Кладбищенская часовня смотрела обломками стен в глубокое, по-весеннему синее небо. Колокол лежал на боку, вывалив язык, словно околевшая собака. Недавно возле развалин появился ещё один могильный камень – последняя настоятельница монастыря отправилась в райскую обитель. Во всяком случае, она надеялась туда попасть. Её угловую келью на втором этаже, с окнами, выходящими на лес и Немое озеро, впервые заняла не святая мать, а простая девушка – воспитанница Небесной Стаи. Ей вменялось встречать плакальщиц из Слепой лощины и проводить ритуалы с отказниками.

Проезжая вдоль низкой ограды, Киаран бросил взгляд на холмик, припорошённый снегом. Скоро дожди сровняют его с землёй, и он станет незаметен, как остальные могилы, в которых покоились духовные наставницы и рядовые монахини. На этом же кладбище погребали тела детей, так и не ставших Выродками. Их могилки не помечали ни камешком, ни бугорком. О душах, забытых матерями и богом, никто не вспоминал, на место их упокоения никто не приходил.

Заметив между поваленными надгробиями маленькие, явно женские следы, Киаран ослабил поводья и прищурился, пытаясь разглядеть женщин. Обзору мешала паутина ветвей плакучих ив.

Возле трухлявых кладбищенских ворот стоял телохранитель Лейзы, держа под уздцы двух лошадей: свою и госпожи.

– Кто с миледи? – спросил Киаран.

– Решма, милорд.

Спрыгнув с коня, Киаран вошёл в перекошенную калитку и двинулся по следам, раздвигая ветви руками. Увидев женщин, сидящих на корточках перед могильным камнем, остановился и покашлял в кулак. Решма – так звали новую хозяйку заброшенного монастыря – помогла Лейзе подняться, отряхнула подол её шубы и без единого слова удалилась.

– Что вы здесь делаете? – поинтересовался Киаран.

– Гуляю. – Придерживая капюшон, Лейза посмотрела в небо. – Послушайте, как тихо.

– Зимой в лесу всегда тихо.

– На кладбище особая тишина. Жаль, что вы не слышите. – Подойдя к Киарану, Лейза поправила полы его плаща. – Куда вы так торопились?

– К вам. Вы пропустили завтрак.

– Я не успела проголодаться после ужина.

– Почему уехали без предупреждения?

– Не знала, что матери короля надо отпрашиваться на прогулку, – улыбнулась Лейза и потянулась к его меховому берету, сползшему набок.

Киаран перехватил её руки:

– В лесу на каждом шагу подстерегают опасности: засыпанные снегом норы, овраги, поваленные деревья… – Прижал ладони Лейзы к своей груди. – Я хочу извиниться за вчерашнее.

– Ну что вы! Это я должна извиниться. Мне не следовало напрашиваться к вам в гости. Хотя нет… Хорошо, что я приехала. Я узнала, как много вы значите для супруги. Пригласите её в Фамаль, на состязание менестрелей, лорд Айвиль. Оно состоится через два месяца, в праздник Двух Пятёрок. Ваша жена неглупая женщина. Она быстро поймёт, что между мной и вами ничего нет и быть не может.

Ничего нет? Ложь! Киаран смотрел на Лейзу, видел возбуждённый блеск в её глазах и пытался понять, что их тянет друг к другу: тело или затаившиеся в недрах сознания колдовские способности. Душу он не брал в расчёт, ибо не верил в её существование, как не верил в любовь и прочую амурную ерунду.

Высвободив руки, Лейза побрела по протоптанной в снегу тропинке, притрагиваясь то к одному могильному камню, то к другому:

– К ним давно никто не приходил. Они нам рады.

– Я не верю в загробный мир и во всю эту белиберду о духах умерших, – проворчал Киаран, шагая за Лейзой. И вдруг явственно ощутил чужое присутствие.

В голове зазвучали голоса: полушёпот-полумолитва, слов не разобрать. По спине, под толщей одежды, пробежала струйка холодного пота.

