По рукопожатию можно определить характер человека. О железном характере этого дворянина кричало всё: две морщинки на переносице, взгляд, изгиб губ, лёгкая щетина, прилипшие к скулам влажные волосы, бриллиантовая брошь на берете и даже сам берет, сидящий безупречно.

– Чем обязан, лорд Айвиль?

– Король приглашает вас на ужин.

– Когда?

– Сейчас.

– Куда?

– В Фамальский замок. Вас ждёт король, королева и свита.

Кьяр стушевался. Он состоял в кровном родстве с королевским домом Кагаров. В далёком прошлом был беспощадным воином. В недавнем прошлом – монахом. Совсем недавно – настоятелем монастыря. И это недавнее прошлое изменило его. Он отвык от светских разговоров и от ужинов в высшем обществе. Его место там, где беседуют с Богом. Где не надо лицемерить и лгать.

– Понимаю, что королю нельзя отказывать, но… – начал Кьяр.

– Карета подана.

– После долгой дороги я не в лучшей форме. Вы сами знаете, что первое впечатление нельзя произвести дважды.

Лорд Айвиль смотрел на него и молчал.

– Хорошо, – выдохнул Кьяр. – Я принимаю приглашение. Дайте мне несколько минут, чтобы собраться.

– Я подожду вас снаружи, – склонил голову лорд Айвиль и, бросив взгляд на Бариссу, удалился.

Когда за лордом закрылась дверь, Кьяр повернулся к племяннице:

– Ты из-за него не хочешь уезжать?

– Нет, – улыбнулась она. – Собирайся. Я принесу тебе плащ. – И покинула покои.

Свита встретила нового иерарха шамиданской церкви стоя. Под бурные аплодисменты он проследовал до королевского стола, но не успел произнести слова приветствия.

Король спустился с помоста и, хлопая в ладоши, проговорил:

– Добро пожаловать в Шамидан, Святейший отец!

Кьяр с почтением кивнул двум дамам: королеве и… наверное, матери короля. Он видел их впервые и был очарован их красотой, как и самим королём. Свита казалась ему доброжелательной, зал величественным, свет жемчужным, воздух пьянящим. Или долгий путь в тесной кибитке исказил его мировосприятие? Сейчас это не важно. С тем, кто есть кто, он разберётся позже.

Одной рукой король обхватил Кьяра за плечи, другой взял под локоть и проводил к столу для почётных гостей:

– Сегодня мы не будем мучить вас вопросами. Осматривайтесь, Святейший, отдыхайте. – И вернулся к королеве.

С удовлетворением отметив, что дворяне и рыцари сидят на скамьях, а почётные гости на стульях, Кьяр опустился на обитое бархатом сиденье, проследил за взглядом сидящей рядом племянницы и чуть не подпрыгнул от неожиданной догадки:

– Это из-за него… – Подождал, когда слуга нальёт вина и отойдёт. – Барисса, так нельзя. Это неправильно!

Она посмотрела на него. Зелёные глаза влажно блестели.

– Ты всегда поступал правильно?

– Милое дитя. – Кьяр боролся с желанием обнять племянницу и поцеловать её в висок. – Ты увязла по самые уши.

Барисса пригубила кубок и воткнула взгляд в сидящего за одним столом с королевскими рыцарями младшего командира защитников веры сэра Экила.

~ 78 ~

Не открывая глаз, Рэн вытянул руку и провёл ладонью по простыне рядом с собой:

– Янара…

– Я здесь, милый.

– Почему ты ушла?

– Я подкинула дров в камин и залюбовалась снегом. Наступила настоящая зима. Иди посмотри.

– Я хочу, чтобы твоё лицо было первым, что я вижу, просыпаясь.

Послышались мягкие шаги, тихо вздохнула перина. Меховое одеяло приподнялось, позволив прохладному воздуху притронуться к обнажённому телу, и вновь опустилось.

Рэн открыл глаза:

– Я болен.

Янара с обеспокоенным видом коснулась губами его лба:

– Жара нет. Что болит?

Он потёр грудь:

– Здесь. От любви есть лекарство?

Опустив голову на подушку, Янара направила взгляд в потолок.

– И всё? – удивился Рэн. – Даже не возмутишься?

На её губах мелькнула слабая улыбка.

– Хочешь, я открою секрет?

– Конечно. У жены не должно быть от мужа секретов.

