Единожды солгавший

Внимание Егора словно разбудило её. Скорлупа, в которой пряталась её душа, дала трещину. Тоня то и дело мысленно прокручивала их разговор. Егор заставил её взглянуть на себя другими глазами. Тоня привыкла к мысли, что она уродец, способный вызывать у людей только отвращение, но в Егоре не было ни намёка на брезгливость. Она бы почувствовала. Она рассказала ему о самом постыдном, в чем никому не решилась бы признаться, и всё же он не отвернулся от неё. Он назвал её симпатичной.

Тоня никогда не задумывалась о своей внешности и не смотрелась в зеркало. К чему зеркало пустому месту? Она с удивлением поняла, что даже не может представить своё лицо. Впервые в жизни у неё появилось желание себя разглядеть.

Увидев на тумбочке у Марины пудреницу, Тоня подошла и робко взяла её в руки. Она вернулась на своё место, села и зажала плоскую синюю коробочку между ладонями, не решаясь её открыть. Наконец, собравшись с духом, она открыла пудреницу и начала себя разглядывать. В зеркальце попадал то нос, то рот, то глаз, так что она не могла составить целой картины. Но Егор назвал её симпатичной. Значит, ему видней.

Дверь открылась, и в комнату вошли Людка, Мася и Колобок. Тоня поспешно захлопнула пудреницу и, спрятав ее в ладонях, зажала между коленями. Её обдало волной стыда, как будто её застали за чем-то непристойным. Девчонки, как всегда, не обратили на неё внимания. Тоня затихла и наблюдала, как соседки по комнате переодеваются в купальники. Побросав вещи в пляжные сумки, Людка и Колобок направились к двери. Мася замешкалась, обшаривая ящик тумбочки.

– Что ты там копаешься? Давай быстрей, – поторопила её Людка.

– Пудру куда-то задевала.

– На фиг тебе пудра на пляже? – усмехнулась Колобок.

– Не занудствуй. Мне нужно зеркальце, – отмахнулась Марина, и тут её взгляд упал на Ведьму.

Тоня не знала, как ей быть. Она поёрзала на кровати. Девчонки повернулись в её сторону.

– А, и ты тут? – сказала Людка, только что обнаружив её присутствие.

– Смотри-ка, покраснела. Чем это ты тут занимаешься?

Сгорая от стыда, Тоня протянула Марине пудреницу.

– Так это ты взяла? – удивилась Мася и недовольно произнесла: – Вообще-то, когда берёшь чужие вещи, надо спрашивать.

– Она на тумбочке лежала, – вконец смутившись, прошептала Тоня.

– И главное, я ищу, а она сидит и молчит, как рыба об лёд, – проворчала девочка.

– Интересно, для чего это тебе понадобилась пудра? – язвительно спросила Людка. – Для кого прихорашиваешься? Может, ты влюбилась?

Щёки Тони обдало новой волной румянца.

– Точно влюбилась. Девчонки, догадайтесь с трёх раз в кого.

– Ясное дело, – хихикнула Колобок.

– Точно! И я так думаю. В Нафталина! – насмешливо воскликнула Людка и ехидно продолжала: – Только ты учти – он женатый. Или для тебя жену подвинуть раз плюнуть? Ты же Ведьма!

Слово ударило Тоню, как брошенный камень. И в памяти тотчас всплыло, как на неё падали сотни таких слов-ударов из уст матери: «Ведьма! Выродок! Уродина! Кара небесная!»

Тоня закрыла уши ладонями и сжалась, точно опасаясь, что на неё посыплются настоящие удары.

6

Под натиском отдыхающих море как будто утрачивало своё величие и становилось лишь видом развлечения для копошащихся, орущих, брызгающихся, визжащих и пищащих людей. Если в те часы, когда берега его были пустынны, в биении прибоя ощущалось могущество и дыхание вечности, то сейчас был слышен только гвалт, а пёстрая атрибутика летнего отдыха лезла в глаза, нивелируя безграничность морского простора. Взгляд подмечал яркие тенты и полотенца, цветастые мячи и надувные матрасы и, пресыщенный пестротой, не устремлялся за горизонт.

На пляже было людно и шумно. Малыши купались по свистку, а для старших делалось исключение. Это был один из тех случаев, когда лучше разрешить, чем создавать проблемы. Людка и компания пользовались почти неограниченной свободой. Они всегда занимали одно и то же место под тентом.

