Снова замутило в желудке, прекратил жевать, чтобы успокоилось. Но тошнота неожиданно поднялась вверх, и…
В глазах потемнело, стол закружился перед глазами, слабеющая ладонь схватилась за скатерть – со звоном посыпались на пол тарелки и чашки…
Последнее, что запомнилось, – белые перепуганные лица…
Сознание плавало в черной мути, изредка проявлялись старые, давно забытые картинки… Как-то в детстве разбил тарелки, и старший Браазз запер его на сутки в чулане, где водились только крысы и громадные черные пауки. Он сидел у двери, дрожал и смотрел на узенькую полоску света под дверью. «Жени-ик, ты как?» – изредка подбегала Весянка, закрывая эту маленькую черточку света, и пыталась просунуть кусочек хлеба или разрезанный ломтик кислого яблока. А он все сидел, слегка покачиваясь, и молчал. «Женька?» – вздыхала Весянка, и через какое-то время доносились ее грустные удаляющиеся шаги…
«Если кто-то попытается покинуть дом, убить на месте! – прорывался разъяренный рев Эйда. – Перекрыть выходы, пропускать только лекарей!» Потом снова наваливалась темнота…
Через какое-то время муть немного рассеялась и проявила пару незнакомых лиц, в белых лекарских колпаках, – кто-то старательно поит из чашки, осторожно поддерживая за затылок. И снова тьма…
«Вы умрете. Все. Понимаете это?» «Эйд… – плачущий навзрыд голос, через год или два. – Есть еще одно средство, самое последнее…» Неразличимый шепот. «Что-о?! – бешеный рык. – Тут все выжили из ума?!» Тьма. Еще год…
И вдруг – легко. Хорошо. Расслабленно…
Сознание проясняется, фокусируется… – черные пристальные глаза под низко надвинутой на лоб полоской платка – и тонет в сладкой неге…
Енька пришел в себя и открыл глаза.
– Ваше сиятельство! – наклонился сверху Айшик. – Как себя чувствуете?
Енька осмотрелся – просторная спальня, широкая постель, два больших окна, свет, день. На диване доресса, с опухшими от слез глазами, ее успокаивающе обнимает дорн. Два стража у дверей. Все испуганно смотрят.
– Что со мной было?
– Не знаем, – сжал зубы лейтенант. – Но разберусь, даю слово.
– Стоп, Эйд! – приподнял ладонь Енька. – Хозяева не виноваты! Я еще вчера почувствовал…ла себя плохо, – кивнул в сторону дивана. – Зачем ты так с ними?
– Ваше сиятельство! – немедленно заплакала маленькая женщина, муж ласково прижал ее за плечи. – Я сама готовила, с кухаркой! Никто не мог…
– Кто мне помог? – остановил поток слез Енька.
Все сразу странно замолчали и испуганно переглянулись. Айшик нахмурился.
– Где она? – продолжал Енька.
– Ваше сиятельство! – умоляюще подскочила хозяйка – Эйд хмуро оглянулся, и она снова боязливо опустилась на диван. – Она никому никогда не причинила зла! Только помогает, лечит! Поверьте! Я готова…
– Здесь, – нехотя перебил ее офицер. – Я задержал. Привести?
Енька кивнул.
Через минуту дверь открылась, и зашла она. Та самая, черноглазая. В низко надвинутом на лоб платке. Не старая, в темном, наглухо задрапированном крестьянском зипуне, с острыми темными глазами…
У них у всех такой дерзкий, вызывающий взгляд?
Первый раз в жизни видел ведьму.
– Как вас зовут?
– Мелисса, высокая госпожа, – по-простому поклонилась она.
– Что со мной было?
Черноокая пожала плечами:
– Недуг…
– Вы бы не смогли помочь, – не уступал Енька. – Если бы не знали причину.
Ведьма не ответила, осмотрительно оглянувшись на остальных…
– Оставьте нас наедине, – догадался бывший мальчишка.
Все, один за другим, покинули комнату, лейтенант испытующе посмотрел на темноглазую и закрыл за собой дверь.
– Вчера был только первый зов, высокая госпожа, – приглушенно начала вештица, когда стихли шаги с той стороны. – Приступы будут повторяться чаще, и каждый раз сильнее. И тогда… – она вздохнула, пронзительно глянув прямо ему в глаза. – Даже я не смогу помочь.