Она взяла его руку и прижала к своему слегка округлившемуся животу.

– Серьёзно? – Рэн навис над Янарой. – У нас будет ребёнок?

– Похоже на то. Я почувствовала, как он ворочается, неделю назад, но боялась ошибиться.

Рэн снял с неё ночную рубашку. Погладил груди – они всегда наливались перед грязными днями, поэтому Рэн не придавал этому значения – и прижался щекой к пупку жены:

– Кто бы ты ни был, Игдалина или Дирмут, я люблю тебя и очень жду встречи с тобой.

Янара изогнула брови:

– Игдалина?

– Красивое имя. Прочёл в какой-то книге. Тебе не нравится?

– Нравится. Очень нравится! По легенде ангел спустился с небес, чтобы вызволить юную деву из плена. Её звали Игдалиной.

– Вызволил? – спросил Рэн, покрывая живот Янары поцелуями.

– Вызволил. И остался на земле, чтобы бороться со злом.

– Это тот самый Ангел-спаситель?

– Да, это он, – подтвердила Янара, перебирая пальцами волосы Рэна.

– Они поженились?

– Это же ангел! Как они поженятся? Ты не слышал эту легенду?

– Наверное, слышал, но забыл.

– Они стали братом и сестрой.

– Прекрасная легенда. – Рэн лёг на спину и скинул с себя одеяло. – Садись сверху.

Бросив взгляд на возбуждённый детородный орган, Янара улыбнулась:

– Может, воздержимся?

– Скоро нам запретят спать вместе, а я не успел тобой насытиться.

– Нам уже нельзя это делать.

– Жёны горцев отдаются мужьям до родов. У степных кочевников тоже нет запретов. И у жителей Заморья нет.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, – произнёс Рэн и с нетерпением притянул Янару к себе.

Она скроила обиженную рожицу:

– Если не скажешь, с кем ты обсуждаешь такие темы, пожалуюсь матери Болхе на твоё поведение.

– Мне рассказывал Тадеска, великий путешественник. Он обошёл полмира и изучил традиции многих народов.

– Не думала, что исполнение супружеского долга – это традиция.

Подтрунивание Янары ещё сильнее распаляло его желание.

– Давай же, милая, садись и сама решай, как глубоко меня пускать. Или ложись на правый бок.

Она перекинула ногу через Рэна, но не села на него, а наклонилась вперёд и припала к его губам. Рэн обхватил ладонями её талию, потянул вниз, сделал движение бёдрами вверх и слился с женой.

Около полудня Миула доложила о приходе матери Болхи и двух монахов-клириков. Королева и монахиня уединились в опочивальне. В гостиной тихо потрескивали дрова и плакали окна. Клирики неподвижно стояли возле стола, не отводя глаз от открытого талмуда. Лейза сидела возле камина и наблюдала за Рэном, а он ходил из угла в угол, нервно потирая подбородок.

Наконец Болха вышла из опочивальни, закрыла дверь и, сложив перед собой руки, спрятала ладони в рукава чёрно-белого одеяния:

– Четыре месяца. Более точно сказать не могу. К королеве каждый месяц приходили регулы. Всё, как прошлый раз. Только теперь плод крупный. О прилежании говорить рано.

Клирики произвели записи, обмакнули большие пальцы в чернила и отпечатками заверили написанное.

– Плод крупный, – повторила Болха.

– Я распишу строжайшую диету, – отозвался старший по возрасту монах.

– Вы видели мою супругу? – набросился на него Рэн.

Клирик упёрся задницей в край стола:

– Видел, ваше величество.

– В ней нет ни унции лишнего веса. Я не разбираюсь в родах, но догадываюсь, что женщине необходимы силы, чтобы произвести на свет ребёнка. А вы что предлагаете? Заморить королеву голодом? Она совсем ослабнет. Вы понимаете это или нет?

– Понимаю, – ответил клирик твёрдым тоном. – Но если ребёнок застрянет в родовых путях, кто будет виноват? Я не хочу оказаться привязанным к столбу на Рыночной площади.

Рэн обернулся к монахине:

– Ну а вы что скажете, мать Болха?

– Мы можем поговорить с глазу на глаз, ваше величество?

– Что ты себе позволяешь? – пришёл в негодование клирик. – Каждое твоё слово о состоянии королевы должно быть отражено в записях!

Рэн осёк его жестом:

– Оставьте нас!

Клирики нехотя покинули гостиную.

– Все! – произнёс Рэн.

Недовольно вздохнув, Лейза удалилась.

Мать Болха проверила, плотно ли закрыта дверь в опочивальню, и повернулась к Рэну посеревшим лицом:

– Я не сказала клирикам всей правды, ваше величество.

– О чём ты?

– Срок беременности определяется по шевелению плода и по его размеру. По слабому шевелению я сделала вывод, что плоду четыре месяца. Значит, королева понесла по возвращении из Мэритского замка.

– Так, – нахмурился Рэн, предчувствуя не очень приятное продолжение.

– Как я сказала, плод крупный. По его размеру можно предположить, что срок беременности шесть месяцев. Я не сказала это клирикам, потому что в этом случае королева понесла сразу после первых родов, что маловероятно, либо непосредственно в Мэритском замке.

Рэн ладонью обхватил горло монахини:

– Никаких либо!

Она вцепилась ему в рукав. Её глаза вылезли из глазниц, дряблая кожа на лице вздулась и налилась кровью, из раззявленного рта вырвался хрип.

Рэн выпустил Болху, заложил руки за спину и произнёс спокойным тоном:

– Никаких либо.

– Я верю, – просипела она и закашлялась. Восстановив дыхание, вытерла слёзы. – Я верю нашей королеве. Она светлая, чистая, добрая. Но я обязана вас предупредить. Зная её предрасположенность к преждевременным родам… Королева должна разрешиться от бремени через пять месяцев. Если ребёнок родится раньше срока, снова поползут грязные слухи. После наказания монахов клирики больше не пойдут вам навстречу. Они не станут разбираться, доношенный ребёнок или недоношенный. Я выступлю в защиту королевы и возьму вину на себя. Скажу, что ошиблась, неправильно определила срок, и напомню, что я дважды говорила о крупном плоде. А вы убедите королеву солгать.

Оттолкнув Болху, Рэн вошёл в опочивальню.

Янара стояла возле окна и, кутаясь в пушистый платок, наблюдала за полётом снежинок.

Рэн обнял её сзади за плечи:

– Красиво!

– Красиво, – тихим эхом ответила она.

– Скоро мы будем смотреть в окно втроём. Не могу дождаться.

– Я тоже.

Рэн развернул Янару к себе лицом:

– О чём тебя спрашивала мать Болха?

– Была ли у нас с тобой половая связь до моей поездки в Мэритский замок.

– Что ты ответила?

– Правду. Сказала, что не было.

– Больше никому об этом не говори. Хорошо? – Рэн заглянул Янаре в глаза. – Об этом никто не должен знать.

– Почему?

– Потому что это никого не касается.

Янара виновато улыбнулась:

– Болха знает, что ты берёг меня.

– Она никому не скажет. – Рэн поцеловал Янару в лоб. – Я счастлив!

Провёл пальцами по её щеке и вышел из опочивальни.

Янара вновь уставилась в окно. Она безумно соскучилась по сыну и собиралась его проведать. Ждала, когда прекратятся дожди и подмёрзнет дорога. Но в животе неожиданно заворочался ребёнок. Она думала целую неделю: утаить от Рэна и отправиться в путь или признаться. Чашки весов склонялись то в одну сторону, то в другую. И когда желание уехать вроде бы перевесило, пришло понимание: обман раскроется и Рэн больше не позволит ей видеться с сыном.

В дверь постучали.

– Ваше величество, можно войти? – прозвучал голос Лейзы.

– Я уже разделась. Хочу принять ванну.

– Если вы не возражаете, я приду позже.

– Я буду ждать, – крикнула Янара и, усевшись перед зеркалом, достала из шкатулки письмо.

«Милая мамочка! У меня всё хорошо. Я хорошо сплю и хорошо кушаю. Я люблю тебя. А ещё я люблю смотреть на огонь и на красные листья. У меня отросли волосики. Беленькие, как у тебя. Меня все слушаются и никто не обижает. Написала Таян под диктовку герцога Мэрита».

Янара уткнулась лицом в лист бумаги и разрыдалась.

