~ 51 ~
Янара отправилась в молельню в отвратительном расположении духа. Переступив порог, замерла: на каменной скамье сидела Лейза. Неожиданный и не очень приятный сюрприз. Янаре хотелось побыть одной, она даже служанок оставила снаружи.
– Я тут похозяйничала. – Лейза указала на столик возле двери. – Зажгла свечи.
– Что-то случилось?
– На душе тяжело. Вот… решила посидеть в намоленном месте. Не помешаю?
– Ничуть, – солгала Янара, опускаясь на колени.
– Вы знаете церковный язык? – спросила Лейза, наблюдая, как Янара открывает святое писание, установленное перед скамьёй на подставке.
– Нет.
– Тогда зачем вам книга?
– Так положено. Смотришь на страницы, и кажется, что разговариваешь с Богом, глядя ему в лицо.
– У бога есть лицо?
Янара села на пятки:
– Вы смеётесь надо мной.
Лейза придвинулась к ней и взяла за руку:
– Я заметила, что вы тоже чем-то озабочены. Хотела вас развеселить. Не получилось?
– Не получилось.
– Что вас тревожит?
– Время. Оно бежит слишком быстро.
Янара хотела добавить, что познала радость замужества, но боится не успеть насладиться счастьем. И промолчала. Она ещё верила в Бога и уповала на его помощь.
– Милое дитя. – Голос Лейзы был преисполнен сочувствия. – Вы влюбились в мужа.
Янара покачала головой:
– Не уверена, что это любовь. Скорее, благодарность за доброту. Как вам удалось воспитать сына таким?
– Каким? – улыбнулась Лейза.
– Он как герой из песен Тиера. Мне иногда кажется, что Тиер поёт о нём.
– А мне кажется, что он поёт о вас. Смотрите, как бы король не приревновал. Приревнует и снесёт менестрелю голову.
Янара нахмурилась:
– Что вы такое говорите?
– Или вы слишком удручены, или я разучилась шутить, – рассмеялась Лейза. – Если честно, я очень надеюсь, что когда-нибудь песни Тиера будут распевать в харчевнях, и мужчины наконец-то изменят своё отношение к женщинам. Я очень хочу, чтобы они видели в супруге прекрасную даму, а не служанку или рабыню.
– Сомневаюсь в этом, – сказала Янара, рассматривая тонкие прохладные пальцы, сжимающие её ладонь. – Таких, как мой муж, единицы.
– Помните, как на вашей свадьбе Тиер задавал гостям вопросы?
– Помню.
– Там прозвучал вопрос: «Что могущественнее меча?»
Янара вскинула голову:
– Слово.
– Помните, кто ответил?
– Кажется, Хранитель грамот.
– У вас прекрасная память, моя королева, – произнесла Лейза с толикой удивления. – Через руки Хранителя грамот прошли сотни, если не тысячи документов. Кто, как не он, знает правду о силе слова? – И вдруг Лейза заговорила с жаром: – Давайте устроим состязание менестрелей!
– А можно?
– Конечно! Вы королева – только прикажите! Назначим вознаграждение победителю, объявим дату… Проведём состязание весной. В праздник Двух Четвёрок или Пятёрок. Только представьте, вокруг зелено, распускаются цветы, а менестрели поют о любви. Обязательно надо задать тему. Обязательно! А то опять услышим стишки о похождениях блудливых мужиков.
Янара встрепенулась:
– Мне нравится ваша идея!
Не выпуская её руки, Лейза поднялась на ноги:
– Идёмте отсюда. Здесь до ужаса холодно и мрачно. В таком месте хорошо обдумывать самоубийство, а не весёлое мероприятие.
Увлечённые разговором, они не заметили, как проделали ставший привычным путь и очутились на террасе Башни Молчания. Внизу, в малом дворе, тренировались рыцари и Рэн. Тренировки сынов горных лордов в корне отличались от занятий королевских гвардейцев. Местные воины, как правило, отрабатывали удары, а рыцари и король отшлифовывали движения: выпады, развороты, уходы… Их тренировки напоминали неистовый танец с мечами.
Увидев Янару, Рэн дал знак рыцарям и, раскинув руки, крикнул:
– Моя королева! Не поможете мне снять латы?