Передёрнув плечами, Киаран посмотрел по сторонам: стволы, ветки, развалины часовни. Боковым зрением уловил какое-то движение. Слева, по снегу скользила его тень, а за ней тянулась вереница маленьких полупрозрачных теней-силуэтов. Казалось, что существо, шедшее первым, держало Киарана сзади за плащ. Он резко обернулся, попятился, озираясь. Вновь скосил глаза. На снегу в узоре теней ив и надгробий темнело очертание только одной фигуры – его.

Лейза продолжала идти, поглаживая могильные камни. Следуя за ней, Киаран заметил, что тропинка проложена не прямо – от камня к камню, а огибает пятачки земли. Пронзила догадка: Лейза старается не наступать на могилы детей, так и не ставших Выродками. Откуда она знает, где их похоронили?

– В вас мало веры и мало света, лорд Айвиль, – послышался тихий голос.

Он потёр занемевший затылок:

– Мало веры – это понятно. А что значит «мало света»?

– Есть вещи, которые не поддаются объяснению.

Киаран брёл за Лейзой и, глядя ей в спину, мысленно твердил: «Не я убил этих детей. Не я! Им просто не повезло». Лейза оглянулась. В её взгляде он прочёл: «Я знаю». Она слышит его мысли? Слышит так же, как особую кладбищенскую тишину? Сердце глухо забилось. Разум противился. Такого не может быть! Киаран потряс головой. Он сам всё придумал и в это поверил. Но этой веры мало, совсем крупица, иначе происходящее он не подвергал бы сомнению. Мало веры, потому и света мало…

Пройдя вдоль ограды, они добрались до калитки и сели на коней.

Лейза погладила лошадиную гриву:

– Занимайтесь своими делами, лорд Киаран, и не волнуйтесь, если я задержусь.

– Хотите, я покажу вам логово Стаи? – спросил он и прикусил язык.

Ещё ни один посторонний человек не проникал в святая святых дома Айвилей. Ифа и та видела логово лишь из окон замка.

– Конечно! – радостно отозвалась Лейза.

Они проехали через заросли ив. Пустили коней галопом по берегу Немого озера, чьи непрозрачные воды не замерзали даже в лютый мороз. Поднялись по склону холма и приблизились к воротам поселения наёмников. Оказавшись за каменным глухим забором, двинулись по дорожке.

Киаран указывал на постройки и сооружения и объяснял их назначение. Казармы чередовались с конюшнями, кузнями, загонами и тренировочными площадками. Выродки – подростки, которым только предстояло стать полноценными воинами, и мужчины – сражались на мечах, метали ножи, стреляли из луков, скакали на жеребцах… Шум стоял как на поле брани.

– Сколько у вас людей? – спросила Лейза, с любопытством озираясь по сторонам.

– Полторы тысячи.

– Все здесь?

– Нет, конечно, – рассмеялся Киаран. – Три сотни состоят на службе у короля Дигора.

– У Джалея?

– Так точно.

– Разве у него нет своих воинов?

– Есть. Но в чём ценность Выродков? Их нельзя подкупить. – Киаран ответил взмахом руки на приветствие сына и тут же пояснил Лейзе: – Гилан сооружает из кольев препятствие для коня.

– Понятно.

– Что бы он ни говорил вам о своём желании путешествовать, не слушайте его. Истинной страстью Гилана являются кони и стрелы.

– Он сокрушался, что в рыцарских доспехах невозможно стрелять из лука, – улыбнулась Лейза и напомнила: – Три сотни у Джалея. А остальные?

– Одни воюют, другие совершенствуют мастерство. Сотня патрулирует улицы Фамаля. – Киаран указал на сереющий среди деревьев дом. – Там живут маленькие дети.

Лейза посмотрела на женщин, развешивающих на верёвках тряпки.

– Откуда у вас маленькие дети? – Её голос дрогнул.

– Все Выродки – отказники.

– Все?

– Все до одного, – подтвердил Киаран. – Хотите посмотреть?

Лейза побледнела и вцепилась в ворот шубы:

– Нет! Я не готова… Я расплачусь…

– Жизнь в Стае намного лучше смерти в лесу. Знаете, кого крестьяне называют «подснежниками»?

– Кого или что?

– Кого.

– Я думала, это цветы.

– Весной, когда в лесах начинает таять снег, становятся видны тела выброшенных детей. Они появляются из-под снега, как подснежники.