~ 79 ~

Разодетые горожане прижимались к стенам домов и низко кланялись королю и лорду Верховному констеблю. Канатные плясуны, удерживая равновесие с помощью шестов, принимали согбенные позы. Трубадуры прекращали терзать замёрзшие струны арф и лютен и, раскинув руки, делали потешные реверансы, будто благодарили публику за аплодисменты. И только дети не обращали внимания на величественных всадников, смеялись и гомонили, разглядывая пряничные замки, возведённые тут и там для украшения города. Столица отмечала праздник Двух Единиц – начало нового года.

– Он привёл с собой полсотни защитников веры и дюжину разведчиков, не так уж и много, – говорил Киаран, мерно покачиваясь в седле. – Эсквайров и слуг я не беру в расчёт, хотя думаю, что среди них затесались шпионы короля Джалея или Первосвященника. А может, того и другого.

– Почему разведчики не возвращаются в Дигор? – спросил Рэн, одаривая подданных улыбками и лёгкими кивками.

– Как сообщили мои осведомители… церковные служки, – уточнил Киаран, – защитники веры хотят посетить храмы и монастыри. Все или некоторые, я не знаю. Они якобы привезли деньги на нужды божьих людей. Мало святошам пожертвований, взимают их с крестьян как оброк… Разведчики необходимы, чтобы избежать столкновения с разбойниками.

– Или разведать местность.

– С языка сняли, – поддакнул Киаран.

– Сколько храмов в феодах? Раз-два и обчёлся. Храмы в основном строились на королевских землях. Значит, разъезжать они будут по моему домену. – Рэн придержал коня и взял протянутый ребёнком леденец на палочке. – Благодарю, маленький воин. И у меня есть для тебя подарок.

Стянул с руки перчатку. Выудив двумя пальцами из монетницы на поясе серебряную «корону», вложил её мальчику в варежку и качнулся в седле. Каурый иноходец неторопливо пошёл вперёд, потряхивая тёмной гривой со светлыми прядями.

Друзья мальчишки со смехом побежали за королём, оскальзываясь на утоптанном снегу. Гвардеец поднял лошадь на дыбы, и детвора с визгом нырнула в подворотню.

– Что удалось узнать о Святейшем отце? – поинтересовался Рэн.

– Наш Святейший – не обычный человек, ваше величество. Он приходится дядей герцогине Кагар. Король Джалей приставил к вам двух самых верных…

– Я спросил только о Святейшем.

«Вот же упёртый!» – подумал Киаран, а вслух произнёс:

– Разрешите? – Забрал у Рэна леденец и забросил на крышу глинобитной лачуги. – Он может быть отравлен.

– Вы же не думали, что я стану его есть? Я ждал, когда мы завернём за угол. – Рэн оглянулся. – Надеюсь, мальчик этого не видел.

На перекрёстке натянул поводья и, пропустив ватагу детей с санками, послал коня по улице, ведущей к выезду из города.

– Это не всё, – продолжил Киаран. – В прошлом наш Святейший был рыцарем. Сэр Кьяр. Вам о чём-то говорит это имя?

– Сэр Кьяр, – повторил Рэн задумчиво. – В каких сражениях он участвовал?

– Не в сражениях – в Ангельских походах. Более того, много лет назад сэр Кьяр возглавлял войско защитников веры.

– Ох, ничего себе! – присвистнул Рэн. – Серьёзное прошлое.

– Более чем, – согласился Киаран.

– Тадеска рассказывал об Ангельских походах и наверняка называл это имя, а я не запомнил. Такой из меня никудышный ученик.

– Первый поход он совершил по своему королевству, по Дигору. С его помощью Первосвященник распространил и укоренил Единую веру. Потом сэр Кьяр повёл защитников веры в соседнее королевство Осмак. А когда вернулся, сложил с себя полномочия и ушёл в монастырь.

Рэн поджал губы:

– Странное решение. Не находите? Отказаться от денег, земель и власти и стать никем.

– У него не было земель. В своей семье он третий сын.

Улыбка Рэна граничила с кривой усмешкой.

– Вы ничего не знаете об Ангельских походах, лорд Айвиль?

Киаран вспыхнул:

– Знаю. Это насильственное насаждение новой веры. Скажу, как сказали бы верующие, – бог отвёл от нас эту напасть. В Шамидан новая вера пришла мирным путём.

