Был дом, как дом – многоквартирный,
Семей с десяток было в нём,
Те, что из Кении, любили
Ходить в Макдоналдс вчетвером.
Две пары были из Камбоджи
С детьми от двух и до восьми,
Была одна семья из Польши,
Из Ливии другие три,
Из Йемена и Пакистана
Там также жили две семьи,
И иммигранты из Ирана
Лет с виду так до тридцати.
Однажды в жаркий день в минуты
Сгорел многоквартирный дом.
Толпа гудела, что кому-то
Спастись, однако, повезло.
Пожарники вовсю старались
Достать жильцов всех из огня,
Но дом сгорел, как ни пытались,
Что называется, дотла.
Общественность разволновалась,
Кричали : "Чёрных жизнь важна!"
Из всех семей в живых осталась
Поляков белая семья!
Судом, расправой угрожали,
На митинг! Дескать, наш Момент,
Расизм не стерпим мы пожарных
И полицейских – тоже нет!
Все на пособии там жили,
Из Польши ж двое: он, она
На фабрике с утра трубили,
И пара дома не была…
Пыталась с детства я понять,
Что значит смерть? Гремит оркестр,
И трубы во дворы, дома,
От страха вдруг сожмётся сердце.
Что это значит – умереть?
Спросить, однако, не решалась.
Боялась я узнать ответ,
Сама с собою разбиралась.
Припомнила, что никогда
Сестру не видела ребёнком,
Была и мама молода,
Не помню это, да и только!
Так, значит, не было меня…
Возможно, что меня не будет…
Раздумья мама прервала
Своим обычным: "Кушать будешь?"
Как без надежды дальше жить,
когда без знака, упрежденья,
событий связь порвалась нить.
Порядок спутан, и забвенье
сулит мне время, что идёт,
бежит, или стоит на месте,
неважно. Растерялось всё,
и мысль повисла с волей вместе –
беспомощна и не нужна.
Ничто не следует по плану,
а лишь по умыслу, где зла
завышена отсчёта планка,
сводя стремления на нет,
как и усилия сверх меры.
Покорно следуя судьбе,
с надеждою ушла и вера.
Алфавит одного из древнейших языков : ИВРИТ состоит из только согласных.
Академик Глушков высказал предположение , что это язык программирования…
Если написать, таким образом, (без гласных) жизнь, рождение и смерть, (жизнь: вдох-выдох; рождение : вход, смерть – выход) получится:
Жизнь ВДоХ /ВДХ
ВыДоХ /ВДХ
Рожденье ВХоД /ВХД
Смерть ВыХоД / ВХД
Дышите глубже: Вдох и Выдох
Не нужно думать о плохом.
Конечно, если Вход, то Выход,
Но это как-нибудь потом…
Я помню, как года назад,
Я влюблена была, сверкали
Твои восторженно глаза
И над землёй приподнимали.
Я в любящих глазах цвела,
В глазах зелёных с поволокой,
И за спиною два крыла –
Мой муж и дочка – сине око.
Казалось, будет так всегда,
Но зазвенели в окнах стёкла,
Без стука ворвалась беда,
Разрушив всё в мгновенье ока.
Живём, как всегда, как велось испокон,
Возьмём негативное в скобки,
Друзей позовём и за общим столом,
Что было хорошего, вспомним.
Пусть песни и тосты, и хлеб, и вино,
И праздничное разноцветие!
Пусть там, где мы есть, будет нам хорошо,
В таинственном тысячелетии!…
2000 г.
Наверно, трудно быть мужчиной.
О, … этот взор из-под ресниц…!
Мужчина с самых дней былинных
Герой отважный или принц.
Успех для принца прост, как воздух!
Поклон, естественно, родне –
Сошлись на небосводе звёзды,
На белом скачет принц коне.
Попробуй быть в себе уверен,
Когда так поднят эталон.
А, если рост совсем умерен,
И вовсе ты не Аполлон?
А, если ты вполне обычный,
Сказать, по правде, ря-до-вой,
Ну, как увлечь красотку лично,
Чей обжигает взор порой?!