– Что со мной? – похолодел Енька.
– Робкий весенний цветок не может удерживать в лепестках шипастый орех кардула, – вдруг ответила с грустью, – как нежное тело девушки – душу воина…
Будто боевой топор упал на голову. Енька побледнел.
– Два сильных начала схватились между собой, – пояснила ведунья. – Женское и мужское, – покачала головой, – так не бывает. Пусть даже и с помощью черной магии. Если стать не дарена кровью родителей, то душа получает стать под суть – вы должны бы напоминать тигриц из низин Бароу…
Енька оторопел. Кто не слышал сказки про багриц? Женщины-воины, под два метра ростом, широкие в кости и крепкие руками, презирающие мужчин…
– Женская же – дарит привлекательность, – продолжала черноокая. – Нежность, хрупкость и мягкость. Как у вас… – печально вздохнула. – Простите, госпожа, но победить должно что-то одно. На вершине Оруэй нет места двоим. Если воин – значит, забудьте про красоту и женственность. Если женщина – выбросите свой меч…
Енька с трудом дышал. Казалось, даже воздух потяжелел…
– Отпустите меня, – попросила Мелисса, прижав ладони к груди. – Я всего лишь лечила людей. И никогда не творила зла…
Что представляет собой мир? Трамплин испытаний? Ристалище для богов? Шапито для фигляров и скоморохов?
Что делать, если отсутствует выбор?!!
– Откуда сила… – наконец с трудом выдавил, – в женском? Я ведь никогда…
Что-то прошелестело по комнате, мягкое, тихое и почти незаметное. Глаза Мелиссы потеплели.
– От инициированного цветка черного Ааля, под вашим сердцем, – виновато улыбнулась, прямо ему в глаза.
– Что?! – подскочил с подушки Енька. – Я ведьма?!!
– Вы могли бы стать ведающей матерью, высокая госпожа, – поклонилась вештица. – Если бы решились пройти обряд. Не будь вы так высоко, я бы добавила: «сестра».
Енька упал обратно на подушку. В комнате зависла пауза…
– Госпожа? – спустя минуту кашлянула черноокая.
– Я не могу тебя отпустить, Мелисса, – ровно проговорил Енька. – Прости.
– Клянусь, – испуганно хлюпнула ведунья. – Никому, нигде, никогда, ни единым словом…
– Ты мне нужна, – перебил, безучастно разглядывая потолок. – Понимаешь?
Когда ты так изменился, друг? Ты больше не спрашиваешь согласия у людей?
– В замке? – испуганно выдохнула крестьянка. – Я?!
Енька молча кивнул.
– Как прикажете, госпожа, – растерянно поклонилась Мелисса. – Позволите забрать с собой мои травы?
– Тебе помогут.
К вечеру выехали, благо Дарт-холл был уже недалеко. Провожало все семейство, в душном молчании – надо же такому случиться… Именно в их доме. Что будут помнить люди? Что останется в памяти у самой княжны? Хозяйка постоянно вытирала платком красные глаза.
Лихо.
– Лечон был превосходный, – утешил напоследок Енька, чтобы хоть немного смягчить обстановку.
Копыта застучали по тополиной аллее, лейтенант ухмыльнулся. Утешил. Прозвучало как издевка. Напряжение висело в воздухе, бойцы со страхом оглядывались на скромно державшуюся позади всех Мелиссу, закутанную в теплый крестьянский шушпан.
Каков твой выбор, Енька? Ты ведь не сможешь затянуть это надолго. Хоть и забрал с собой настоящую вештицу…
В замок прибыли поздно ночью. Охрана бодро распахнула ворота, сразу появился встревоженный Бруллис: «Чего так долго?»
– Позаботься о ней, Эйд, – кивнул на ведунью Енька – лейтенант привычно щелкнул бацинетом.
Стражники все чаще вели себя с ним как с командиром, а не как с девушкой.
Выбор очевиден, Енька?
___________________________________
Тузы, наверное, устали удивляться. Но их все равно пробрало:
– Что-о?!
Вытаращенные зенки могли бы поджечь замок.
– Сейчас я прошу только ту тысячу, которая вернулась из Ясиндола, – спокойно и вразумительно прояснил картину Енька. – А через две недели…
–Половина вернулась! – рявкнул капитан.