Выехав за городские ворота, Рэн остановил коня. Погода стояла солнечная. Укутанные снегом холмы и поля искрились и переливались всеми цветами радуги. Лес, закрывающий линию горизонта, впивался в небо верхушками сосен. Вырвавшись из тесноты города, дети катались на санках, играли в снежки, строили снежные крепости. Лишь в праздники к ним возвращалось детство, в будни они трудились наравне со взрослыми, а в свободное от работы время учились читать и писать. Согласно указу короля об искоренении безграмотности, при гимназиях для состоятельных людей открылись за счёт казны младшие классы для бедноты.

– Первосвященник стремится к установлению духовной власти над миром, – произнёс Рэн. – Династия Кагаров стремится к расширению владений. Они объединились и организовали Ангельский поход. В нём участвовали священники, не имеющие своего прихода, и защитники веры. Первые мечтали заполучить церковный округ в новых землях. Вторые – сплошь младшие сыновья дворян – ввязались в эту авантюру, чтобы сколотить состояние. Старший сын лорда или герцога не пойдёт в этот поход, он так и так унаследует землю отца. Младшим братьям ничего не остаётся, как зарабатывать на жизнь грабежом, войной и захватом новых территорий.

– Зачем вы это рассказываете? Словно я степной дикарь и ни черта не смыслю в законах.

– А затем, что сэр Кьяр третий сын лорда…

– Герцога, – подсказал Киаран.

– Герцога? Хорошо. Но он третий сын! Даже не второй! Что ему досталось от отца? Захудалый замок на отшибе, клочок угодий и пара коней. Это в лучшем случае. А он привык комфортно жить в отцовском доме, привык одеваться в бархат и шелка, есть из серебра и командовать армией слуг. Сэр Кьяр, будучи командиром защитников веры, награбил в Осмаке достаточно. Я уверен в этом, лорд Айвиль. И плодородные земли он огородил колышками и тем самым закрепил их за собой. Но почему-то от всего отказался и ушёл в монастырь.

Киаран подтянул на руках перчатки:

– Наверное, ударился в веру. Дурак.

Рэн пожал плечами и послал коня вдоль городской стены.

Обогнув угловую башню, Киаран увидел серо-голубое строение без крыши. Оно стояло посреди берёзовой рощи.

– Неужели вы покажете мне свою мечту?

– Лишь очертания мечты, – ответил Рэн и направил иноходца через поле по проторённой в снегу тропинке.

Сопровождающие короля и лорда Айвиля гвардейцы и Выродки выстроились по двое. Кони пошли шагом, косясь на торчащие из покатых сугробов ветви кустарников с почерневшими плодами.

Киаран украдкой поглядывал на безупречный профиль Рэна. Что-то в выражении его лица выдавало затаённую тревогу. Неужели с беременностью королевы возникли осложнения? О том, что она носит ребёнка, ещё не объявляли, но об этом нетрудно догадаться. В замке появились клирики и мать Болха, а Янара перестала приходить на вечерние трапезы, где собирались залётные важные гости, свита и верхушка воинства и духовенства.

– Что вас беспокоит, ваше величество?

– Защитники веры.

Киаран ненавидел, когда его пытались обмануть, но и в чужую душу не хотел лезть.

– Вы выбрали правильную линию поведения, ваше величество. Пока Святейший отец считает вас другом, защитники веры нам не страшны.

– Что вы ищете в лабиринте?

Вопрос застал Киарана врасплох. Хранитель подземелья – прохиндей! Доложил-таки королю!

– Отнеситесь к этому как к моему развлечению, – произнёс Киаран, силясь придать голосу непринуждённое звучание.

– Вы заставляете меня думать, кем вас заменить, когда вы бесследно сгинете.

– Если бы Хранитель подземелья не был таким несговорчивым, я бы взял с собой сынов Стаи и закрыл этот вопрос. Но нет! Он никого в лабиринт не пускает. Кроме меня, разумеется. Считает себя таким же важным, как Хранители грамот и печати. Говорит, к ним же не идут посторонние, чтобы потрогать печать или полистать секретные документы. Вот и в подземелье посторонним вход заказан.

Кони ступили в рощу и двинулись между белыми стволами.

– Так что вы там ищете? – вновь спросил Рэн, уклоняясь от заиндевелых ветвей.

– Честно?.. Не знаю.

Киаран прищурился. Глаза слепило от белизны. Даже небо и солнце казались белыми. Красивое место выбрал король для храма своей загадочной души. Весной и летом здесь зелено, осенью природа плещется в золоте, зимой хранит целомудрие.