Людка с нарочитой тщательностью втирала крем для загара, делая вид, что она полностью поглощена этим занятием. Растерев шею и руки, она громко спросила:

– Кто мне спинку натрёт?

– Я! – подскочил Витёк.

Людка умело подавила разочарование. Откровенно говоря, она рассчитывала, что вызовется сидящий подле Егор. Витёк её мало интересовал.

– Гуляй, – отмахнулась она. – Я имела в виду Масю или Колобка.

В последние дни Егор полностью завладел Людкиными мыслями. Она привыкла получать всё по первому требованию. Егор ей понравился сразу. Ещё в автобусе она решила закрутить с ним роман, и вот жизнь выкинула такой фокус. Людка могла бы с лёгкостью заполучить любого другого парня, но именно тот, кто ей нравился, держался подчёркнуто отстранённо.

Егор стал её наваждением. У неё было множество увлечений, но никогда прежде она не просыпалась и не засыпала с мыслями об одном человеке. Чем больше ускользал Егор, тем сильнее её охватывала одержимость его получить.

Он, несомненно, из всех выделялся. Она отмечала в нём всё новые достоинства. Галантность, с которой он пропускал девчонок вперёд, и то, что он читал на английском языке и собирался на будущий год поступать на факультет журналистики. В нём был особый лоск. Людка понимала, что подходит ему, как ни одна другая девчонка. Мало того, женское чутьё подсказывало, что она ему нравится. Порой она ловила на себе его далеко не безразличный взгляд. Зачем же он мучил её? Почему избегал? Неужели он всерьёз влюбился в Ведьму?

И тут Людка увидела Тоню. Та как будто материализовалась в ответ на её мысли. Осторожно ступая между расстеленными полотенцами, девчонка приближалась к ним.

Людка зло сощурилась. Чего это вдруг Ведьму потянуло на водные процедуры? Прежде она сторонилась пляжа. А может, она притащилась из-за Егора?

По обыкновению тихо Тоня подошла к ним и присела на песок, укрыв ноги по щиколотку юбкой.

«Смотри-ка, какая тихая мышка. Можно подумать, её тощие ляжки кого-то интересуют», – подумала Людка, и в памяти, словно ответ на немой вопрос, всплыла сцена в беседке. «Неужели Егор не видит, что в этой вешалке ни кожи, ни рожи?»

– Эй, Ведьма, ты чего не раздеваешься?

Людка замечала, как та вздрагивает, когда её называют ведьмой, поэтому не упускала случая доставить себе это садистское удовольствие.

– У меня купальника нет, – ответила Тоня.

– Ну и что? Загорай в трусиках. Всё равно тебе показывать нечего, – усмехнулась Людка.

Тоня залилась краской.

– Чего ты стесняешься? В Европе сейчас все купаются топлес, – продолжала Людка.

– Это как? – живо заинтересовался Витёк.

– А вот так, – озорно подмигнула Людка, расстегнула застёжку, и лифчик упал, обнажив красивую грудь.

– Вау, мне нравится этот обычай, – воскликнул Витёк.

Егор был почти уверен, что этот спектакль рассчитан на него. При виде полуобнажённой девчонки его обдало жаром. Он не хотел показывать, что её уловка удалась, и поспешно перевернулся на живот.

Тоня уткнулась взглядом в песок. Ей было совестно, как будто это она стояла голая на всеобщем обозрении.

– Атас, Палыч идёт, – шикнул на них пугливый Васька.

– О, сейчас Нафталин воспитывать будет, – сказала Людка, надевая лифчик.

– Это что за стриптиз? – стараясь придать своему голосу строгость, спросил Палыч.

– У меня застёжка слабая, всё время расстёгивается, – кротко сказала Людка. – Не поможете застегнуть?

– Людмила, в кого ты такая наглая? – спросил воспитатель.

– Не наглая, а эмансипированная, – парировала девчонка.

– Ишь какие ты слова знаешь.

– А я в школе хорошо учусь. Почти отличница. И вообще у меня кругозор широкий. Я «Декамерона» читала. А вы?

– С тобой невозможно говорить, – покачал головой Палыч и удалился.

– Разговор о литературе не удался, – развела руками Людка.