– Шестьсот семьдесят два человека, – поправил бывший мальчишка. – Остальных добрать из тех, кого готовили…
– Где готовили?! – все более распалялся начальник стражи.
– Хватит пустой болтовни! – рявкнул в ответ, не выдержав, Енька. – Прошлый комендант Дарт-холла тренировал рекрутов, в полевом лагере у Юльды! Каждый год! С западных, южных, восточных уездов! Где они сейчас? По домам? Соберите! Сложно?
Трое тяжело дышали, глядя друг на друга. Впервые в жизни допустил такой тон с высокими дорнами. Приехала девчушка и начала учить седовласых благородных господ. В груди стучало.
Они серьезно полагали, что молоденькая наследница Аллая не станет вникать в известные факты? Окажется дурой? Попросту утонет в новом шикарном быте – платьях, танцах, кавалерах?
– Ты хоть представляешь, чего хочешь? – попытался взять себя в руки управляющий. – Полевые лагеря, палатки, обозы, оснащение, оружие… В солдатики захотелось поиграть? А сколько это будет стоить? У Дарт-холла нет денег!
– Используйте то золото, что платим за охрану Ваалю, – отрикошетил Енька. – Очистим лес, и заслон будет не нужен. В крайнем случае, выставим свой.
– У нас нет обученных людей… – начал капитан.
– Так обучите! – взорвался экс-мальчишка – до смерти надоел этот надуто-брюзжащий олень. – Чем вы занимаетесь, капитан? Армии нет, подготовки нет! Убиваете мозг пятидесяти ветеранам, которые и без вас отлично знают свое дело?
В комнате повисла ошарашенная пауза.
– На капитане контроль за всей поместной стражей Аллая!.. – взвился Хватц, нервно сжимая и разжимая ладони.
– Это сложно, – с сарказмом кивнул Енька и вздернул палец. – Контроль!
– Если вы сомневаетесь в моей компетентности… – побагровел начальник стражи.
– Я сомневаюсь в вашей целесообразности, – перебил экс-мальчишка, пытаясь успокоиться. – Вот и займитесь делом, чтобы не было сомнений.
Напряжение буквально звенело в ушах. Оба выскочили из зала, с треском захлопнув дверь. Енька устало опустился на диван. «Целесообразности», надо же. Где нахватался, у де Броза?
К черту. Надоело. Политика, которую сложно понять. Ни хрена не делать, и пусть все катится к чертям? Ведь катится же. Не первый год…
К вечеру наконец вернулся Уалл – Енька вздохнул с облегчением и немедленно затащил к себе: «Ну?!»
– Отца не видел, говорят – приказчик где-то в уезде. Мать стирает и развешивает белье. Старший ходит в латах, в городской страже. Средний стругает бревна. Младший учится кузнечному делу, у кузнеца на вашей улице, Килху, кажется… Был еще один малец, сто лет назад, – усмехнулся, глянув на Еньку, – боец, палки любил. Сбежал. Исчез. Может, на привязи где-нибудь, а может, медведь подрал…
– А сестра? – не поддался на провокацию Енька. – Весянка?
– Сестру не видел, – вздохнул ассаец. – Но слышал – расцвела, красавица, городские холостяки частили на вашу улицу…
– Где она? – побледнел Енька.
– Вечерком с кузнецом пропустили по кружке, в корчме, – понизил голос друг. – Так вот… – почесал задумчиво затылок, – карета останавливалась, у твоего дома. Ваш сквайр, Бугхтуз, кажется. После этого и исчезла.
– Бугхтуз забрал?! – вспыхнул Енька.
– Нет, – покрутил головой Уалл. – Твои услали куда-то, от греха подальше. Снабдили деньгами и…
– Куда? – обомлел бывший мальчишка.
– Килху не знает, – пожал плечами горец. – Поговаривают, твои тоже… Барин ведь и пытать может. Отправили в свободное турне, чтобы не испортил пан девушку.
Енька тяжело засопел, тарабаня пальцами по подлокотнику. Блестящие волосы рассыпались по плечам, изящный каблучок нервно отстукивал по паркету…
– Надо найти ее, Уалл, – наконец просительно взглянул на ассайца.
– Как? – согласился горец.
– Не знаю… – снова ушел в задумчивость Енька.
– Что-нибудь придумаем, – хлопнул по колену друг и поднялся. – Слышал, ты тут маневры устраиваешь? Крестьянам жить не даешь?
