~ 49 ~
На рассвете, подкрепившись ломтями постной каши, Выродки съехали с постоялого двора. Спустя час покинули славный город Калико, а через два дня рёвом боевого рога отсалютовали стражникам Фамаля, нёсшим караул у городских ворот.
Киаран привёл себя в порядок и поспешил в королевские палаты. Караульный доложил, что король тренируется с рыцарями в малом дворе за Башней Молчания. Когда Киаран добрался до террасы, с которой можно спуститься во двор, Рэн уже закончил тренировку. Рыцари, облачённые в кожу и металл, сдавали оружие эсквайрам. Королева помогала королю снять латы. Это больше походило не на помощь, а на любовную игру. Как только Янара начинала расстёгивать ремешок, Рэн поворачивался к ней другим боком. Она бралась за пряжку – Рэн отклонялся. Янара пятилась – Рэн наступал. Оба светились от счастья и не замечали никого вокруг.
Рыцари быстро ретировались с тренировочной площадки, оставив королевскую чету наедине. Почти наедине. На террасе стояла, упираясь руками в балюстраду, мать короля.
Киаран подошёл к Лейзе и, замерев за её спиной, сказал тихо:
– Таких счастливых женщин, как наша королева, я видел только в своей постели.
Лейза вздрогнула от неожиданности, но оглянуться не соизволила.
– У вас шутливое настроение, лорд Айвиль?
– Напротив, – ответил он, с жадностью вдыхая терпкий запах эфирного масла.
– Вы долго отсутствовали.
– Пришлось задержаться.
– В Ночном замке?
– Туда я тоже заскочил.
Киаран провёл рукой сверху вниз, повторяя в воздухе изгибы шеи, спины и талии Лейзы, невидимые под фалдами мехового плаща. Стиснув кулак, облокотился на перила и посмотрел вниз. Рэн обнимал Янару за плечи и покрывал её лицо поцелуями.
– Похоже, король на самом деле влюблён.
– Влюблённый мужчина способен как на подвиги, так и на глупости, – произнесла Лейза и отвернулась. – Не смотрите.
Киаран прислонился поясницей к балюстраде и уставился на пустующую Башню Молчания:
– Хочу поговорить с вами.
– Говорите.
– Не здесь, леди Лейза. Приглашаю вас на прогулку в хранилище книг. Туда не пускают посторонних. Возле хранилища мало кто ходит. Книгохранителя не удивит наш визит, поскольку там хранятся древние и важные для государственных лиц документы.
– Беспокоитесь о моём добром имени?
– Не хочу, чтобы нас отвлекали.
– Когда?
– После разговора с королём.
Лейза взглянула искоса:
– Вы не справились с его заданием?
– Напротив. Я преуспел.
– Лорд Айвиль! – прозвучал голос Рэна.
Киаран обернулся и, придерживая берет, отвесил поклон:
– Ваше величество! Рад видеть вас.
– Я хотел отправить людей на ваши поиски, – произнёс Рэн, надевая кожаную куртку, подбитую мехом.
– Хорошо, что не сделали этого. Мы бы разминулись.
– Ну же! Идите сюда, лорд Айвиль! Поделитесь новостями.
Придерживая Лейзу под локоть, Киаран спустился с лестницы.
Мужчины шли впереди, женщины следовали за ними на почтительном расстоянии, чтобы не слышать, о чём идёт разговор. Киаран чувствовал спиной взгляды, словно произнесённые им слова тотчас отпечатывались на его плаще и дамы пытались сложить из них предложения.
Выслушав отчёт о казни батраков и рассказ о поездке в Калико, Рэн с довольным видом покачал головой:
– Мне нравятся люди, которые исполняют больше, чем обещают.
Фраза польстила Киарану. Другой дворянин рассыпался бы в благодарностях – Киаран держался с холодным достоинством.
– Вас не тревожит желание гильдии купцов получить независимость? – спросил он.
– Конечно тревожит, лорд Айвиль! Ещё как тревожит! Но паниковать пока рано.
– Ну а с налогами что будем делать?
Рэн с досадой щёлкнул языком:
– Против церкви идти нельзя. Надо думать, как отвадить торговцев от кладбищ. Мне не нравится, что в городах нет моих ставленников. Города стоят на моей земле, а ими управляют гильдии, цеха, какие-то советы. Даже стражники подчиняются не мне.
– После народных бунтов Знатное Собрание дало рядовым горожанам слишком много прав. Хартию вольностей подписала сама королева Эльва. Если вы начнёте загонять людей под ноготь, боюсь, опять начнутся беспорядки.
– Вы поставили передо мной задачу, лорд Айвиль. А я ставлю задачу перед вами. Надо создать новую армию, но не воинов, а клерков, образованных обычных людей, – тех, кто состоит на службе у короны.
– Создадим государственные службы?
– Именно!
Киарану стало жарко от возбуждения. Он расстегнул плащ и продолжил мысль короля:
– И не только в городах! На всех ваших землях.
Рэн рассмеялся:
– Сколько же у нас работы! – Зачерпнул из сугроба снег, скатал снежок и не глядя бросил себе за спину.
– Ваше величество! – в один голос воскликнули Лейза и Янара.
– Изучаем документы и думаем, лорд Айвиль, – проговорил Рэн и тихо добавил: – Нам нельзя ошибаться.
Подождал, когда женщины догонят их, подхватил Янару на руки и понёс вверх по лестнице к входу в Престольную Башню. Киаран и Лейза прогулочным шагом направились к воротам замка.
– Вы чем-то озабочены, лорд Айвиль, – произнесла Лейза. – Я чувствую.
– Последнее время я не узнаю себя, – ответил он, подкидывая снег носками сапог.
– Я много раз ловила себя на мысли: «Я ведь никогда раньше так не думала!» или «Господи! Что я делаю?» Это не значит, что я изменилась. Нет! Я всегда была такой. Если в человеке нет крупицы добра, он никогда не совершит доброе дело. Если в человеке нет толики самолюбия, он будет влачить жизнь беззубой собаки и никогда не огрызнётся. Вся загвоздка в том, что тайники нашей души открываются лишь в определённых ситуациях. Вы не знаете, на что вы способны, а я не знаю, на что способна я, – до тех пор, пока стечение обстоятельств не заставит нас показать себя в новом свете.
– Наверное, это так, – покивал Киаран. Выйдя из ворот, указал влево. – Сюда. Тут недалеко.
Большое мрачное здание окружали столетние дубы. Мощные ветви тёрлись о крышу, издавая слабый шорох. Окна выходили на замёрзший пруд, блестящий и гладкий как стекло. Внутри хранилища стоял холод, из щелей в рамах дуло, над полом гулял сквозняк. Дому явно требовался ремонт. Помещения обогревались закрытыми железными ящиками с углями, но тепло словно прилипало к железу. Работники боялись разжигать огонь в каминах: здесь хранились сотни древних книг-инкунабул, прикованных к стеллажам цепями, – одна искра, и коллекция раритетов превратится в пепел.
Старший книгохранитель предоставил неожиданным гостям свой кабинет. Киаран сел в кресло. Лейза умостилась на кушетке, укрыла ноги плащом и спрятала руки под мышки. Фарфоровое лицо без единой морщинки, а ей ведь за сорок. Из-под чёрного берета на плечи спадали пепельные волосы без единой седой волосинки. Серые глаза, прозрачные, затягивающие в глубину. Впервые за всё время у Киарана мелькнула мысль: Лейза вышла из детородного возраста и не родит ему сына с наследственным даром. Почему-то эта мысль сейчас казалась неважной.
– О чём вы хотели поговорить? – прозвучал тихий голос.
Киаран снял перчатки, поскрёб лёгкую щетину на подбородке:
– Тренировки и воспитание Выродков давно превратились в скучную рутину. Излюбленным занятием рода Айвилей стала подготовка и организация идеальных убийств.
В глазах Лейзы появился интерес.
– Что значит – идеальных?
– Убийства, в которых нет подозреваемых. Когда смерть человека выглядит как самоубийство или несчастный случай. Реже – из-за болезни. Планировать такие убийства очень трудно и очень интересно. Это своеобразная тренировка ума и смекалки. Человек не может без причин наложить на себя руки. Надо создать видимость таких причин, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Несчастный случай тоже должен выглядеть реалистично и произойти на глазах надёжных свидетелей, чьи слова никто не возьмёт под сомнение.
– Понятно, – кивнула Лейза. – Только непонятно, зачем вы это рассказываете.
– Большинство заказчиков выбирают не схватку на поле боя, а идеальное убийство. Некоторые не хотят ждать, и приходится надеяться на сноровку Выродка. А есть такие, кто заказывает яд. Мы не знаем, кто жертва, и зачастую не знаем, кто к нам обратился: сам заказчик или подставное лицо.
Киаран откинул полу плаща, достал из кармана куртки сложенный листок и протянул Лейзе. Она взяла бумагу, расправила в местах сгибов и заскользила глазами по строчкам. Киаран знал эти строки наизусть. «Потеря сил, потливость, частая потеря сознания, обильные кровотечения из носа, жар, лихорадка, чахотка. Через пятнадцать лет – смерть».
Лейза читала текст снова и снова. На бледных щеках заиграл нервный румянец. Пальцы, удерживающие бумагу, задрожали.
– Этим ядом отравили моего отца.
– Да, – подтвердил Киаран.
Глаза Лейзы словно подёрнулись изморозью.
– Яд изготовил ваш отец.
– Да. Болезнетворный порошок он изготовил по заказу господина Макана.
– Кто это?
– Не знаю. Думаю, подставная фигура. О том, что этим порошком опоили герцога Дирмута, мой отец догадался намного позже. Когда налицо были все признаки отравления.
Лейза уронила руки на колени, опустила голову:
– Вы убили моего отца…
По крыше будто костлявой рукой царапали ветви. За стволом столетнего дуба прятался дневной свет. Огоньки свечей в подсвечнике зябли в промозглом воздухе. Киаран смотрел на Лейзу и ждал.
– Вы должны бросить своё старое занятие, – сказал она. – Вы лорд Верховный констебль, вам нельзя заниматься грязными делами.
– Где вы увидели грязь? Воюют все, убивают все. Разница в том, что мои люди воюют и убивают за деньги. Свою должность Верховного констебля я не передам по наследству, зато передам доходное ремесло. Дело Айвилей продолжит мой сын, а я, если вы позволите, продолжу оказывать посильную помощь королю.
– Гилану всего тринадцать.
– Ему уже тринадцать! Детство мальчика заканчивается в двенадцать лет, если вы забыли.
Лейза скомкала бумагу в кулаке:
– Знаете, чего мне хочется больше всего на свете?
– Скажите. Буду знать.
– Выцарапать вам глаза.
– Сделайте это.
Лейза с трудом подняла голову:
– Вы не будете защищаться?
– Вы можете выцарапать мне глаза, надавать мне оплеух, воткнуть в меня нож. Делайте со мной что угодно, лишь бы вам стало легче. Но я не стану просить прощения за то, в чём нет моей вины. И мой отец ни в чём не виноват. Яд можно купить у любого целителя, в любой аптеке. От другого яда ваш отец умер бы сразу. А наш болезнетворный порошок позволил ему жить и позволил вам появиться на свет.
Лейза упёрлась руками в кушетку. Хотела встать и не смогла.
– «Тайны уходят в могилу», – прошипела она в злобном бессилии. – Вы нарушили свой девиз, лорд Айвиль.
– Заказчик и жертва мертвы. Хранить их секреты не имеет смысла.
– Но вы рассказали мне только сейчас! Вы молчали столько лет! Я просто раздавлена.
– И молчал бы дальше. Я не знал, что у меня возникнет… Я испытываю к вам… далеко не целомудренные чувства… Лейза… Когда я это понял, тайна о вашем отце превратилась в камень на сердце.
– Уходите. – Она ударила кулаком о колено. – Уйдите!
Киаран покинул хранилище книг. Постоял под дубом, глядя в стылое небо, исчерченное ветвями. Посидел на деревянной скамье, наблюдая, как детвора катается с горки. Побродил по льду пруда, щурясь от бликов солнца. Вернулся к зданию и уткнулся лбом в шершавую стену. Перед внутренним взором пролетели последние три месяца, наполненные незаурядными событиями. Вот его жизнь! По-другому жить он уже не сможет!
Решительным шагом прошёл в хранилище. Ногой открыл дверь кабинета и, схватив Лейзу за руки, стащил с кушетки:
– Возвращаемся в замок. Женщины не умеют трезво мыслить. Пусть меня судит король.
– Я сама поговорю с Рэном. А вы, лорд Айвиль… Вы живы, потому что так хочу я. И будете жить, пока служите моему сыну верой и правдой.
~ 50 ~
Янара просыпалась на рассвете – будто светлеющее за окном небо странным образом проникало в опочивальню и шептало ей в ухо: проснись… Осторожно, чтобы не разбудить Рэна, она поворачивалась к нему лицом. Скользила взглядом по чёрным как смоль волосам, приоткрытым губам и шее с выпирающим кадыком. И улыбалась. В утренней тишине не было прекраснее звука, чем дыхание спящего мужа: ровное, глубокое, спокойное.
Сновидения покидали Рэна, и густые ресницы начинали едва заметно подрагивать. Янара закрывала глаза и, притворяясь спящей, слушала, как под мужем мягко шелестит простыня. Представляла, как он закидывает руки за голову и потягивается. Как набирает полную грудь воздуха, выдыхает остатки сна и рывком усаживается на край кровати, опуская ноги на пол. Янаре хотелось на него посмотреть, но… она стеснялась глядеть на обнажённого мужчину. Если «проснуться» сейчас, придётся встать с постели в чём мать родила, собрать с пола разбросанные вещи и помочь Рэну одеться. Только ласки мужа пробуждали в ней страсть, и только страсть срывала с Янары покров стыдливости. После любовных утех она вновь превращалась в робкую птицу и никак не могла совладать с застенчивостью.
Рэн ворошил в камине угли, подкидывал поленья и уходил в купальню умываться, а Янара боролась с желанием лечь на его место. Простыня и подушка ещё хранили его тепло. Скоро они остынут…
Вновь слышались тихие шорохи. Рэн поднимал с пола одежду Янары и раскладывал на кресле. Надевал штаны, сапоги и рубашку. Перекинув куртку через руку, осторожно отворачивал край одеяла и склонялся над женой. Его волосы щекотали ей шею. Горячие губы касались её плеча, бережно, легонько, чтобы не разбудить. В этом поцелуе заключалось столько заботы и нежности, сколько Янара не получала за всю свою жизнь. Наверное, ради этого мгновения она и притворялась спящей.
Дверь с тоскливым вздохом выпускала Рэна из опочивальни. Порог переступали Миула с Таян. Янара передвигалась на успевшее остыть место мужа и смотрела на полупрозрачный балдахин, нависающий над супружеским ложем. Она выкорчёвывала из памяти безрадостное прошлое – день за днём, ночь за ночью освобождая место для веры в счастливое будущее. Воспоминания о перенесённых муках таяли, а веры не прибавлялось.
В камине уныло потрескивали дрова. Из купальни доносился стук вёдер: Миула устанавливала их на жаровни. Она торопилась, вода расплёскивалась и, попадая на раскалённые угли, возмущённо шипела. Таян запихивала в корзину для грязного белья одежду хозяйки, так заботливо разложенную Рэном. Доставала из шкафа свежее постельное бельё и вставала у изножья кровати, всем своим видом вопрошая: сколько можно лежать?
Янара нехотя выбиралась из-под одеяла. Кутаясь в халат, садилась перед трюмо и обводила в календаре очередную дату. Казалось, часы её жизни бежали быстрее, чем у других. Дни и ночи пролетали как стая стрижей.
Работницы кухни приносили завтрак. Янара ела, не чувствуя вкуса. Затем шла в молельню, расположенную на заднем дворе. Становилась на колени и, упираясь локтями в каменную скамью, смотрела в Книгу Книг. Говорят, Ты любишь всех. Почему же Ты не любишь меня? Или я из тех людей, чья судьба предопределена с рождения, и на её изменение надежды нет? Мне больше некого просить и не на кого больше надеяться…
Янара обедала в своих покоях. Проводила пару часов в кресле, листая книги с удивительными рисунками. Эти книги ей приносили из Башни Книгочеев, где собрана самая большая в Северных землях библиотека, а Северные земли немаленькие – это Шамидан и окружающие его страны.
Потом Янара отправлялась с матерью короля на прогулку. Лейза старалась быть доброжелательной и учтивой, а Янара робела под обволакивающим взглядом, терялась и отвечала невпопад.
По расчищенным от снега аллеям они доходили до Башни Молчания и с террасы наблюдали за тренировкой королевских гвардейцев. Иногда супруге и матери короля везло: тренировался Рэн. Обычно он оттачивал боевые навыки с утра пораньше, но срочные дела или незапланированные встречи заставляли его переносить занятия на более позднее время. Янара смотрела на него и удивлялась: как руки, которые сейчас держат щит и меч, отражают и наносят мощные удары, могут быть такими ласковыми ночью? Как голос, полный воинственной ярости, может нашёптывать трогательные слова? Рэн сочетал в себе полярные противоположности: строгость и мягкость, суровость и нежность, грубость и изящество. Мужчина из девичьих грёз…
Вечером Янара меняла повседневное платье на выходной наряд, ждала Рэна и вместе с ним шла ужинать. Только тогда, шествуя с мужем плечом к плечу, она чувствовала, как к ней возвращаются жизненные силы. Янара нуждалась в Рэне и тосковала, когда его не было рядом. Её сердце ещё не расцвело, а душа с ненасытной жаждой уже тянулась к человеку, который одаривал её теплом и заботой, ничего не требуя взамен.
В гостином зале их встречала толпа дворян, рыцарей, столичных сановников и святых отцов. Янара прилагала усилия, чтобы привыкнуть к такому количеству гостей, даже пыталась запомнить каждого. А потом поняла: люди постоянно меняются и лишь некоторые приходят на ужин как на службу. Среди них коннетабль королевской гвардии, командир рыцарей сэр Ардий и те, кто проводил церемонию коронации. Лорд Айвиль куда-то уехал после свадьбы. Янара думала, что лорд Верховный констебль должен всегда находиться подле короля, но расспросить Рэна о причинах отсутствия Айвиля не осмеливалась.
Королевская семья располагалась за столом, установленным на возвышении, и гости приступали к трапезе. Обычный ужин ничем не отличался от свадебного застолья, слуги едва успевали приносить новые яства, вино лилось рекой. Во время поста вместо мяса подавали карпа, лосося, форель… Повара творили чудеса, изготавливая фальшивых цыплят и поросят из филе рыбы, икры и миндального молока.
Мужи непрестанно о чём-то говорили и будто специально перепрыгивали с темы на тему, чтобы сбить короля с мысли, а он всегда находил что сказать. У Янары от этих бесед голова шла кругом. Вроде бы только что гости интересовались, как продвигается следствие по делу насильника королевы Эльвы, как вдруг все переключались на обсуждение затяжной войны между северными соседями Шамидана и делали ставки. Через несколько минут разгорался спор, надо ли накладывать запрет на ношение обуви с длинными носками. Сидящие за отдельным столом священники кричали: «Надо!» Мол, в такой обуви неудобно вставать на колени в храме. А кто-то из модников тут же доказывал обратное, вставая на колени и поднимаясь. Дворяне говорили о повышении налогов и строительстве королевского тракта, который необходимо проложить через феоды. Половина мужей соглашалась, другая половина стучала каблуками о пол, выражая возмущение. И так каждый вечер: одни предлагали, другие негодовали, третьи подливали масла в огонь и посмеивались в бороды. Эти ежедневные противоборства помогли Янаре сделать важный вывод: даже могущественные короли правят с одобрения дворян.
Когда в зал входил королевский менестрель, гости умолкали. Исполнив на празднике Двух Единиц обещанную канцону о целомудренной любви рыцаря к замужней даме, Тиер получил желанное место при дворе и теперь трудился в поте лица, отрабатывая приличное жалование. Он уже ничем не напоминал странствующего трубадура. Суконную куртку он сменил на приличный сюртук, а башмаки из свалянной шерсти – на узкие сапоги. Сбрил юношеский пушок на подбородке, подстриг и умастил душистым маслом волосы.
Тиер садился на ступени, ведущие на помост, и, глядя в пустоту, с мечтательным видом касался струн лютни. Трогательно, с волнующей искренностью звучали его песни о любви. Он воспевал дев в весеннем блеске юности и женщин в сиянии летнего солнца. Высоким слогом говорил о суровых воинах, идущих на битву и умирающих на поле брани с именем возлюбленной на устах. Он раскрывал глубину мужских чувств, скрытую наносным слоем жестокого времени.
Рэн сжимал под столом руку Янары и бросал на неё выразительные взгляды. Она опускала голову, пряча пылающее от смущения лицо. Не дожидаясь конца трапезы, король и королева прощались с гостями и покидали зал.
…Этот день начался как обычно. Янара села перед трюмо, обвела в календаре очередную дату и, обхватив лоб ладонями, уставилась на своё отражение в оловянном зеркале. Разумом завладели тревожные предчувствия: она не сумеет понести. Уже дважды шла кровь, и это при том, что Рэн проводил в постели супруги почти каждую ночь. Неумолимо приближался третий период вынужденного воздержания от близости.
– У вас что-то болит? – прозвучал низкий голос Таян.
– Нет, – ответила Янара и потёрла щёки. Хватит хандрить. Хватит!
– Можно мне потрогать ваш живот?
– У меня ничего не болит!
И это правда. После свадьбы боли внизу живота прекратились. Как сказала Таян, семя короля благотворно влияет на здоровье королевы. Кто бы сомневался… Только королева – бесплодная почва, никакое семя не прорастёт. Эти мысли угнетали Янару. Она смотрела на своего искажённого двойника в зеркале и, стиснув зубы, мысленно твердила: «Только попробуй заплакать. Только попробуй!..»
– Ложитесь на кушетку, я потрогаю, – настаивала Таян.
Её мать-целительница передала дочери кое-какие знания. Так считала Таян, хотя никогда не видела своей матери. Янара верила ей и не верила. Девочкам-сиротам свойственно придумывать сказки о родителях. В монастыре, где прошли детство и отрочество Янары, целителей называли шарлатанами. Однако руки служанки творили чудеса. Когда у Янары от боли темнело в глазах, Таян прикладывала к её животу или к рёбрам тёплые ладошки, беззвучно шевелила губами, и боль улетучивалась.
– Пожалуйста! – упрямилась девочка.
Янара легла на кушетку и направила взгляд в окно. Женская Башня белой свечой упиралась в чистое прозрачное небо. Сейчас палаты пустовали, а когда-то, много-много лет назад, в них было людно и шумно. По коридорам и залам прохаживались дворянки, приехавшие в Фамальский замок с мужьями и отцами, и фаворитки королей с малолетними бастардами. О нравах предыдущих династий рассказывали хранящиеся в библиотеке исторические трактаты.
Тяжело вздохнув, Янара перевела взгляд на Таян:
– Ну что?
Девочка убрала ладошку с её живота и посмотрела на Миулу, ожидающую королеву на пороге купальни.
– Что-то не так? – встревожилась Янара.
Таян виновато пожала плечами:
– Не знаю. Вроде бы всё так, но что-то не так. Простите, я не понимаю.
Янара села. Дрожащими руками прикрыла колени полой халата:
– Что значит – ты не понимаешь?
– Мне кажется, у вас со дня на день начнутся регулы.
– Не может быть! Слишком рано!
– Может, вы простудились?
Янара уткнулась лицом в ладони. Только простуды ей не хватало.
Таян робко погладила её по спине:
– Такое бывает. Ничего страшного. Мы это вылечим. А знаете что? Давайте думать, что я ошиблась. Я плохо разбираюсь в женских недугах. Может, это и не недуг вовсе, а я зря вас расстроила.
– Добавить в ванну горячей воды? – спросила Миула.
– Ещё чего! – воскликнула Таян. – Попарим королеву в кипятке, потом обложим её горячими камнями, как тёмные крестьянки, и вызовем кровотечение. Мы ничего не будем делать! Подождём немножко, а там посмотрим. Я могла ошибиться.
Миула подлетела к ней и отвесила подзатыльник.
– За что? – опешила Таян, потирая затылок.
Поправив на голове девочки чепец, Миула с силой затянула под её подбородком ленты:
– Если ты в чём-то не уверена, держи язык за зубами!
Таян надула губы. Открыв сундук, достала полотенце, скрутила жгутом. Удостоверившись, что госпожа не смотрит, хлестнула Миулу по ягодицам.