– Загораете? – раздался насмешливый голос Но-а над головами у Адайль и Ю-ры. – О, да я вовремя! – Он, заметив свежевскопанную грядку, с энтузиазмом нырнул в карман, покопался в нём, и, присев рядом с Адайль, протянул ей сложенный в кулёчек носовой платок, сияя улыбкой. – Как знал, что пригодится!

Подослепшая от его солнечной улыбки, Адайль развернула платок и удивилась, обнаружив в нём пригоршню сухих лепестков и палочек.

– Я знал: тебе понадобится! Ты так смотрела на сад… – хвастался Но-а, довольный, как кот. – Самолично, вот этими вот руками ободрал, вдоль чьего-то забора росло. Вооот такой высоты где-то, и весь в таких вот метёлках.

Но-а широко жестикулировал, изображая растение. Мир Адайль встряхнулся и замер второй раз за минуту. Что-то изменилось в её восприятии Но-а, сидящего на корточках рядом, и хвастающего тем, что добыл какие-то там семена, потому что она, Адайль, как-то там смотрела на сад. Было в этом всём что-то утраченное, тёплое, уютное, трогательное, но в то же время щемящее, щиплющее глаза.

– Что хоть это было? Цветок или сорняк? – спросила она, кивнув на платок, но не отводя взгляд от Но-а, стараясь ничего не упустить. Реальность изменилась.

Мир изменился. И Адайль очень хотелось изучить этот новый мир полностью, ничего не упуская.

– А есть разница? – Но-а игриво наклонил голову к плечу. – Как по мне, так никакой. Давай, – кивнул он в сторону вскопанной земли, приглашая Адайль посеять семена, – разве по факту будет узнать не интереснее?

Да, мир с таким порядком однозначно нравился Адайль больше. Она решительно тряхнула платком над взрыхлённой землёй: время посадить семена – и будь что будет.

– Я хочу увидеть мир, – сказала она, выполняя домашнее задание Но-а. – Покажи мне мир, в котором живёшь.

На губах Но-а расцвела его фирменная ухмылка, а золотистые глаза тлели, как полено в глубине костра.

Он взял Адайль за руку, в которой был зажат опустошенный платок, и прикоснулся лбом к кисти.

– Как пожелаешь, Ада из рода Небула. Но-а Пар-Гели к твоим услугам.

Глава 26. Хватит делать ошибки

– Да, я понял, – Йован Солар устало потёр лоб, дослушав доклад главы местных переинатов: помимо основной проблемы, решать которую он прибыл, на эту территорию не было запланировано распределение переината воздуха, которого территория требовала очень давно – явно административная ошибка. – Я – переинат воздуха, и обеспечу всё необходимое на время, пока не подберут кандидата на эти земли, – предупреждая гневную тираду, которой грозил разразиться глава общины, Йован поднял руку. – Переинат будет у вас к середине лета, я вам обещаю.

И, пока глава не вздумал продолжить диалог, Йован поскорее развернулся и зашагал прочь, навстречу закату.

Он долго шёл в гору, наслаждаясь тяжестью в теле: нужно было хоть на что-то переключиться. В последнее время настроение у него было хуже некуда, и просвета не наблюдалось. Дело было не в работе: хотя её была просто уйма. Йован утратил важные для себя вещи: веру в друга, веру в справедливость, веру в свои идеалы, веру в себя. Посреди всего этого безверия Йован хватался за любое дело, если оно было связано с Адайль – она казалась ему в этом мире гарантом стабильности. Доделывать то, что она не успела – это был его способ быть с Адайль, находясь порознь.

Он дошел до вершины холма: солнце снова появилось перед глазами, озаряя всё оранжевым отблеском. В лицо дул тёплый, но очень сильный ветер: сопротивляться этому ветру тоже было приятно.