– Отстань, – раздраженно отмахнулся экс-мальчишка.
– Настоящую ведьму притащил? – улыбнулся садист. – Прямо к себе домой?
– Убью! – предупредил изувера.
Перед сном решил проведать Мелиссу. Вештица из всех предложенных лейтенантом хором выбрала угловую башню: стремилась к уединению. Или попросту не хотела мозолить глаза. Пересек двор, уже довольно привычно отвечая на поклоны – обслуги в замке два-три десятка, не больше, – и закрутился по винтовой лестнице вниз.
Полуподвал, у потолка – маленькие зарешеченные оконца. Просторная комната с низким сводчатым потолком – всюду развешаны сушеные травы, какие-то сморщенные плоды, крючковатые коренья, на столах – банки-склянки, деревянные короба, в углу – зачем-то куча соломы. У стены – постель, аккуратно застеленная меховой верюгой. Ведунья возле низенького столика, что-то рассматривает в свете масляной лампы. У другой стены на стуле настороженный стражник со взведенным арбалетом хмуро наблюдает за манипуляциями…
– Шутка?! – опешил Енька. – Чья идея?!
Боец подпрыгнул и чуть не выронил арбалет, Мелисса оглянулась и склонилась в поклоне.
– Господина лейтенанта, – смущенно забормотал вояка, – мало ли, вдруг вытворит что…
– Передай господину лейтенанту, – холодно порекомендовал Енька, – что «вытворю что» я, и не «мало ли», в сторону его лейтенантской задницы.
Страж подхватил арбалет и бочком по стене быстро скользнул к выходу…
– Ничего, высокая госпожа, – снова поклонилась вештица. – Он не мешал, смешной такой… – улыбнулась. – Я привыкла.
– Что-нибудь надо? – снова осмотрелся, пробежавшись взглядом по банкам-склянкам. – Не стесняйся, Мелисса.
Как быстро он стал княжной.
– Только разрешение выходить, – вздохнула и пояснила. – В лес. Иногда далеко, к горам. Всего этого… – жестом обвела травы и корешки, – мало. Многое надо искать. Чистик, трипестик, кардул растут только в горах… горе-цвет – на кладбищах, лишай-вонь – в болотах… Сердце и печень льдицы также, зубы таежного добра…
– Я скажу Айшику – выделит охотника-следопыта, – кивнул Енька. – Присмотрись к ребятам, может, есть не из пугливых? – по-мальчишески почесал затылок. – Приставили бы на постоянно…
– Благодарю вас, высокая госпожа, – улыбнулась ведунья. – Я сама.
Никогда не предполагал, что дорога сведет с ведьмой. С детства наслышан баек, одна другой страшней. Не верил, что еще остались…
Бытовало мнение, что всех истребил еще дед королевы Айхо. Ведьм убивали повсеместно, не только в Семимирье – расчленяли, четвертовали, сжигали. Со страхом шептались о лютой демонской силе, морах, жутких болезнях и проклятиях…
Люди испокон веков боялись тех, кто обладал неведомыми знаниями и силой.
На следующий день с самого утра начали прибывать крестьяне-армейцы. Те шестьсот с лишним, что вернулись из Ясиндола. На своих лошадях, группами от каждой деревни. В открытом поле за городом застучали топоры, начали подниматься палатки, натягивались шатры для трапезной, прачечной, вбивались сваи под загоны для лошадей. От арсенала потянулись подводы со снаряжением и оружием.
Повышенный тон добавил энергии капитану? Или все-таки взяла верх ответственность вояки?
К обеду прибыл полковник Демиссон, сквайр Североречья – самого крупного города Аллая. И по совместительству – командующий армейскими подразделениями княжества. «Ваше сиятельство! – выверенный полупоклон. – Не извольте беспокоиться, армия в точности выполнит все, что вы прикажете.» Енька кивнул, машинально одернув юбку и задумчиво улыбаясь вслед – мда… Три слова, и ему уже понравился этот седой, по-военному подтянутый дорн. Глава крупнейшего уезда Аллая. Может, он все-таки прав в своих начинаниях? К черту сомнения? Не всем по душе это медленное сползание в никуда?