– А ты, правда, читала «Декамерона»? – спросил Егор.

Интуиция подсказала Людке, что она его зацепила.

– А ты думаешь, если симпатичная девчонка, то у неё пол-извилины? – съехидничала она.

Витёк посмотрел на Людку и укоризненно произнёс:

– Прикатили к переправе, а паромщик в дупель пьян. Вы тут ещё урок литературы устройте.

– Отдыхай, Витёк. Это разговор для гуманитариев, – сказала Людка, многозначительно глянув на парня.

– Понял, не тупой. Ребята, айда купаться! – скомандовал Витёк, и вся компания повалила в воду.

Егор по-прежнему лежал на животе, уставившись на мельтешащих в море ребят. Людка опустилась на полотенце рядом с ним и насмешливо произнесла:

– Ну что, будем о книжках говорить?

– Зачем было раздеваться перед всеми? – спросил он.

– Тебя это напрягает? А я думала, тебе до лампочки.

– В принципе, это твоё дело, – он нарочито безразлично пожал плечами.

– Слушай, ты можешь честно ответить мне на один вопрос?

– Смотря на какой.

– Вот как? Значит, есть вопросы для правды и вопросы для лжи? – жёстко, с нотками обиды проговорила она.

– Ну хорошо. Постараюсь ответить честно.

– Я тебе совсем не нравлюсь? – без обиняков спросила Людка.

Уставшая от страданий, домыслов, переживаний, она была не в настроении вести игру. Она была не из тех, кто пытается развязать гордиев узел. Встретив препятствие, она предпочитала рубануть сплеча.

Вопрос поставил Егора в тупик. Людка ему не просто нравилась. Она даже снилась ему по ночам. Если бы не её неженская манера главенствовать и подминать всех под себя. Ей можно было либо безоговорочно подчиняться, либо уйти. Он предпочёл бы оставить всё как есть. И всё же рано или поздно ему пришлось бы ответить на этот вопрос.

– Нет, – коротко сказал он.

– Что нет? Не нравлюсь?

– Ты же сама знаешь, что это не так, – обтекаемо ответил Егор.

– Значит, нравлюсь. А что же ты из себя корчишь английского лорда? Или ты тупой, слепой и глухой и не понимаешь, что ты мне нужен?

– Нет, не то. Просто… – замялся Егор, не зная, как ей объяснить свои чувства, да и стоит ли объяснять.

– Что просто? Смотри, каникулы не безразмерные, – предупредила его Людка.

– Любовь – это не только секс, – вырвалось у Егора то, что первое пришло на ум.

– Да что ты! А кто тебе говорил про секс? – язвительно заметила Людка. – Или ты считаешь, что я дешёвка?

Егор смутился.

– Извини, я не то имел в виду.

– А что же? Я не терплю ложь. Если я влюблена в человека, я так и говорю. Или ты предпочитаешь, чтобы я корчила из себя недотрогу и делала вид, что ты мне безразличен?

– Прости, прости, прости, – повторил Егор.

– Что ты за человек? Тебе предлагают правду, а ты ищешь фальшивку.

– Ты мне очень…

Признание повисло в воздухе, но так и не было облечено в слова. Оно предназначалось только для одной, а при разговоре присутствовал молчаливый свидетель.

Тоня сидела в той же позе, на том же самом месте. Про неё, как всегда, забыли. Люди ведут интимные разговоры, не обращая внимания на стоящие рядом предметы. Но в отличие от вещей у неё были уши, и она слышала всё от начала до конца.

Людка проследила за взглядом Егора. При виде Тони в ней вскипела злость. Опять эта сволочь вставала у неё на пути! Мало того что она подслушивала. Могла бы из вежливости встать и уйти. Но она даже не смутилась, что её застали за этим занятием.

Глядя на девчонку в упор, Людка сердито произнесла:

– Слышь, Ведьма, ты знаешь такое понятие: третий лишний? Что ты уши растопырила? Пришла на пляж, так купайся, а нет – так вали отсюда.

Тоня поднялась и побрела прочь с покорностью собаки, которой дали пинка. Её фигурка в несуразном платье казалась жалкой и инородной на яркой картине летнего отдыха. Егору стало её жалко и неловко за Людкину грубость.

