– Нужны другие шторы: плотные и тёмные, – проговорила мать Болха, по-хозяйски осматривая новые покои королевы. – И другие ковры: толстые и мягкие. Таян, ты запомнила?

– Запомнила, – отозвалась девочка.

– Тогда почему ты до сих пор здесь?

– Потому что я не ваша служанка. Распоряжения отдавайте своей помощнице.

Лицо Болхи вытянулось, пожелтело. В какой-то миг показалось, что сейчас она плюнет в девочку желчью. Но монахине удалось взять себя в руки. Она подозвала Таян и, поправляя чепец на её голове, произнесла:

– Яркий свет вреден глазам новорождённого ребёнка. Он привык к темноте. Слуху ребёнка неприятны шумы и разные звуки. Он привык к тишине. Там, где ему суждено появиться на свет, должно быть темно, тепло и тихо, как в чреве матери. Это ты понимаешь?

– Конечно, – кивнула Таян.

– Тогда почему ты до сих пор здесь? – повторила монахиня.

Таян приоткрыла дверь и крикнула в гостиную:

– Миула! Возьми помощницу матери Болхи, позови служанок и притащите сюда все ковры из старой опочивальни королевы. И отправь кого-нибудь за плотной материей для штор.

Болха прижала руки к ушам и скривилась:

– От тебя столько шума!

– Можно нам с королевой пойти на прогулку? – поинтересовалась Таян.

– Пойдёте вечером.

– Вечером не светит солнце и не поют птицы!

– Вечером во дворе нет людей. У одних вши, у других грязь под ногтями, у третьих понос… Господи! Да тут почти все мужики ходят по борделям. С такими не то что рядом стоять нельзя, с ними одним воздухом дышать опасно! – Болха подошла к Янаре. – Моя королева! Я вас умоляю, прислушайтесь к моим советам. Ничего не трогайте, ни с кем не разговаривайте. Пожалейте своего малыша.

– Конечно, мать Болха, – улыбнулась Янара. – Я очень ценю вашу заботу.

Её слова будто тёплый ветерок отогрели лицо монахини: кожа порозовела, глаза заблестели, на губах заиграла ответная улыбка.

– Принести вам берёзовой водички?

– Буду вам благодарна.

Болха повернулась к Таян, открыла рот, собираясь отдать приказ, и вовремя смекнула, что водичку лучше принести самой: ведь королева поблагодарила за услугу, а не за предложение.

Оставшись с королевой наедине, Таян придвинула к креслу табурет и опустилась на обшитое парчой сиденье:

– Вы сегодня бледная.

– Надоели дожди. – Янара посмотрела в окно. – Погода вроде бы наладилась.

– Давайте выйдем на балкон. Там никто не будет дышать вам в лицо.

– Выйдем. Когда мать Болха пойдёт в молельню.

Таян придвинулась вместе с табуретом ещё ближе:

– Что с вами? Соскучились по мужу?

Янара втянула шею в плечи, опустила голову и стала похожа на озябшую птичку:

– Ребёнок не шевелится.

– А ночью шевелился?

– Шевелился.

– Значит, спит, – заключила Таян и приложила ладонь к животу Янары. – Он жив. Я это чувствую.

– В это время он обычно начинал крутиться, а сегодня – молчок. И ещё…

– Что – ещё?

– У меня руки и ноги словно чугунные. И внутри всё трясётся.

Таян подхватила Янару под локоть:

– Вставайте, моя королева. Я уложу вас в постель.

Янара с трудом поднялась.

Таян посмотрела на сиденье кресла и выдохнула:

– Моя королева…

Не прошло и получаса, как в опочивальню вбежала Лейза. Растолкала столпившихся возле кровати служанок и монашек и, присев на краешек перины, взяла Янару за руку:

– Милое дитя… Всё обойдётся. Вы, главное, не волнуйтесь.