Платье еще раздражало, своими многочисленными несовместимыми с мальчишеским взглядом вещами, но уже начало приобретать какую-то естественность. Как шпоры. Вроде мешают, звякают, цепляются, особенно когда сбегаешь по лестнице, – но разве кто-то жалуется? Нет, естественный, привычный атрибут повседневного быта.
Мужчины всегда косятся на грудь – лихорадит их этот элемент, не дает покоя. Заснуть не могут. Незаметно оглядываются на плавный овал задницы… Первые дни бесило. Хоть и понимал их интерес. Раздражающий фактор присутствует, никуда не делся. Но все меньше обращаешь внимание…
Разве не для этого как раз подчеркиваются эти плавные овалы?
Утреннее пробуждение уже в какой-то мере даже доставляло удовольствие. Умелые девчонки-юнгферы мягко помогают умыться, тщательно расчесывают и заплетают волосы – а он сидит, зажмурив глаза, как кот на солнышке… Потом надевают платье, затягивают талию, расправляют юбку, защелкивают в ушах сережки и за шеей кулончик.
В зеркале скромно смотрит сдержанная принцесса. Если такие бывают. Хоть сам любуйся. Терпеть не мог кринолина или многочисленных подъюбников, поэтому всегда выбирал что-то походно-дорожное, строгое и не яркое. Но все равно выглядел притягательно…
Любуйся, пока есть чем. Не забудь про выбор.
После обеда Уалл скрытно-приглашающе махнул в сторону апартаментов – Енька удивленно зашуршал к лестнице – что за секретность? На улице нельзя?
В комнате навстречу поднялся незнакомый пожилой дорн, с седыми висками и короткой эспаньолкой, в темном, наглухо застегнутом сюртуке…
– Господин Руэр, – представил аристократа ассаец. – Глава сыскной службы Юльды, и дознавательского ведомства всего западного округа Аллая.
Енька позеленел и выволок Уалла обратно в коридор: «С ума сошел?! Узнают! Два плюс два сложить несложно!» «Как? – зашипел в ответ горец. – Кто осмелится сунуть нос в личное хозяйки? – потряс пальцем. – Даже если придет в голову… – рубанул ладонью, – у твоих был сын! Понимаешь?! Сын! А ты девушка! Все! – перечеркнул крест-накрест. – Не катит! Конец домыслам! И потом… – вздохнул. – Ты знаешь способ лучше?» Енька тяжело засопел и потупился. «Поверь, никто в обозримых землях, – вдруг добавил друг, улыбнувшись, – не предполагает, что ты из простонародья, – многозначительно вздернул палец, – никто! – усмехнулся, покачав головой. – Поведение не катит». Это твое поведение не катит, чертов олух…
– Простите, господин Руэр, – извинился Енька, вернувшись в комнату. – Дело несколько личное…
– Конечно, госпожа, – поклонился господин. – Ваш защитник объяснил, в двух словах. Необходимо найти девушку по имени Весянка, ранее проживавшую в городе Городея, в семье приказчика, на Обозной улице. Правильно?
– Верно.
– Я могу выяснить все необходимые подробности в Городее?
– Конечно.
Вечером заявился капитан и нейтрально доложил, что офицеры ожидают в приемном зале. Енька никак не мог понять, глядя в его безучастное лицо, – яд? Ожидание оглушительного падения? Или действительно хочет помочь?
Никогда не доводилось убеждать людей. Тем паче, благородных дорнов. Пару месяцев назад мечтал стать воином-мечником – а теперь держит речь перед отцами-командирами. Куда тебя вечно заносит, Енька?
В просторном колонном зале собрались чуть больше тридцати вояк – лейтенантов-полусотников, капитанов-сотников, майоров-центурионов. Господа офицеры считали своим долгом представиться новой княжне. Енька страшно волновался и смущался.
– Уммы не нападают в окрестностях Ясиндола, или дозорных постов на Идир-Яш, или на контрабандные торговые караваны, – после короткого приветствия сразу перешел к главному. Не хотелось, чтобы возраст и девичья внешность затмили суть того, что хотел сказать. – Это известные факты. А знаете, почему? – обвел взглядом присутствующих – все, естественно, молчали. Даже если знали ответ. – Да потому, что боятся! – чуть помолчал. – Не раз получали отпор, не раз мерзости из недр вспарывали животы и надирали зад, – чуть возвысил голос. – Уммам ведом страх! Слышите? – короткая пауза, и проникновенно. – Их нельзя бояться, понимаете? – вздохнул. – Никак.