– Зачем ты так? – сказал он и хотел остановить Тоню, но Людка, угадав его желание, резко произнесла:

– Может, побежишь за ней? Она же убогая, её надо пожалеть. А я железобетонная. Я могу всё стерпеть. Ну давай, выбор за тобой. Только учти, ты выбираешь только один раз.

Егор понимал, что Людка не лжёт. Потеряв, её уже не вернуть, а она ему отчаянно нравилась. К тому же, как можно обидеть девчонку, которая только что призналась тебе в любви?

– Это же разные вещи, – сказал он. – Просто она очень одинокая.

– Вот на это она и рассчитывает. Одинокая, бедненькая. Пусть её жалеют.

– За что ты её так не любишь?

– Ты с ней в одной комнате не жил. Если бы ты знал, как она меня достала.

7

Внезапно Тоня перестала быть невидимкой. Теперь она то и дело попадала Егору на глаза. Каждое утро Тоня с сияющей улыбкой встречала его у дверей корпуса и провожала до столовой. Она буквально не давала ему прохода. Всюду, куда бы он ни посмотрел, он видел её дурацкую улыбку. Поначалу Егор улыбался в ответ и даже обменивался с ней ничего не значащими фразами, но в конце концов подобная назойливость стала его раздражать. Он перестал здороваться и нарочито не замечал Тоню, а она, как ни в чём не бывало, с покорностью собачонки следовала за ним по пятам.

Над ними уже подтрунивал весь лагерь, но она как будто не понимала, что делает из себя, а заодно и из него посмешище. Егор был не рад, что тогда в беседке с ней заговорил. Девчонка была явно не в себе. Интересно, на что эта дурочка надеялась? Может, она думала таким образом его в себя влюбить?

Егор уже не раз собирался поговорить с ней начистоту и запретить за собой бегать, но вспоминал их предыдущий разговор, и злость сменялась жалостью. Судя по всему, эту девчонку никто не любил, даже собственная мать. У него не поворачивался язык её прогнать, и затяжная инфекция неразделенных отношений продолжала развиваться, отравляя ему каникулы. Он злился на себя за мягкость и нерешительность, на Тоню за надоедливость, и копившееся в нём раздражение, подобно мифической змее, вновь кусало собственный хвост.

Неизвестно, сколько бы это длилось, если бы Людка не подтолкнула Егора к решительному шагу.

– Ну и долго ты её будешь поощрять? – как-то раз спросила она.

– Да кто её поощряет? Я с ней даже не разговариваю. Я же не виноват, что она за мной ходит хвостом, – оправдывался Егор.

– А тебе это льстит.

– Скажешь тоже. Думаешь приятно? Все уже смеются.

– Значит, приятно. Иначе ты бы уже давно с ней поговорил.

– Не могу. Жалко её, – признался Егор.

– Неужели ты не понимаешь, что она нарочно давит на жалость? Чем ещё она может тебя привлечь? Это единственное, чем она может взять. Она хитрая. А ты и размяк.

– Ладно, поговорю, – согласился Егор.

Может быть, Людка была права. В любом случае дальше так продолжаться не могло. Отдых превращался в сплошное мучение.

После ужина Витёк предложил проводить девчонок до корпуса, подождать, пока они переоденутся, и вместе пойти на дискотеку, но Егор, переглянувшись с Людкой, отказался:

– Идите, я вас потом догоню.

– Главное – не рассусоливай, – уходя, шепнула ему Людка, искоса глянув на маячившую на расстоянии Тоню.

Разговор предстоял нелёгкий и деликатный. Нужно было выбрать место достаточно уединённое, чтобы не выяснять отношения прилюдно, но в то же время не слишком интимное, чтобы не давать повода смешкам и сплетням. Егор свернул с главной аллеи и направился от жилых корпусов в сторону помещения, где работали кружки и клубы по интересам. Сейчас в этой части лагеря было тихо и безлюдно. Скоро должна была начаться дискотека, и все устремились на танцплощадку.

Егор шёл, не оглядываясь. Он не сомневался, что его «тень» следует за ним. Они обогнули живописный домик игротеки. Ранние южные сумерки затушевали яркие краски. Дойдя до огромного платана, под которым стояла деревянная скамья, Егор наконец обернулся. Тоня в нерешительности остановилась, не смея приблизиться. Ей не нужно было видеть его лица, чтобы понять, что он сердится. Она чувствовала все изломы его настроения, как слепой ощущает изъяны гладкого стекла.