– Я говорю то же самое, – откликнулась мать Болха и взяла Янару за другую руку. – У вас каждый месяц шли регулы. Наверное, что-то скопилось. Сейчас выйдет лишнее и перестанет.

– Принесите ещё одеяло! – приказала Лейза и дыханием согрела пальцы Янары. – Что у вас болит?

Она вяло улыбнулась:

– Ничего. Просто всё такое тяжёлое.

Миула накинула на Янару одеяло, подоткнула под неё края и оттащила Таян в угол комнаты:

– Хватит реветь!

– Откройте окно, – попросила Янара. – Мне нечем дышать.

– В этой башне не открываются окна, – откликнулась служанка.

– На верхнем этаже открываются, – возразила другая.

– Надо открыть все двери, – предложила фрейлина Кеола.

Миула схватила табурет за ножку и выбила стекло:

– Потом заколотим.

– Господи, боже мой! – запричитала мать Болха. – Ну кто же так делает?

Служанки кинулись собирать осколки.

Лейза опустила голову на подушку Янары и прошептала:

– Ребёнок шевелится?

– Чуть-чуть. Он сегодня ленивый.

– Я хочу сказать… – Лейза обняла её за плечи. – Вас любит не только король. Я тоже вас люблю. Сильно-сильно.

– Я знаю, – прошептала Янара и закрыла глаза.

– Миледи, простите, – обратилась Миула к Лейзе. – Надо сменить пелёнку.

Лейза отошла от кровати и, наблюдая за действиями Миулы, прижала руки к груди.

– Кровотечение усилилось, – сообщила та унылым тоном и бросила грязную тряпку в бадью.

Таян обхватила Янару вместе с одеялом, прижалась щекой к её животу и заплакала ещё горше.

– Сделайте что-нибудь! – потребовала Лейза.

– Всё в руках божьих, – откликнулась Болха.

– Как так?! Нам сказали, что лучше тебя никого нет.

– Знаете, сколько детей я приняла?

– Приняла? И всего-то? Подставить руки могу и я! Меня интересует, скольким женщинам ты помогла доносить.

– Прошу вас, тише, – взмолилась Таян. – Ему очень плохо.

– Позовите клирика, – прошипела Лейза.

– Мужчины не входят в комнату роженицы, – упиралась Болха.

– Живо!

Монахиня не двинулась с места.

Янара воздела глаза к потолку, соединила перед собой ладони:

– Услышь меня, Господи! Мне не на кого больше надеяться и не от кого ждать милости. Только на тебя уповаю, Господи!

Лейза указала на дверь:

– Вон! Все вон! Миула и Таян, останьтесь! – Опустилась перед кроватью на колени и молитвенно сложила ладони. – Обращаюсь ко всем богам…

Рядом с ней на колени встала Миула:

– Матерь земли, неба и солнца! Взываю к тебе!..

Преклонив колена, Таян раскинула руки:

– Духи предков! Услышьте меня!..

К ним присоединились вернувшиеся в комнату мать Болха и её помощница. Монахиня, давшая обет молчания, беззвучно шевелила губами, раскачиваясь взад-вперёд. Болха пела молитвы на церковном языке. Из гостиной доносился речитатив, исполняемый клириками.

Небо за окном затянули тучи. Ветер вздыбил занавесь на разбитом окне.

– Господи, помоги мне! Господи! – прокричала Янара в потолок и выгнулась от дикой боли в пояснице.

Всё происходящее проплывало перед ней как во сне – через мутную дымку. Кто-то растирал ей руки, кто-то придерживал за ноги. В ушах звучали слова: «Не теряйте сознание! Дышите! Не теряйте сознание!» Казалось, трещат и ломаются кости. Сквозь треск пробивались голоса монахов, читающих молитвы в соседней комнате.

Чья-то рука нырнула внутрь её естества и вызвала новый приступ боли. И вдруг чрево осиротело, скрутилось от горя в жгут.

– Мне очень жаль, – прохрипела мать Болха. – Мальчик. Мёртвенький.