Не успев отойти от захватывающей беседы с Лейзой, застигнутая врасплох просьбой мужа, Янара не поняла, как оказалась втянутой в легкомысленную игру. Она пыталась развязать ремни, соединяющие металлические пластины на груди и спине Рэна, а он отклонялся, поворачивался к ней другим боком и всё время шептал: «Хочу тебя поцеловать».
– На нас смотрят, – говорила она, косясь на рыцарей, сдающих оружие эсквайрам. Они делали вид, будто ничего не замечают.
– Я хочу тебя поцеловать. Не поцелую – умру.
И Янара сдалась. Рэн покрывал её лицо поцелуями, а она смотрела в небо, туда, где порхала её душа, окрылённая счастьем. Разум упорно возвращал в реальность: на террасе стоит Лейза и следит за ними. Им нельзя вести себя столь раскованно. А рядом с Лейзой стоит ещё кто-то… Лорд Айвиль. Наконец-то приехал!
Следуя за мужчинами, Янара с любопытством наблюдала за ними и искренне радовалась, что король и лорд Верховный констебль не просто соратники, а близкие друзья. Украдкой поглядывала на идущую рядом Лейзу. Как получилось, что эта красивая и мудрая женщина одинока? Дворяне либо слепы, либо трусливы: такая женщина не каждому по зубам.
Вечером в покои Янары вместо Рэна явилась его мать. Пока караульный вёл их по лестницам и галереям на верхний этаж башни, Лейза поведала жуткую историю о смерти своего отца, герцога Дирмута. Самым ужасным было то, что королю и королеве теперь предстояло решить судьбу лорда Айвиля. К такому Янара оказалась не готова.
В полном смятении она миновала коридор, увешанный щитами с изображением гербов всех правителей королевства. Ступив в Тайный зал, вздрогнула от хлопка двери за спиной и оглянулась. Лейза подбодрила её кивком.
В просторном зале Янаре катастрофически не хватало воздуха и света. Борясь с тошнотой, она шла по коврам, приглушающим звук шагов. В окнах мутные стёкла, на стенах гобелены с замысловатыми узорами. В шандалах мерцали свечи, бросая блики на восседающего на троне короля и окружая размытым ореолом фигуру стоящего перед ним дворянина.
Лейза опустилась в кресло справа от трона. Янара села слева. Спрятав руки под меховую накидку, посмотрела на лорда Айвиля. Он ничем не напоминал человека, которого она видела несколько часов назад. Хмурое лицо, жёсткий взгляд, поза, вызывающая смешанные чувства: уважение и страх. На шее коллар, на медальоне герб великого дома Айвилей: стрелы, смыкаясь оперением, образовывали круг. В одной руке Киаран держал берет, украшенный крупным коричневым камнем. Другой сжимал рукоять кинжала, вложенного в кожаный чехол на поясе. Тёмный норковый плащ стекал с железных плеч и волной стелился по полу.
– Моя мать ввела вас в курс дела? – тихо спросил Рэн у Янары.
Она кивнула. Ей нравился лорд Айвиль. От него исходила непоколебимая уверенность в собственных силах. Хотелось, чтобы рядом с мужем был именно такой человек. Янара чувствовала бы себя спокойнее. Но не ей решать.
– У вас есть вопросы? – обратился Рэн поочерёдно к жене и матери.
– У меня есть, – откликнулась Лейза. Помолчала, собираясь с мыслями, и произнесла: – Лорд Айвиль! Как я поняла, ваш отец не знал, кого хотят отравить.
– Не знал, миледи, – проговорил он невозмутимым тоном.
– Поклянитесь, что говорите правду.
Киаран прижал руку к фамильному медальону на груди:
– Клянусь памятью своих предков.
– Если бы вашему отцу сказали, что отравят герцога Дирмута, он бы изготовил яд?
– Думаю, да.
Янара заметила, как Лейза сцепила ладони в замок. Видимо, она надеялась получить другой ответ.
– Вот как, – произнёс Рэн еле слышно. Подпёр подбородок кулаком и уставился в непрозрачное окно.