Люди молчали, смотрели, слушали. У кого-то из тех, кто постарше, в глазах читалось одобрение, у кого-то – недоверие или скепсис. У молодых – больше мужского любопытства и восторга красивой девчонкой. Если бы не был их княжной – давно посыпались бы шуточки…
– Способ борьбы известен, никакой тайны, – продолжал Енька. – Так же, как и с одержимыми зверями. Не подпускать близко. Рогатины, копья, алебарды, протазаны. Держать на расстоянии, не позволять укусить, – снова обвел всех в зале. – Отработайте это, за неделю. Как держать линию цепи в густом лесу, не разрываться, не терять друг друга из вида. Сигналы взаимодействия и оповещения, – в глазах молодых начало просыпаться удивление, от военной лаконичности из девичьих уст. – Через неделю выступаем, – кивнул полковнику. – У меня все.
– Благодарю вас, Ваше Сиятельство. Позволите? – командир дождался кивка и обернулся к остальным. – Господа! С утра – подгонка лат, экипировки, построение – в полдень. Всем командирам проверить личный состав, доложить…
Енька быстрыми шагами покинул зал, под удивленно-одобрительными взглядами офицеров. «Жжешь! – шепнул на выходе Уалл. – Хочешь влюбить в себя всех мужчин? Или получить офицерское звание?» «Хочу укоротить язык одному оболтусу, – огрызнулся Енька. – И еще двоим заодно…»
Уалл вчера нажрался до поросячьего визга. Вместе с Айшиком и Бруллисом, в таверне в Дартице, городке рядом с замком. Как быстро меняется время – неделю назад благородные дорны только хмуро косились на личного телохранителя княжны. Теперь – не разлей вода. Даже не обращают внимания, что Уалл не из дворян.
Енька завидовал. Черной завистью. С каким бы удовольствием сам расслабился в какой-нибудь проходной таверне, в хорошей компании. Сбросил бы накопившееся напряжение и нервы…
Забудь. Девушки не жрут водку и эль. Больше никогда не будет у тебя хороших мужских компаний, Енька…
Целый день колесил по полю, наблюдая за тренировкой бойцов. Среди луговой травы все выглядело великолепно – ровные цепи, доспехи, копья, никаких проблем. Хоть ворха вызывай на бой. Но как только ровные шеренги ныряли в чащу – все, фраасин дром. Конец порядку. Цепь выгибалась, кто-то отставал, кто-то вырывался вперед… Переклички помогали слабо. К вечеру бойцы вымотались: сорок килограмм на плечах – хорошая проверка выносливости.
К вечеру вдруг прискакал камердинер Йозз и доложил, что в замке ожидают аудиенции два дорна, и один из них ранен… или болен – не понятно.
– А я здесь при чем? – удивился Енька. – Я что, дом милосердия?
Великие северные Дома никогда не отличались добротой, благотворительностью или состраданием. Нет денег на лекаря? Иди к знахарке. В замке предоставят лазарет разве что в карцере.
– Заявили, что ответят только вам.
Оба стражника за спиной напряглись – охране не по нраву незнакомцы, требующие личной встречи с госпожой.
– Мне показалось, Ваше сиятельство, что они только что оттуда, – кивнул слуга на далекую дымку Идир-Яш.
Контрабандисты? Час от часу не легче. Если Йоззу кажется – будь уверен, это не кажется. И что теперь?
– Арестовать? – загорелись бойцы.
– Ладно, посмотрим… – пришпорил коня Енька.
Оба ждали в приемном зале. Крепкие, в мятых потрепанных кожанах дворянского покроя, на боку дорогие клинки. Изнуренные лица, один поддерживал под руку второго – раненный бледен и измучен, но держится. Уалл не спускал с обоих глаз.
– Если наши слухи не врут, – издалека заявил один из них вместо приветствия, – то нам здесь помогут.
– Какие слухи? – не понял Енька, без особого любопытства разглядывая непрошеных гостей. Дорны. Воины. Обессилены. Бывало-искушенные, привычные к неудовольствию окружающих, колючие глаза, короткая армейская стрижка. Мечи, боевые квилоны. Больше ничего.
