~ 69 ~
Фамаль лихорадило. Король приехал, ситуация с ребёнком королевы разрешилась, а ворота столицы до сих пор не открыли. С обеих сторон городской стены скопились обозы, фургоны, кареты, всадники и пешие путники, желающие попасть в Фамаль или покинуть его.
Самая длинная очередь выстроилась к Торговым воротам. Через них проезжали те, кому вменялось платить ввозную пошлину: купцы и коробейники, закупщики и поставщики, мастера и крестьяне, желающие продать свой товар на столичном рынке.
Толпа поменьше, но более шумная и беспокойная, собралась возле Низких ворот. Через них проходил поток людей низкого происхождения: пахари, скотники, батраки, бродячие артисты и прочая низкопробная публика.
К Оружейным воротам тянулась вереница вольных рыцарей и наёмников.
И только перед Парадными воротами и Тайными никто не стоял.
Городская стена разделила огромное количество людей на две части; одна часть находилась в Фамале и была в курсе последних событий; другая часть пребывала в неведении. Стражники на все вопросы отвечали: «Королевские гвардейцы ищут опасного преступника. Приказ коннетабля: в город никого не впускать и никого не выпускать».
В харчевнях заканчивались съестные припасы. Хозяева торговых лавок цепляли на двери замки. Поползли слухи о неминуемом голоде. В другое время возмущённая толпа ринулась бы в Фамальский замок или разнесла городскую стену вместе с воротами, но сейчас за порядком на улицах следили стражники и подоспевшие им на помощь Выродки. Люди смотрели со страхом на суровых наёмников в бронзовых кольчугах, на их луки, мечи и метательные ножи, торчащие из специальных гнёзд на ремнях. Глазели на злобных коней, готовых перекусить и растоптать любого. Бухтели себе под нос и затягивали пояса.
На рассвете Фамаль проснулся от криков, скрежета и цокота копыт. Стражники расталкивали спящих в повозках и телегах людей и требовали освободить улицу, ведущую к выезду из столицы. Вскоре по камням прогрохотали колёса. Вратники на пару минут отворили Парадные ворота и выпустили из города карету с изображением короны на дверцах и несколько гружёных кибиток, сопровождаемых вооружённым эскортом.
В авангарде кортежа двигались Выродки; им вменялось очистить тракт от желающих попасть в город. За наёмниками следовали знаменосцы, над их головами развевались штандарты: пурпурный с белыми лебедями и зелёный с двухголовым волком. Перед каретой скакали два великих лорда и одетые по-походному рыцари. Шествие замыкали королевские гвардейцы.
Лорд Мэрит то и дело орал, взмахивая плёткой: «Поклонитесь герцогу Мэриту! Жалкое отребье! Кланяйтесь, не то я вместо кнута возьму меч!» Стоящие на обочинах дороги путники сгибали спины, не понимая, откуда взялся герцог Мэрит, ведь он почил прошлой осенью.
Посматривая то на простой люд, то на крикливого дворянина, возомнившего себя пупом земли, лорд Айвиль и сэр Ардий обменивались многозначительными взглядами.
В одной карете с Янарой ехали её фрейлина, служанки и кормилица со своим младенцем. Бертол спал, как обычно, за пазухой Таян и не реагировал на тряску и шум. Дочка кормилицы постоянно хныкала. Наблюдая за потугами бедной женщины успокоить ребёнка, Янара уныло думала о неделе пути в тесном лакированном ящике, похожем на гроб.
Миула перебралась на запятки кареты, чтобы внутри стало хоть чуточку просторнее. Это мало чем помогло. Солнце нагревало крышу, и женщины обливались потом. Сквозь ткань на оконных проёмах просачивалась пыль, от которой саднило горло. Экипаж, подпрыгивая на кочках, раскачивался на мягких рессорах, как лодка на волнах, вынуждая Янару и её спутниц находиться в постоянном напряжении.