– Боже мой, боже мой… – запричитала фрейлина.

Лейза вытолкала её из опочивальни и привалилась к стене.

Болха протянула младенца Миуле:

– Замотай в одеяльце. – Выглянув в гостиную, велела монахам читать заупокойную и склонилась над Янарой. – Я сейчас вас почищу. Потерпите, моя королева.

– Дайте мне сына, – прошептала она.

Сквозь свист в её ушах пробился плач Таян:

– Миленькая вы наша, родненькая.

– Не сейчас, – возразила мать Болха. Посмотрела на зарёванную Таян. Сообразив, что от неё не будет пользы, кивнула Миуле. – Мне нужна твоя помощь. Неси воду и тряпки.

Миула хотела положить тело ребёнка на кушетку.

– Дай мне, – попросила Лейза. Прижала к груди замотанный в одеяльце комочек и принялась ходить по опочивальне, напевая колыбельную.

– Таян! – окликнула Миула приятельницу. – Завесь чем-нибудь окно. Сейчас дождь начнётся. И разведи огонь в камине. Госпожу морозит.

Опухшая от слёз Таян бегала от камина к окну. Янара стонала и просила дать ей сына. Болха и Миула омывали ей ноги. А Лейза кружила по комнате, прижимая ребёнка к себе всё крепче и крепче.

И вдруг в тишине, нарушаемой всхлипами служанок, стонами Янары и песнопениями монахов, раздался тонкий писк.

Мать Болха выпрямила спину и выпучила глаза:

– Что это?

Лейза уставилась на свёрток в своих руках:

– Он жив…

– Быть такого не может!

Лейза отвернула край одеяльца:

– Он жив! – И разрыдалась.

– Дайте мне сына! – потребовала Янара, трясясь в лихорадке.

Уложив рядом с ней ребёнка, Лейза схватила мать Болху за рукав, вытащила в гостиную и залепила ей увесистую пощёчину:

– Он не был мёртвым! Он просто очень слабенький. Ему тяжело плакать.

– Ребёнок жив? – опешил клирик Хааб.

– Да!

– Но как? Он провёл в чреве матери всего полгода! Такие дети не выживают!

– У него не билось сердце, и он не дышал, – пробормотала Болха, потирая пунцовую щёку.

– Дышал! – топнула ногой Лейза. – Он слабенький! Слабенький! Ты понимаешь это или нет, дурья твоя башка?! Если король узнает, что ты чуть не похоронила его сына заживо, он сдерёт с тебя кожу! Не-е-ет! Я не буду ждать. Я сама это сделаю!

Мать Болха упала на колени:

– Я честно думала, что ребёнок мёртвый. Я не услышала, как бьётся его сердечко! Я глухая дура. Смилуйтесь! Умоляю вас!

Хааб захлопнул талмуд:

– Встань, мать Болха. И ничего не бойся.

Лейза сжала кулаки:

– Не бойся?! А вы что сделали, чтобы сын короля…

Хааб махнул помощнику:

– Собирай вещи, Ика. И ты, мать Болха, иди собирайся. Мы возвращаемся в монастырь. Нам здесь больше нечего делать.

– Что это значит? – Брови Лейзы сошлись в одну линию.

– Это ребёнок не короля, вот что это значит, – ответил Хааб, заталкивая книгу и письменные принадлежности в заплечный мешок.

– А чей это ребёнок?

Хааб пожал плечами:

– Спросите у королевы. Недоношенные дети иногда выживают. Очень-очень редко. И только те, кто пробыл в чреве матери семь месяцев. А теперь считайте, сколько прошло месяцев после свадьбы. – Клирик закинул мешок на спину. – Если состояние королевы ухудшится, дайте знать. Пришлю кого-нибудь.

Поклонился и вышел из гостиной.

~ 66 ~

Гвардеец вбежал в покои без стука:

– Милорд!

Киаран оторвал взгляд от документов, посмотрел из-под нахмуренных бровей:

– Что за манеры, воин?