– Айвили ничем не отличаются от оружейных мастеров, – продолжил Киаран. – Мастер знает, что у него купят меч не для того, чтобы вспахивать поле. Меч лишит жизни взрослых, детей, воинов и крестьян. Возможно, им убьют самого мастера, но он всё равно куёт меч. Положи перед ним список имён будущих жертв, он всё равно продолжит ковать меч! Мой отец не являлся вассалом герцога Дирмута. Их не связывала ни дружба, ни вражда. У моего отца не было причин убивать его. И не было причин защищать. Он был всего лишь оружейным мастером. Он просто сделал оружие. Не сделает он – сделает кто-то другой. Звёзды сложились так, что пострадал герцог Дирмут.
– Мне понятна ваша позиция, – вновь подала голос Лейза. – У вас есть документ, подтверждающий, что герцога Дирмута отравили вашим ядом?
– Нет, миледи. Ни документов, ни свидетелей. Об этом знал мой отец и человек, который заказал болезнетворный порошок. Человек назвался господином Маканом. Кто этот Макан на самом деле – неизвестно. Есть подозрение, что он подставное лицо.
– Вы, по сути, признались в том, чего ваш отец мог и не совершить. Вы не знаете этого наверняка, но берёте вину на себя. Смелый поступок.
– Когда мой отец сопоставил даты и факты…
– Остановимся на датах, – перебила Лейза. – В записке, которую вы мне дали, указан срок: пятнадцать лет. Означает ли это, что с момента принятия болезнетворного порошка и до смерти человека должно пройти пятнадцать лет?
– Плюс-минус пару лет, миледи. Это зависело от комплекции человека.
– Насколько мне известно, мой отец начал терять силы ещё до женитьбы на моей матери. А умер он в сорок три года. Он болел больше пятнадцати лет.
– У меня есть только два предположения. Либо герцогу подмешали не весь порошок, либо он выпил отравленный напиток не до дна.
Лейза спрашивала, лорд Айвиль давал чёткие ответы, а Янара с нарастающим чувством удивления смотрела то на одного, то на другого. Странная получалась ситуация: Лейза пыталась оправдать Киарана, а он себя обвинял. Они будто бы поменялись местами. От внезапной догадки Янару бросило в пот. Мать короля неравнодушна к лорду Верховному констеблю! Поэтому старается найти хоть что-то, ставящее его признание под сомнение. Она не хочет его смерти!
– Ну а вы что думаете, моя королева? – спросил Рэн.
– Сын не в ответе за отца. Придумано не мной, – произнесла Янара, поборов робость. – Я думаю… Человек, который добровольно признаётся в ошибках своей семьи и прилагает все усилия, чтобы искупить вину, достоин уважения и заслуживает, чтобы ему дали ещё один шанс.
Рэн постучал пальцами по подлокотнику трона:
– Вы хотите искупить ошибки своего отца, лорд Айвиль?
Киаран поклонился:
– Хочу. Поэтому я здесь, рядом с вами, ваше величество.
– Благодарите королеву, лорд Айвиль.
Киаран преклонил колено:
– Я перед вами в долгу, моя королева.
Опираясь на руку супруга, Янара пересекла зал. На пороге оглянулась. Лейза и Киаран стояли возле окна и молча рассматривали непрозрачное стекло.
~ 52 ~
Перед королевской конюшней царило оживление. Конюхи впрягали лошадей в кибитки на широких полозьях, грузили баулы и сундуки. Слуги протирали слюдяные окошки в дверцах, устилали сиденья шкурами медведей. Эсквайры водили по кругу коней в тёплых попонах с пушистой бахромой.
Стоя на балконе, Киаран угрюмо наблюдал за приготовлениями к поездке. Конец зимы – не лучшее время для путешествий. Дорога в Алауд займёт около трёх недель. Потом начнётся оттепель, тракт превратится в болото. Полозья кибиток заскользят по грязи как по льду – это не ускорит передвижение кортежа, поскольку лошади будут быстро выбиваться из сил, терзая копытами размокшую землю. Придётся делать остановки чуть ли не в каждом постоялом дворе. В итоге обратный путь в столицу растянется на месяц. В межсезонье только глупец развязывает войну или отправляется в дальнюю дорогу. Короля нельзя назвать глупцом, но в данной ситуации и дальновидным человеком не назовёшь.