– Господи… Как это страшно…

– Я не хотел вас расстраивать, – сказал Киаран и направил коня по выложенной из камня дорожке. – Давайте поговорим о чём-нибудь другом.

– Например?

– О будущем. Ваше положение позволяет вам выбрать достойного мужа. У вас ещё могут быть дети.

– Вам не терпится выдать меня замуж? И кого же вы посоветуете?

– Из местных великих лордов – никого. Я знаю их как облупленных.

– Я не уеду из Шамидана! – отрезала Лейза и рывком натянула поводья. – О боги! Это же герб Небесной Стаи!

Посреди поляны возвышалось ярко-коричневое дерево: неохватный ствол, мощные узловатые ветви. Казалось, что оно растёт вверх корнями.

Киаран спешился. Опираясь на его плечо, Лейза выбралась из седла. Подошла к дереву и запрокинула голову:

– Невероятно! Никогда не видела ничего подобного! Какие у него листья?

– Крона не покрывается листвой.

– Совсем-совсем?

– Ни одного листочка.

Лейза прижала ладонь к коре:

– Но оно живое! Сколько ему лет?

– Понятия не имею. – Киаран погладил ствол. – Наверное, столько же, сколько дому Айвилей.

Прильнув к дереву щекой, Лейза закрыла глаза. На её лице заиграл румянец, губы приоткрылись, дыхание замедлилось.

Киарану стало жарко. Он расстегнул застёжку плаща, набрал пригоршню снега и приложил к шее. Чтобы погасить нарастающее мужское желание, надо говорить о какой-нибудь ерунде. Именно говорить, а не думать, ибо мысли никудышные помощницы, вечно потворствуют голосу плоти.

– Святейший отец носит власяницу.

Лейза подняла веки:

– Что?

– Зачем власяница престарелому человеку? С какими порочными желаниями он борется? Я спросил его: «Зачем она вам?» Он ответил: «Привык». К власянице невозможно привыкнуть! От одного её вида у меня зачесались руки.

– Я плохо разбираюсь в Единой вере.

Киаран покачал головой:

– Они сами в ней толком не разбираются. Знаете, что мне сказал по секрету один священник? Они ввели обычай сжигать усопших, потому что людей умирает много. Их негде хоронить. На кладбищах сплошные костницы, возвышаются как замки. А нас священники убеждают, что в погребальном костре сгорают грехи. Чушь собачья!

– Да что же вы так злитесь? – опешила Лейза.

– Чёрные монахи, белые… Откуда они взялись? – говорил Киаран, подтягивая конскую подпругу. – Чёрные хоть молитвы читают. А белые? Молчат! Где они собираются, какую веру исповедуют – никто не знает. Ходят слухи, будто они творят чудеса, но я этому…

– Так и есть.

Киаран уставился на Лейзу:

– Вы тоже слышали?

– Мне рассказывала мама. Она не доносила меня три месяца, проходила в тягости всего полгода. Я родилась мёртвой. Мама послала за священником, а пришёл белый монах. Он достал меня из гробика, прижал к себе и держал, пока я не заплакала.

– Ваша мама выдумщица.

– Ещё какая! – рассмеялась Лейза и, посмотрев на ветви-корни дерева, надсадно вздохнула. – Я хочу вернуться в Фамаль.

– Хорошо, – согласился Киаран. – Завтра поедем.

– Нет-нет! Вы оставайтесь.

– В столице ждёт работа, а здесь мне нечего делать.

Киаран проводил Лейзу до выезда из логова Стаи, приказал Выродку позвать Гилана и проследовал в казарму.

Сын явился незамедлительно. Ступив в вытянутое помещение, заставленное лежанками, смёл метёлкой снег с сапог и штанов. Расположился за длинным столом и с вниманием посмотрел на сидящего напротив отца.

– Так уж получилось, что я взвалил на тебя все обязанности, – произнёс Киаран. – Не тяжело?

– Мне нравится. Только последнее время никто Выродков не нанимает.

– Зима. Тут уж ничего не поделаешь. Межсезонье закончится – появятся и заказчики. Не забывай спрашивать, против кого они собираются воевать.