– Коннетабль королевской гвардии просит вас взять под контроль ситуацию в городе.

– Что случилось?

– Королева разрешилась от бремени. Там такое творится! Вы должны сами увидеть.

– Она родила уродца? – спросил Киаран, складывая документы в стопку и производя в уме расчёты. Сколько времени прошло после свадьбы? Полгода…

– Все обсуждают ублюдка.

– Какого ублюдка? – Киаран помрачнел. – Ребёнок жив?

– Жив, милорд. Жив!

Киаран направился к двери, на ходу надевая куртку:

– Где леди Лейза?

– С королевой.

– Замок под охраной?

– Да, милорд. Коннетабль поднял по тревоге весь гарнизон.

В коридорах толпились дворяне. Кто-то окликнул Киарана:

– Вы слышали новость, лорд Айвиль? Королева подложила королю свинью.

Он рявкнул:

– Не уподобляйтесь трактирным бабам!

Размашистой походкой прошествовал по галереям, сбежал с лестницы и, выйдя на террасу, посмотрел на вздымающуюся над павильонами Женскую Башню.

Через двор торопливо шагал командир Выродков:

– Горожане сходят с ума, милорд.

– Откуда они узнали? Я узнал только что. А они откуда?

– От Святейшего отца. Возле храма Веры настоящее столпотворение! Быстрее, милорд!

Возле конюшни Киарана ждал отряд Выродков. Запрыгнув на коня, он выехал за ворота замка, промчался по булыжной мостовой и, оказавшись на краю площади Веры, натянул поводья.

Перед храмом волновалось людское море.

– В тёмные времена королевский трон стоял на крови и грязи, – вещал Святейший отец, возвышаясь на лестнице. – И сидела на нём кровь и грязь. Церковь очистила символ мирской власти, освятила владетеля, связала его с Богом. Но дьявол не терпит чистоты, не приемлет святости. И липнут к трону освящённому приспешники сатанинских сил, чтобы опорочить владетеля нашего мирского, чтобы выставить его посмешищем. Шлёт дьявол к нему деву блудливую. Отравляет она владетеля нашего песнями лживыми, песнями сладкими. Ослепляет его плотью распущенной. Обвивает порочными цепями.

Толпа заорала: «Гнать её в преисподнюю!..» – «Сжечь её!..» – «Забить камнями!..» – «Отправить на поле Живых Мертвецов!..» – «Сбросить ублюдка со стены!»

– Ничего себе… – прошептал Киаран и послал коня на ближнюю к храму улицу.

Из окон борделя высовывались проститутки и, потрясая обнажёнными грудями, хохотали:

– Королева – шлюха. Давайте её к нам.

Стоя на бочке, монах кричал:

– Львица родила крысёныша! Не позволим крысёнышу надеть корону!

Горожане потрясали кулаками:

– Не позволим!

Киаран осадил коня. Ехать дальше не имело смысла.

– Что с ними делать? Разогнать? – спросил командир Выродков.

– Разгоним здесь, они соберутся в другом месте. – Киаран заскрипел зубами. – Закрыть все городские ворота! Без моего приказа никого не впускать и не выпускать! Усилить охрану Фамальского замка!

Указал на одного из воинов:

– Скачи в логово Стаи, приведи в столицу пять сотен Выродков. Гилан пусть озаботится охраной Ночной крепости. – Указал на другого наёмника. – Узнай, откуда взялся Святейший отец. Где жил, где получил образование, с кем живёт сейчас.

Развернул коня и в сереющих сумерках помчался в Фамальский замок.

Двери Женской Башни оказались заперты изнутри. На стук отозвалась служанка.

– Милорд? – растерялась она, высунув голову в щель. И тотчас придала себе недовольный вид. – Мужчинам сюда нельзя!

– Леди Лейза здесь? – спросил Киаран, еле сдерживаясь, чтобы не оттолкнуть девушку с дороги.