За спиной Киарана взвизгнули дверные петли. На балкон вышла Лейза. Ветер вздыбил мех на её плаще из чёрно-бурой лисицы, спутал локоны, ниспадающие из-под берета на плечи. Борясь с желанием позаботиться о ней, поднять воротник и прикрыть нежное лицо от мороза, Киаран взболтнул вино в серебряном кубке. Скрипнув зубами, глотнул сладкий напиток с дымным привкусом. Рядом нет супруги, чтобы снять накопившееся напряжение, вот и лезут в голову нелепые мысли. Пора посетить бордель, выбрать парочку озорных девиц и с их помощью стряхнуть душевную усталость.
– Вы получили приглашение короля на завтрак? – поинтересовалась Лейза, натягивая берет на уши.
– Получил.
– Почему не пришли?
– Я привык завтракать в одиночестве.
– Я тоже привыкла высыпаться. Но сегодня особый случай.
– Меня он не касается.
Лейза покосилась на кубок в руке Киарана. Перевела взгляд на суетящихся возле конюшни слуг:
– Вам не нравится его затея?
– В мои обязанности не входит оценка поступков короля.
– Не нравится, я же вижу.
Киаран отхлебнул из бокала:
– Королю не терпится осмотреть свой домен. Я его понимаю. Не понимаю, почему он едет в Алауд. – Не получив ответа, хмыкнул. – Вообще-то, меня это не касается.
– Что вы пьёте? – спросила Лейза.
Совершив круговое движение кистью, Киаран посмотрел на стенки кубка, окрасившиеся в лимонный цвет.
– Пуаре, вино из груш. Я привёз его из Калико. Кстати, забрал последнюю бутылку. Хотел преподнести королю. Потом решил, что в свете последних событий мой подарок будет выглядеть как подхалимство. – Протянул бокал Лейзе. – Попробуйте. Удивительный вкус.
– Спасибо, но воздержусь.
– Не пьёте с утра или брезгуете?
– Не пью на морозе. Это вредно для губ.
– Простите, я не подумал.
Лейза подняла воротник плаща:
– Королю не терпится начать строительство храма Души. Поэтому он едет в Алауд.
Киаран стиснул бокал в кулаке:
– Храм Души?.. Впервые слышу. – И сам не понял, зачем солгал.
Рэн отдалился от него, стал скрытным, встречи свёл к минимуму, в беседах поднимал исключительно государственные вопросы. Киарану начинало казаться, что его пребывание при дворе близится к концу. Словно в подтверждение мрачной догадки, король сообщил о предстоящей поездке в город мастеров, однако ничего не сказал о цели путешествия и не пригласил Киарана с собой, как, впрочем, забыл пригласить и мать. Компанию Рэну составят рыцари, сотня гвардейцев, столько же вольных всадников и несколько титулованных дворян. Всё говорило о том, что король желает пообщаться с лордами в непринуждённой обстановке – возможно, побывать у них в гостях – и найти Верховному констеблю замену.
Киаран вяло пожал плечами:
– Зачем далеко ехать? В Фамале полно каменщиков и плотников.
– Ему нужны зодчие, скульпторы и живописцы. И не абы кто, а лучшие мастера.
– Отправьте в Алауд Выродков, и мастера сами сюда прибегут.
Лейза обратила на него колючий взгляд:
– Прибегут?
– Именно. Приказы Выродков люди исполняют сломя голову и высунув язык. А пока мастера бегут, можно неплохо развлечься. Например, провести турнир в честь короля или королевы.
– В такой-то холод?
– Состязание рыцарей зимой – большая редкость и незабываемое зрелище.
– Тут я согласна. Снег, залитый кровью, производит на трепетных девиц неизгладимое впечатление. – В голосе Лейзы прозвучал неприкрытый сарказм.
– Можно поохотиться на косуль, – продолжил Киаран, пропустив замечание мимо ушей. – Дворяне соскучились по грандиозной королевской охоте. Можно наплевать на запреты новой веры и в праздник Двух Троек устроить за городской стеной народные гулянья с кострами и песнями. Так праздновали наши предки. Не знаю, почему церковь причислила танцы вокруг костра к идолопоклонству. Потом я предложил бы королю съездить в Королевскую крепость. Не по тракту, а под землёй. На боевом коне, в подземелье… От одной только мысли бросает в дрожь, хотя я не трепетная девица. Но король по непонятной причине решил потратить это время на тяжёлую и нудную поездку.
Лейза протяжно вздохнула:
– Вы так и не поняли. Рэн уезжает от нас. От нас с вами.