– Это первый вопрос, я знаю.

Киаран провёл ладонью по шероховатой доске:

– Мне нужна твоя помощь.

Гилан вскинул брови:

– Помощь? Вам?

– К югу от Фамаля находится город Калико. Им заправляют купцы. Скрывают от короля доходы, не платят налоги, бучу поднимают. Хотят отделиться от королевства и провозгласить Калико независимым городом. Зажрались, одним словом. Как им прочистить мозги? У меня уже есть план, но я хочу послушать тебя.

– Ладно. – Пальцы Гилана прошлись волной по столешнице. – Почему они хотят отделиться?

– Говорят, что сами себя кормят, сами ловят воров. Даже свою монету чеканят – под прикрытием монастыря. Называется «рыбка». «Рыбки» золотые и серебряные, медных нет.

– Каким образом они скрывают доходы?

– Совершают сделки на кладбище. Кладбище относится к церкви, а церковь освобождена от налогов. Всё вроде бы законно, но это в корне неправильно.

– Сколько там стражников?

– По две дюжины на каждых воротах и полсотни ночных сторожей, – ответил Киаран.

– Если бы я содержал разбойников, как некоторые лорды, – произнёс Гилан, – я бы отправил их в Калико хорошенько пощипать купцов. Чтобы они прибежали к королю и попросили защиты. После такого они ещё долго не заикнутся о независимости. Выродки такими делами не занимаются. Поэтому всё, что я могу, это разослать по городам мальчишек. Они распространят слух, что в Калико никудышная охрана и много денег. Уверен, что в харчевнях сидят люди, которые доносят или продают сведения главарям банд.

Обсудив с сыном детали, Киаран поскакал в замок. На полдороге развернул коня и направился на монастырское кладбище. Привязав поводья к ограде, битый час бродил по тропинкам, надеясь увидеть странные тени или услышать подозрительные звуки. Плюнув, сел на обломок надгробия и уставился на руины часовни. Так вот откуда у Лейзы дар – она вернулась с того света.

~ 59 ~

– Мы уедем, и всё? – спросила Янара, надевая шерстяные чулки.

– И всё. – Рэн одёрнул рукава рубашки и задумался. – А как ты хотела уехать?

– Мы никак не отблагодарим лорда Донте?

– Дворяне обязаны давать кров королю и его свите, кормить и обеспечивать всем необходимым.

Янара опустила подол платья и перебралась с кушетки на табурет, стоящий перед трюмо. Глядя на своё размытое отражение в зеркале, прошлась гребнем по волосам:

– Я случайно подслушала разговор слуг. Ваша свита…

– Наша свита, – поправил Рэн.

– …съела все запасы. Лошади умяли всё сено. Сборщики оброка поехали по деревням, чтобы не дать хозяевам умереть с голода.

– Если я отблагодарю Донте за гостеприимство деньгами, мне придётся благодарить подобным образом каждого лорда, у кого я остановлюсь. В таких делах не должно быть исключения. Понимаешь?

– Понимаю, – приуныла Янара.

– И с какой стати я должен платить? Дворяне пользуются моей землёй. У них есть крестьяне, которые кормятся с моих полей, но платят оброк не мне, а лорду. Будь это военный поход, я был бы обязан содержать вассалов, их слуг, оруженосцев, лошадей. Оплачивать их постой и лечение. Война – очень дорогое удовольствие, и иногда оно того стоит. Однако сейчас с нами не войско. Понимаешь?

– Понимаю, что лучше ночевать в какой-нибудь корчме. Там уж лорды не скупятся. Хозяева считают доход после нашего отъезда и радуются. Успокаивает одно: лорд Донте тоже радуется нашему отъезду.

Застёгивая куртку, Рэн с улыбкой посмотрел на жену. Вместе с ненужными вещами она оставила в Фамальском замке и свою стыдливость. Не притворялась по утрам спящей, как делала это раньше. Не отворачивалась, когда супруг, потягиваясь, ходил нагишом по комнате. Обматывалась простынёй и беззлобно ворчала, собирая с пола его одежду. Смеялась, когда в умывальне Рэн брызгал на неё водой, а потом скидывала с себя намокшую простыню и отдавалась мужу с той же страстью, с какой отдавалась ночью. Только ради этого стоило отправиться в поездку.