Эта долина на северо-западе была усеяна ветряными мельницами – и была местом переработки всех злаков в регионе: регулировать ветер было жизненно необходимо для них. Переинат пятого, может быть, четвертого уровня – вполне способен обеспечить стабильность и процветание на этой земле. Распределением переинатов занималась Адайль – и странно, что несколько лет кряду потребности этого региона игнорировались. Но, учитывая, сколько у Ады было дел, немудрено было упустить что-нибудь из виду. Она допустила ошибку – но никто не безупречен. Это легко поправимо…

От воспоминаний об Аде на сердце заскребли кошки. Он сам себя стыдил за то, что ему её не хватало.

«Какое право ты на это имеешь? – гневался на него внутренний голос. – Ты с ней не общался, никак не был связан! Почему вдруг ты решил, что имеешь право быть удрученным от её исчезновения? Лицемер!».

Пристыженный самим собой, Йован ещё больше сник. Внутренний голос, оставшийся недовольным, продолжал:

«Понравилась тебе как девушка? Очнись! Она была невестой Эйтана – и какой ты друг после такого?..».

И стало совсем отвратно, когда внутренний голос достигал крещендо:

«Думаешь, Эйтан разрешил бы? Ты подумал: «Раз Эйтан женился на другой, значит, и на Аде может жениться кто-то другой?»? Как бы не так! Дева пророчества принадлежит тому, кто породит величайшего. Она принадлежит правящему роду, и никому, даже лучшему другу, Эйтан её не уступит. Ты бы тоже не стал отдавать кому-то ту, что теоретически может воспитать величайшего из любого ребенка».

Голова лопалась от этого.

– Безмирье! – потерев лоб, заболевший от хмурости, прошипел Йован. Чтобы сбежать от этих мыслей, он метался по всему контитенту, но они непременно настигали его.

Раздосадованный, Йован стремительно зашагал вниз с холма. Хотелось поскорее спрятаться от всего в маленькой тесной комнатушке.

«Почему? Почему всё должно быть так сложно?!».

Вот было бы славно, если бы Эйтан предупредил его, зачем они едут на север. Йован открылся бы ему в тот же вечер, когда осознал свои чувства к Адайль, и они могли бы сыграть две свадьбы. Адайль воспитывала бы своих детей и детей Эйтана – какая разница? Ребёнком больше, ребёнком меньше – в поместье Солар было бы только веселее…

Идеалистическая картина летнего дня, улыбающейся Адайль в окружении толпы смеющихся ребятишек промелькнула в голове и тут же растаяла.

«Конечно, – подумал Йован, – Ада могла бы и не согласиться выйти за меня. Но если бы у неё была перспектива уехать к внешним или выйти за меня и остаться дома – думаю, она бы согласилась. Наверняка согласилась бы…».

Йован окинул взглядом толпу, которую миновал, и тут же остолбенел.

Поначалу он решил, что ему показалось – из-за всех этих размышлений. Но, чем больше смотрел, тем больше убеждался: несмотря на то, что они почти не общались, на то, что мало виделись, – он узнал её с первого взгляда.

У лавки, торгующей пресными лепёшками, спиной к нему, с другой прической, одетая по моде внешних, стояла Адайль Небула.

«Ада!» – пронеслось в голове у Йована, и сердце бешено зашлось. Ликующее клокотание в груди сорвалось с его губ непроизвольно:

– Ада!

Сам того не осознавая, он в три прыжка оказался рядом с ней, и, что было сил, сгрёб её в объятьях, оторвав от земли.

Этот вес, запах, цвет волос, ливнем хлынувшим ему на лицо, удивлённый голос, назвавший его по имени: это была она. Она!

В это мгновение он был счастлив, как никогда в жизни до этого.

– Ты в порядке? – шептал Йован куда-то в шею Адайль, прижимаясь к ней лицом, лишь бы убедиться, что она – настоящая. – Ты не пострадала? Всё хорошо?

– Да. Да. Нет, – тихонько отвечала она ему, обнимая обеими руками за голову. С каждым её ответом Йован сжимал объятия крепче: только весьма воинственное переклинание могло заставить его сейчас разжать руки и отпустить Адайль. Нет уж. Ни за что.

