Этими словами она успокаивала себя по дороге домой, в душе, когда ложилась спать и весь следующий день, мешая вдохновляющие фразы с подготовкой к интервью. Вопросов получилось много, даже слишком. Наверняка и сам Норф не помнил о тех событиях, о которых его собиралась спросить Джен.

– Неплохо, молодец. И когда ты только успела посмотреть столько материалов по нему! Давай, завтра не подведи. Мы еле договорились с ним. Его менеджер весь мозг мне проела. И держи его весь разговор сама знаешь за что. Не давай увиливать. Кинул тебе на почту по времени и месту. И еще – без всяких декольте и ваших этих женских штучек. Переиграй его умом, а не маникюром. Ясно?

Джон всегда заканчивал свои объяснения фразой «Ясно?». И звучала она так, что было невозможно сказать, что что-то было не ясно.

Вопросы были готовы. Джен распечатала их, загрузила в телефон, на ноутбук и два планшета отдельным документом. Переслала их себе на почту, а потом еще и создала google doc, чтобы быть готовой к любым обстоятельствам. Она семь раз проверила время и место, а потом с точностью до секунды рассчитала, сколько ей ехать. Интервью должно было проходить в лобби небольшого бутик-отеля недалеко от центрального парка. Там были большие окна и приятный свет, за что его любили все видеографы. Норф не хотел отставать от моды и тоже предложил поговорить именно там.

*****

Джен продолжала собираться на интервью и наконец нашла те самые счастливые носки. Она быстро надела любимое белье, не слишком тесное, но и не такое, в котором бы она была похожа на глубокую пенсионерку в трусах, которые в случае необходимости могли стать парашютом, а также футболку, джинсы и клетчатый пиджак. Весь ее образ венчали кроссовки, за которые месяц назад она отдала ползарплаты – последняя коллекция, можно и потратиться. Она смотрела на себя в зеркало и чувствовала сильное волнение, как будто пол плыл под ногами, но в то же время и радость – сегодня она увидит его, сбудется ее главная мечта.

Джен еще раз проверила всю технику. Планшет и ноутбук придавали рюкзаку такой большой вес, что можно было уверенно представить, как у нее будут отваливаться плечи к концу дня. Но выбора не было, спокойствие было Джен дороже. Она вышла из дома, приятный запах цветущих деревьев ударил ей в нос и заставил сердце биться чаще – ощущения навеяли детские воспоминания, когда бабушка забирала Джен из школы и вела за пончиками в небольшую кондитерскую. Это были лучшие пончики на всем свете!

Джен села в автобус, который подошел через несколько минут, после того, как она оказалась на остановке.

– Удивительно, и автобус быстро подошел. Это знак, сегодня все будет хорошо!

Все действительно складывалось удачно. Джен не попала ни в одну пробку, автобус только немного постоял на мосту, но она все равно была в отеле на полчаса раньше назначенного времени. В лобби велись приготовления к съемке, царила суета, люди бегали из стороны в сторону с проводами, бумагами и тоннами, как показалось Джен, какого-то хлама. Чаще всего, в отличие от Моники, она делала печатные интервью – записывала их на диктофон, сама расшифровывала, затем редактировала, подбирала и обсуждала иллюстрации, а потом одобряла все у Джона.

Но в этот раз менеджеры Норфа попросили записать разговор на видео, чтобы нарезать его ответы для ролика на официальном сайте и соцсетей. Джен не имела ничего против, да даже если бы и имела, то промолчала бы – она была счастлива, что через несколько секунд встретится с ним. Пересекая лобби из стороны в сторону и в тысячный раз перечитывая свои вопросы, Джен внезапно ощутила то, что чувствовала позавчера на работе: она не должна тут быть, это не ее место, просто стечение обстоятельств. Эмоция накрывала все сильнее, напрочь выбивала из равновесия сознание и заставляла прокручивать в голове самые ужасные сценарии. Джен остановилась у окна, сделала глубокий вдох, задержала дыхание на четыре счета, и выдохнула. Она повторила упражнение несколько раз и немного пришла в себя.

К отелю подъехала машина, из которой вышел солидный мужчина в костюме. Он открыл заднюю дверь, на сидении был Норф, который, активно жестикулируя, разговаривал по телефону. Не став задерживать на улице своего водителя, актер вышел и прошел в отель, за ним прошла его менеджер Эмма – девушка выглядела как с обложки журнала, ее саму легко можно было принять за знаменитость.

В отеле Норф одарил всех своей традиционной улыбкой, живо помахал стоящим у бара официантам и бариста. Джен стояла около своего стула необычной формы и привезенным в отель специально для интервью. Пока Норф здоровался почти с каждым осветителем и отвечал на звонки, Эмма подошла к Джен.

– Доброе утро! Я предупредила Дэвида, что вы будете вместо Моники. Он сегодня немного уставший, вчера были трудные съемки, может иногда ляпнуть что-то не то, но вы не волнуйтесь. И да, вы же помните о договоренности?

Внезапно в зале раздался голос Норфа, который просил менеджера разобраться с завтрашней фотосессией. Джен стояла как вкопанная, не подавая ни малейшего знака, что внутри у нее творился ураган и нервные клетки вели себя как бешеные.

– Ммм, да… конечно.

Это было единственное, что у нее получилось вымолвить. Она натянула легкую улыбку, которая должна была подтвердить, что договоренность соблюдается. Только Джен понятия не имела, о чем идет речь.

– Это же просто интервью, он актер, а не политик и уж тем более не президент, вопросы с которыми могут согласовывать месяцами.

Этими словами Джен пыталась себя успокоить, потому что внезапно обрушившаяся на нее «договоренность» добавляла еще больше стресса. Однако сделав очередной вдох-выдох, Джен набралась смелости и пошла к Норфу. В этот момент мозг почти полностью отключился и, казалось, перестал что-либо контролировать.

– Доброе утро! Я Джен. Очень рада, что вы приехали. Площадка готова, мы можем начинать

– Привет, Джен.

Норф произнес ее имя так, как будто чеканил каждую букву. Джен всегда считала, что сочетание слогов в ее имени создают ощущение нежности, но тут оказывало противоположный эффект.

– Хорошо, только сделаю пару глотков кофе.

Пока Норф пил кофе, на Джен напало странное чувство то ли тревоги, то ли волнения. Но это не было переживание о предстоящем разговоре (которое, напротив, ее отпустило, и как журналист она переживала не так сильно). В Джен резко проснулась та девочка, которая, не переставая, смотрела фильмы с Норфом, гуглила его фотографии и изучала каждый пост в инстаграм. Джен охватил ужас – картинка в ее голове и Норф в реальность постепенно начинали не соответствовать друг другу. В нем было что-то такое, что отталкивало. Потом она ощутила злость за то, что по-детски ассоциировала актера с героями, которых он играл, и злость на Норфа из-за того, что он не соответствовал им. Она даже не могла объяснить, как поняла это, ведь они перекинулись только парой фраз, сдобренных неплохим перегаром – свидетелем вчерашнего дня Норфа.

Через несколько минут после того, как Норф выпил чашку кофе, они сели друг напротив друга и начали разговор. Джен дрожащим голосом задала первые банальные вопросы в духе: «Как прошла премьера вашего последнего фильма?», «Как поживает ваша рука после съемок одной из сцен, которая закончилась переломом?» и много того, что люди, смотрящие интервью по таймкодам, быстро проматывают. Разговор тянулся, хотя Норф не свойственно для себя очень бодро отвечал и, казалось, был готов говорить о любой мелочи, которая никому не была интересна.