– У тебя появилась странная привычка, – проговорила Янара, закалывая волосы на затылке. – Раньше ты не пел перед сном.

– Тебе не нравится мой голос? – хмыкнул Рэн, завязывая на поясе ремень. – Или у меня нет слуха?

– Мне нравится твой голос, и слух у тебя есть. Но текст песенок… Ворота, бараны, палки, ёлки – что это за песни?

Рэн пожал плечами:

– Песни как песни. Их распевают трубадуры.

Ничего-то она не понимает. Ему тяжело лежать рядом с ней и не думать о близости. Рэн не придерживался запретов, ему было плевать, сегодня среда или суббота, религиозный праздник или полнолуние. Однако он не притрагивался к супруге, когда заниматься любовью не позволяли определённые процессы, ежемесячно происходящие в женском организме. Из-за них и пришлось принять приглашение лорда Донте и задержаться в поместье на некоторое время. В Фамальском замке в такие дни Рэн спал отдельно, подальше от соблазна. Здесь же он проводил ночи в одной постели с супругой. И для этого была причина.

Чего уж греха таить, мужчинам нравятся красивые женщины, коей являлась герцогиня Кагар. Будучи наблюдательной и сообразительной, Янара заметила, что Рэн проявляет к Бариссе далеко не дружеский интерес. Не разбираясь в мужских пристрастиях, она неверно истолковала внимание мужа к новой знакомой: любование женской красотой приняла за желание обладать. Рэн решил проводить ночи в супружеской постели, чтобы Янара не подозревала его в неверности и ни о чём плохом не думала. Он подарил ей душевное спокойствие, а себя обрёк на муку. Его тело требовало близости, а он пел о ёлках и палках, воротах и баранах, чтобы утихомирить плоть.

Застегнув под горлом пряжку плаща, Рэн помог Янаре надеть шубу и развернул жену к себе лицом:

– Забыл тебе сказать. Барисса изъявила желание приехать к нам в гости.

– Почему-то я не удивлена.

– Обычный визит вежливости.

– Разумеется.

Янара выскользнула из его рук и взяла со стола перчатки:

– Я готова.

На крыльце дома стояли лорд Донте со своей семьёй и герцогиня Кагар. Во дворе толпилась свита. При виде королевской четы знаменосец взмахнул штандартом, расправляя полотнище. Дворяне и воины запрыгнули в сёдла, слуги забрались в кибитки. Оруженосец короля подвёл к крыльцу жеребца.

– Жалко, что вы уезжаете, – проговорил Донте. – Останьтесь хотя бы ещё на пару дней. Вы хотели поохотиться, ваше величество. Праздники всё перебили, будь они неладны.

Выражение лица дворянина и тембр голоса являлись подтверждением искренности его слов. Радушие хозяина тронуло Рэна до глубины души.

– В следующий раз поохотимся, лорд Донте. Благодарю за гостеприимство.

– Ждём вас в гости, герцогиня Кагар, – произнесла Янара.

Рэн с удовлетворением отметил, что жена держится с достоинством, хотя новость пришлась ей не по душе.

Барисса мельком глянула на Рэна и склонила голову:

– Я обязательно приеду, ваше величество.

Королевская чета сошла с лестницы. Служанки королевы открыли дверцу кибитки. Янара подобрала подол шубы, ступила на деревянную подножку и замешкалась.

– Лорд Донте, это ваша старшая дочь? – спросила она, не сводя глаз с девушки, стоящей за плечом главы семейства.

Вопрос был уместным. Дети хозяина не трапезничали вместе с гостями и не разгуливали по дому. Их никто толком не видел.

– Да, моя королева. Это Кеола, старшенькая.

– Сколько ей лет?

– На днях исполнилось шестнадцать.

– Я подыскиваю себе фрейлину: незамужнюю, дворянских кровей.

Вставив ногу в стремя, Рэн уже приготовился сесть на коня. Услышав слова супруги, вдавил подошву сапога в снег и посмотрел на взволнованную девушку, вцепившуюся в локоть матери. Пухленькая, миленькая, и даже старушечий чепец её не портил.