Она была здесь: настоящая, живая и тёплая. Не призрак, за которым он гнался, завершая её дела, не аморфное представление, которое описывали в разговорах другие люди, не «дева пророчества», по которой сокрушались все кому не лень в столице. Это была Ада – такая же хрупкая, как ему помнилось, такая же невысокая, и донельзя хорошенькая в этой одежде и с новой причёской.

«Сейчас! – метались мысли в голове у Йована. – Нужно спросить её сейчас!..».

Но не мог найти в себе силы, чтобы разлепить губы.

– Встретила старого друга? – поинтересовался чей-то насмешливый голос рядом, заставив Аду вздрогнуть и отпрянуть от Йована. Незнакомец насмешливо поцокал языком: – Ни на миг оставить нельзя.

Чернявый парень в яркой богатой одежде насмешливо улыбался Аде, держа в каждой руке по какой-то корнеплодине на палочке: закуске простых землепашцев. И хотя этот тип улыбался, Йован чувствовал: это – лишь видимость. В воздухе пахло дракой: Йован поставил Аду на землю, но выпускать из объятий не спешил.

Ада что-то лепетала, пытаясь представить парней друг другу. Но, когда парень приблизился, Йован перебил её: представления были излишни.

– Йан Но-а из дома Пар-Гели, – Йован старался скрыть, что он на взводе: это плохо получалось. Он буравил Но-а, насмешливо улыбающегося, такими же золотыми, как у него самого, глазами.

– Да, верно, – промолвила Ада, переводя взгляд с Йована на Но-а. – Откуда ты?..

– Солнце на горизонте, – насмешливо поприветствовал Но-а Йована.

– Пар-Гели – ветвь моего дома, – выплюнул Йован, не сводя взгляда с Но-а. Безмирье, вот не повезло: от кого угодно он мог отделаться, но не от родственника. – «Ложное солнце», Пар-Гели, – как оскорбление произносил Йован: может быть, удастся вывести Йана из себя, и забрать Аду?

Но Йан Но-а лишь насмешливо покорно склонил голову.

– Мы – братья, – горечь от этих слов растекалась по языку у Йована: вывести из себя не вышло.

– Семиюродные, – подмигнул Адайль Но-а. Происходящее его явно забавляло.

– Четвероюродные, – поправил Йован и тут же понял, как глупо это прозвучало: как будто он желал быть более причастным к этому роду внешних, отделившихся очень и очень давно.

– Глаза! – воскликнула удивленно Адайль, и высвободилась из объятий Йована. Она сделала два шага к Но-а, и Йован последовал за ней. Нужно держаться на расстоянии вытянутой руки – тогда он сможет её быстро защитить в случае чего. – Удивительно! – резко обернулась Адайль, чтобы посмотреть в глаза Йовану, и тот налетел на неё. – Это у вас семейное? – обернулась она к Но-а, и лицо её сияло ярким, детским удивлением. Впервые в жизни Йован увидел у неё такое лицо.

– Это, – ухмыляясь, ответил ей Но-а, – и некоторые вкусы, полагаю, тоже, – дополнил он, глядя без улыбки на Йована поверх головы Адайль. – Надеюсь, ты рассказала ему, – глядя на Адайль, этот плут, Но-а, снова очаровательно улыбался, – как хорошо тебе у нас гостится?

От слова «гостится» в Йоване что-то переклинило: он протянул руку, положил ладонь Аде на плечо, и попытался притянуть её к себе.

Лицо Но-а моментально стало ледяным. Он уронил на землю один из корнеплодов и угрожающе занёс руку, который в любой момент атаковать переклинанием.

– Напоминаю, Йован Солар, – тон его стал низким и вибрирующим, – что по соглашению между внутренними и внешними переинатами Адайль Небула является ценой за О́ну Импенетрабил. И то, что ты сейчас делаешь – это нарушение договора.

– Не думаю, что в открытом противостоянии ты одолеешь меня, – Йован решил идти до конца: если он сейчас не сможет забрать Аду, то потом это будет сделать невозможно. – Напомни мне, – Йован шагнул вперед и заслонил Аду собой, – чего ты там у нас переинат? Надежды?

– Ада, – то, что Но-а назвал Адайль коротким именем, заставило Йована вздрогнуть, – иди сюда.