– Здесь, милорд.

– Позови!

Служанка закрыла дверь. Раздался щелчок задвижки.

Киаран сошёл с лестницы и посмотрел на окна. Вряд ли женщине в тягости отвели комнаты на верхних этажах, однако внизу не светилось ни одно окошко. Намереваясь обойти здание и посмотреть с другой стороны, Киаран двинулся вдоль стены.

– Милорд! – прозвучал женский голос.

Он взбежал по ступеням и уставился на смотрительницу женских покоев:

– Я велел позвать леди Лейзу!

– Леди Лейза не может выйти.

– Ты не знаешь, кто перед тобой стоит? – разозлился Киаран.

– Знаю, лорд Верховный констебль. А вы, похоже, не знаете, что королева и её новорождённый сын находятся в шаге от смерти. Мальчик родился недоношенным. Он не может сосать грудь, у него нет сил плакать. Королева потеряла много крови и очень ослабла. Леди Лейза и служанки не отходят от них ни на шаг, а всё потому, что монахи и монашки, которых приставил к ним король, сбежали, – выпалила смотрительница на одном дыхании. – Простите, милорд. Мне надо идти.

– Монахи сбежали? – не поверил Киаран.

Но смотрительница уже скрылась за дверью.

Он двинулся вокруг башни, бегая взглядом по окнам и выкрикивая: «Леди Лейза! Леди Хилд!» Под ногой что-то хрустнуло. Осколки стекла… Киаран отступил от стены на несколько шагов и посмотрел вверх. На втором этаже один оконный проём завешен тряпкой.

– Леди Лейза! Это очень важно!

Ткань всколыхнулась. Лейза свесилась с подоконника:

– Я очень занята.

– Это срочно!

Лейза посмотрела в глубь комнаты, с кем-то переговорила и крикнула:

– Сейчас.

Когда она вышла на террасу, Киаран обхватил её за талию и оттащил за колонну:

– Надо как можно скорее вернуть короля в столицу. Тут поднимается настоящая буча. Но сначала я хочу понять, что происходит.

Лейза вцепилась в отвороты его куртки:

– Я совершила ужасную ошибку. Я оживила ребёнка.

– Вы… Что сделали?!

– Сделала то, что сделал со мной белый монах. Оживила младенца.

Лихорадочно обдумывая слова Лейзы, Киаран пробормотал:

– Что в этом ужасного?

– Как вы не понимаете? – воскликнула она, чуть не плача. – Никто не поверит, что это его ребёнок. Младенец должен был умереть, как умирают все недоношенные дети. А если он жив, значит, Янара проходила в тягости не шесть месяцев, а хотя бы семь. Хотя бы семь, Киаран! Все решат, что она обманула короля и вышла замуж, будучи беременной. Кто отец? Непонятно. Но я-то знаю, кто отец. Господи! Что я наделала?!

– Как вам это удалось?

– Я не знаю. Не знаю, не знаю. Я прижала его к груди и убедила себя, что он жив. Я поверила, что он жив, и он задышал. Эта вера от бога, Киаран! Эта вера от бога! Дьявол тут ни при чём. Но людей не переубедить. – Лейза всхлипнула. – Эта вера от бога… Клянусь…

Киаран обнял её. Погладил по спине:

– Тише, тише.

– Если я скажу кому-то, что это моих рук дело, меня обвинят в колдовстве. Короля низложат, Янару забьют камнями, младенца утопят в проруби, меня сожгут. Господи! Что теперь делать?

– Вы никому не скажете. – Киаран отодвинул Лейзу от себя и заглянул ей в лицо. – Слышите? Никому! Ради всех святых, молчите!

– Мальчик его сын. Как вы не понимаете? Его сын! Надо замять скандал. Спасите королеву от позора. Только вы можете это сделать.

– Если младенец умрёт, не будет ни скандала…

Лейза отшатнулась от него, как от прокажённого:

– Что?.. Киаран! Нет!