Гормоны буйствуют, природе
Отнюдь не до твоих проблем,
Но из веков живёт в народе:
Берёт преграды тот, кто смел.
Внемли же мудрости и с боем,
Дабы не быть рабом судьбы,
Придётся стать тебе героем,
Раз принцем не рожден, увы…!
Зеркало: незваные морщинки –
Сетка перепутанных дорог.
Нет простых путей, сколь не ищи их,
Есть крутые, правда, есть в обход.
Три пути на перекрестке – драма:
Выбирай – все будут наугад;
Юности надеждами обманут
Скачешь большей частью невпопад.
Но Восход опять затянет небо
Днём, как будто с чистого листа,
И поблекнут, словно звёзды, беды,
Не покинув никогда лица.
Смеётся на фото женщина
В неполные тридцать пять.
С любовью она повенчана,
Дочурки гордая мать.
Казалось, вся жизнь по нотам,
Восторженно пела душа.
Безмолвным свидетелем фото:
Смотрите, как хороша!
Там замерло всё на мгновение,
Чтоб вспомнить и снова прожить,
И не было даже в видениях,
Что бури пройдут, не дожди,
Отнимут её драгоценнейших,
Всю жизнь разорив заодно… .
Смеётся на снимке женщина –
Счастливая, как в кино.
Пытаясь навести порядок,
Расставить всё и по местам,
Я вещи мужа разбирала,
Чтоб волю не давать слезам.
Я помнила, как покупалось,
Когда и где, и с чем в связи,
Как мы украсить дом старались
И свято праздники блюли.
Как были мы повсюду вместе,
Втроём с дочуркой. "Кошкин дом"–
Язвила мама. Было в прелесть
Нам быть котятками с котом.
В других домах, возможно, рыбки
И птички, зайки, голубки,
Ну, а у нас сплошные киски,
Не так уж много, только три.
И отвлеклась я, вспоминая,
Как вдруг средь разных мелочей
Бумажник мужа увидала,
Лежал в сторонке от вещей,
Его раскрыла, может, что-то
Вернёт к событьям прошлых дней.
В карманчике лежало фото –
Волшебных тридцать было мне.
С углом, пять на четыре снимок.
Не селфи, чёрно-белый кадр,
На нём не улыбалась, был он
В формате для шофёрских прав
За месяц, помню перед встречей…
Крутилось в голове кино:
То было утро, будет вечер,
Мы годы после проживём,
И ты уйдешь, найду бумажник,
В котором столько зим и лет,
В заветном, что зовут загашник,
Сквозь пластик с уголком портрет.
Как свой светлый час встречаю, мой друг, тебя!
И вижу опять родные до боли глаза.
Пусть губы молчат, а сердце ликует, любя,
Останутся пусть несказанными слова.
Проходит три дня, приходит тоска-тоска,
И ходит за мной, во мне и со мной она.
И гулом в крови, и эхом в ночи глуха.
И душу вбирает в себя пустота. Пустота.
Но я не ропщу, и нет, не кляну судьбу,
Она у меня, как впрочем, у всех – одна.
И пусть по минутам я день лишь один наберу,
Но день до краёв, словно чаша, полон вина!
Так волею небес сложилась жизнь,
И в ней есть ты, мой друг и мой любовник.
Ты даже осени моей украсил дни,
Ты утешитель мой и мой поклонник.
Тебе признательна я за любовь,
Поддержку, нужное так слово,
И если всё произошло бы вновь,
Тебя в мужья я выбрала бы снова.
Был прерван наш роман, как и возник – внезапно.
Без обвинений, слёз и объяснений без,
Он начался на уровне угара,
И в памяти окутан дымкою небес
Волшебной пеленой. Сквозь – контуры и звуки.
И кажутся немыслимыми трепет и посыл.
В объятии последнем скрещенные руки,
И их разъединить нет воли и нет сил.
За давностию лет ни спрятаться, ни скрыться,
И, душу обнажив, суть облачить в слова,
Чтоб им вослед неистовствовала скрипка,
Послушная смычку, пронзительно светла!
Я продираюсь сквозь толщу лет
Чрез океан забвения,
До странности веруя в то, что ты есть
Желанное совпадение.