Йован удержал её за плечо.

– Она не дитя, – гневно бросил он, пытаясь придумать план побега: пока ничего в голову не приходило. Нужно тянуть время. – Не смей с ней так говорить.

Ада что-то говорила ему, пыталась высвободиться. «Нельзя, – лихорадочно соображал Йован, – нельзя дать ей уйти!».

Вся эта возня затянулась. Но-а опустил руку.

– Йован, – воззвал он четвероюродного брата к разуму, – то, что ты творишь – нелепо. Внутренние отдали Адайль, да и она сама не хочет к вам возвращаться. Для чего ты всё это, – Но-а обречённо махнул руками, указывая на Аду и Йована, – сейчас делаешь?

Йован обернулся к Аде.

– Это правда? – спросил он, глядя в её испуганные, серые глаза. – Ты не хочешь возвращаться?

Она убежденно кивнула. Это разбило Йовану сердце. Пару мгновений назад он был счастливейшим из людей, а теперь снова был в отчаянии.

– Даже ко мне?.. – спросил он в сердцах, и пальцы его чуть сжались на её плече.

Ада удивленно взглянула на Йована, но потом, глянув куда-то мимо него, внезапно дёрнулась вперёд и заслонила его собой.

Йован поднял голову: вокруг начали собираться местные. На беду Йована, большинство были внешними переинатами – он их сегодня видел на собрании.

Йан Но-а призывал всех сохранять спокойствие, Адайль пыталась убедить всех, что всё в порядке. В толпе пошёл ропот, что внутренние нарушают договор. Мало того, что бесчестные, потому что столько лет не присылали переинатов воздуха, так теперь ещё и деву пророчества хотят забрать. Йован слышал это как будто через преграду: он не мог осознать, что ему делать теперь.

Адайль не хочет домой.

Но-а убеждал всех разойтись: толпа возмущалась, но начала разбредаться. Но едва Ада сделала шаг в сторону от Йована, как один из наиболее шумных молодых переинатов развернулся и атаковал переклинанием.

Раздалась вспышка, сухой треск – и что-то сбило Йована с ног. Это привело его в чувство: в его руках снова была Адайль. Она прикрыла Йована собой, защищая от переклинания, и одна из Королевских Печатей защитила их обоих.

– Ты в порядке? – в шоке спросил Йован: заставлять Аду рисковать собой он никак не был намерен.

Адайль кивнула, и поднялась с помощью Но-а: тот уже разогнал оставшихся внешних.

– Смотри, что ты наделал, – отчитывал Но-а Йована, отряхивая пыль с Ады. – И чего ради? Йован, Йован… – сокрушался Но-а. – Тебе лучше покинуть это селение прямо сейчас, оставаться теперь небезопасно, – Но-а огляделся, потом посмотрел на беспомощно сидящего на земле шокированного Йована, и бессильно опустил плечи. – Я тебя провожу, идём.

Йован с надеждой уставился на Аду. Что-либо спрашивать у неё после того, как она пострадала из-за него, было уже сверх его сил.

– Ада тут останется, – потянул Йована за собой Но-а. – Пойдем уже, как бы хуже не стало…

«Куда уже хуже, – подумал Йован, не отводя взгляд от серых глаз Адайль: когда теперь он увидит их снова? – Она не хочет обратно…».

Но-а проводил его до края селения, где попытался договориться о транспорте в столицу. Они получили ожидаемый отказ – и тогда Йован решил идти до соседнего посёлка пешком. Но-а покачал головой, но Йована отпустил: там он был бы уже на своей территории и ему больше ничего не грозило.

Йован ушёл – прямо в ночь, иначе просто сошел бы с ума.

– Первая моя ошибка – это промедление, – говорил Йован сам с собой в пути. – Нужно было просто жениться на тебе, когда мы вернулись в столицу: тогда бы Эйтан не сумел обменять чужую жену на свою. А так как ты была просто его подданной – вот он тебя и отдал…

– Вторая моя ошибка, – голос Йована треснул, но он продолжал рассуждать вслух, – надеяться, что ты останешься прежней в новых условиях. Ты всегда росла, становилась лучше, была на голову выше остальных. Глупо было надеяться, что сейчас ты остановишься.