– Не откажите мне в любезности, лорд Донте, – продолжила Янара, делая вид, что не замечает удивления Рэна. – Пришлите леди Кеолу в Фамальский замок. Мы вернёмся в столицу через месяц-полтора. Пусть ваша дочь приедет чуть раньше. Как раз успеет освоиться.

Руки лорда затряслись. Он неровной походкой двинулся вниз по ступеням:

– Конечно, моя королева. Она хорошая девочка, скромная, воспитанная. – Преклонил колено и поцеловал уголок шубы Янары. – Это для нас превеликая честь.

С трудом встал и попятился, беспрестанно кланяясь:

– Не знаю, как вас благодарить. Спасибо! Господи, что же ещё сказать?

Споткнувшись на ступенях, едва не упал; слуги успели подхватить его под локти.

Запрыгнув на коня, Рэн окинул взглядом семейство лорда. Моложавая супруга, четыре дочери, сын пятый и последний ребёнок.

– Как вас зовут, молодой человек?

– Олир Донте.

Мать отвесила мальчику подзатыльник:

– Поклонись, олух. И скажи: ваше величество.

Олир поднял слетевшую с головы крестьянскую шапку и открыл рот, чтобы повторить фразу. Рэн опередил его:

– Сколько вам лет, Олир Донте?

– Семь, ваше величество.

Рэн обратился к главе семьи:

– Вы уже договорились с кем-нибудь о месте для своего сына?

Донте оттолкнул слуг и вцепился в кафтан:

– Нет, мой король. Не успел. Только собираюсь.

– Присылайте его в мой замок. Он пройдёт закалку у королевских гвардейцев. – Заподозрив, что осчастливленный дворянин сейчас кинется к нему, упадёт на колени и поцелует королевский сапог, Рэн вскинул руку. – Не надо благодарностей, лорд Донте. – И развернул коня.

Процессия тронулась в путь.

Чем ближе становился Алауд, тем чаще встречались подводы и обозы, гружённые тюками и ящиками. Всё это добро, приобретённое в городе мастеров, торговцы развозили по всем уголкам королевства. Редко кто из торгового люда отваживался ездить за товаром в дальние края. Рискованное путешествие позволяли себе лишь купцы; они могли оплатить многочисленную и надёжную охрану, хорошо знали нравы чужеземцев и имели связи в тамошних торговых кругах. Мелким торговцам ничего не оставалось, как покупать товар в Алауде и в Калико.

Погода радовала. Под ярким солнцем оседали сугробы, на полях оголялась земля. Когда на горизонте показался город мастеров, полозья кибиток скользили уже не по снегу, а по грязи.

Алауд встретил путников шумом, характерным для поселений, где все жители заняты делом. Визжали пилы и надсадно крякали топоры, о наковальню бились молоты, лязгал и звенел металл. Пахло обожжённой глиной, раскалённым железом, красителями для тканей.

Процессия, сопровождаемая командиром городской стражи, влилась в поток фургонов, телег и всадников. Проехала по прямой и достаточно широкой улице и оказалась на площади, окружённой общественными конюшнями, постоялыми дворами и питейными.

Неподалёку отыскалась приличная таверна. Выслушав королевского посланника, хозяин заведения быстро прикинул в уме, сколько он заработает, и в живом темпе выселил постояльцев.

Рэн дождался, когда Янаре выделят самые лучшие комнаты и перенесут её вещи. Удостоверился, что безопасности королевы ничто не угрожает. Отдал указания охране и, не желая тратить время, отправился на поиски людей, которым суждено воплотить его мечту в жизнь.

Города, как правило, не разрастались вширь – их рост сдерживала городская стена. Алауд был очень старым городом, об этом говорили жилые этажи, возведённые в разное время над цехами и мастерскими.

– Кто именно вам нужен, ваше величество? – поинтересовался командир городской стражи и придержал лошадь, пропуская на перекрёстке водовозов. – У нас много мастеров-строителей. Но они почти всегда в разъездах. В Алауде строить нечего, разве что ещё один этаж над цехом. Этим занимаются подмастерья, а не мастера.

– Нужен самый талантливый зодчий.