– От вас! Я человек посторонний, мне легко указать на дверь. А вот вы… – Киаран допил вино и поставил кубок на балюстраду. – Зачем он берёт с собой королеву?
– Она сама пожелала сопровождать короля.
– Вы не пытались её отговорить?
– Зачем? Наследник престола не свалится с неба.
Киаран посмотрел на Лейзу, ожидая увидеть улыбку. Нет, она не шутила.
– Сын приносит королю спокойствие. – В её голосе звенели льдинки. – Мне же спокойствие принесёт младенец. Независимо от пола.
– Моя жена понесла на втором году замужества. А вам… сразу удалось зачать?
– Янара уже была замужем. Целых три года!
Киаран вздёрнул брови:
– Ну и что? У королевы Эльвы семь лет не было детей. После первенца её будто прорвало: каждый год разрешалась от бремени.
Лейза стиснула руками перила. Из кожаных перчаток выпирали косточки пальцев.
– У королевы Янары нет семи лет.
Киаран пригнул голову:
– А сколько есть?
– До следующей зимы.
– Кто установил этот срок? Вы?.. Король?! Не верю!
Закончить разговор помешала суматоха возле конюшни. Эсквайры кинулись к хранилищу оружия за мечами своих господ. Конюхи повели коней по аллее, бегущей к Престольной Башне. Под полозьями кибиток заскрипел снег.
Лейза навалилась грудью на перила и посмотрела вниз:
– Надо проводить короля и королеву. Идёмте.
Спустившись с верхнего этажа на первый, они вышли из резиденции и встали под портиком. Перед лестницей толпились дворяне, одетые как на зимовку: в меховые сапоги и плащи с капюшонами. В стороне стояли ровными рядами рыцари и королевские гвардейцы в походном снаряжении: в стёганых штанах и куртках, кольчугах и плотных шерстяных накидках, на плечах щитки с геральдикой королевского дома.
Мимо Киарана и Лейзы двинулся поток слуг; им вменялось прислуживать господам во время путешествия. Заметив Миулу и Таян, Киаран дал им тайный знак и скрылся за колонной. Через несколько долгих секунд девушки предстали перед ним.
– Почему королева до сих пор не понесла? – набросился он на Таян.
Девочка вытаращила глаза:
– Не знаю.
– А кто знает?
– Откуда мне знать?
– Она здорова?
– Здорова, – не слишком уверенно прозвучал низкий голос.
Киаран выглянул из-за колонны. Слуги забирались в повозки. Дворяне и воины садились на коней. Вассалы лордов прикрепляли к сёдлам флагштоки с вымпелами знатных домов. Знаменосец разворачивал пурпурный штандарт. С минуты на минуту появится королевская чета.
– Дай ей чего-нибудь выпить, – переключился Киаран на Миулу.
– Яда? – выпалила она не моргнув глазом.
– Совсем от рук отбились?
– Вы же знаете, за любое колдовство надо платить, – прошептала Миула. – Здоровьем матери, отца или ребёнка. Их счастьем или везением. Скажите, чью судьбу искалечить, и я это сделаю.
Киаран издал гортанный звук и хлопнул в ладоши:
– Идите! Убирайтесь! Никакой от вас пользы.
Дождался, когда девушки сойдут с лестницы, и присоединился к Лейзе. Как раз вовремя. Из башни вышли король и королева.
– Я не видел вас за завтраком, лорд Айвиль, – проговорил Рэн, надевая перчатки для верховой езды.
– У меня нет аппетита, ваше величество.
– Вы проигнорировали приглашение короля. – Взгляд Рэна был пронизывающим, как ледяной ветер.
– Простите, ваше величество. Такого больше не повторится.
Янара взяла супруга под локоть и с милой улыбкой посмотрела на Лейзу:
– Я буду скучать по нашим совместным прогулкам и разговорам, миледи.
Лейза присела ещё ниже:
– Когда вы вернётесь, мы наверстаем упущенное.
– Я уезжаю со спокойной душой. Вы остаётесь под охраной лорда Айвиля. Более надёжного человека в вашем окружении я не вижу.
– А я со спокойной душой отпускаю вас. Потому что рядом с вами мой сын.