Перед глазами мелькнул новый образ Адайль. Действительно, она изменилась. В лучшую сторону. Раньше она никогда не была такой эмоциональной: ни с Эйтаном, ни с правителем, ни с Йованом…

– Третья моя ошибка, – голос Йована окреп, как и гнев на самого себя, – это продолжать сомневаться, отстраняться, бездействовать.

«Пора браться за дело, – перед рассветом Йован был полон решимости. – Пока я тут сокрушаюсь и выполняю всякие поручения, ты не становишься ближе к дому. Я должен вернуть тебя домой. Я должен сделать так, чтобы ты захотела вернуться».

И, пройдя пару шагов, добавил, утверждаясь окончательно в своем решении:

– Любой ценой.

Глава 27. Познание

Поначалу Адайль, выращенной в качестве будущей жены правителя, безупречной девы пророчества и воспитателя величайшего, было нелегко признавать своё полное невежество в некоторых вопросах, но после нескольких экспедиций с Но-а чувство неловкости прошло. Но-а каждый раз повторял: «Невозможно знать всё», – и долго, терпеливо, с вредными ухмылочками и тупыми шуточками объяснял то, с чем Адайль пришлось столкнуться впервые. А ещё он говорил, что любое чувство нужно и важно – ему, переинату чаяния, в этом вопросе можно было довериться.

В равной степени освоиться помогала и Ю-ра: увидев, что и ей, выросшей в этом мире внешних переинатов не всё понятно, Адайль несколько расслабилась. Неловкость ушла, осталось только детское любопытство: и тогда всё пошло в гору.

На землях внешних переинатов в целом было всё так же: жили люди, ищущие своё предназначение и честно и его исполняющие, были переинаты, которые, по факту, тоже искали своё предназначение и пытались его честно исполнить, и Сведущие, решающие, как исполнять волю Мира и тем, и другим. Встречались и хитрые люди, и недоверчивые, но в основном все были милы и доброжелательны, и великодушно прощали деве пророчества её огрехи. Все просто жили, так же, как на землях внутренних. Всё было такое же, только организовано совершенно иначе.

И причина такого различия, как представлялось Адайль, была лишь в одном: в том, откуда большинство живших тут переинатов черпали силу.

Внутренние переинаты в качестве проводника лихора используют свои эмоции – и полагаются только на себя. Поэтому внутренний переинат может действовать самостоятельно, в любой точке мира, но в рамках собственных сил.

Внешние же переинаты, жившие тут, в этом плане полагаются на эмоции и чувства других людей – и поэтому, чтобы иметь возможность действовать даже на безлюдных территориях, создали сеть артефактов, накапливающих лихор.

– Адемарит легче всего впитывает эмоцию, – пояснял Но-а, когда Ада его спросила о постоянно попадающихся на глаза то тут, то там пластинах из матового камня с голубоватым свечением, – его обычно размещают в людных местах, и каждый человек может подойти и высказать наболевшее. Чем ярче цвет, тем больше эмоций впитал в себя камень. А переинат, направляющийся в безлюдное место, может взять несколько штучек с собой – воспользоваться ими и оставить в следующем поселении. Довольно удобно.

Но-а говорил об этом как об обыденной вещи, но Аду это открытие поразило очень. Камни были на каждом углу по нескольку штук, и люди охотно подходили наорать на пластинку. И им становилось легче, и любой внешний переинат мог потом спокойно и без ограничений брать столько камней, сколько нужно. Таким вот чудны́м образом внешние переинаты, эгоцентричные и заносчивые в представлении Адайль, дополнительно, помимо переиначивания, заботились о людях.