Егор не знал, с чего начать. После разговора с Людкой он был полон решимости раз и навсегда поставить Тоню на место, но сейчас, когда девчонка, робея, стояла перед ним, с покорностью ожидая самого худшего, его воинственный пыл угас. Ему стало неловко, как будто он собирался шугануть больную собаку.

– Нам надо поговорить, – произнёс он колючим, чужим голосом и сел.

Поколебавшись, Тоня подошла и несмело опустилась рядом. После встречи в беседке они ни разу по-настоящему не говорили. Сколько раз Тоня мечтала об этом, но реальность отличалась от фантазий.

Чтобы как можно скорее покончить с неприятным объяснением, Егор без обиняков начал:

– Зачем ты за мной всё время следишь?

Вопрос остался без ответа. Её молчание не облегчало и без того тяжёлого разговора. Накопившееся в Егоре раздражение вскипало, готовое выплеснуться наружу.

– Перестань за мной ходить, – продолжал он.

Девочка покорно кивнула.

– Что ты всё время молчишь? – взорвался Егор.

Тоня подняла на него глаза. В темноте они казались непомерно огромными и печальными, как на иконах. В зрачках дрожали блики слёз.

Егор отвёл взгляд. Жалость подкатила к горлу. Он делал то, что должен был сделать, и всё же чувствовал себя подонком.

– Прости. Я не хотел на тебя кричать. Просто странный какой-то у нас разговор. Ты же не столб. Скажи что-нибудь. Ты хоть понимаешь, что бегать за парнем нехорошо? – спросил он, пытаясь загладить неловкость.

– Любить душой – не грех, – по-простому, безо всякого кокетства сказала Тоня.

Это было уже второе объяснение в любви, которое Егор выслушал за последние дни. Они были так же непохожи друг на друга, как и сами девчонки, и каждое по-своему вызвали у Егора чувство дискомфорта.

Он побаивался Людкиной напористости, а Тонино признание его вконец смутило и не на шутку испугало. Он был не готов взвалить на себя тяжёлую ношу её любви.

Пока её чувства не были облечены в одежду слов, он мог делать вид, что ничего особенного не происходит. Мало ли девчонок бегает за ребятами. Но теперь он был обязан вернуть её из мира грёз на землю, чтобы она не питала ненужных иллюзий.

Пытаясь спрятать горькую пилюлю в сладкую оболочку, он начал с заезженного штампа:

– Ты хорошая девчонка.

Что в переводе означало: ты мне не нужна. Однако Тоня не владела искусством перевода и понимала всё прямолинейно и примитивно, без дипломатических экивоков. На её лице мелькнула робкая тень радости. Егору приходилось с трудом нащупывать дорожку в топкой трясине фраз, подыскивая надежные кочки-слова.

– Но посуди сама, куда бы я ни пошёл, ты за мной. Нельзя же так.

– Почему нельзя? – с детской непосредственностью спросила Тоня.

– Ты что – издеваешься? Все уже смеются.

– Что с того? Они не понимают: над любовью нельзя смеяться.

Разговор зашёл в тупик. Егор с досадой понял, что они говорят на разных языках. Тоня словно жила в только ей ведомом архаическом мире и не хотела понимать элементарных вещей.

На танцплощадке уже началась дискотека. Тишину летнего вечера, напоённую стрекотом цикад и кваканьем древесных лягушек, разрушили звуки электрогитары. Это подсказало Егору последний аргумент.

– У нас с тобой ничего не получится. У меня есть девушка.

– А мне ничего от тебя не надо. Разве что тебя видеть, – сказала Тоня и тихо добавила: – Она тебе тоже не пара. В ней ума больше, чем души.

Зажатый в тиски ревности двух девчонок, на этот раз Егор вступился за Людку.

– Если вы с ней не сошлись характерами, это ещё не значит, что она плохая.

– Не плохая. И не хорошая. В ней всякого хватает. Вот её так и ломает. Её Господь испытывает.

– В каком смысле?

– Красота – это большое испытание. Искушений много. А любить она не умеет.

– Это ты так считаешь, а она думает иначе, – возразил Егор.

– А ты?