– Не дышите, – сказал Рэн и приложил руку к носу.

Последовав его примеру, Киаран увидел яму, наполовину закрытую досками. В ней созревал известковый раствор. Туда сбрасывали туши животных, известь их разъедала и становилась клейкой. Потом добавляли яйца, глину и этой смесью намертво склеивали камни.

Объехав горы известняка, гранита и щебня, путники приблизились к строению, имеющему форму прямоугольника. Оконные проёмы, затянутые рогожей, были только на втором этаже. Из здания доносился гулкий дробный стук. Киаран хмыкнул. Кто-то рискует стать еретиком в глазах церкви, работая в праздник.

Выродки сдвинули в сторону закрывающее вход полотно из сбитых тесин. Рэн и Киаран спешились и вошли внутрь. Стук оборвался.

Десятки горящих факелов позволили рассмотреть большой зал, оплетённый паутиной строительных лесов. Его делили два продольных ряда колонн, соединённых стрельчатыми арками. Широкий проход вёл к дальней стене, возле которой возвышался огромный серо-синий камень.

Следуя за Рэном, Киаран запрокинул голову. Это сколь же пошло коровьих шкур на сооружение временной крыши? Обратил взор на людей, согнувшихся в поклоне возле дощатого стола.

С лестницы, приставленной к мраморной глыбе, спустился человек средних лет, опоясанный фартуком. Аккуратная борода с проседью, выразительное лицо. Сжимая в руках долото и молоток, мастер произнёс с хрипотцой:

– Ваше величество! Милорд! – И низко поклонился.

– Я тебя знаю, – проговорил Киаран. – Ты прислуживал в гостином зале за ужином.

Рэн представил человека:

– Это Харас, скульптор.

Киаран возразил:

– Нет-нет! У меня на лица хорошая память. Если он такой же скульптор, как и слуга, то я вам очень сочувствую, ваше вели… – И умолк в замешательстве.

На столе лежали рисунки, выполненные грифелем. Даже не рисунки, а наброски женских лиц, рук, пальцев, волос… Словно воображаемую даму просили принять ту или иную позу, всякий раз создавали эскизы, а потом разрезали их на кусочки и перетасовали.

Киаран взял рисунок. Отойдя от мраморного камня на несколько шагов, посмотрел вверх.

Мрамор ещё сохранял очертания бесформенной глыбы, но кое-где уже угадывались фрагменты будущей статуи: нежный овал лица, складки головной накидки, округлое плечо, кисть руки, направленная вниз, будто женщина тянулась к тем, кто стоял подле её ног.

– Королева…

– Как вы поняли? – прозвучал голос Рэна.

Киаран потряс бумагой:

– Рисунок и… – Глядя на мрамор, провёл пальцем себя по брови. – Надбровные дуги. Наклон головы. Это она.

– Моё сердце и моя душа, – улыбнулся Рэн.

Киаран обратил взгляд на Хараса:

– Так ты специально бегал с тарелками?

Скульптор сверкнул лукавым взглядом:

– А как ещё мне запомнить королеву, нарисовать её и вдохновиться? Она не даёт мне покоя ни днём, ни ночью. Вот, даже в праздник работаем.

Киаран взял со стола стопку листов и принялся их рассматривать.

– Ими мы украсим базилику снаружи, – объяснил Харас. – Птицы будут словно вылетать из стен. Ласточки, стрижи, лебеди, соловьи, орлы, аисты. Чистые душой птицы, символизирующие верность, гордость, любовь, тепло домашнего очага.

– Эту идею подкинул мне Корша. Зодчий, – сказал Рэн. – Кстати, где он?

Харас ухмыльнулся в бороду:

– На свидании. Влюбился наш Корша.

Рэн отстегнул от ремня монетницу и бросил на стол:

– Повеселитесь вечером. Отпразднуйте начало нового года. – И направился к выходу из базилики.

Еле поспевая за ним и беспрестанно оглядываясь на будущее изваяние, Киаран спросил:

– Сколько здесь рабочих?

– Почти три сотни мастеров и подмастерьев. Все из Алауда. Вы не приходили сюда летом?

– Нет! Как я мог? Это ваша тайна… Когда закончится строительство?

– Надеюсь, при моей жизни, – вымолвил Рэн, надевая перчатки. – А раньше надеялся, что через три года. Храм Души не будет грандиозным сооружением по размерам, но станет грандиозным по оформлению.

– Это заметно уже сейчас. – Киаран указал на деревянную лестницу, уводящую в подпол. – Очередной лабиринт?

– Не угадали. Там будет крипта династии Хилдов.

Покинув храм, они сели на коней и двинулись по тропинке. Киаран выставил руку в сторону; заиндевелые ветви берёз хлестали его по рукаву, осыпая снегом.

– Я не способен любить.

– Может, это к лучшему? – откликнулся Рэн.

– Не знаю, – покачал головой Киаран. – Но сейчас мне кажется, что свою жизнь я прожил зря. – И за весь обратный путь не произнёс более ни слова.

Вечером в гостином зале собралась роскошно одетая публика. Лейза и Барисса притягивали к себе внимание дворян, как две редчайшие жемчужины. Фрейлины стреляли глазками и кокетничали с рыцарями. Святые отцы посматривали на столы, заставленные яствами и кувшинами с вином. Перед помостом в свете свечей переливались два ледяных лебедя.

Удар копий о пол возвестил о появлении короля.

Он пришёл не один. Придерживая супругу под локоть, сопроводил её к праздничному столу. Дождался, когда она опустится в мягкое кресло, и жестом предложил присутствующим занять свои места.

Притихшие мужи расположились на скамьях и обратили взоры на Янару. В бледно-голубом платье и ажурной вуали королева походила на облако. Лицо подёрнуто лёгкой грустью, взгляд глубокий, тягучий. Словно королева собиралась рассеяться как туман и со всеми безмолвно прощалась.

Первым очнулся Киаран:

– Ваше величество король! Ваше величество королева! Разрешите преподнести вам новогодний подарок. – И хлопнул в ладоши.

Слуга поднялся на возвышение и, склонившись, протянул стоящую на подносе шкатулку.

Янара откинула крышку, достала цепочку из белого золота с бриллиантовой подвеской в виде лебедя. Такое же украшение вручила и Рэну.

– Пара лебедей – это символ нежности, любви и счастливого брака, – проговорил Киаран. – Счастливы король с королевой – и нам достанется кусочек счастья.

Присутствующие друг за другом брали слово. На помосте росла гора подарков: расписные блюда, серебряные кубки, диковинные шкатулки и сундучки из редких пород дерева, хрустальные чернильницы, статуэтки из драгоценных камней…

Когда поток подарков иссяк, распахнулись двери. Купцы внесли большую деревянную бочку и два сундука, окованных бронзой. Поставили их перед столом. Одёрнули расшитые рыбами и птицами кафтаны.

– Мой король! Моя королева! – Легат гильдий господин Одал указал на сундуки. – Здесь золотые «рыбки» – деньги, которые причитаются герцогу Мэриту по именным векселям.

– Но это слишком много, – растерялась Янара. – Был один сундук с монетами. Меньше, чем ваш сундук. Наполовину меньше. А вы принесли два.

Купцы обменялись быстрыми взглядами.

Господин Одал пригладил окладистую бороду:

– Дело в том, что произошло недоразумение: ваши монеты успели перелить в слитки. За что мы извиняемся. Чтобы хоть как-то оправдаться, мы решили возместить вам моральный ущерб. Не откажите нам в милости, моя королева. Примите наших «рыбок».

– Я принимаю, – кивнула Янара. – А со своей стороны обещаю, что герцог Мэрит, когда он вырастет, всегда будет стоять на защите ваших интересов.

Лейза стиснула её руку и прошептала:

– Золотые слова!

Купцы заулыбались.

Господин Одал вытащил из сапога стамеску, поддел крышку на бочке и поднял за клешню замороженного краба:

– А это вам подарок от Калико.

Купцов усадили за свободный стол. Публика с жадностью набросилась на еду.

Рэн подождал, когда присутствующие немного утолят голод. Постучал ножом по кубку, привлекая к себе внимание:

– Хочу сообщить вам радостную новость. Мы с королевой ждём ребёнка!

Публика разразилась восторженными криками. Аплодируя, Киаран посмотрел на герцогиню Кагар. Она сидела с прямой спиной, сжимая нож с такой силой, что побелел кулак.

Зазвенели струны лютни. Полился серебристый голос Тиера, воспевающего бессмертную любовь. Рэн наклонился и поцеловал Янару в губы.