По той же, вероятно, причине – разнице в источнике силы – сообщество внешних переинатов было более сплочённым. Если у внутренних была назначена одна правящая семья, которой по договору был передан лихор безусловного подчинения, то у внешних переинатов был совет, во главе которого, как и говорила Ю-ра, становился переинат, наиболее отвечающий поставленным задачам. Члены совета постоянно менялись, обновляясь под задачи. Поначалу Адайль сомневалась, возможно ли такое постоянное обновление, но очень скоро поняла: по сути, это был общий принцип работы внешних переинатов – объединяться в небольшие команды. Работая группой, они могли быть уверены, что могут постоянно генерировать лихор, потому что каждый переинат – это и человек, который испытывает эмоции. У внутренних переинатов за выполнение любых задач на определенной территории отвечали переинаты, которым эта территория закреплена в ведение; у внешних же не было такого закрепления – создавалась команда, которая на месте решала конкретную проблему. Но-а почти всегда отправлялся на задание один, потому что ему, как переинату чаяния, обычно поручали первым посетить людей и выяснить обстановку, прежде чем сформировать команду – заодно он мог и негативные настроения у людей на территории снять.

Такой способ ведения дел был ни плохим, ни хорошим – он был просто иным. Адайль восхищало, как органично и иначе всё это функционировало в новых для неё условиях.

Но, что интересно, у простых людей, которым, в отличие от переинатов, казалось бы, всё равно, откуда черпать силы, жизнь строилась по тому же принципу. На территории внешних среди людей, чьё предназначение не было связанно непосредственно с землёй: доктора, ремесленники, учёные – было принято перемещаться между землями, оседая на время то тут, то там. Всё постоянно менялось: люди искали для себя лучшей доли, того, что сделало бы их более счастливыми. На территории внутренних же люди предпочитали никогда не сниматься с места: если в поселении родился лекарь, он обычно в ней и оставался – люди полагались только на собственные силы, черпали счастье и вдохновение на малой родине.

– Это можно ещё вот как объяснить, – Но-а, когда Адайль поделилась с ним своим наблюдением, развернул карту и указал на самый краешек – горный перешеек, за которым начинались земли внутренних, – на территории внутренних полно горных хребтов, и там частенько происходят какие-то природные катаклизмы: то засуха, то землетрясение, то оползень… Территория внешних же, – он обвёл пространство, испещренное лишь буквами, – сплошь равнины, поэтому в плане природы у нас более стабильная и предсказуемая обстановка. Люди плодятся, нужно кормить и расселять детей – вот они и поэтому перемещаются между землями охотнее. Нас больше, – засмеялся Но-а, – и по земле легче ходить, чем лазать по горам, вот и всё.

«Удивительно, – восхитилась этой мыслью Адайль, проигнорировав подмигивание. – Никогда не думала, что территория тоже может влиять на образ мыслей… Оказывается, ланшафт, климат, погода, окружение – всё влияет».

И на неё саму влияло. Адайль воспринимала новую информацию, но далеко не всё могла принять как норму жизни. Она уважала то, о чём узнавала, но лишь немногое ей отзывалось: «Я думаю так же! Я чувствую то же самое!». Каждый раз, узнавая что-то новое, Адайль прежде всего ощущала, как это от неё отличается, а не то, как это с ней схоже. И каждый раз осознание того, что она здесь чужая, отзывалось болью, занозой в сердце.

Шло время, она узнавала всё больше, люди были к ней добры, но не смотря ни на что Ада не становилась здесь своей. Да и нужно ли? Надолго ли она здесь? Нужно ли сближаться столь тесно с тем, кто рядом?..

Адайль проводила свои дни с Ю-рой, которая частенько, не стесняясь в выражениях, отчитывала кого-нибудь за нерадивую работу, а также с Но-а, который очень легко ко всему относился. От них двоих, наверное, Ада и нахваталась: оказалось, можно проигнорировать кого-то, если он тебе не нравится, и от этого никто не умрёт. Можно молча терпеть, закипая от гнева, если что тебе не нравится, а можно просто сразу сказать ему – и всё закончится. А если вдруг человек продолжает надоевший диалог – можно сказать об его навязчивости Ю-ре: она, обычно, всё и заканчивает.

Разумеется, вся эта схема блестяще была обкатана на Но-а.