Рэн помог Янаре сойти с припорошённой снегом лестницы и усадил её в кибитку. Лихо запрыгнув на коня, примкнул к знаменосцу, стоящему в авангарде отряда. Процессия выехала со двора. Штандарт и вымпелы проплыли над деревянной изгородью, опутанной сухими плетями плюща, и скрылись за белокаменным павильоном.
Лейза и Киаран стояли под портиком до тех пор, пока не услышали далёкий стук закрывшихся ворот. Эхо метнулось от башни к башне, и всё стихло.
Киаран переступил с ноги на ногу:
– Такое чувство, будто нас поставили в угол.
– Мы в разных углах, лорд Айвиль, – отрезала Лейза и пошла к двери, подметая плиты подолом плаща.
– Притворюсь, что сильно расстроен, – пробурчал Киаран, глядя ей в спину. Посмотрел по сторонам, раздумывая, чем себя занять. И направился в оружейную.
~ 53 ~
Бордель для состоятельных мужчин находился в двух шагах от Фамальского замка и в опасной близости к храму Веры. Соседство с духовной цитаделью не смущало содержателя злачного места. Напротив, святые отцы нередко обращались к нему за помощью, когда в церковную канцелярию поступало прошение о разводе по весьма деликатной причине: половое бессилие супруга. Самые опытные и соблазнительные девицы проверяли, так ли это на самом деле, подтверждали слова жены либо выводили её на чистую воду. Поэтому церковники закрывали глаза на постыдное ремесло соседа, а сосед весьма преуспевал в делах.
Выйдя за ворота замка, Киаран снял с шеи цепь с охранным жетоном, спрятал под куртку коллар с фамильным медальоном. Выродки-телохранители запахнули на груди накидки, скрыв под грубой тканью кольчуги, и утопили головы в капюшонах.
В парке, прилегающем к храму, толпа попрошаек спорила, чья сегодня очередь быть безногим, безруким или слепым. Бабы заматывали в рваные одеяльца охапки соломы и поленья. Детвора со смехом бегала между деревьями, загребая башмаками снег.
Свернув на боковую аллею, Киаран спросил:
– Что узнали о менестреле?
Шедший за его плечом Выродок произнёс:
– Прибыл в Фамаль за месяц до нового года. Поселился в постоялом дворе «Рыжая корова». Хозяину представился как Тиер. Комнатному служке сказал, что пришёл с запада. В разговоре с местным канатным плясуном жаловался, что на западных землях королевства лютуют церковники. Трубадуров там объявили пособниками сатаны, обматывают их паклей и сжигают.
– Надеюсь, это враки, – пробормотал Киаран.
– Приятелей и девок к себе не водил. Клетушку покидал редко. Всё время бренчал на лютне.
– Удалось выследить белого монаха?
– Нет, милорд, – ответил Выродок, идущий за другим плечом. – Мы патрулируем улицы днём и ночью, ведём непрерывное наблюдение за городскими воротами. Ни одного белого монаха не видели.
– Ищите! Он не мог исчезнуть бесследно.
Киаран обогнул хранилище книг и двинулся по берегу заледеневшего пруда в сторону деревянных и глинобитных домов. На фоне серости и убогости выделялось солидное каменное здание. Первый этаж занимала харчевня с просторной трапезной и уютными кабинками для тех, кто предпочитает есть в одиночестве или в маленькой компании. На втором этаже располагался, собственно, сам бордель. Прохожие не знали точно, зачем человек вошёл в это заведение: напиться, проиграться в кости или развлечься с юной красоткой.
Оставив Выродков возле лестницы, Киаран поднялся по ступеням и вслед за представительной женщиной почтенного возраста двинулся по полутёмным гробам комнат. На волчьих шкурах лежали трубадуры, извлекая из лютней ноющие звуки. Тут и там прохаживались девицы в полупрозрачных нарядах. Из-за закрытых дверей доносились стоны, смех и глухие удары изголовья кровати о стену. Киаран то и дело запускал руку под чью-то юбку, ощупывал груди, взъерошивал кудри, заталкивал палец в чей-нибудь рот. Наконец определился с выбором. Заплатив смотрительнице борделя пять серебряных «корон», прошёл в свободную комнату.
На полу толстые ковры. На окнах тяжёлые шторы. На столе различные приспособления – на тот случай, если клиент предпочитает нетрадиционные плотские утехи.
Девица с пепельными, как у Лейзы, волосами и серыми глазами притронулась к застёжке под горлом Киарана, намереваясь снять с него плащ.
– Я сам, – сказал он.
Отступив на шаг, девица обнажила стройное и на вид вкусное тело:
– Как вы хотите начать? Сзади, спереди или в рот?
Жалкое подобие… Киаран оборвал себя на середине мысли. В этом бесстыдном месте нельзя даже в уме называть имя той, чей образ он носил в своём сердце.
– Ложись.
Маня похотливым взглядом, девица легла на кровать и, раздвинув ноги, выставила на обозрение половые губы.
Киаран бросил плащ на кресло. Неторопливо развязывая узел на ремне с ножнами, посмотрел в щель между шторами на окне. По улице брели раскрасневшиеся от мороза горожане. Осанистые всадники щёлкали хлыстами, требуя уступить дорогу. Лошади выдыхали мутные клубы воздуха.
Киаран уже отклонился назад, собираясь вернуться к кровати и заняться тем, для чего он сюда пришёл. И вдруг краем глаза заметил, как из дома напротив появились два белых силуэта. Прижался лбом к стеклу. Белые балахоны подвязаны верёвками, на шеях железные цепи. Чистильщики душ!
Схватив плащ, Киаран побежал через анфиладу комнат, распугивая девиц и перепрыгивая через трубадуров. На лестнице столкнулся с Выродками:
– Там белые монахи! Живо! Живо!
На улице монахов не оказалось. Киаран завертелся на месте. Куда они делись? Отправив телохранителей в разные стороны, двинулся широкими шагами вперёд, заглядывая в подворотни. Дойдя до торговых рядов, порасспрашивал лоточников. Повернул назад и увидел, как белые монахи скрылись за углом дома. Рванул за ними, в переулке врезался в Выродка. Не удержав равновесия, шлёпнулся наземь.
– Где они? – спросил Киаран, поднимаясь на ноги.
– Я никого не видел, – ответил телохранитель, озираясь.
– Они свернули сюда!
– Не было здесь никого!
Гаркая на прохожих и огревая зевак плётками, к Киарану скакали Выродки, в чьи обязанности входило патрулирование улиц.
– Они где-то рядом! – вскричал он, не в силах совладать с волнением. – У них белые плащи. Очень белые… Заглядывайте за каждый сугроб.
Сделал несколько глубоких вздохов. Успокойся и думай! Вернулся к борделю и постучал в дверь дома на противоположной стороне улицы. Постучал ещё раз. Никто не отозвался. Приложил к окну руки козырьком. В комнате полумрак. Помимо этого, рассмотреть что-либо мешала занавеска. Киаран побарабанил костяшками пальцев по стеклу и обернулся на щелчок задвижки.
На пороге возник дряхлый человек с опухшими от слёз глазами. Опираясь на клюку, подслеповато прищурился:
– Кто нужен?
Киаран нервным движением потёр подбородок:
– Я вижу, у вас горе. – И незаметно для хозяина поставил ногу на порожек.
– Да, милорд. Жена при смерти.
– Сочувствую, – произнёс Киаран, стараясь придать голосу мягкое звучание, хотя внутри всё клокотало от нетерпения. – Я видел, как из вашего дома вышли два белых монаха.
– Один, милорд. Чистильщик душ был один.
– Я видел двоих.
– Я пока что не выжил из ума и не разучился считать, – упорствовал старик. – Простите, милорд, мне надо к жене.
Киаран привалился плечом к двери, не позволяя старику закрыть её:
– Подскажите, где их… его найти.
– Не знаю, милорд.
– Вы их пригласили? Точнее, его.
– Делать мне больше нечего. – Старик замахнулся клюкой. – Отпустите дверь!
Киаран дал знак Выродкам не вмешиваться и вновь посмотрел на изрытое морщинами лицо:
– Может, его позвали ваши соседи или родственники?
– Никто его не звал! – просипел старик и принялся клюкой дубасить Киарана по плечу. – Сгинь, сатана! Сгинь!
Прохожие остановились, сбились в кучки. Особо любопытные подошли поближе. Кто-то крикнул: «Где стражники? Тут деда убивают!»
Киаран отскочил от двери, поднял воротник и, придерживая ножны с мечом, размашисто пошагал по улице. Свернув в переулок, шепнул наёмнику:
– Когда стемнеет, проникните в дом и допросите.
Настроение окончательно испортилось, как и погода. Небо потемнело. Из туч посыпалась колючая снежная крошка. Где-то звякнуло разбитое сквозняком стекло. Пригибаясь и прикрывая лицо воротником, Киаран вышел на площадь Веры. Перед храмом на ступенях сидели попрошайки, нахохлившись словно воробьи. Дети кутались в лохмотья и льнули к матерям, а матери баюкали в своих объятиях поленья, замотанные в одеяла.
При виде Киарана толпа «безруких» и «безногих» затянула популярную среди нищих песню: «Подайте на пропитание… Подайте на пропитание…»
После недолгих раздумий он отдал оружие телохранителю и вошёл в храм, освещённый факелами. Пересёк безлюдный зал и встал за спиной Святейшего отца, преклоняющего колени перед изваянием Ангела-спасителя.
– Святейший! До меня дошли слухи, что на западе королевства церковники сжигают трубадуров.
Закончив молитву, иерарх поцеловал каменную ногу статуи и, позвякивая серебряными кольцами на одеянии, поднялся:
– Что вы от меня хотите, лорд Верховный констебль?
– Хочу, чтобы вы разобрались.
– Этого мне лучше не делать.
– Почему?
– Боюсь, что тогда мне придётся сжечь всех менестрелей и вашего Тиера в том числе. Эти шуты оказывают пагубное влияние на умы простого люда, а последнее время и на умы очень… знатных людей. Народ должен молиться, чтобы избежать наказания за свои грехи, а не смеяться над плоскими шутками. Вам, милорд, тоже не мешало бы подумать о своей душе. Как вы живёте?
Киаран прищурился:
– А как я живу?
Святейший спрятал руки в широкие рукава:
– Не знаю, потому и спрашиваю.
– Что у вас там? – поинтересовался Киаран, не отводя взгляда от рук иерарха.
– Ничего.
– Покажите.
Растянув губы в благодушной улыбке, Святейший закатал рукав. Под ним оказалась власяница, одежда для умерщвления плоти. Нетрудно было представить его страдания, причиняемые раздражением кожи и постоянной чесоткой. Киаран слышал, что слабых людей власяница доводит до безумия, они становятся опасными фанатиками и зачастую пополняют ряды мучителей в подземельях храмов и монастырей.
– Решили, что я прячу оружие? – Святейший опустил рукав. – Я, как глубоко верующий человек, не притрагиваюсь к оружию.
– Зачем вы её носите?
– Привык. Отец надел на меня власяницу, когда мне исполнилось восемь. Ему показалось, что я засматриваюсь на дочку господина. Она мне и правда нравилась. – Святейший опять спрятал руки в рукава. – С тех пор я снимал рубашку всего несколько раз. Для того, чтобы надеть другую, большего размера… Так что вы говорили о трубадурах?
Находясь под впечатлением от вида власяницы и рассказа иерарха, Киаран ощутил зуд под одеждой. Воображение сыграло с ним подленькую шутку. Куда-то делся благородный порыв призвать церковников к ответу. Их произвол и жестокость по отношению к бродячим певцам уже не вызывали негодования.
– Поговорим об этом, когда приедет король, – сказал Киаран и направился к выходу. Засунув руку под куртку, почесался и тихо выругался: – Дьявол…
Облепившие лестницу попрошайки снова затянули излюбленную песню. Киаран выудил из пристёгнутой к поясу мошны пригоршню медяков, бросил их веером, будто это не монеты, а семена. И в сопровождении Выродков побежал в Фамальский замок, сгибаясь под ударами ветра.
– Ну и погодка! – с задором воскликнул вратник, открывая перед ним калитку в воротах.
Не разделяя его радости, гвардейцы, стоящие на стенах барбакана, притоптывали ногами и колотили себя кулаками.
Отпустив Выродков, Киаран постоял на развилке аллей, раздумывая, куда направить шаги. Слева темнела Башня Хранителей, где теперь находились его покои, приёмная и рабочий кабинет. В Престольной Башне светились окна. В путешествие с королём отправились не все гостившие в замке дворяне, и Киаран решил, что те, кто остался, по привычке собрались на ужин в гостином зале.