– Можно подложить вместо него мёртвого младенца. А об этом ребёнке никто и никогда не узнает.

– Нет! Это сын короля, мой внук!

– Тогда о чём мы говорим? К чему сожаления о том, что ребёнок жив? Он жив, и это главное.

– Да, конечно, конечно, – покивала Лейза. – Конечно, это главное.

Потирая подбородок, Киаран посмотрел по сторонам:

– Как чувствует себя леди Янара?

– Благодаря Таян намного лучше. У вашей дочери настоящий дар.

– А ребёнок?

– Он выживет. Я верю.

«Вот к чему приводит чрезмерная вера», – подумал Киаран, а вслух сказал:

– Не оставляйте королеву одну, никому не доверяйте ребёнка. Не выходите из палат. У вас есть оружие?

Лейза вяло улыбнулась:

– У ваших девочек есть. – Нервно потёрла ладони. – Простите, мне надо идти.

Киаран подождал, когда она скроется за дверью, и направился к конюшне.

*******

Впереди показалась деревня. Устало бредущие с покоса мужики сообщили Киарану, что утром король отправился с проверкой на дозорные вышки и, по идее, уже должен вернуться. Киаран окинул взглядом зеленеющие луга и колосящиеся поля. Жмурясь, посмотрел на жаворонка, зависшего на фоне закатного солнца. Тяжело вздохнул. Среди этой красоты, под заливистое пение пичуги, королю предстоит услышать скверную новость.

Когда-то гонцу, принёсшему плохие вести, отрезали язык. Традиция осталась в далёком прошлом, но Киарану от этого было не легче. Вина за поступок, который он собирался совершить, вздымалась в душе тёмной скалой. Как ни убедительно звучал голос разума, мол, это единственный выход из создавшейся ситуации, – руки Киарана лихорадочно тряслись, в болезненном усилии сжимая поводья.

Спрыгнув с коня, он пошёл по дороге, сапогами вдавливая камешки в землю. Противоречивые желания – растянуть время и быстрее прожить этот день – обжигали нервы.

При виде лорда и отряда Выродков дети прятались под телеги, бабы умолкали, мужики кланялись и, стискивая в кулаках вилы и грабли, хмуро смотрели незнакомцам вслед, словно видели в них предвестников несчастий.

Свернув за угол одного из домов, Киаран остановился. Рыцари во главе с сэром Ардием сооружали из соломы мишени. С десяток молодых крестьян рассматривали луки и стрелы.

Рэн проверял натяжение тетивы:

– Мир войны очень прост: есть ты и есть враг. Либо убиваешь ты, либо убьют тебя. Правила не меняются.

– Они неистребимы, как земляные блохи, – откликнулся пожилой человек, судя по добротному кафтану, староста деревни.

– И что? – подал голос Ардий. – Так и будете платить блохам? В таком случае кто вы сами?

– Вам легко говорить, – упорствовал староста. – Приехали, уехали, а нам оставаться. У меня полдеревни баб и детей. Мы на степных дикарей с луками, а они к нам с огнём. Давайте так. Мы выроем ров, где вы показали, а ваши солдаты приедут, когда начнётся жатва, и покажут нам, как надо воевать.

Рэн согласился:

– Будь по-твоему. А твои молодцы за это время научатся владеть луком. – Посмотрел поверх плеча старосты и, не скупясь на эмоции, широко улыбнулся. – Лорд Айвиль? Вот так сюрприз! Идите же сюда!

– Наш разговор не для посторонних ушей, ваше величество.

Улыбка сползла с лица Рэна. Он отложил лук и подошёл к Киарану.

– Ваше величество, ваша супруга разрешилась от бремени.

– Понятно… – еле слышно вымолвил он. Подозвал командира рыцарей. – Сэр Ардий, заканчивайте без меня. Лорд Айвиль привёз плохие новости. Я отправляюсь в Фамаль немедленно. Я должен быть рядом с королевой. – Рэн обратил на Киарана глаза, словно припорошённые пылью. – Надеюсь, ребёнка не похоронят, пока я не приеду?

– О боги небесные… – пробормотал Ардий. – Горе какое…

– Ребёнок жив, – сказал Киаран.

– Жив? – На лице Рэна отразилась гамма чувств: от радости до душевной боли. Он размял плечи, склонил голову к одному плечу, к другому. – Кто у неё родился?

– Мальчик. В столице кипят страсти. Я закрыл все городские ворота и вызвал из логова Стаи войско Выродков. Если толпа ринется в Фамальский замок, гвардейцы и мои люди его удержат. Но вам и правда надо поскорее вернуться в столицу.

– Дьявол! – выругался Рэн и махнул воину. – Труби сбор! Возвращаемся в Фамаль. Коня! – Посмотрел на Киарана исподлобья. – Не надо было утруждать себя. Прислали бы гонца.

– Я подумал, что вы захотите обсудить со мной план дальнейших действий.

– Мне нечего с вами обсуждать.

Они скакали всю ночь и весь день. Наконец остановились в придорожной корчме, чтобы дать отдых лошадям. Рыцари быстро поели и разошлись по комнатам. Выродки улеглись спать во дворе. Кухари навели порядок на кухне, потушили масляные лампы и отправились по домам. Содержатель заведения немного покрутился в трапезной, выравнивая ряды столов и скамеек. Проверил, закрыта ли входная дверь, и побрёл в свою каморку. Рэн и Киаран остались одни.

Рэн цедил вино и молчал. Киаран настороженно наблюдал за ним. Вроде бы человек тот же… но он стал другим, не похожим на себя прежнего. Лицо приобрело землистый цвет, на скулах выперли желваки, глаза ввалились.

– Не молчите, ваше величество. Я ваш друг. Пожалуйста, поговорите со мной, чтобы я знал, что делать дальше.

Осушив бокал, Рэн вновь наполнил его вином.

Не получив ответа, Киаран продолжил:

– Я приказал закрыть столицу, чтобы по королевству не расползлись слухи. Мне надо знать, о чём вы думаете и что намереваетесь делать. Я должен знать, в какую сторону мне двигаться. Не молчите!

– Я забрал её из холостяцкого дома. Получается, она жила там с каким-то батраком и уже понесла. – Рэн покрутил на столе кубок, не замечая, что расплёскивает вино. – Беда в том, что я люблю её, Киаран. Я люблю её.

– В таком случае надо сохранить её доброе имя.

Рэн облокотился на стол, запустил пальцы в волосы и проговорил, перемежая слова тягучими паузами:

– Я люблю её, но не хочу признавать чужого ребёнка своим. Не хочу завещать корону сыну батрака. Даже если я пойду на это, его право на трон опротестуют великие лорды, а церковники и народ их поддержат. – Рэн привалился спиной к стене. – Он каждый день будет напоминать мне о том, что я вытащил любимую женщину из чужой постели. Я не виню её, она сама не знала, что понесла. Она бы не стала мне лгать.

– Ну что ж… – Киаран скрестил руки на груди. – Из этой ситуации есть три выхода. Первый: умертвить ребёнка. Он родился недоношенный и умрёт, как все недоношенные дети. Это спасёт вас и вашу супругу от позора.

– Нет! Не хочу, чтобы она страдала.

– Второй выход. Я опою младенца снадобьем. Все решат, что он умер. Результат такой же, как в первом случае. Я увезу его в логово Стаи, и мой сын сделает из него наёмника, если он, конечно, перенесёт все испытания.

– И чем этот выход лучше первого? Какой третий?

Этого Киаран и ждал. Придвинулся к Рэну и зашептал, опасаясь, что хозяин корчмы или кто-то из постояльцев их подслушает.

На рассвете король с рыцарями направился в Фамаль. Лорд Айвиль с Выродками поскакал в другую сторону.