Сложно описать словами ту лёгкость, что испытала Ада, когда в первый раз сказала Но-а перестать её дразнить – и он перестал. Повисшая пауза сначала обеспокоила: «Что делать дальше, нужно ли извиняться?»; а потом – окрылила: «Нет, ничего делать не нужно, всё в порядке!». Аде раньше не приходилось ни с кем отрыто конфликтовать – за всю жизнь в лицо с ней спорил только Эйтан. Многие косо смотрели, шептались за спиной, замолкали, если она подходила, переглядывались – но никто никогда в открытую ей не сказал, что она какая-то не такая. С Эйтаном спорить было бессмысленно – для чего портить отношения с будущим мужем? А вот Но-а постоянно подтрунивал над ней, её напыщенностью и тепличным воспитанием – и она злилась, пока, наконец, не признала, что это – правда. Было приятно научиться справляться с этим – и давать сдачи всем, кто смел смотреть на неё свысока. Это полностью была заслуга Но-а, хоть и доставшаяся сомнительным путём: не счесть, сколько раз он целовал её руку в качестве извинения за резкость и прямолинейность.

Хотя, конечно же, такого ритуала извинения у внешних переинатов не было. Раскрыла Адайль эту ложь довольно быстро: во время первой же экспедиции, просто наблюдая за людьми. Когда Но-а в очередной раз приложился к её руке после долгого спора, Ада, отметив свои ощущения, припёрла его к стенке:

– Нет ведь никакого ритуала извинения.

Но-а вздрогнул спиной, но, не отпуская её руки из своей, выпрямился и поднял голову.

– Ты, – Ада смотрела ему в глаза, – переинат чаяния, что означает возможность управлять и отчаянием. – Ада внимательно всматривалась в лицо Но-а: он не переживал, всего лишь заинтригован? – Третий уровень позволяет управлять чувствами нескольких тысяч людей – для этого тебя и посылают, так ведь? Ты приезжаешь на местность, разведываешь обстановку, и забираешь у людей отчаяние – тем самым успокаивая их. Затем ты говоришь, каков дальнейший план действий – и отчаяние сменяется надеждой. Я права?

Но-а ухмылялся уголком губ, но его лицо выражало сожаление. Поняв, что права, Ада поняла и то, о чём сожалеет Но-а. Она с яростью вырвала руку.

– Со мной тоже!.. – Кровь бросилась Аде в лицо, место поцелуя на руке саднило. – Всё это время ты делал со мной то же самое!..

Ада была возмущена тем, что её, её эмоции использовали, но в то же время у неё было чёткое осознание того, что «использование» это было не с таким уж негативным оттенком.

– Ты! Каждый раз!.. – Чувства неслись вперёд мыслей, Адайль была слишком зла. – Ты питался моим отчаянием! – Выкрикнула она, и в то же время осознала, что это – не так уж и плохо. – Доводил меня, а потом!..

Но-а уже не ухмылялся: его лицо было спокойно. Он молчал и бездействовал, Адайль не знала, что сказать: гнев, захлестнувший её, сходил на нет. Разумом она понимала, что забирать плохую эмоцию – это вроде как и не вред вовсе. Неприятно было понимать, что тебя используют как пищу, но, с другой стороны, это шло ей лишь на пользу…

Повисло молчание. Адайль высказалась, и ощутила пустоту.

Наконец, Но-а протянул руки и осторожно взял Адайль за руки. Она не сопротивлялась, поскольку не могла определиться, как реагировать, когда твою печаль поедают.

Выждав немного, Но-а поднёс обе руки Ады к своему лицу и поцеловал костяшки её пальцев. Ада испытала уже знакомое чувство: сначала внутри всего было так много, что невозможно было вынести такого давления, потом всё резко исчезло, образовав зияющую пустоту, но в итоге и пустота исчезала – и остался только покой.

Но-а, не отнимая её руки от своих губ, смотрел в глаза Адайль.

– Разочарована? – его голос был низким, тихим и очень печальным; губы, касающиеся пальцев, были тёплыми. – Ненавидишь меня? Хочешь уйти?