Мысли как будто живут в унисон,
Не подчиняясь пространству,
И заменяет тысячи слов
Глоток кислорода: ”Здравствуй!”,
Трепетно, словно касанье руки,
В миг перехватит дыхание,
Станет теплее, судьбе вопреки:
Рядом мы… пусть виртуально.
Не в сон пришел ты – в явь.
Вновь в океане я,
и жизнь меня опять на прочность проверяет.
Казалось мне тогда,
что вечности врата
гостеприимно распахнулись рядом.
Казалось, только миг
и избавленья крик
сорвётся в бездну с губ моих усталых,
покой я обрету,
забуду суету
в том мире, что положен быть началом.
Но ты с собой принёс
букетом дивных роз
слова, как будто грёзы вслух поведал.
Просил, как заклинал:
"Ты девочка моя,
пожалуйста, пожалуйста, поверь мне."
Не девочка совсем
и возраст для потерь,
а не для юных чувств и заблуждений.
Проказница мечта,
не весть как и нова,
Невмочь как захотелось в чудо верить!
Поныне я ценю
и в памяти храню
всё то, чем жизнь наполнилась внезапно,
судьбу благодарю
и вовсе не корю,
и ничего я не хочу обратно.
Ты знаешь, я жила, традиции храня,
не ведая, что может вдруг случиться.
Не знаю для тебя, но точно для меня
то чудо никогда не повторится!
Где ты, молодость моя?
Прощай-здравствуй!
Вскользь увидела тебя,
сердце сжалось!
Ведь, что греки-то твердили,
точно знаю.
Но в те воды, что излились,
вновь вступаю.
Слышу голос, слышу речь,
понимаю.
Невозможность этих встреч
принимаю.
От себя гоню я, от
мыслей ворох,
зная точно наперёд:
ты мне дорог.
Чувства дивно хороши
и серьёзны,
не прогнать, сколько не тщись,
очень поздно.
Но под власть бы не попасть
себя обмана,
и новеллу не назвать
вдруг романом.
Время будет завершить
повесть, скажем.
От себя не утаить,
капли даже.
Благодарна я тебе
за мгновение,
за чудесное к себе
возвращение.
Ни звонка, неужто растерялись…
Жду, надежду в сердце затая.
Счастием, шальная, почитала,
Бросив всё, лететь в твои края.
Что мне были сотни километров,
Сотни миль мне были б нипочём,
Я летела, соревнуясь с ветром,
Чтоб припасть к груди твоей лицом.
И, когда назад я возвращалась,
Разрывалась от тоски душа;
Навсегда как будто бы прощалась…
До единственно желанного звонка.
Что вдруг приключилось, сердцу ми-лый?
Отчего так долго не звонишь?
Неужели всё же разлучились,
Не услышу больше я: "Малыш?!"
Нет, недаром народная мудрость вещает,
Ведь бесспорно надёжней синица в руке,
Чем журавль в небесах, как его там поймаешь?
И синицу упустишь, пойдёшь налегке.
А синица в руке суть нормальные будни,
Жизнь совсем без иллюзий, ни шаг за порог,
Ни поправок на время, и завтра в точь будет,
Ровно так, как вчера, ясно всё наперёд.
Та синица в руке – и конец, и начало,
Безо всяких крутых поворотов в судьбе,
Где события точно скользят по овалу,
Как привязаны к центру пожизненно все.
Ну, а главное – всё-таки жизнь состоялась,
И излишен на небо украдкою взгляд,
Где парит в облаках, презирая усталость,
И в неведенье гордом красавец-журавль.
Пусть в памяти осталось номеров
порядком,
но некому звонить,
да и бестактно.
Я перестала ждать звонков.
Конкретно.
Нужды нет обсудить,
как нет пустых секретов.
Всё горе до краёв заполонило.
С кем можно разделить?
Я позабыла.
И только комом терпким в горле слёзы… .
Высоко в небесах,
участливые звёзды,
как будто на часах,
огонь бенгальский молча источают.
Он сменится, растаяв поутру,
оранжево палящими лучами
непостижимого гуру.