Уже стемнело, когда кортеж остановился на ночлег в придорожной корчме. Янара обмыла с себя пот и без сил повалилась на постель. После родов прошло слишком мало времени, к долгой и тяжёлой дороге она была совершенно не готова. В душе волчком крутилась обида на Рэна: он не дал ей окрепнуть. Ему не терпелось избавиться от нежеланного приплода, который унижал его достоинство.
Погружаясь в сон, Янара услышала звук открывающейся двери и с трудом подняла веки. Над ней склонилась Миула.
– Моя королева, – прошептала она и покосилась на дремлющую в кресле Таян. – Лорд Айвиль просит вас спуститься в трапезную.
– Я не голодна.
– Пожалуйста! Не отказывайте ему. Пожалуйста!
Превозмогая себя, Янара поднялась. Спина ныла, ноги не слушались, в ушах грохотали колёса. Миула помогла ей одеться и проводила на первый этаж.
В людном помещении для трапез стоял неимоверный шум. Постояльцы тискали хохочущих шлюх. Гвардейцы и рыцари играли в кости и кричали в азарте. Лорд Мэрит, изрядно подвыпивший и фривольно настроенный, угощал присутствующих вином и щипал за задницы девок, бегающих с подносами и кувшинами. Шаловливо сверкая глазами, девки визжали. Поварёнок, посмеиваясь, крутил вертел с истекающими соком гусями. И только Выродки молча хлебали похлёбку, уминали хлеб, овощи и сыр.
Лорд Айвиль сидел отдельно от весёлой братии. Янара расположилась на скамье с другой стороны стола. Заметив, как за ней наблюдает стоящая возле двери ярко накрашенная и вульгарно одетая девица, опустила голову:
– Мне здесь не место.
– Простите, другого места не нашлось, – улыбнулся Киаран. – Что будете пить? Вино, эль, сидр?
– Мне здесь не место, – повторила Янара и хотела встать.
Киаран дотянулся до неё через стол и грубо схватил за рукав:
– Сидите!
Она закусила щёку изнутри, чтобы не расплакаться от унижения.
Киаран налил Янаре вина, придвинул к ней тарелку с нарезанным мясом:
– Ешьте!
– Вас не учили правильно обращаться с благородными дамами?
– Мне сейчас не до расшаркиваний. Я не ваш муж, чтобы кормить вас с ложечки. – Киаран вложил Янаре в руку ломоть хлеба. – Ешьте! Иначе завтра или послезавтра вы упадёте в голодный обморок. И с кого спросят? С меня.
– Я неловко себя чувствую. Пригласите сюда мою фрейлину Кеолу.
– Она слишком юна и неопытна, чтобы видеть это. – Киаран указал кивком в угол помещения. Там на коленях стояла шлюха. Перед ней возвышался мужик со спущенными штанами.
– О господи… – пробормотала Янара, отвернувшись. – Я ухожу. И вы не смеете меня задерживать.
– Хотите повеселить публику скандалом? Ешьте!
Янара выпила вино, нервным жестом вытерла губы; в голове зашумело. Затолкала в рот кусочек мяса. Гневно зыркнула на Киарана:
– Вы об этом пожалеете.
Он усмехнулся:
– Злость вам к лицу, миледи. – Наколол на кончик кинжала дольку абрикоса. – Как думаете, лорд Мэрит достаточно пьян?
– Достаточно – для чего?
Киаран зубами стянул дольку с ножа:
– Чтобы отправиться в постель.
Янара украдкой посмотрела на бывшего свёкра. Он сидел не так далеко, лицом к ней.
– Если он меня не замечает, значит, пьян в стельку.
Киаран поставил локоть на столешницу и один за другим сжал пальцы в кулак.
Девица, подпирающая стену возле двери, двинулась между столами, покачивая бёдрами. Подойдя к лорду Мэриту, стянула с плеч лямки платья и оголила грудь:
– Обслужу вас и вашего коня, милорд.
Приятели Мэрита рассмеялись. Он укусил девушку за сосок.
Она кокетливо хлопнула его по щеке:
– Озорник!
Мэрит грязно выругался и загоготал, запустив руку шлюхе под юбку. Янара, готовая провалиться сквозь землю, закрыла лицо ладонями. В ушах звучали чьи-то похабные шутки и хохот. Кто-то с кем-то скандалил. Постанывая, шлюха зазывала Мэрита к себе в комнату, а он, обсуждая с ней стоимость её услуг, сбивал цену.
Сквозь гомон пробился голос:
– Эй ты! Красотка! Не приставай к старику.
Янара с удивлением уставилась на сэра Ардия. Он явно не понимал, с кем связывается.
Мэрит выпучил глаза:
– Кто старик? Я?
– Ну не я же, – оскалился сэр Ардий. – Не могу назвать вас нищим, потому как не заглядывал в вашу монетницу, но то, что вы староваты для постельных потех, с ходу видно.
Публика окаменела. Даже поварёнок перестал крутить вертел. И только Выродки, как и прежде, ловко работали ложками и ножами.
Мэрит по очереди указал на трёх шлюх, не замечая, что выплёскивает вино из кубка на соседей:
– Ты, ты и ты! За мной! – Встал со скамьи и, пошатнувшись, снова сел.
– Главное качество мужчины – это умение правильно оценивать свои силы, – громко произнёс Киаран.
Янара посмотрела на него с мольбой: ну хоть вы не вмешивайтесь, не привлекайте ко мне внимание.
Отставив бокал, Мэрит упёрся руками в стол и поднялся на ноги:
– У меня силы что у быка. На всех тёлок хватит.
Девицы смеясь подхватили его под мышки и повели по коридору.
– Мне тоже пора, – сказала Янара. – Спасибо за ужин.
– Сидите! – приказал Киаран.
– Я хочу проведать сына.
– Ваш сын в полном порядке. Сидите!
Янара вцепилась в край скамьи и, пытаясь сообразить, что происходит, уставилась на Киарана. Его лицо было словно выточено из камня. Взгляд отстранённый. Внутренний голос подсказал Янаре, что её не просто так подняли с постели и заставили присутствовать при безобразных сценах.
Рыцари и гвардейцы продолжили играть в кости. Приятели Мэрита накинулись на гуся. Работницы кухни забегали, меняя тарелки.
– С лордом приехали две старухи: Лита и Люта, – сказала Янара. – Я не видела их среди слуг. Не знаете, что с ними?
– Не знаю. Остались в городе, наверное.
– Жаль. Я хотела с ними поговорить.
– О чём? – без всякого интереса в голосе произнёс Киаран и, прислушиваясь к чему-то, свёл брови.
Янара тоже расслышала доносящиеся из коридора стоны и завывания. Стараясь не думать о природе их происхождения, промолвила:
– Они оболгали меня.
– Тогда забудьте о них, – отрезал Киаран и напрягся. Метнул взгляд на сэра Ардия. Тот кивнул.
Янара всё замечала: и странные знаки, подаваемые Киараном неизвестно кому, и его переглядывания с кем-то. Сознавала, что он задаёт ей вопросы лишь из вежливости. Дворянину, обладающему незаурядным умом, скучно с королевой, не способной вести светские беседы. Но Янара продолжала говорить, боясь, что если она, уставшая, ослабшая, умолкнет, то сразу же уснёт прямо за столом и пропустит конец непонятного действа.
– Я хотела узнать, почему они это сделали.
– Что? – спросил Киаран, слушая Янару вполуха.
Раздались истошные крики. Гвардейцы вскочили. Приятели лорда Мэрита замерли в нелепых позах с кусками мяса в зубах. И только Выродки продолжали с невозмутимым видом работать челюстями.
В трапезную влетели нагие девицы. Заверещали, размахивая руками:
– О боже! Он помер! Он захрипел. Мы думали, он шутит. А он задохнулся! Скорее!
Начался переполох. Одни кинулись в коридор. Другие похватали свои пожитки и дали дёру из корчмы; видать, почуяли, что запахло жареным и скоро сюда явятся стражники, с которыми они не хотели иметь дело. Кто-то требовал лекаря. А кое-кто, пользуясь сумятицей, хватал с чужих тарелок еду и быстренько запихивал в рот. Выродки продолжали жевать, словно вокруг них царили покой и тишина.
– Кто умер? – не поняла Янара. Завертела головой, силясь разобраться, чья внезапная смерть взбаламутила публику.
Одна из оголённых шлюх сдёрнула с поварёнка фартук, прикрыла низ живота и, проходя за спиной Янары, шепнула:
– Конь в стойле.
Она обернулась:
– Какой конь?
Посреди беготни и шума прозвучал спокойный голос Киарана:
– Моя королева, в замке вас ждут брат с сестрой, кормилицы, няньки, слуги и стражники. Оставайтесь там, пока за вами не приедут. Ешьте, спите, набирайтесь сил. Королю нужен сын, а для спокойствия в королевстве необходим наследник короны.
Из коридора вышел сэр Ардий:
– Господа! Лорд Мэрит умер. У него остановилось сердце. – Прокашлялся в кулак. – Горе-то какое… Подайте вина!
Работница кухни поднесла ему кувшин и кружку.
Янара уставилась на Киарана:
– Как – умер?
Он наполнил кубки, один придвинул к Янаре:
– Сэр Ардий позаботится, чтобы тело вашего свёкра отправили к его двоюродному брату. – Осушил свой кубок с жадностью измученного жаждой человека. Смахнул с подбородка капли вина. – Теперь можете идти отдыхать, моя королева. А я с вами прощаюсь.
– Вы не поедете с нами? – спросила Янара, бегая взглядом по его лицу и ничего не видя. Глаза застилали слёзы.
– Не поеду. В столице меня ждут срочные дела.
Янара навалилась грудью на стол и крепко сжала его пальцы:
– Спасибо!
Киаран поднёс её руку к губам и поцеловал:
– Благодарите короля.
Дал знак сэру Ардию и вместе с ним вышел из корчмы.
~ 70 ~
Лита упёрла кулаки в бока. Оглядела улицу, запруженную повозками:
– И куда он делся?
– Мне кажется, мы заблудились, – досадовала Люта, затягивая под обвислым подбородком узел платка.
– Я помню этот дом! Ободранные двери, жёлтая занавеска. А вон… Глянь! – Лита указала вперёд. – Мастерская посуды. Видишь?
– Да вижу я, вижу! – окрысилась Люта. – А Сасыка не вижу.
– Может, случилось что? Может, пока он бегал по нужде, украли телегу и лошадь? – предположила Лита и обратилась к взъерошенному крестьянину: – Мы тут возничего оставили. Кобыла приметная: пёстрая, как корова. А возничий наш рябой, бородатый. Рубаха у него такая… Из лоскутов шитая. Он стоял тут вечером, а сейчас нету. Не знаешь, куда он делся?
– Не знаю, – буркнул мужик, привязывая к морде клячи мешок с кормом.
Лита кинулась к батраку в замызганной одежде, потом переговорила с трубадуром. Вернулась к сестре:
– На рассвете их всех тут разогнали. В город пожаловал кто-то важный. Повозки ему помешали, будь он неладен!
– Важные проезжают в главные ворота, а эти не главные! – изрекла с умным видом Люта.
– Важным везде ездить можно.
– А я говорила, что надо ночевать в телеге.
– Мы теперь богаты. А богачи спят в кроватях.
– Да тише ты, дура! – шикнула Люта на сестру. Одёрнув кофту, поправила на плече суму с пожитками. – Идём его искать. Здесь не найдём – пойдём к другим воротам. Вдруг Сасык там?
– Знаешь, сколько в городе ворот? Целых пять!
– Вот ко всем и сходим. Сасык хоть и тупица, а без нас не уедет. Знает, что я ему шею намылю, если он нас бросит.
Боясь заблудиться, старухи-близняшки побрели вдоль вереницы повозок и фургонов, стараясь не упускать из виду зубцы городской стены.
Город купался в утреннем свете, но люди – грязные, полуголодные – не замечали глубокого синего неба и золотистого солнца, выползающего из-за крыш. В воздухе пахло потом, мочой и навозом. Вокруг лошадей роились мухи. Мужики ругались, бабы обмахивались платками, в телегах плакали дети. В тесных закутках между домами брадобреи брили желающим бороды, зубодёры рвали зубы. Горожане кричали из окон, чтобы заезжий люд справлял нужду в общественных уборных, а не под лестницами и за углами, и грозились окатить ослушников кипятком.
Солнце повернуло на запад, когда старухи добрались до Торговых ворот, но и там они не нашли своей телеги и деревенского паренька Сасыка. Перекусили купленной у разносчика лепёшкой, запили горьким элем и побрели дальше по окружной улице. До Оружейных ворот дошли уже затемно.
Непривыкшие к таким расстояниям старухи не чувствовали ног. От пыли першило в горле. От голода подташнивало. Решив продолжить поиски на рассвете, близняшки отправились в постоялый двор. Хозяин заломил за комнату баснословную цену: целую серебряную «корону»! Зато содержатель таверны сжалился над сёстрами и разрешил им передремать на лавке в трапезной всего за два медяка.
В таверну набилось народа как селёдок в бочку. Прикладываясь к кружкам с отвратительным на вкус пойлом, люди костерили стражников, кляли жару и подскочившие цены.
Примостившись в углу, Лита и Люта проглотили постную похлёбку, выпили по чаше вина, явно разбавленного водой. И прижались друг к дружке, как курицы на насесте.
– Мне надоело, что бабы считают меня нищебродкой, – прошептала Люта. – Как приеду в замок, сразу пойду к деревенской портнихе. Закажу себе платье. А потом запачкаю его на кухне или порву, чтобы все видели. Рассмеюсь от души. И новое пошью.
– А я куплю корзинку яиц, уроню на базаре и снова куплю.
Люта хихикнула:
– Правильно! Пусть знают, что мы не голь перекатная.
За соседним столом разгорелся спор. Сёстры умолкли и навострили уши.
– Король не должен быть добрым, – кипятился толстый мужик в долгополой крестьянской рубахе. – Добрый – значит беззубый.
– И что он должен был сделать? – усмехнулся в усы человек городской наружности.
– Прогнать её по улицам.
– Опомнись! Она королева!
Толстяк ударил кулаком по столу:
– Она баба!
– Правду говоришь, – поддержал его кто-то из посетителей. – Этак бабы совсем распаскудятся.
– А дитя ейного сбросить со стены, – продолжил толстяк, – чтобы другие знали, как расставлять ноги.
– Верно говоришь! Верно, – раздались голоса.
– А этак что получается? Пошла, перепихнулась с кем-то на сеновале, а потом принесла в подоле: «На, муженёк, радуйся. А я ни-ни, ни в чём не виноватая».
Харчевня утонула в смехе.
– Не путай козу с коровой, – возразил горожанин. – Она была женой герцога. От него и понесла.
– Только герцог был неплодный, – подала голос Лита.
Посетители разом обернулись к ней.
– Ты чего мелешь? – одёрнула сестру Люта.
– Серьёзно, что ли? – усомнился кто-то.
Польщённая вниманием, Лита раскраснелась:
– Он из ближней деревни всех девок опробовал. Ни одна не понесла.
– А ты откуда знаешь? – спросил хозяин заведения, протирая тарелку полотенцем.
– Мы с моей сестрой прислуживали его жене, нынешней королеве.
Люта вылупила глаза:
– Совсем свихнулась? – Поднялась со скамьи. – Не слушайте её!
– Ну раз такое дело… – оскалился толстяк и кивнул хозяину. – Принеси-ка старушкам вина. Я плачу. – Перекинув ногу через скамью, сел к сёстрам лицом. – Рассказывайте.
– Так всё, – смутилась Лита. – Говорить больше нечего.
– Как это нечего? – Толстяк порылся в монетнице. Подбросив на ладони медяк, обратился к присутствующим: – Хотите услышать, где наша королева дитя подцепила, – платите.
Большинство посетителей скучились вокруг стола, за которым сидели сёстры. Скинулись. Толстяк вывалил перед старухами пригоршню монет:
– Рассказывайте.
Люта развязала суму с пожитками и, сгребая в неё деньги, прошептала сестре:
– Если он узнает, не сносить нам головы.
– Кто – он? – поинтересовался плюгавый мужичок и примостился на краешке скамьи, потеснив близняшек.
– А тот, кто велел нам… – вымолвила Лита и умолкла на полуслове.
Снаружи раздался тревожный звук рога.
– Приехал кто-то, – предположил мужичок.
– Или уехал, – откликнулся хозяин таверны, ставя на стол запотевший кувшин и кружки.
– Ну давай, давай, колись! – потребовал толстяк.
Лита открыла рот – в тот же миг вновь протрубил рог. С улицы донёсся топот, будто по дороге бежала толпа. Дверь с грохотом распахнулась, в таверну вошли вооружённые люди в бронзовых кольчугах.
– Выродки… – послышался чей-то шёпот.
Посетители быстро расселись по своим местам.
На стол вскочил подросток, до этого дремавший возле холодного очага.
– Всех, – прозвучал его звонкий голос.
– Всех? – переспросил Выродок.
– Всех до одного! – подтвердил юнец.
Сыны Стаи выхватили из чехлов короткие клинки и ринулись вперёд. Посетители заорали, заметались по трапезной, опрокидывая скамьи. Лита нырнула под стол, потянула сестру за юбку. Протискиваясь в щель, Люта выронила суму; по полу покатились монеты. Бросилась их собирать. Кто-то наступил ей на руки, заехал коленом в голову. Вдруг Люта с хрипом рухнула набок. Кровь из её горла струёй ударила в Литу.
Лита отпрянула от сестры и, захлёбываясь криком, на четвереньках поползла между телами к двери. Ладони скользили по влажным половицам, юбка слезла с пояса и волочилась где-то в ногах. Глаза заливала чужая кровь, и всё вокруг было кровавым: люди, стены, воздух.
Лита вывалилась за порог и, оглохнув от воплей, прижала ладони к ушам. Пламя факелов превратило чёрную ночь в красную.
Выродки и королевские гвардейцы вытаскивали людей из постоялых дворов и торговых лавок. Сверху сыпались стёкла. С гулким стуком перед Литой упало тело полуобнажённой девицы со вспоротым животом: воины сбрасывали из окон проституток, недавно называвших королеву шлюхой. По улице носились подростки и, указывая то на фургон, то на бричку, кричали: «Этого! Этого тоже! И этого!» Те, кого обошли стороной, замерли на телегах, согнувшись в три погибели и обхватив руками головы.
Лита поползла к ближней колымаге, намереваясь спрятаться под ней.
– Куда? – прозвучал звонкий голос.
Кто-то сорвал с неё платок, запустил пальцы в волосы и дёрнул назад, вынуждая выгнуть шею. Она посмотрела на окровавленное лицо подростка, в горящие как у зверя глаза. Со лба юнца сорвалась рубиновая капля. Медленно скатилась по воздуху, как по стеклу, и разбилась о щёку Литы. Что-то обожгло горло, в ушах раздался треск. Перед тем как погрузиться во тьму, Лита успела ощутить затылком собственную спину.
***
Фамаль кричал, рыдал и хрипел в агонии всю ночь: воины расправлялись с постояльцами заезжих дворов и посетителями злачных заведений – с теми, кто по воле случая оказался в столице и, участвуя в спорах и пересудах, посягнул на честь королевы. Местные жители надеялись, что на этом резня закончится, но на рассвете начался новый виток расправы. Каратели врывались в жилища, выволакивали домочадцев на улицу и разрезали рты от уха до уха тем, на кого указывали подростки-осведомители.
Кто-то вышел из дома, не дожидаясь, когда его вытащат из чулана за волосы. Встал на колени и, соединив перед собой ладони, взмолился о пощаде. То же самое сделали соседи, затем соседи соседей… И покатилась по городу волна всенародного покаяния – коленопреклонённые горожане заполонили улицы.
Коннетабль королевской гвардии забрался на часовню и протрубил в боевой рог. Суховей подхватил протяжный звук и понёс его вместе с пылью над столицей. Безлошадные каратели вложили кинжалы в ножны. Верховые натянули поводья, мощные жеребцы вросли копытами в брусчатку. Фамаль погрузился в тревожную тишину, словно в бездонный океан.
Солнце палило нещадно. У горожан от жажды языки прилипали к нёбу, трескались губы, по лицам и спинам струился пот. Сердца спекались от страха в комок. Никто не знал, какая участь им уготована, но все осознавали, что уповать на помощь бога бесполезно, их будущее зависит от одного человека – полновластного хозяина чужих судеб.
После полудня король и лорд Верховный констебль выехали из Фамальского замка. Обогнули храм Веры и направили коней по каменной мостовой.
Рэн объезжал улицу за улицей, равнодушно поглядывая на залитые кровью булыжники, разгромленные таверны и перевёрнутые повозки. Безучастно смотрел на подданных: живых и мёртвых. Неторопливый цокот копыт при свете дня вселял в людские души больший ужас, чем предсмертные крики ночью. Сгибая спины и утыкаясь лбами в сложенные руки, люди мысленно приносили клятвы: если они выберутся из этой преисподней целыми и невредимыми, то усвоят заслуженный урок и более не повторят ошибки.
Достигнув окраины города, Рэн отдал команду:
– Открыть ворота! Трупы сжечь в поле.
Мужчины без промедления принялись грузить тела на телеги, женщины взялись за мётлы, дети подхватили вёдра и помчались к колодцам.
Толпа желающих попасть в Фамаль оживилась, услышав долгожданный скрип городских ворот. Путники бросились складывать установленные возле тракта палатки. Возницы залезли на козлы, защёлкали кнутами. Купцы побежали вдоль вереницы фургонов с товаром, хлопая в ладоши: «Не отставать! Не отставать!» Всадники сломали очередь и понеслись вперёд, огрызаясь в ответ на ругательства и угрозы.
Въехав в столицу, люди потеряли дар речи и лишь крутили головами, раззявив рты. Немного придя в себя, стали расспрашивать горожан, что тут произошло.
Одни отмалчивались, другие отвечали:
– Заварили кашу, теперь расхлёбываем.
Заметив телегу с трупами, коробейник вцепился в ворот рубахи и обратился к трактирной девке, смывающей с двери кровь:
– За что их?
– За длинный язык.
Увидев собрата, лежащего с перерезанным горлом возле корчмы, купец окликнул мастера, вставляющего стекло в оконную раму:
– За дело хоть?
– За дело, за дело, – кивнул тот, постукивая молотком по штапику. – Будешь много вякать – ляжешь рядом.
Народ наконец-то понял, что гордое сердце короля никогда не удовлетворится ничтожной ролью, жалкой долей и половинной властью.