На всё ответ был «нет», но Ада ни за что бы не призналась. Хорошо, что можно не отвечать, если не хочется.

«Всё тут не так, – сокрушалась в тот момент Адайль. – У внутренних если кто-то тебя использовал – он делал себе хорошо, а тебе – плохо. Сразу было понятно: кто на кого злиться должен. А тут я даже разозлиться не могу: он забирал у меня эмоции, но лишь те, что я и не хотела бы иметь…».

– Всё так, как ты сказала, – тихо говорил Но-а в пальцы Адайль. – Внутренний переинат чаяния внушает надежду людям, отдавая им свою эмоцию, в то время как внешний переинат поглощает чужое «отчаяние», тем самым освобождая место для «надежды», – он отнял, наконец, руки Ады от лица и смотрел на неё прямо: вроде даже раскаивается? – Да, чужое отчаяние быстрее всего позволяет внешнему переинату чаяния развиваться, – пояснял Но-а, слегка отпустив пальцы Адайль, – но из-за того, что нас много, а отчаяние – достаточно редкое явление, переинатов чаяния высоких уровней почти нет. – Но-а замолчал, как будто собираясь с мыслями, но внезапно продолжил с вызовом: – Меня, конечно, «выращивают», этого нельзя отрицать. Но ты… Мы много слышали о деве пророчества, о заботливых внутренних переинатах, которые берегли её как зеницу ока, невесте наследника Импенетрабил, главе рода Небула и прочая, прочая… О тебе должен был заботиться Шо Ло-Ял, переинат воды второго уровня, сын нынешнего правителя: если бы Эйтан Импенетрабил решил самолично отобрать тебя, ему бы пришлось подождать десяток лет, чтобы перегнать Шо… Но внезапно правитель решил перепоручить тебя мне: поначалу я удивился, но когда тебя встретил, всё понял. Я много отчаяния до этого повидал, но никогда не думал, что увижу такую беспросветную тоску: по прибытию сюда была самым несчастным человеком, которого я видел в своей жизни – некоторые трупы и те выглядят бодрее. Замысел правителя был ясен: привести тебя в чувство. Да, я питался твоим отчаянием, увеличивая свою силу, но тебе ведь легче стало от этого? Ведь стало?

Адайль молчала: стало, конечно. Признаться, она уже и не помнила время, когда бы ей было столь же легко и привольно.

– И что дальше? – объятая печалью, поинтересовалась Адайль. – Когда во мне кончится отчаяние, – серые глаза впились в лицо Но-а, – и ты перестанешь во мне нуждаться? Меня передадут куда-то дальше? Или будешь делать меня несчастной нарочно?

Но-а на вызов не ответил. Напротив, расцвел в фирменной ухмылочке.

– А вот на случай: «что дальше?» – я и просил тебя подумать. И, помнится мне, ты захотела сперва посмотреть мир.

Он снова прикоснулся губами к кончикам её пальцев: печаль Адайль была с привкусом зеленого яблока – кисло-сладкая.

Ада не могла больше притворяться, что гневается, опечалена или расстроена: это было не так, и Но-а это прекрасно известно.

– Ну, тогда давай посмотрим всё, что только можно, – приказала она ухмыляющемуся Йану Но-а Пар-Гели. И с досадой добавила: – Обидно даже, что ты до сих пор третьего уровня – я ведь вдоволь тебя накормила…

Глава 28. Чужая свадьба

Молельня в поместье Пар-Гели была невероятно уютной. То ли из-за простоты убранства: восемь стен-граней – по числу священных месяцев Мира – были по факту арками из того же белого пористого камня, что и башня, в которой жила Адайль, и венчались полукруглой купольной крышей из молочно-матового адемарита, пропускавшего солнечный свет; пол же был мозаикой, изображавшей круг Мира, в изысканных зелено-голубых оттенках.

Может быть, уюта добавляло то, что молельня была совсем крошечная – в ней могли поместиться от силы три человека. Может быть, дело было в невероятно живописном местечке, где молельня располагалась – на берегу озера, почти у самой воды, под огромной ветлой, полощущей в воде свои гибкие ветви.