Я убиваю время,
оно убивает меня,
мы будто бы на дуэли,
и с каждым днём жестче она.
Я убиваю время
немыслимых дней моих,
которых бы скорби бремя
хватило б на семерых…
Я убиваю время,
и дней убывает отсчёт.
Я убивала время,
но время…меня убьёт.
Я не зову тебя, я – на Титанике…
Он лёг на курс, просчитанный вполне.
Ну что за новость – в океане айсберги?
Один из них и предназначен мне.
До боли известно: повторно
нельзя в ту же воду войти,
и древних времён аксиому
несбыточно вдруг обойти.
Мечты всё! Они и подводят,
все "нет" исправляя на "да"!
Смириться душа ну, не хочет
с потерями навсегда… .
Душа! Она что же такое?
Как будто сама по себе
живёт, не считаясь нисколько,
с субстанцией тела вообще.
Порывы её вероломны
и не под силу, и в лоб.
Призвать вот её к закону,
остепенилась бы чтоб…!
Не знаю, послан был ли Богом,
а, может, дьяволом самим,
но я, с рожденья недотрога,
зачем-то вдруг пошла за ним.
И погрустнело сразу небо,
смятенье на душе, тоска.
Не торопитесь замуж, девы,
чужим не говорите: "Да!"
Родится после ваш ребенок,
не дверь, но в счастие окно,
и будет видеть он с пелёнок,
как сильно вам нехорошо.
Дитя растёт, и очень быстро,
не завтра надо, а вчера;
он вряд ли ваш совет услышит,
желанное ответит: "Да!"
И потускнеет сине небо,
и сердце горечь обожжёт.
Не торопитесь замуж, девы,
тот самый к вам ещё придёт.
Напомнив прожитые годы,
(на самом деле не в раю),
"Твой выбор не был столь бесспорным,"-
сын скажет, "как ни посмотрю,
а потому оставь советы,
сам проживу я жизнь свою,
на все вопросы нет ответов,
а за себя я постою."
И почернеет разом небо,
ножом по сердцу полоснёт.
Не торопитесь замуж, девы,
ваш принц ещё вас где-то ждёт.
А родилась я на Урале,
И помню озеро в лесу.
Мы с папой в озере ныряли
И землянику собирали
На тонких стеблях на весу.
Наш путь шёл по кромешной чаще,
Тропинка в ней вилась змеёй,
И я мечтала, чтоб почаще
Бывал такой чудесный праздник,
Чтоб папа брал меня с собой.
С тех пор минуло лет, аж страшно,
Но помню озеро в лесу,
Счастливая, как можно статься,
Иду, вцепившись в папин палец,
Букет из ягодок несу.
Невозможно найти и в преданиях
То, на склоне всех мыслимых лет,
Бесшабашнейшее свидание
В непонятной совсем стороне.
Что столкнуло, свело их вместе,
Вопреки всяким здравым смыслам?…
Может, что-то знакомое в жесте
Иль в манерах, в улыбке, в глазах,
Будто бы посреди океана,
Разудалого, как ковбой;
Две песчинки прибились случайно
Набежавшей на них волной.
А волна, что возьмёшь с неё, право,
Легкомысленна и вольна
В океане их в миг растеряла
И исчезла сама без следа.
Когда воспоминания заменой сновидениям,
(Ну, как увидеть сны, почти совсем не спишь?)
В ступор и отупение ночные вводят бдения,
И утро так бессмысленно вдруг нарушает тишь.
А день не примечательный, такой обыкновенный
Не вспомнится, конечно, ничем, сколько ни тщись,
И предстоит прожить его до боли незаметно
Без дорогих любимых, ушедших ныне ввысь.
Судьба мне подарила, верней, дала на время,
Дочурку вундеркинда и мужа из мужей, –
Не снилось даже в грёзах по-юношески смелых.
Отпущено мне будет пятнадцать тысяч дней.
Как сказано однажды мудрейшим из всех мудрых,
Проходит всё на свете, на то означен срок.
И нет со мною больше ни дочки и ни мужа,
Одни воспоминания в замену крепких снов.