Вопрос попал в точку. Несмотря на то что Людка без обиняков заявила, что он ей нравится, на роль Джульетты она отнюдь не подходила. Впрочем, может быть, в наше время Джульетты вообще перевелись? В любом случае Егор не собирался обсуждать их отношения, поэтому слукавил:

– Я тоже.

Разговор явно затянулся и сворачивал не в то русло. Нужно было закругляться. К счастью, у пояса зазвонил мобильник, выдав пассаж из фуги Баха. Егор поднёс трубку к уху. Раздался недовольный голос Людки:

– Ну ты куда там пропал? Долго тебя ещё ждать?

– Я сейчас.

Он нажал кнопку отбоя и сказал:

– Мне надо идти.

Тоня кивнула.

– Ты не обиделась?

Девчонка помотала головой, видимо, исчерпав сегодняшний запас слов.

– Пока, – сказал он, поднялся со скамейки, отошёл на несколько шагов, но вдруг споткнулся и чуть не упал. Какая-то мощная сила тянула его назад. Он повернулся. Вдруг невидимые путы ослабли.

Тоня упала перед ним на колени и торопливо запричитала:

– Прости. Прости. Я виновата. Я грешница. Прости.

Тоню сжигали страх и стыд. Вера в то, что нельзя силком подчинять людей своей воле, глубоко пустила в ней корни, и теперь она раскаивалась в своём грехе. Она так сильно хотела удержать Егора, что инстинкт на мгновение взял верх над разумом.

Егор постарался высвободиться из пут её рук.

– Перестань. Ты что? Встань.

Но она будто не слышала и цеплялась за него, как утопающий за последний плот. Наконец он поднял её на ноги. Девочка продолжала конвульсивно вздрагивать от рыданий. Худая и ссутулившаяся, она походила на подраненную птицу, но на этот раз в Егоре не шевельнулась жалость. Ему стало страшно. Он вдруг осознал, что эта хрупкая девчонка могла так связать его невидимой верёвкой, что он бы сам бегал за ней, как собачонка.

– Это и есть приворот? – спросил он.

– Теперь ты тоже думаешь, что я ведьма, нелюдь? – тихо спросила Тоня, глядя в землю.

Он пожал плечами.

– Некоторые люди этим деньги зарабатывают. И вроде неплохо живут.

– Плохо. Господь это не одобряет. Потом за всё спросится.

– Что, в рай не попадут?

– Может, и так. Господь знает, как распорядиться.

– Значит, если б не это, ты могла бы заставить меня за собой бегать?

Тоня помотала головой.

– Кого любишь, того неволить не станешь. Силком – это не любовь. Надо, чтобы душа отзывалась.

Её ответ обескуражил Егора. Любая другая на её месте пользовалась бы своим даром на полную катушку, не щадя чужих чувств. На ум почему-то пришла Людка. Вот уж кто не церемонился бы. Впрочем, ей хватало и других средств.

Снова зазвонил мобильник. Егор выключил его, не ответив на звонок. Некоторое время они сидели молча, а потом Егор произнёс:

– Ты потрясная девчонка. Правда.

На этот раз фраза не нуждалась в переводе. Он сказал именно то, что хотел сказать, и всё же это было лишь вступлением к неизбежному: – Но я тебя очень прошу, перестань за мной ходить. Иначе я себя чувствую так, как будто сам вожу тебя на верёвке. Мне это как-то неловко, понимаешь?

Тоня задумалась, пытаясь осмыслить его слова, а потом кивнула. Егор вздохнул с облегчением, точно сбросил с плеч груз. Наконец-то он сумел найти к ней подходящий ключик. В порыве душевной щедрости ему захотелось хоть как-то ободрить её, и он сказал:

– Я к тебе очень хорошо отношусь, честно. Мы будем друзьями.

Слова вылетели слишком поспешно и небрежно, и он опасливо добавил:

– Только пусть это будет между нами.

«Что я мелю? Зачем подаю ей надежду?» – с досадой на себя подумал Егор. Недаром мама говорила, что он слишком мягкий. Вот и теперь умом он понимал, что нужно было проявить твёрдость и не разводить сантиментов, но не мог.

– Обещаешь, что не будешь ходить за мной по пятам? – спросил он, словно договаривался с маленьким ребёнком.

Тоня согласно закивала.

Они помолчали. Он хотел уйти, но не знал как. Снова повторять, будто заезженная пластинка: «Ну я пошёл», – было пошло и не к месту.