– Хотите построить крепость?

– Храм.

– Храм, храм… – повторил командир задумчиво. – Знаю я одного. Видел в его мастерской чертёж особняка. А вот храм… Вы уж простите меня за невежество, ваше величество. У нас на слуху чаще оружейные мастера, они востребованы больше. А всё остальное – это так, баловство, лишь бы руки чем-то занять.

– Заглянем к вашему знакомому, – подал голос сэр Ардий. – Он должен знать своих.

– Знать-то знает, но скажет ли? Между мастерами серьёзное соперничество. Спрашиваешь, кто шьёт меховые рукавицы, а тебе втюхивают сапоги. Говоришь, что нужен походный котелок, а тебя убеждают, что тебе нужен не котелок, а чан. А на хрена мне чан? Ну, поставил я его во дворе, дети в дождевой водичке щепки пускают. А я как топил снег в старом котелке, так и топлю. Это они у купцов научились в уши заливать и мозги дурманить. Зато у оружейных мастеров разговор короткий. Знают, что, если испортят заказ, этим заказом их и прикончат.

– Неужели королю ничего не скажут? – усомнился сэр Ардий.

– Чего ж не скажут? Скажут… что королю нужна пристройка к замку, но никак не храм. – Командир оглянулся на королевских рыцарей. – Пожалуй, я ошибаюсь.

Улица, где обитали строители, была такой узкой, что человек, высунувшись из окна, мог пожать руку соседу, живущему напротив. Телеги и фургоны здесь не ездили, торговцы сюда не заглядывали, а заказчики подолгу не задерживались. В мастерских, расположенных на первых этажах, ученики обтачивали камни, что-то рисовали мелом на чёрных досках или, оставшись без присмотра мáстера, сражались на «мечах», вместо оружия используя линейки. Рэн видел учеников и подмастерьев через окна или через распахнутые двери, больше похожие на ворота.

Командир стражи остановился возле двухэтажного дома. Слез с лошади и подёргал дверь:

– Закрыто. – Побарабанил в створку. – Гаор!

Отошёл на пару шагов и, запрокинув голову, проорал:

– Гаор! Ты дома? Гаор!

Дверь бесшумно приоткрылась, в щели показалась лохматая голова мальчишки.

– Хозяина нет дома.

Командир подскочил на месте:

– Ох, чёрт! Напугал, гадёныш! – Украдкой глянул на Рэна. Прочистил горло. – Где он?

– Ушёл.

– Куда?

– К какому-то господину. Амбар строить.

Рэн послал коня вперёд.

– Подождите! – крикнул командир. – Я у соседей спрошу.

Но конь уже нёс Рэна к самой высокой на этой улице постройке. Однако и тут хозяина не оказалось дома. Худощавый молодой человек сообщил, что мастер уже два года строит храм где-то на севере королевства.

Рэн с досадой посмотрел на герб, украшающий двери-ворота: крепость с тремя башнями. Фамильный знак могли себе позволить не все умельцы, а только те, у кого поистине золотые руки.

– А что вы хотели, милорд? – спросил юноша.

– Перед тобой… – начал командир стражи.

Рэн осёк его жестом:

– Хочу построить храм. Не подскажешь, кто сделает это лучше всех?

Молодой человек улыбнулся:

– Только мой отец. Он лучший.

– Значит, ты сын мастера.

– Так и есть.

– В зодчестве разбираешься?

Рэн спросил первое, что пришло в голову. Он намеревался расположить к себе юношу, выведать, кого тот считает конкурентом своего отца, а потом отправиться к их сопернику.

Сын хозяина распахнул двери:

– Проходите, если не торопитесь.

В просторной мастерской холод чувствовался сильнее, чем снаружи. Присев к длинному столу, Рэн запахнул плащ и осмотрелся. Камин давно не разжигали. В углах тёмные разводы. На полках свитки; видать, они не представляли никакой ценности, иначе их хранили бы в сухом помещении. На стенах написаны непонятные формулы, нарисованы арки, колонны разных стилей, фрагменты фасадов зданий.

Юноша вернулся со второго этажа, куда ушёл без всякого предупреждения, и положил перед Рэном стопку листов пергамента:

– Это мои работы: усадьбы, беседки, молельни. А это крепость. Отец построил её лорду Бризу по моему чертежу. Но больше всего я люблю рисовать базилики. Колонны в два или четыре ряда. Окна под крышей. Мне нравится, что внизу мягкий полумрак, а вверху много света. Рисунки храмов не покажу: они принадлежат отцу.

Рэн выбрал несколько листов и разложил их веером:

– Это базилики?

– Верно. Вы разбираетесь в зодчестве?

– Ты же сам сказал: колонны, окна. – Рэн пробежался взглядом по рисункам. Вытащил из веера один лист. – Как тебя зовут?

– Корша, милорд.

– Корша, сколько потребуется времени на строительство такого храма?

– Это не храм. Храмы выглядят величественно и устрашающе. Это базилика. Она… более воздушная, что ли.

– Я хочу построить храм Души. Сколько уйдёт на это времени?

– Храм Души… Красиво! – Корша сел напротив Рэна, развернул рисунок к себе. – Тогда здесь надо…

– Сколько? – спросил Рэн, повысив голос.

– Самую простую строить от трёх до четырёх лет. Мой отец освободится только следующей осенью, а зимой строительство никто не начинает, поэтому добавьте ещё год. Если начистоту, мы с вами тратим время на пустые разговоры. Я не знаю, есть ли у отца ещё заказчики. Его многие спрашивают и уезжают. Может, они к нему поехали. В смысле – договариваться.

– Я нанимаю тебя.

Корша рассмеялся:

– Я не мастер, милорд. И вряд ли им стану. Передо мной ещё два брата. Они повсюду ездят с отцом, перенимают опыт. Я могу нарисовать здание, произвести расчёты, покричать на каменщиков, поругать плотников. А больше я ничего не умею. – Он принялся складывать листы в стопку. – Скажите своё имя. Я сообщу отцу, что вы приезжали.

– Король Шамидана.

– Ох ты ж… – Корша подавился воздухом. Вскочил и отвесил низкий поклон. – Я вас тут заморозил, ваше величество. Идёмте наверх. Там тепло.

– Ты поедешь со мной в Фамаль. Даю три дня на сборы. Бери все рисунки, какие есть. На месте решим, что будем строить. А ещё нужны живописцы.

– Найду.

– Нужен скульптор.

– Ах да, это же храм. – Корша сел на скамью и снова вскочил. – Простите. Мне до сих пор не верится, что я говорю с королём… Скульптор, значит. А чьё изваяние надо? Ангела, старика, воина или сказочного существа? Спрашиваю, потому что в каждом направлении свой мастер имеется.

– Душа – она. Изваяние женщины.

Корша почесал за ухом:

– Вы это серьёзно?

– Абсолютно.

– Церковь запрещает ваять женские фигуры.

– Мой храм – мои правила.

В мастерскую заглянул командир стражи:

– Ваше величество, уже темнеет. Пока доберёмся до постоялого двора, будет глубокая ночь.

Рэн отмахнулся:

– Ждите! – Повернулся к Корше. – Ну так что? Есть такой мастер на примете?

– Есть тайная мастерская. Если командир о ней узнает…

– Не узнает.

Корша постоял, глядя в сторону. Вздохнув, покачал головой:

– Простите, ваше величество. Я должен сначала поговорить с мастерами.

Рэн поднялся:

– Завтра увидимся. – И покинул мастерскую.

Командир стражи оказался прав: когда они добрались до таверны, на город опустилась ночь. Препоручив коня эсквайру, Рэн прошёл в комнаты, отведённые ему с супругой. Решив, что Янара уже спит, тихонько заглянул в опочивальню.

– Ты где был? – прозвучал непривычно строгий голос.

Переступив порог, Рэн закрыл дверь и посмотрел на жену, сидящую на краю кровати:

– Королю не задают таких вопросов.

– Я – задаю. Подойди.

Рэн сбросил ножны и сделал шаг:

– Сюда?

– Ближе.

– Ещё? – шагнул Рэн и заметил смешинки в глазах Янары.

– Ближе.

Рэн ступил в сторону:

– Может, сюда?

Янара легла навзничь и раскрыла объятия: