~ 28 ~
Закон Шамидана предусматривал возврат бездетной вдове части приданого. Размер части оговаривался в брачном договоре. Вдобавок к этому, супруг мог упомянуть жену в завещании. Герцог Холаф Мэрит не оставил завещания, все документы, им подписанные, сгорели во время пожара. Лорд Мэрит-старший гол как сокол: без замка, земель и ценных бумаг. Янара осталась ни с чем по вине герцога Хилда…
Эта мысль, не дающая Рэну покоя, заставила его покинуть столицу и приехать сюда, к стоящей посреди пустыря дозорной вышке.
Вид ветхой каланчи не вязался со словами Мэрита о богатом приданом Янары. Две недели назад его слова опровергал и вид её отца, рыцаря Флоса. Он выглядел как нищий наёмник, промышляющий разбоями и убийствами. Рэн решил, что Флос маскировался под бедного вояку, исполняя приказ Мэритов. Оказывается, он на самом деле был нищим. Будь у него деньги – он бы воздвиг большой дом, купил у соседа крестьян и превратил клочок земли в сельскохозяйственные угодья. А Флос лишь построил добротную конюшню для своей лошадёнки.
– Ты уверен, что это именно то место? – спросил Рэн.
– Уверен, – отозвался сын Стаи.
Рэн дал знак, и небольшой отряд выехал из пролеска на пустошь.
Из конюшни появилась женщина в платье из грубого полотна и в шерстяном платке, прикрывающем голову и плечи. Увидев вооружённых всадников, выронила из руки бадью – молоко расплескалось лужей – и остолбенела от страха.
– Не бойтесь, леди. Я не причиню вам зла, – проговорил Рэн. Приказал сынам Стаи не двигаться с места и, отпустив поводья, позволил коню неторопливо идти вперёд. – Вы здесь живёте?
Незнакомка молчала и не шевелилась.
Из дозорной башни показался человек. Одет как крестьянин, в руке меч.
– Иди в дом! – хлёстко прозвучал его голос.
Женщина метнулась через двор, взлетела по лестнице и, прошмыгнув мимо мужчины, юркнула в постройку.
Рэн присмотрелся к хозяину вышки. В его облике сквозило что-то знакомое. Не брат ли Янары?
– Вы, должно быть, сын рыцаря Флоса.
Хмурое лицо мужчины разгладилось.
– Всё верно, милорд. Я Бари Флос. Вы знали моего отца?
– Не совсем. Я видел его один раз, и то издали. – Рэн движением бёдер заставил коня остановиться. – Я не хотел напугать вашу супругу.
– Я не женат. Это моя сестра. – Бари качнул в руке меч. – Простите, что так встречаю. Живём на отшибе, люди разные бродят. А вы кто?
На одежде Рэна отсутствовали знаки родового дома. Его высокое положение выдавали боевой конь и свита наёмников, которые выглядели как благородные воины, облачённые в кожу и кольчуги. Чутьё подсказало Рэну, что покажи он хозяину каланчи штандарт, тот всё равно не поймёт, кто перед ним стоит. Не все малые лорды разбирались в геральдике, что уж говорить о простых смертных.
– Я проверяю состояние пограничных дозорных вышек, – произнёс Рэн.
Он не солгал – схитрил. Его действительно интересовала охрана границ. Но проверкой Рэн хотел заняться позже, после коронации.
Бари вновь нахохлился:
– Что вас интересует?
– Всё. – Рэн спешился. Развязав ремень, прикрепил перевязь с мечом к луке седла и стал неторопливо подниматься по ступеням к вышке. – Почему лестница каменная? Деревянная на канатах – безопаснее. Канаты обрубил, и башню никто не захватит.
– Дверь крепкая, – сказал Бари, настороженно наблюдая за Рэном. – Обита железом изнутри и снаружи.
– Сколько ей лет? – спросил Рэн, рассматривая стены, покрытые плесенью и ржавым мхом.
– Не знаю. Больше ста – точно.
И это правда. Сейчас башни принято строить с круглым сечением, эта же – квадратная. Такие постройки хуже выдерживают удары стенобитного оружия и легко разрушаются с помощью подкопов. Понятно, что главная задача дозорного – зажечь сигнальный огонь и тем самым предупредить ближние деревни и замки о нарушении границы вражеским войском. Безопасность самого дозорного и его семьи, похоже, никого не заботила.
Рэн остановился напротив хозяина. Они оба примерно одного роста и возраста. Отличались телосложением, цветом волос и глаз. От Бари пахло собственным потом и элем, от Рэна – потом коня. Бари неумело сжимал в кулаке рукоять меча, направляя остриё в каменную плиту. А Рэн знал, что справится с хозяином голыми руками.
– Я могу осмотреть местность сверху?
Очередная хитрость. Рэн хотел увидеть, в каких условиях живёт Янара, и, возможно, увидеть её саму. Признаваться с ходу, зачем он приехал, Рэн не торопился.
Бари кивнул. Войдя внутрь, поставил меч сбоку от двери.
Трапезная комната на первом этаже, она же кухня и гостиная, произвела удручающее впечатление. Серо, убого. Масляная лампа отбрасывала свет на гору грязных мисок возле очага. На верёвке развешаны тряпки. На полу ушат с мутной водой. На скамье в углу подушка и лоскутное одеяло. Её одеяло… Неужели она здесь спит? Сидя за столом, сестра Бари лущила бобы.
Винтовая лестница, минуя несколько тёмных помещений, привела на смотровую площадку, посреди которой под навесом стоял каменный чан с поленьями.
Рэн встал между зубцами. До линии горизонта простиралась степь. Солнце пряталось за рваными облаками, роняя на землю редкие косые лучи.
– До границы четверть лиги, – объяснил Бари. – Ночью зажигаю огонь, если слышу шум с той стороны. Днём – когда вижу тёмное пятно. Оттуда свои не приходят. Только чужие.
– Кто же несёт дозор, когда вы отлучаетесь с обзорной площадки?
– У меня уговор с соседними вышками. Дежурим по очереди.
– Дикари часто нападают?
– Чем засушливее лето или холоднее зима, тем чаще. Пробегутся с краю, соберут дань и уходят.
Рэн повернулся к Бари:
– Какую дань?
Тот пожал плечами:
– Обычную. Раньше скот вырезали, дома сжигали, людей убивали. Старосты деревень решили им дань платить. Накладно, конечно, зато все целы.
– А что же лорды? – нахмурился Рэн.
– А что лорды? – усмехнулся Бари. – Их замки далеко. И какой дурак на замки пойдёт? А эти земли королевские.
– Эта вышка тоже королевская? – спросил Рэн и понял, что выдал себя. Как проверяющий он обязан знать, кому принадлежит стратегическая постройка.
Занятый своими мыслями, Бари не заметил в вопросе неувязки. Глядя вдаль, поставил ногу на парапет и опёрся сложенными руками на колено. Ветер прошёлся по его волнистым волосам, пригладил неаккуратную бороду.
– Вышку подарил моему отцу король Осул. Отец радовался. Мол, теперь он рыцарь, землевладелец. А потом понял. Я тоже понял, когда вырос. Раньше здесь несли службу дозорные, им за это платили. А мой отец зажигал огонь за спасибо. И дрова сам покупал, а дрова дорогие. Хотели на хворост перейти, но он сгорает быстро, надо всё время подкладывать. Я надумал продать всё к чёртовой матери и перебраться с сёстрами в город. Сунулся к местному богачу. А он: «Зачем мне твоя каланча?» Действительно, зачем? – Бари вытянул руку. – Видите колышки?
Рэн кивнул:
– Вижу.
– За ними королевский домен. – Бари указал в другую сторону. – Видите лес?
– Вижу.
– С него начинается феод соседа. А у меня земли – шиш, сплошной суглинок.
– Как же вы живёте?
– Держим коз. Молоко и мясо меняем на крупу и муку. Бобы там всякие, лук, репу, сельдерей сами выращиваем. Если сильно прижмёт, продам доспехи отца. Новенькие, ни разу не надёванные. После ранения он больше не мог сражаться. Это король Осул посвятил его в рыцари. А какой же он рыцарь без лошади и белых доспехов? Отец выложил за них всё, что в боях заработал. На лошадь деньги занял у купца. Потом много лет отрабатывал, охранял его подводы. А иначе нельзя.
– Нельзя, – кивнул Рэн.
Лучше бы король одарил воина деньгами. А так получается, что он обрёк Флоса на нищету. Рыцарь обязан иметь хорошего коня и латные доспехи. Недаром рыцарство – удел избранных. Чтобы стать элитным воином, надо родиться в богатстве или иметь богатого покровителя.
Рэн поднял воротник мехового плаща:
– Странно всё это.
Вынырнув из размышлений, Бари посмотрел на него непонимающе:
– Что странно?
– Я слышал, что ваш отец дал дочери богатое приданое.
Бари помрачнел:
– Так и есть. Мой отец нашёл клад. В этой самой каланче. В подвале. Целый сундук золотых монет. Монеты диковинные, с тремя острыми углами.
– Треугольные, – подсказал Рэн.
– С тремя углами и дыркой в середине.
– И все монеты отдал Мэритам?
– Не все. Налог заплатил. На строительство какого-то храма дал. Священник сказал, что так положено. Новую конюшню отстроил. Двух Выродков нанял, чтобы богатство охраняли. Вы тоже наняли Выродков. Знаете, сколько они стоят.
Рэн хмыкнул. Брат Янары, оказывается, не так прост. Всё подмечает.
– Остальное отдал Мэритам, – продолжил Бари. – Они обещали, что мой отец станет кастеляном их родового замка, когда Холаф станет королём и они переберутся жить в Фамаль. Обещали взять меня в королевскую гвардию. Они много чего обещали. Мой отец им поверил.
– А вы?
– Чтобы попасть в королевскую гвардию, надо быть рыцарем. Чтобы стать рыцарем, надо тренироваться с детства, а я всё детство стоял здесь и смотрел туда… – Бари указал на горизонт. – Мой удел – глазеть туда, пока не ослепну.
Рэн сделал круг по вышке, разглядывая сверху колодец, сарай, конюшню. Сыны Стаи сидели в сёдлах неподвижно, и кони их не двигались.
– Где леди Янара?
Бари выпрямил спину и направил на Рэна настороженный взгляд:
– В деревне.
– Что она там делает?
– Работает в холостяцком доме.
Рэна бросило в пот.
– Где?
– Это не то, что вы подумали! – воскликнул Бари. – В холостяцком доме живут безземельные крестьяне, батраки. Зимой многие подаются в города, просят милостыню или грабят. Весной возвращаются. А некоторые остаются зимовать.
– Кем она работает?
– Янара-то? Прачкой.
Рэн стиснул кулак:
– Вы в своём уме? Вдова герцога – прачка?!
– Мне это тоже не нравится, – начал оправдываться Бари. – Но что делать-то? Я должен наблюдать за этой треклятой границей, хотя мне за это не платят. Я привязан к этой вышке, как телёнок к дрючку. На моей шее две сестры. Их никто не возьмёт замуж, потому что я не дам им хорошего приданого. И я тоже человек, я хочу жениться, хочу детей. Хоть бери верёвку и вешайся. Янару примут в монастырь. А Рула? Что с ней будет?
Рэн спустился на первый этаж и вышел во двор.
– Поговорите со своим главным, – прозвучало за спиной. – Вдруг у него получится платить мне за службу. Хоть немножко.
Рэн оглянулся. Стоя в дверях, Бари комкал в руках край заношенной куртки.
– Вообще-то я приехал вернуть приданое леди Янары.
Бари округлил глаза:
– Она сказала, что лорд Мэрит теперь нищий. Выходит, обманула?
– Нет, не обманула, – произнёс Рэн и дал знак своим спутникам.
Двое наёмников выехали вперёд, держа за поводья боевого коня и иноходца. Их и ещё восемь лошадей, отошедших сынам Стаи в качестве трофея, забрали из конюшни Мэритов.
– Это мне? – спросил Бари недоверчиво.
– Вам, – кивнул Рэн, – если пообещаете, что леди Янара ни в чём не будет нуждаться.
– Можно к ним подойти?
– Вы не ответили.
Не дожидаясь разрешения, Бари сбежал с лестницы и приблизился к коню:
– Это же боевой конь! Самый что ни на есть настоящий боевой конь! Бог мой! Отец говорил, что такой конь стоит как три тысячи овец. Господи! – Бари перешёл к иноходцу. – Стоит как десять мулов! Не меньше!
– Обещайте! – потребовал Рэн, спустившись во двор.
Бари обернулся: лицо раскраснелось, глаза горят.
– Она будет жить как королева!
Рэн окинул взглядом каланчу. Как королева… Вряд ли.
Завязав ремень с мечом на поясе, забрался в седло и послал коня прочь от каланчи. Немного проехав, остановился. Душа не на месте.
Услышав топот копыт, Бари выглянул из конюшни.
– Где находится холостяцкий дом? – крикнул Рэн.
Бари махнул рукой:
– Деревня там. В двух лигах.
– Чей это феод?
– Ничей. Королевский.
~ 29 ~
Тропинка бежала между молодыми соснами. Сочная зелень, столь непривычная для глубокой осени, и весёлый щебет птиц совершенно не радовали. Глядя перед собой, Рэн мысленно твердил: «Ничей. Королевский. Ничей». Всё, что принадлежит королю, в этой стране считается ничьим. Никто не охраняет его владения, старосты его деревень платят разбойникам дань, граница королевства – всего лишь условная линия на карте.
Впереди показалась большая деревня, растянувшаяся по пологому склону холма. В долине узкой лентой текла река и чернели поля, размежёванные рядами колышков. Крестьянские наделы. Королевские земли, скорее всего, находились с другой стороны взгорья и, по всей видимости, были покрыты сухими сорняками.
Рэн не хотел проверять, верны ли его догадки: этим он займётся, когда станет королём. В голове спутались все мысли. Он не понимал, зачем сюда приехал. Не знал, о чём будет говорить с Янарой. Решив посмотреть на неё издалека и уехать, немного успокоился и стал с любопытством озираться.
Зажиточным считался лошадный крестьянин. Обычно таких двое или трое на всю деревню. Они нанимали батраков, разрешали споры бедноты и следили за порядком в крестьянской общине. В этом селении Рэн насчитал семь богатых дворов: с конюшнями, коровниками и собственными колодцами. По соседству с ними теснились лачуги под соломенными крышами цвета гнилых яблок, без окон либо с окошками, затянутыми бычьими мочевыми пузырями.
Все, кто встречался Рэну на пути, катили тележки с хворостом: крестьяне готовились к зиме. Детвора испуганно выглядывала из-за плетней.
Рэн спросил у сидящего на крыльце старика, где находится холостяцкий дом. Опасливо косясь на сынов Стаи, старик указал клюкой поверх крыш. Отряд двинулся в непонятном направлении. Чуть позже Рэн обратился с этим же вопросом к мужику, нёсшему на загривке плотный валик сена.
Тот сбросил валик на землю. Вытер суконным колпаком лицо:
– Вам нужен холостяцкий угол, милорд?
– Холостяцкий дом, – уточнил Рэн.
– Угол, дом… У нас по-всякому его называют. Он на окраине деревни, у запруды.
Извилистая речка с зеркальными водами, огибая подножие холма, пряталась в белёсых зарослях камыша. Течение перекрывал частокол. Вода возмущённо бурлила и с трудом просачивалась сквозь листву и ветки, собравшиеся возле преграды. Мужики вытягивали тони. Здесь же, на берегу, потрошили рыбу. Они вряд ли платили промысловый налог, а значит, занимались воровством, уверовав в свою безнаказанность: река ведь королевская – стало быть, ничья. В противном случае при виде всадников мужики бросили бы невод и разбежались.
Рэн заставил себя промолчать – сейчас он никто – и свернул на тропинку, которая вывела к бревенчатому дому. На верёвках трепыхались мужицкие рубахи и исподнее. Над ушатом, стоящим на табурете у колодца, склонилась женщина в чёрном платке. Рэн не видел её лица. Сердце подсказало: это Янара.
– Миледи! – позвал он, забыв, что хотел только увидеть и уехать.
Она вздрогнула. Помедлив, подняла голову.
Рэн спешился и подошёл к ней:
– Вы меня не узнаёте?
Янара вытерла нос тыльной стороной ладони; руки красные от ледяной воды. Мизинцем заправила льняную прядь под крестьянский вдовий платок – в отличие от простолюдинок, вдовы-дворянки носили чёрное платье и белый головной убор.
– Нет? Не узнаёте?
– Узнаю, – тихо проговорила Янара и потупила взгляд.
Рэн посмотрел по сторонам. Из холостяцкого дома высыпали мужики. Возле сарая скучились бабы. За плетнём затих скрип тележек.
– Где мы можем поговорить? – спросил Рэн.
– О чём?
Простой вопрос поставил Рэна в тупик. О чём обычно говорят незнакомые люди?
– Вы расскажете, как живёте.
На обветренных губах промелькнула улыбка.
– Я вас насмешил?
– У меня ещё никто не спрашивал, как я живу, – ответила Янара, продолжая глядеть в землю. – У меня всё хорошо. – И вновь принялась за работу.
– В деревне есть харчевня?
– Есть.
Рэн выдернул из рук Янары тряпку и швырнул в ушат:
– Идём!
В харчевне было холодно и безлюдно: посетители собирались здесь ближе к вечеру. Хозяин заведения окинул Рэна оценивающим взглядом, метнулся к очагу и застучал дровами. Запухший ото сна кухарь, прикрывая зевок ладонью, подошёл к столу и поинтересовался, что подать: тёртую репу с постным маслом, пшённую кашу со шкварками или чечевичную похлёбку с воробьями.
– Я не голодна, – сказала Янара.
– Выбирайте! – настаивал Рэн.
Она вскинула голову:
– Я не хочу, чтобы за меня платили, а сама я заплатить не могу.
Перечисленные блюда не внушали доверия. Рэн велел принести сыр, копчёный окорок, поджаренный хлеб и вино. Кухарь с озадаченным видом поплёлся на кухню.
– Снимите платок, миледи, – попросил Рэн.
– Холодно.
– Пожалуйста.
Она развязала концы платка, стянутые в узел на шее сзади, и стащила его с головы.
– Я хочу к вам притронуться, – сказал Рэн, бегая взглядом по бледному лицу, обрамлённому волнистыми волосами. – Можно?
Янара подняла на него глаза:
– Милорд, вы рыцарь?
– Рыцарь.
Она заметно расслабилась. «Начиталась историй о доблестных воинах, стоящих на защите вдов и сирот? – подумал Рэн. – Если бы это соответствовало действительности…»
– Обращайтесь ко мне на «ты». Хорошо? Я неудобно себя чувствую. Прачкам не говорят «вы».
– Вы не прачка, – возразил Рэн и повторил вопрос: – Можно к вам прикоснуться?
Не дожидаясь ответа, потянулся через стол. Янара отпрянула от его руки.
– Вам не нравится, когда вас трогают? Или вы боитесь мужчин?
– Среди тех, кого я знаю, были хорошие люди. Я думаю… что хорошие. Пастух, который пас коров. Я пасла коз, и он мне улыбался. Иногда даже кланялся. Мой отец. Брат. Сейчас вспомню ещё кого-нибудь… Простите, милорд. У меня что-то с памятью.
От очага потянуло приятным теплом. Рэн снял плащ.
– Вы сегодня без доспехов, – произнесла Янара.
– Я ни с кем не собираюсь воевать.
– Господин Монт!
Рэн свёл брови. Она спутала его с секретарём-нотарием. Обидно. Только секретарь-нотарий не носит латы.
– Я вспомнила его имя! – радостно прощебетала Янара. – Господин Монт приказал служанкам укрыть меня одеялом. Он очень хороший человек.
Хозяин поставил на стол две кружки с вином, зачем-то сообщил, из какого винограда оно изготовлено и чем этот виноград лучше всех остальных.
Рэн сделал глоток. Кислятина. Если это лучшее вино, то какое на вкус худшее?
Наблюдая за ним, Янара улыбнулась:
– Не нравится?
– А я хороший человек?
Из глаз Янары исчезло веселье.
– Хороший.
– Я захватил ваш замок.
– Он не мой.
– Сжёг ваши вещи.
– Твои, – поправила Янара.
Рэн хлебнул вина и, отставив кружку, налёг грудью на стол:
– Я хочу к тебе прикоснуться. – Вытянув руку, провёл пальцами по щеке, притронулся к подбородку. – Ты красивая.
Янара отклонилась назад.
– И пахнешь зимой, – добавил он.
Кухарь установил на стол тарелки с хлебом и сыром. Сказал, что мяса нет, и начал нахваливать похлёбку.
Рэн велел ему уйти и вновь обратился к Янаре:
– Сколько лет ты состояла в браке?
– Три года, – ответила она, отламывая от ломтя сыра кусочек.
– Почему у вас не было детей?
Янара смутилась:
– Говорить на эту тему неприлично.
– Мы с тобой взрослые люди, и нас никто не слышит.
– Ладно, – кивнула она и пригубила кружку. Наверное, для храбрости. Слизнула с нижней губы каплю вина.
Не сводя с неё глаз, Рэн откинулся на бревенчатую стену и скрестил на груди руки. К голосу души присоединился голос тела. Как же не вовремя…
– Мать моего покойного мужа была ведьмой.
Рэн изобразил на лице удивление:
– Да ну?
– Честно. Я ничего не придумываю. Так сказали мне мои служанки. Они жили в Мэритской крепости с самого рождения и прислуживали герцогине, пока она не умерла. Они сказали, что об этом знают все: и дворовые работники, и челядь, и крестьяне. Герцогиня наколдовала себе беременность, а за это расплатилась с дьяволом способностью сына иметь детей.
Запрокинув голову, Рэн рассмеялся от души.
– Ну вот… – опечалилась Янара. – Вы мне не верите.
Рэн вскочил на ноги, резко наклонился вперёд, обхватил ладонью затылок Янары и впился губами ей в губы. Кисло-сладкие, как самое лучшее вино, которое он когда-либо пробовал.
Опустившись на скамью, подпёр подбородок кулаком:
– Поехали со мной.
– Куда? – спросила Янара, прижимая пальцы к губам.
– В Фамаль. У меня скоро коронация.
– Простите. Я не могу, – проговорила она и надела на голову вдовий платок.
Рэн бросил на стол несколько медяков и вышел из харчевни. Постоял возле коня, перебирая шелковистую гриву. Кивнул наёмнику:
– Скачи к хозяину дозорной вышки. Скажи ему, что его сестра отныне будет жить в столице. Забери у него иноходца и найди дамское седло.
Он купил бы другого коня, да только где в этой глуши его найдёшь? А иноходец выносливый, в меру резвый, и главное, послушный.
Вернувшись в харчевню, Рэн застал Янару стоящей перед очагом.
– Обещаю вести себя как рыцарь.
– Я хочу уйти в монастырь, – произнесла она, глядя на жаркое пламя.
– Глупости! Используй то, что тебе подарила мама.
– Жизнь?
– Красоту.
Янара надсадно вздохнула:
– У меня нет вдовьего платья. У меня ничего нет. Вам будет за меня стыдно. И я вас совсем не знаю. Не хочу думать о вас плохо. Оставайтесь в моей памяти хорошим.
– Можно тебя обнять?
– Ну вот, – сникла Янара. – А обещали вести себя как рыцарь.
– Я всегда выполняю свои обещания, – рассмеялся Рэн и бережно обнял её за плечи.