Ощутив его неловкость, Тоня сказала:

– Ты иди, иди. Она тебя ждёт.

В её голосе не было ни ревности, ни зависти, а лишь покорность очевидному. Пытаясь облегчить ему уход, она делала его ещё более неловким и тягостным. Но и оставаться было неуместно. Егор словно нехотя пошёл, но потом всё же обернулся.

– А ты?

– Иди, – махнула рукой Тоня. – Я никогда не сделаю тебе больно.

Егор не сразу отправился на дискотеку. На душе было тяжело. Вроде бы он добился всего, чего хотел. Он был практически уверен, что Тоня перестанет тенью следовать за ним, вызывая сплетни и насмешки. Но после сегодняшнего разговора его с ней будто связала невидимая нить. Тонины паранормальные способности были тут ни при чём. Просто её пещерно наивные суждения заставили его задуматься и посмотреть на некоторые вещи с иного ракурса.

Когда он пришёл на дискотеку, танцы были в самом разгаре. Мелькание цветных пятен, мечущихся по танцплощадке, и грохот музыки не располагали к философии. Они отгоняли грустные размышления и помогали забыться. Поискав взглядом свою компанию, Егор протиснулся через толпу танцующих и вошёл в круг.

В перерыве между танцами Людка, насупившись, произнесла:

– Долго же ты с ней разговаривал. Я уж думала, не придёшь.

– Так получилось.

– Что, утешал? Опять жалко стало бедняжку?

– Что ты к ней прицепилась? Ревнуешь, что ли?

– А есть повод? – съязвила Людка.

– Тебе нравится ссориться?

Женским чутьём Людка поняла, что перегибает палку. Ревновать к тихоне и впрямь было глупо. Она улыбнулась и обвила его шею руками:

– Просто мне без тебя было скучно. Пойдём танцевать.

Она умела растопить лёд. Егор обнял её за талию и вдруг почувствовал себя настоящим счастливчиком. Людка была невероятно красивой, а главное – с ней не надо было подыскивать правильные слова, боясь ляпнуть что-нибудь не то. Она была современной и понятной, как SMS.

8

В те вечера, когда в лагере устраивали дискотеку, пульсация жизни концентрировалась на танцплощадке. Все, точно бабочки на свет, устремлялись на мелькающие огни светомузыки. Игровые площадки, террасы и беседки пустели. Лагерь словно вымирал.

Тоня шла по кипарисовой аллее к своему корпусу. Фонари светили только для неё. Вокруг не было ни души, лишь тень путалась под ногами, играя с фонарями в прятки. Она то непомерно вытягивалась и забегала вперёд хозяйки, то съёживалась, ласково пристраиваясь у самых ног, то вдруг перескакивала назад. Молчаливая наперсница, она преданно следовала за Тоней, не требуя внимания. И обе были в чём-то очень схожи. Будь Тонина воля, она бы с радостью стала тенью Егора, бесплотной и бестелесной, не прося ничего, кроме счастья его видеть и следовать за ним. Но она дала слово.

В корпусе было пустынно. Закрытые двери, одинаковые, точно клоны, выстроились вдоль галереи. За каждой из них текла своя жизнь, свой порядок и кавардак, свои секреты и разговоры, но снаружи они были безликими в своей схожести, как замкнутые души.

Тоня вошла в комнату. Фонарный свет лился через балконную дверь, отвоёвывая у тьмы квадрат пола. Не зажигая света, Тоня села на кровать. Где-то рядом затаилась подружка-тень.

На душе было и радостно, и пусто. Егор её не прогонял. Он сказал, что они будут друзьями. И всё же он ушёл к Людке.

Тоня пыталась убедить себя в том, что так и должно быть. Людка красивая и нравится всем. Но душа спорила с разумом, противясь принять очевидное.

«Если бы на месте Людки была другая девчонка!» – подумала Тоня.

«А может, это зависть? Зависть и ревность?» – безжалостно подметил разум.

Она испугалась этих греховных чувств.

«Я не ревную. Но Людка его не любит. Она не должна быть рядом с ним, – оправдывалась Тоня перед самой собой и тотчас, как прокурор, себя обвиняла: – Кто ты такая, чтобы судить? Кто ты такая, чтобы делить людей на хороших и плохих? Если ты любишь его сердцем, то должна принять и полюбить всё, что любит он. Но ты лжёшь. Ты любишь его греховно. Ты – рождённая в грехе, лживая, ревнивая тварь, сволочь, нелюдь».

В ушах зазвучал голос матери, сотни, тысячи раз кидавшей в Тоню камни слов, так что они ранами отпечатались в душе. Девочка упала на колени и стала молиться.

«Господи, помоги мне полюбить её. Помоги мне принять её сердцем. Она хорошая, весёлая, красивая. Она позволила мне пойти со всеми в лес. Она добрая. Помоги мне её полюбить. Прошу тебя, Господи».

Она горячо и неистово шептала во тьму. Постепенно голос матери смолк, и страх отступил. Тоня встала и зажгла свет. Она посмотрела на кровать возле балкона с плюшевым щенком на подушке и вдруг вспомнила, что Людка ведет дневник. Если его почитать, будет легче её понять, а значит, и полюбить.

Она подошла к Людкиной тумбочке и, не задумываясь о дерзости своего поступка, открыла дверцу.

На полочках вперемешку лежали трусики, лифчики, майки, пакет чипсов, начатый блок сигарет и пластинки жвачки. Тоня помедлила, не решаясь коснуться пенного кружева белья. В мозгу прозвучал слабый сигнал, что она собирается совершить нечто недозволенное, ведь чужие вещи трогать нельзя. Но она и не собиралась ничего брать. Только взглянуть на дневник и вернуть его.

С её почти первобытной бесхитростностью ей не приходило в голову, что читать чужие дневники нехорошо. Она знала, что дневники знаменитых людей публиковались, и с ними мог ознакомиться каждый.

Прежде чем пошарить рукой по полке, Тоня закрыла глаза, как будто это нивелировало недозволенность проступка. Она была похожа на ребёнка, который, пряча голову, считает, что он стал невидимкой.

Под вещами она нащупала тетрадку, села на корточки и стала читать. Знакомые и незнакомые слова складывались в фразы, но, к разочарованию Тони, ничуть не приоткрывали дверцу в тайники Людкиной души.

22 апреля

…Ходили с Максом в «Точку» на «Мельницу». Макс обкурился и намекал, что не прочь перепихнуться. Послала его по холодку…

30 апреля

…Родаки укатили в Турцию. Ко мне переехала тётка. Это чума. Опять будет вставлять каждый день про то, как в их время парни ухаживали за девушками. Скорей бы неделя прошла…

18 мая

…Макс привёл Мангрива. Он организовал блэкушную группу. Безбашенный чувак. На спор ночевал на кладбище. Пушил хвост. Думает, что у него есть шанс…

5 июня

…Макс с Мангривом задумали снимать эротический ужастик.

Уламывали меня на главную роль. Мечтать не вредно. Сошлись на том, что сниматься будет Колобок и ужасы пойдут без эротики…

16 июня

…У Колобка смотрели нетленку. Жуткая фигня, но прикольно…

…Мангрив играл в «Свалке» на разогреве. Первый выход в люди. Всей кодлой ходили его подпереть. Макс приревновал меня к Пепирычу. Он меня начинает доставать.

28 июня

…Приехали в лагерь. Познакомилась с Егором…

Тоня прервалась. Сердце гулко забилось. Только теперь она ощутила, что вступает на запретную территорию, но именно сейчас отступить не было сил. Она продолжила чтение.

…Макс отдыхает. Полный отпад. Похож на шведа. Маська тоже запала. У Колобка разбилась банка с вареньем. С нами поселили какую-то деревню…

– Эй, ты что делаешь? – услышала она сердитый голос Людки.

Увидев, что Тоня сидит возле распахнутой тумбочки с дневником на коленях, Людка взорвалась.

– Ах ты тварь! По тумбочкам шаришь? – воскликнула она и, подскочив, наотмашь ударила девчонку.

Тоня съёжилась.

– Гадина! Мы и не подозреваем, что она тут без нас шурует, – бушевала Людка.

– А у меня хотела пудреницу утащить, скотина! – мстительно вспомнила Мася.

– Бей её! – скомандовала Людка.

Заражённые вирусом злобы, девчонки набросились на Тоню. Та не сопротивлялась. Годы жизни с сумасшедшей матерью отучили её противиться побоям.