– Закрытые, – хрипло ответил раненный и закашлялся. Напарник небрежно пробежался по Еньке и задержался на лице…
Что? Платье не нравится? Или баб не любишь? Что-то теплое вдруг родилось в районе груди, отдалось мурашками на спине и сбежало вниз… Еньку бросило в жар – мать твою!!! Серьезно?! Сразу оглянулся:
– Мелиссу сюда, живо! – подскочил и подхватил под другую руку. – Что с ним?
Один из бойцов хлопнул дверью и загремел прыжками по лестнице…
– Яд, – удовлетворенно улыбнулся первый и посерьезнел. – Вирига. Еще вчера. Обычные лекари не помогут.
– Прости, сестра, – выдавил умирающий, пошатнувшись – Уалл поддержал за спину, все поняв с полувзгляда, и помог опустить на пол.
– Откуда? – заволновался Енька.
– Из Диоры, – чуть слышно шепнул дорн, оглянувшись на стражников. – Нас ждали, пришлось уходить через горы…
Вот так, Аллан де Броз. Ты погиб, но оказывается, не совсем… И мы наверняка не раз еще встретимся, на случайных перекрестках пути…
Через минуту в зал влетела Мелисса и, сразу сориентировавшись, склонилась над умирающим.
– У него не… – раздраженно начал второй.
– Заткнись, – коротко обрубила – воин от неожиданности захлопнул рот. Пару секунд шевелила губами, прикрыв веки и что-то отсчитывая про себя, потом открыла глаза. – Вирига или одинец?
– Вирига… – ошарашенно ответил дорн.
Быстро оглянулась на бойцов:
– Подняли, живо! – стражники, суетясь и толкаясь, кинулись поднимать раненного. – Аккуратно! Не шевелить, не гонять кровь по венам! – оглянулась на второго. – Ты тоже.
Процессия ускоренно двинулась за двери, рыцарь изумленно оглянулся на Еньку:
– Ведьма?!
Енька развел руками. Воин удивленно покачал головой и выскочил следом.
К утру обоим стало легче. Переместили в гостевое здание, и Енька с головой ушел в подготовку.
С каждым днем боевые порядки держались все слаженнее и ровнее. Уверенно собирались в кулак, в случае вероятного нападения, и вновь равномерно разворачивались в цепь. Офицеры охрипли от криков, добиваясь более четких и собранных действий своих бойцов.
Управляющего и капитана не видел. Но подводы с провизией приходили вовремя, кухни дымились, лошади кормились, лагерь снабжался дровами. В барских хоромах и казармах по вечерам топились камины и печи, не смотря на брюзжание и недовольство – свое дело знали.
Енька волновался. Переживал. Мальчишка из простонародья, поднял тысячу войск, и повел на войну… Стукнулся головой? Крышу снесло, от собственной княжистости?
Тебе учиться надо, придурок! Разобраться во всех нюансах управления, и потом уже…
Через несколько дней Йозз доложил, что оба дорна чувствуют себя значительно лучше, и передислоцировались в господскую трапезную, где выжрали два галлона отличного выдержанного вина. Енька улыбнулся – королевских рыцарей не изменит и сам господь…
– Дай им все, что хотят, – попросил Йозза.
Бережливый камердинер глухо взвыл и с тоской закатил глаза к потолку…
Княжна. От горшка два вершка, но почему-то, по каким-то странным превратностям судьбы, выходит естественно…
Он начал привыкать. К замку, дружинникам, служанкам, и больной голове, от всего этого. К платьям и плетению волос. Ходить не широкими, размашистыми шагами. Руки держать не в карманах, а аккуратно придерживать юбку. Ощущать взгляды – от почтительных до хмурых. Завидовать Уаллу, надирающемуся в таверне с Айшиком и Бруллисом. И сидеть по вечерам одному у камина, скрестив руки на коленях, и неподвижно уставившись в огонь…
Через неделю армейские подразделения выступили в Густогай, поднимая густую завесу пыли на дорогах. Енька отправился вместе с ними, облачившись в свои облегченные изящные латы, и затянув пушаль вокруг бедер.
Глава 4
Выглядело серьезно. Величественно. Длинные колонны с пиками, бряцая латами и поднимая пыль, собирали всех крестьян в деревнях у дороги: «Куда? На нас напали?» «Говорят, новая княжна Густогай освободить хочет…» «От уммов? Божечки! Полягут!» «Тихо! Кажись, вон она сама, на лошади!» «Где?» «Вон, где дружинники… видишь?» «Батюшки! Молоденькая какая, краси-ивая…»
На дороге вся величественность и закончилась. В первой же попытке прочесать густогайский лес полегло четырнадцать человек – пара разъяренных роголобов смяла левый фланг, будто детскую игрушку. У Еньки ком застревал в горле, когда смотрел на изувеченные трупы под пропитавшимися кровью покрывалами…
Как тебе? Любуйся. По твоей вине.
Ваальцы не вмешивались, издали наблюдая за действиями местных армейцев.
Командор Демиссон собрал в своей избе всех майоров и сотников – не спали до полуночи, обсуждая и взвешивая силы. На утро заявился к Еньке:
– Ваше сиятельство, – сдержано поклонился. Наверное, даже в полыхающем доме флегматично поклонится и вежливо предложит покинуть помещение. – Мы все равно не охватим ширину массива целиком, – неторопливо разложил на столе огромную карту. – Недостаточно людей. Разрыв в цепи слишком велик.
Енька молча смотрел на карту. Зеленая зона дремучего урмана длинной полосой стлалась вдоль гор, взбираясь северным краем высоко на отроги.
– Предлагаете свернуться? – спросил наконец мрачно.
– Что? – удивился командир. – Ни в коем случае. Это война, – пожал плечами, – кто первый уступит, тот и проиграет. Мы предлагаем вот что… – двумя руками оперся о стол, разглядывая зеленую полосу. – Прочесывать лес частями. Цепи сделать двойными, на расстоянии пяти шагов друг от друга, и сократить дистанцию между звеньями. Тогда в случае прорыва повысится оперативность помощи от соседей.
Уалл за спиной Еньки косился на карту. Не имел права самостоятельно открывать рот при высоким дорне. Чего не скажешь об Айшике:
– Звери перейдут в уже прочесанные квадраты, – усомнился офицер. – Это как бесконечная игра в шахматы.
– Звери не шахматисты, лейтенант, – спокойно отшил полковник. – Охотники убеждены: основная масса уйдет в восточную марь, отдельные постараются прорваться к своим норам-берлогам. Но, – согласился, – будут и такие. Их придется отлавливать отдельным отрядам.
– Делайте, – прекратил спор Енька, глядя на карту. – Что угодно, лишь бы погибших было меньше.
Когда солнце поднялось над вершинами Идир-Яш – вновь застучали боевые барабаны. И длинные цепи, ощетинившиеся пиками, как суставчатая сколопендра, принялись вновь нырять в густую листву. На этот раз более плотно. И за первой авангардной линией, поблескивая на солнце надраенным железом, плавно двигалась вторая…
У опушки остановил коня и спрыгнул на землю.
– Ваше Сиятельство? – не понял Эйд.
– Думаешь, я буду сидеть и ждать? – огрызнулся Енька, ныряя в густую тень.
Стражники взвыли и дружно ринулись следом.
Прохладно. Сумеречно. Лесное эхо разносит грохот тамтамов и отрывистые отклики переклички: «Первый, второй, третий, четвертый…» Над кронами громко кричит растревоженное воронье. Ковер перегнившей листвы глушит шаги, колючий подлесок скрывает видимость до десяти-пятнадцати ярдов…
– Повар для вас столик накрыл, на свежем воздухе, – вздохнул лейтенант, не оставляя надежду вернуть мозги в более респектабельное русло. – С вином и уткой…
Девушка решительно таранила колючие кусты.
– Не забываем про верх, – мрачно предупредил всех Уалл, подозрительно оглядывая ветви. – Льдица может прятаться на дереве.
Первые стычки начались через час, когда лязгающие железом цепи довольно далеко углубились в лес. Вопли, шум – Енька с клинком в руке ломанулся через подлесок…
Все было уже кончено. Роголоб выскочил неожиданно и успел насадить на рог ближайшего, но остальные сработали как по учебнику – толстую шкуру распорол десяток протазанов – объемная туша пробороздила мордой прошлогоднюю листву и замерла, густо напитывая землю кровью. Армейцы окружили тварь, пиная и ругаясь вполголоса. Застыли от неожиданности, с открытыми ртами, совершенно не ожидая увидеть княжну. Енька покосился на труп солдата, в покореженных латах: