Czytaj książkę: «The Miles club. Эллиот Майлз», strona 4
Он зло прищуривается, я отвечаю ему таким же злым взглядом.
– Возможно, для вас это станет неожиданностью, но я отношусь к вам ровно так же, как вы относитесь ко мне, – с презрением. Прошу прощения за то, что не стала вставать в очередь жаждущих пососать ваш член, как все остальные тупые бабы!
– Вы ничего обо мне не знаете! – рычит он.
– Я знаю, что я – не стерва! Зато вы – редкостный мудак… а я дура, которая на несколько мгновений забыла об этом!
Швыряю папку с отчетом на его стол.
– Что еще за травма случилась в вашей жизни? – гавкает он.
– Не ваше дело!
Разворачиваюсь и иду к двери.
– Кейт!
Оборачиваюсь, злая как черт, и наставляю на него палец.
– У вас нет права так меня называть!! – Моему рыку могла бы позавидовать пума. – Для вас я Кэтрин!
Чеканным шагом выхожу за дверь, не останавливаясь миную зону приемной, жму кнопку лифта и закусываю губу, чтобы позорно не разрыдаться.
Чувствую, как подступают гневные слезы.
Не плачь… не плачь… не смей, блин, позволять ему доводить тебя до слез!
Ловушка, видите ли!
Каков засранец!
Глава 4
Вламываюсь в лифт как Халк. После худшего дня в своей жизни я готова с кем-нибудь подраться… с кем угодно.
Ну, кто на меня, сучьи дети? Выходи по одному!
После утренней стычки с чертовым Майлзом весь день полетел под откос, набирая обороты. Еще до перерыва на кофе у нас случился компьютерный глюк, который появился без видимых причин и никак не желал исчезать. Потом только я ушла на обед, как мне позвонили со срочной новостью, что легла вся рабочая сеть. Пришлось еще до того, как принесли мой заказ, бежать обратно и исправлять ситуацию. В результате мне пришлось отключить систему и перезагружать все компьютеры в здании, и как вишенка на торте – звонок от придурка с требованием поторапливаться.
Ярость пузырится в желудке. Поторопитесь с этим!
Я ему покажу «поторопитесь»!
На часах семь вечера, а я только-только выхожу с работы, усталая, злая, а самое главное, голодная.
Я сейчас могла бы сожрать лошадь и погнаться за всадником.
Отправлюсь прямо в ближайший бар, возьму самый большой куриный шницель с жареной картошкой – и к нему десять тысяч порций вина.
Двери лифта открываются, смотрю на улицу сквозь стеклянные стены и в изнеможении закатываю глаза. Еще и долбаный дождь, как без него!
Это не день, а ад какой-то.
Тяжело вздыхаю, иду к входной двери и слышу, как сзади мелодично дилинькает лифт.
– Кэтрин! – раздается за спиной гулкий баритон. – Подождите!
Поворачиваюсь и вижу выходящего из лифта Эллиота.
Вселенная, ты серьезно?
Как раз тогда, когда я думаю, что хуже быть уже не может, небеса разверзаются и доказывают, что может, еще как может!
Я бы проигнорировала его и гордо ушла прочь, но тогда буду выглядеть как капризный ребенок. Останавливаюсь и жду, пока подойдет его величество король засранцев.
– Добрый вечер, – говорит он, приближаясь ко мне с улыбкой. – Так себе выдался день, да?
Смотрю на него с каменным лицом. Ну просто феерическая наглость!
– Можно и так сказать.
Снова поворачиваюсь к двери, и он подстраивается под мой шаг.
– Что за проблема была с сервером? – спрашивает он.
– Вы получите отчет по ней утром.
– А почему вы не можете просто сказать мне сейчас?
Поворачиваю голову.
– Потому что не хочу.
– Почему же?
– Потому что мое мнение о вас, составленное этим утром, ничуть не изменилось. И напомню, если я начинаю разговаривать с вами, то, по всей видимости, стараюсь… – поднимаю руку и изображаю кавычки, – «возбудить» вас и заставить сорваться!
Он опускает голову, пытаясь скрыть улыбку.
– Вы все еще злитесь на меня из-за этого, да?
Чувствуя, как нарастает раздражение, сверлю его взглядом.
– Вы это сейчас серьезно? – шиплю сквозь стиснутые зубы.
– Ну… – Он небрежно пожимает плечами. – У меня возникло подозрение, и я его озвучил. – Он смотрит на улицу, где льет как из ведра. – Надо подробнее обсудить этот вопрос за бокалом чего-нибудь вкусного.
Меня аж перекашивает.
– Какого хрена? – гневно шиплю я. – Вы обвиняете меня в попытке спровоцировать вас на сексуальные домогательства, а потом желаете выпить со мной?!
– Для меня этот вопрос закрыт. – Король засранцев снова пожимает плечами. – И почему бы не выпить после тяжелого дня? Возможно, будет полезно чуть спустить пар.
– Для меня он не закрыт, – резко бросаю я, – надо быть последним дураком, чтобы этого не понимать!
– Уверен, нам обоим пошел бы на пользу бокал вина, – невозмутимо талдычит он.
Шумно выдыхаю. Да он туп как пень – и совершенно непробиваем!
– Мистер Майлз, как я уже говорила сегодня утром, вы меня ничуть не интересуете. Я крайне оскорблена вашими обвинениями. И к вашему сведению, я пришла в эту гребаную сауну первая!
В его глазах мелькает искра веселья.
– Что-то вы сегодня много ругаетесь, Кэтрин!
С наслаждением представляю себе, как наношу ему прямой удар кулаком в нос.
Раздувая ноздри, пытаюсь восстановить контроль над собой.
– До! Свидания!
Разворачиваюсь, иду к двери и замечаю, что ливень усилился. Рядом с крыльцом, в зоне выгрузки пассажиров, стоит черный «бентли» с водителем.
Бляха-муха, теперь мне придется бежать под дождем, а он будет любоваться этим зрелищем с заднего сиденья своего навороченного драндулета!
Убейте меня кто-нибудь!
Открываю дверь.
– Вас подвезти? – окликает меня главный гад всех времен.
Ничего не отвечаю и осторожно шагаю вперед, боясь поскользнуться на мокрой земле. Шлепнуться у него на глазах – только этого мне и не хватало для полного счастья.
Заворачиваю за угол и ищу ближайшее укрытие, любое, хоть какое-нибудь. Лишь бы убраться подальше отсюда.
Вижу аптеку – о, у меня же как раз есть рецепт! Отоварю его сейчас, пока я здесь, а заодно и скроюсь из виду. Пулей влетаю внутрь, оглядываюсь и вижу, как черный «бентли» неторопливо отъезжает и встраивается в поток машин. Облегченно вздыхаю: слава богу, он уехал!
Выкапываю из недр сумки рецепт и протягиваю его фармацевту.
– Будьте добры, у вас есть это средство?
– А как же! – Добродушный пожилой мужчина улыбается, беря из моих рук рецепт. Читает его, глядя поверх очков, потом поднимает на меня взгляд. – Вы когда-нибудь раньше принимали это лекарство, милочка?
– Нет, я на этой неделе была у нового врача, и он прописал мне его впервые.
– Оно очень сильнодействующее. Не могли бы вы сказать мне, от чего его назначили?
– У меня эндометриоз и очень болезненные месячные. По всей видимости, оно должно помогать в первый день.
Он кивает.
– Да, тогда понятно. Обязательно принимайте во время еды. И никакого спиртного! И сложными механизмами нельзя управлять.
– Договорились, – улыбаюсь я. – Спасибо!
В небесах гулко грохочет гром, и мы одновременно выглядываем на улицу, наблюдая, как тяжелые дождевые капли разрываются, падая на дорогу, точно гранаты.
– Эк непогода-то разыгралась, – вздыхает фармацевт. – В такой вечер лучше всего сидеть дома, в тепле и уюте.
– Это точно, – грустно улыбаюсь я.
Или дома, или в одиночку надираться в баре. Впервые за день чувствую, что чуточку расслабилась.
Я выберу второй вариант.
Эллиот
Раннее утро, открывается дверь моего кабинета. Входит Джеймисон.
– Ты готов?
– Угу.
Закрываю компьютер, и мы идем в фойе здания. Сегодня во второй половине дня у нас совещание с советом, а следующим утром Джеймисон возвращается в Нью-Йорк.
Мы выходим из лифта и видим перед собой какую-то сексапилочку в юбочке с компанией наших сотрудников. Длинные ножки, скульптурные голени, идеальная попка.
Мы с братом тут же делаем стойку, и он поднимает бровь в безмолвном «нет, ну ты это видел?».
Я усмехаюсь, мы проходим мимо, и тут юбочка поворачивается, продолжая разговаривать с друзьями. Это Лэндон! Я словно громом поражен.
Деревянно киваю.
– Кэтрин…
Она вежливо улыбается.
– Здравствуйте.
А вот Джею достается улыбка потеплее.
– Привет!
– Привет, – улыбается он ей.
Застываем на месте и смотрим, как она выходит из здания с коллегами.
Мы с братом встречаемся взглядами.
– Ты бы присмотрелся… – задумчиво говорит он.
Я смотрю вслед Лэндон, а потом выныриваю из недолгого транса. Фыркаю:
– Не мой типаж.
Джеймисон наблюдает сквозь стеклянную стену, как она переходит дорогу, и я чувствую растущее внутри раздражение.
– Не, не скажи, ее типаж – это кого угодно типаж, – тихо комментирует он.
Кого угодно типаж.
– Будь так любезен, заткнись на хрен! – Со злостью сую руки в карманы брюк. – Мы уже идем или где?
Отсылаю последнее электронное письмо и потягиваюсь, вскинув руки к потолку. Это был долгий день… точнее, долгая неделя. Встаю, подхватываю портфель и ставлю на стол, чтобы собраться, а потом вспоминаю, какой сегодня день.
Четверг.
Бросаю взгляд на часы. Без двадцати семь.
Интересно, а она опять?..
Снова сажусь к компьютеру и воровато оглядываюсь. В этом нет ничего нового. Кажется, в последнее время я только и делаю, что воровато оглядываюсь: как есть виновен в подглядывании за одной сварливой айтишницей, пока та работает.
У меня проблемы, я это знаю, и, хоть мне и не хочется этого признавать, ее решение не скрывать ненависти ко мне на этой неделе, после той нашей маленькой стычки в моем кабинете, – очень и очень серьезный возбуждающий фактор.
Дьявол, да я даже в сауне после работы ошивался, надеясь на матч-реванш!
Пока – безрезультатно.
Я не собираюсь идти на поводу у этого нездорового влечения, которое, похоже, испытываю к ней, но по какой-то причине не могу остановиться. Говорю себе, что это последний раз, когда я буду смотреть на нее через камеру безопасности, – и, разумеется, не проходит и получаса, как снова это делаю.
Как сейчас, например.
Тяжело вздыхаю, удрученный собственным несовершенством, щелкаю по картинкам с камер, постепенно дойдя до десятого этажа, прокручиваю изображения, пока не добираюсь до ее кабинета, и… он пуст!
Уныло оседаю в кресле.
Да раскудрить твою налево!
Разглядываю изображение ее кабинета на экране, обдумывая свой следующий шаг.
В смысле, я мог бы пригласить ее на свидание, но мы оба знаем, чем это кончится.
Да и не хочу я с ней встречаться. Она конченая стерва, помнишь?
Вот что за херней я страдаю?
Тяну руку, чтобы закрыть компьютер, и вдруг вижу в нижней части экрана женскую ножку.
Наклоняюсь ближе к экрану, чтобы рассмотреть получше.
Это точно ножка, обутая в белую кроссовку. И чем она занимается на полу? Растяжкой, что ли?
Наблюдая, потираю пальцем губы; нога совершенно неподвижна.
Да что она там делает?!
Мной овладевает чувство тревоги.
– Ну давай, шевельнись, – шепчу, сам того не замечая.
Щелкаю мышкой, меняя угол камеры, пытаясь увидеть больше.
Ничего не получается.
Подпираю подбородок рукой и добрых пять минут смотрю, как она просто лежит там – совершенно неподвижно.
Десять минут… пятнадцать…
Черт!
Случилось что-то нехорошее! Решительно иду к лифту и еду на десятый. Мысленно подгоняю счетчик этажей, который сегодня никуда не торопится.
– Давай скорее, – бормочу. – Да скорее же, чтоб ты провалился!
Двери расходятся, я стремительно шагаю по коридору к ее кабинету, распахиваю дверь и обнаруживаю ее без сознания на полу. На ней красное спортивное платье и кроссовки, и в себя она не приходит.
– Кэтрин! – встревоженно выдыхаю я, падая на колени, и встряхиваю ее за плечи. – Кейт, очнись, ты в порядке?
Молчание.
Снова трясу ее, беру ее лицо в ладони и пытаюсь приподнять веки.
Ничего…
Грязно матерясь, хватаю телефон и набираю три девятки.
– Здравствуйте, скорая помощь, слушаю вас!
– Зд-драсте, – от волнения начинаю заикаться. – Нужна помощь в здании «Майлз Медиа», д-десятый этаж. Немедленно!
– Что случилось, сэр?
– Я только что обнаружил одну из моих сотрудниц без сознания на полу. Она не приходит в себя.
– Дышит?
– Погодите, проверю.
– Переключите меня на громкую связь, сэр, и я буду говорить вам, что делать.
Ставлю телефон на громкую и кладу на пол рядом с собой, снова беря в ладони лицо Кэтрин.
– Кейт! Ты меня слышишь?
– Она дышит, сэр?
Наклоняюсь и подношу ухо к ее рту.
– Проверьте ее грудь. Она поднимается и опускается? – невозмутимо командует диспетчер.
Черт!
Она умерла?
Вокруг меня все плывет, и я ощущаю приближение паники.
– Пришлите две машины, – рявкаю я. – У меня сейчас у самого будет инфаркт!
– Проверьте ее грудь, сэр, – повторяет диспетчер.
Я прижимаю ладони к груди Кэтрин и чувствую, как она поднимается и опускается.
– Она дышит! – облегченно восклицаю я.
– Можете нащупать ее пульс?
Закрываю глаза. Ну почему, почему я снова должен это делать? В голове звенящая пустота; вот почему я не стал врачом – в чрезвычайных ситуациях толку от меня никакого.
– Приложите пальцы к ее шее прямо под челюстью, – напоминает мне диспетчер.
– Ах, да. – Прижимаю пальцы к ее шее и чувствую мерное биение. – Пульс есть!
– Она упала? Проверьте ее голову, нет ли ушиба.
– К чему эти вопросы? Вы что, не можете просто прислать гребаную машину?! – кричу я. – Она может умереть в любую секунду!
– Мне нужно знать, что случилось, сэр, я не смогу помочь вам, не зная фактов, – отвечает эта непрошибаемая тетка.
Я торопливо оглядываюсь, ища на полу следы крови, но, кажется, их нет. Рабочая одежда Кэтрин сложена в сумку. А потом я замечаю на ее столе нечто необычное для офиса – белую упаковку какого-то рецептурного лекарства.
– Здесь какие-то таблетки, – говорю я, хватая коробок. – Похоже, обезболивающее.
– Как называется?
Я верчу в пальцах коробку, пытаясь поскорее прочесть название, роняю ее и с тихими проклятиями шарю по полу под столом, нащупывая беглянку.
– Да едрена мать!
– Успокойтесь, сэр, – советует диспетчер.
– Пришлите уже чертову машину! – срываюсь я. – Как твоя фамилия? Я хочу слышать твою фамилию и должность, коза драная!
Эту суку ждет увольнение.
Кэтрин издает тихий стон.
– Кейт, – почему-то шепотом зову я, беря ее за руку. – Очнись!
Она морщится, силясь прийти в себя.
– Вы еще здесь, сэр? Как называется лекарство?
– Э-э… Гидрокодон, дефис, ацетаминофен, – читаю я.
Веки Кейт трепещут, и она открывает глаза.
– Ты в порядке? – шепотом спрашиваю я.
– Что такое? – Она хмурится и опирается на локоть, пытаясь сесть.
– Лежать! – рявкаю я.
– Сколько таблеток она приняла? – спрашивает диспетчер.
– Сколько ты приняла таблеток? – повторяю ее вопрос Кейт.
Лэндон только морщится и снова валится на пол; она как будто пьяна.
– Она ни черта не соображает, – говорю диспетчеру.
– Естественно, она же приняла сильное обезболивающее. Пересчитайте таблетки, сэр. Мне надо знать, сколько она приняла.
– Пришли скорую, пока я не просунул руку сквозь телефон и не придушил тебя! – рычу я.
Эта стерва безнадежна… неудивительно, что люди гибнут каждый день.
– Пересчитайте. Таблетки, – раздельно повторяет она.
Ярость кипит во мне, пока я пересчитываю полные ячейки блистера.
– Здесь тридцать восемь таблеток.
– Сколько таблеток было в упаковке?
Я торопливо просматриваю текст на коробке, ища указание количества.
– Сорок штук.
– Значит, она приняла только две?
Я с сомнением смотрю на лежащую передо мной без чувств женщину.
– Думаю, больше.
– Можете осмотреть ее вещи и проверить?
– Что?!
– Просто сделайте это.
– Слушай, ты, дрянь такая! Мне нужна скорая в «Майлз Медиа» сейчас же! Если эта женщина умрет, я выдвину против тебя обвинения в… – делаю паузу, пытаясь придумать что-то достаточно страшное, – в чем-нибудь очень плохом! – выпаливаю наконец. – В убийстве!
– Проверьте ее сумку.
Начинаю рыться в сумке Кейт: бумажник, ключи, косметика… тампоны. Морщусь и отбрасываю их через плечо.
– Ну? – торопит диспетчер.
– Я ищу, ясно тебе? Здесь целая куча всякого дерьма!
Ох, да пошло оно все! Переворачиваю сумку вверх тормашками над ковром, и дамские мелочи летят во все стороны.
– Что вы делаете? – слабым голосом спрашивает Кейт и садится, медленно, как сомнамбула. – Руки прочь от моей сумки!
Мои глаза едва не вываливаются из орбит.
– Руки прочь от твоей сумки? Ты это вот сейчас серьезно?!
– Что? – шепчет она.
– Что у вас там происходит, сэр? – окликает диспетчер.
Скрежещу зубами.
– Пациентка ваша норовит кони двинуть! Вот что происходит!
– Как вас зовут, дорогая? – обращается к Лэндон диспетчер.
Кейт морщит лоб.
– К-Кейт Лэндон.
– Что с вами случилось?
Кейт растерянно оглядывается.
– Не знаю.
– Вы принимали какие-нибудь медикаменты? – продолжает расспросы диспетчер.
– Нет, – полушепотом открещивается Кейт.
Я предъявляю ей коробку и делаю большие глаза.
– А это что, по-твоему?
– Ой… – Она хватается за лоб, вспоминая. – Да, я приняла обезболивающее.
– От чего вы приняли обезболивающее, дорогая?
– От боли при месячных. – Кейт косится на меня.
Закатываю глаза. Даже не представляю, как бы я жил без этой информации!
– Сколько вы приняли? – уточняет диспетчер.
– Только две штуки.
– Вы уверены?
– Да.
В изнеможении сжимаю пальцами переносицу.
– Напомни мне потом никогда не предлагать тебе кокаин, – сердито шепчу Лэндон.
– Сесть можете? – не унимается диспетчер.
Кейт пытается сесть и не может. Беру ее за руку и помогаю занять сидячее положение.
– У меня голова кружится, – жалуется она.
– У вас неблагоприятная реакция на этот лекарственный препарат, вы становитесь сонной и дезориентированной. С некоторыми людьми такое случается.
– Значит, с ней все в порядке? – встреваю я в их диалог.
– Ей нужно поспать, пока действует лекарство.
– Я привезу ее в больницу и хочу, чтобы ее обследовали, – предупреждаю диспетчера.
– Сэр, возможно, вам придется ждать в отделении скорой несколько часов, – предупреждает она в ответ. – Если леди приняла только две таблетки, могу вас уверить, что ей нужно просто поспать, и ничего больше.
Бросаю взгляд на Кейт.
– Сколько ты приняла на самом деле?
– Две.
Зло смотрю на нее.
– А если честно?
– Клянусь!
– Отлично! – бросаю я.
– Кто-нибудь сможет забрать вас с работы, дорогая? – воркует тем временем диспетчер.
– Я сам отвезу ее домой!
Кейт тут же пытается встать.
– Со мной все в порядке… – С этими словами она теряет равновесие и снова опрокидывается на спину.
– Поздравляю, сэр, вы отлично справились, – резюмирует диспетчер.
Корова тупая!
– О да, жаль, что не могу сказать того же про вас! – язвительно отзываюсь я. – Повезло еще, что она не померла тут, с вашим-то черепашьим темпом работы! Слава богу, что это был не чрезвычайный случай. В следующий раз работайте быстрее. Всех благ! – И я отключаю звонок.
Кейт задумчиво смотрит на меня с пола, и тут ее отяжелевшие веки снова смыкаются.
– Давай же, вставай, отвезу тебя домой.
– Со мной все в порядке, – упрямо мямлит она с закрытыми глазами. – Я просто буду… сегодня спать здесь.
Начинаю собирать ее вещички, которые разбросал по всему полу.
– Тебе надо навести порядок в сумке, в ней полно всякого дерьма, – ворчу, запихивая упомянутое дерьмо обратно.
– Прямо как в тебе, – шепчет она, не открывая глаз.
– Почему эта сумка такая большая? – досадую я. – Не дамская сумочка, а целый чемодан!
Кейт морщится и закрывает глаза локтем.
– Просто заткнись. – И поворачивается на бок.
Я забрасываю сумку себе на плечо, беру Лэндон за руку и пытаюсь поднять на ноги; она по-прежнему дезориентирована, и ее сильно ведет вбок. Обхватываю ее талию рукой.
– Давай же, вставай! Сосредоточься.
Она смотрит на меня – сонная, волосы спутались и стоят дыбом, – и мои губы разъезжаются в невольной улыбке.
– Что такое? – непонимающе хмурится она.
– Ты вообще представляешь, какой у тебя сейчас пьяненький вид, Лэндон?
– И я… в своем красном нетбольном… платье, – заторможенно тянет она слова.
Улыбаюсь, ведя ее к лифту:
Какая жалость! —
Глава 5
Я медленно подвожу ее к лифту и нажимаю кнопку. Она покачивается, и я, поддерживая, крепче обнимаю ее за талию.
– Стой спокойно, – строго говорю ей.
Она косится на меня, и я улыбаюсь.
– Не см-мей… – тянет она, валясь вбок.
Я подхватываю ее, прижимая к своему телу.
– Чего не сметь?
– Р-раз… драж-жать… меня. – Ее веки снова трепещут, закрываясь.
Я откровенно посмеиваюсь.
– Это невозможно!
Лифт останавливается, я вывожу ее в коридор, мы поворачиваем за угол и оказываемся у выхода из здания. Она опускает голову мне на плечо и окончательно закрывает глаза. Стеклянные двери добросовестно отражают нас двоих: вот уж не думал, что когда-нибудь такое увижу.
Кэтрин Лэндон, сонная и спокойная, приютилась у меня под мышкой.
Двери выходят в вестибюль, и я медленно вывожу из них свою сотрудницу; это просто ужас, насколько она одурманена!
– Все в порядке, сэр? – К нам встревоженно подбегает охранник.
– У нее помрачение сознания, реакция на какое-то лекарство, – объясняю ему.
– Я могу чем-нибудь помочь? – выпаливает он, попеременно глядя то на нее, то на меня.
– Нет, спасибо, я прослежу за тем, чтобы она безопасно добралась до дома.
Он трусцой бежит к входной двери, распахивает ее и придерживает перед нами.
Мой «бентли» стоит на наружной парковке, Эндрю выходит из машины и настороженно хмурится, увидев, что я практически тащу Кейт на себе.
– Что с ней такое? – спрашивает он.
– Просто сомлела, реакция на какое-то лекарство. Мы отвезем ее домой.
Он поспешно открывает заднюю дверцу.
– В машину, – командую я Кейт.
Она, не размыкая глаз, пристраивается головой мне на грудь.
– Я просто пойду… пешком, – выдыхает еле слышно.
Вот срань господня!
Прикрываю ладонью ее макушку, чтобы не стукнулась, и заставляю наклониться как надо, а потом один сильный толчок – и она падает на заднее сиденье.
– Ой! – корчит недовольную гримасу.
Сажусь рядом с ней и захлопываю дверцу.
– Ты где живешь? – спрашиваю я, пока Эндрю встраивается в поток машин.
Она тычет пальцем в окно.
– Во-он там.
– Где «там»?
– Вон! Там! – огрызается она, словно имеет право злиться.
Молча закатываю глаза; даже пьяная в стельку, эта женщина меня раздражает.
– Скажи мне свой адрес или я сейчас снова буду рыться в твоем чертовом чемодане!
– Дом двадцать четыре… – Она морщится и поднимает дрожащий палец. – А, нет, погоди, это мой старый адрес… эм-м-м-м…
– Господь всемогущий! – нетерпеливо бью по лбу ладонью.
– О, вспомнила! – радостно восклицает она.
– И?..
– Это… сорок четыре… Кент-роуд.
– Ты уверена?
– Тс-с-с, не говори ничего, – шепчет Кэтрин, преувеличенно осторожно поднося палец к губам. – У меня от тебя уши болят. – И для верности обеими руками указывает на уши, а то вдруг я не понял.
Усмехаясь, наблюдаю за ее забавной пантомимой.
– Кент-роуд, сорок четыре, – повторяю для Эндрю.
– Есть, шеф!
На следующем перекрестке он поворачивает направо.
Голова у Кейт бессильно болтается, и я снова подгребаю ее под мышку и прижимаю к себе. Она закрывает глаза и укладывается щекой мне на грудь.
Мы минут десять тащимся в пробке, она засыпает крепче, сует под щеку ладонь – будто на ночлег устраивается.
Я смотрю на нее, и меня охватывает странное ощущение.
Хм-м… интересно.
Через некоторое время Эндрю заезжает на парковку, потом поворачивается и смотрит на нас.
– Мы приехали.
Хмурюсь, глядя на обветшалый дом с террасами.
– Это точно здесь?
– Угу.
– Кейт, – шепчу я. Она не просыпается, и я легонько встряхиваю ее за плечо. – Ке-эйт, – повторяю.
– Если вы хотите ее разбудить, то не нужно шептать, – советует Эндрю.
– Ты бы за дорогой так следил! – ощетиниваюсь я.
Тоже мне умник!
Он хмыкает, выходит из машины и открывает заднюю дверцу с моей стороны. Я выбираюсь наружу, потом наклоняюсь, заглядывая в салон.
– Кейт! – говорю громко. – Проснись, мы дома!
Эндрю подсовывается сбоку, желая помочь.
– Сам справлюсь, – говорю ему.
Кейт хмурит брови, приходя в себя, и сонно оглядывается.
– А?..
Я протягиваю ей руку, она берется за нее, и я тащу ее на себя, но неповоротливая тушка соскальзывает с сиденья на пол машины.
– Ой…
Я хмыкаю, тянусь к ней, безнадежно запутавшейся в собственных руках и ногах.
– Что, красное платьице слишком скользкое, деточка? – ехидно спрашиваю.
Эндрю закатывает глаза.
– Адский ад! – бормочет он себе под нос.
Я покрепче беру Кейт за руку, рывком вытаскиваю из машины и тут же обхватываю рукой. Мы медленно поднимаемся по шести ступенькам, ведущим к террасе.
– Теперь по лестнице, – командую.
Она, вместо того чтобы послушаться, оседает на нижнюю ступеньку:
– Я просто вот тут посплю…
– Кейт! – гаркаю своим специальным командным голосом. – Сосредоточься, пожалуйста, и давай поднимемся по лестнице!
Она так и норовит снова усесться, и я кошусь бешеным глазом на Эндрю, который потешается, прислонившись к машине и наблюдая за этим спектаклем.
– Заткнись! – шиплю ему.
Он улыбается, подмигивает мне и закуривает сигарету.
Вот в чем заключается неудобство, когда семь лет ездишь с одним водителем: он непозволительно расслабляется.
– Кейт! – гаркаю я в сердцах. – Поднимись по лестнице – и тогда сможешь лечь спать!
– М-м-м. – Она, улыбаясь с закрытыми глазами, преодолевает одну ступеньку.
– Вот умница…
Еще две ступеньки.
– Хорошая девочка!
– Буду спать здесь…
Я тащу ее на себе, мы наконец добираемся до входной двери, и я нажимаю кнопку звонка.
Кейт прислоняется ко мне, снова задремывая; крепко обнимаю ее, чтобы не упала.
Две таблетки – и такая реакция… Думать не хочу, что случилось бы, попробуй она по-настоящему серьезный дурман!
Снова звоню в дверь… нет ответа.
– Кейт, дома кто-нибудь есть?
– Есть. – Она глупо улыбается мне. – Мы!
– Я имею в виду твоих соседей по квартире.
Она пожимает плечами и льнет ко мне.
– Где твои ключи? – спрашиваю я.
Еще одно пожатие плечами.
– Да едрить же твою через колено! – Роюсь в ее сумке и достаю ключи. – Какой ключ?
– Кра-асненький…
Беру красный ключ и отпираю дверь.
– Привет! – громко говорю в коридор.
Нет ответа.
Оглядываюсь на машину, Эндрю пожимает плечами.
– Вот и твоя кроватка, – говорю я, завожу Кейт внутрь и закрываю за нами дверь.
Ну, раз с входной дверью квартиры мы разобрались, спрашиваю:
– Где твоя спальня?
Она тычет пальцем в крутую узкую лестницу, и я задираю голову, оценивая высоту. Вот черт!
– Ну конечно, разве могло быть иначе! – вздыхаю я.
На минуту задумываюсь. Что мне теперь делать? Не могу же я просто оставить ее здесь.
– Ладно. – Нагибаюсь и перебрасываю ее через плечо.
– Ой… не надо, – невнятно бубнит она. – Поставь меня!
– Замолкни, – шлепаю ее по заднице. Одна ступенька, другая…
Преодолеваю еще пару ступенек, и у меня начинают гореть мышцы. Тяжело дышу.
Пошатываюсь, едва не заваливаясь назад.
Не уронить бы ее.
Почему с этой чертовой бабой все так сложно?
Скрежеща зубами, продолжаю подниматься по лестнице, стараясь идти как можно быстрее.
– Поставь меня, – ноет она, и я снова даю ей шлепка.
– А ну, веди себя хорошо! Сломанная спина – последнее, что мне сегодня нужно.
Мы добираемся до верхней площадки, я снова ставлю ее на ноги, хватаюсь за грудь и жадно вдыхаю ртом воздух. Вот адище!
Нелегкая работенка.
Кейт еле держится на ногах, я хватаю ее за руку и волоку в спальню.
Подвожу к кровати, отдергиваю одеяло и укладываю. Снимаю с нее одну кроссовку, и она вяло брыкается, – видимо, в знак протеста.
– Знаешь… – развязываю шнурки второй кроссовки, – многие женщины были бы готовы жизнь отдать, лишь бы я снял с них обувь в постели.
– От… чайные. – Она с трудом ворочает языком.
– И никакие не отчаянные.
Сняв вторую кроссовку, невольно улыбаюсь. На Кейт светло-розовые носки, я укладываю ее ноги под одеяло и подтыкаю поуютнее со всех сторон.
Она сонно улыбается мне и протягивает руку.
Я беру ее ладонь в свою и сажусь рядом на кровать; веки у нее отяжелели, ей едва удается держать глаза открытыми. Я убираю волосы с ее лба. Смотрю на нее.
Светлые пряди разметались по подушке, пухлые губы – ярко-розовые. Темные ресницы трепещут, когда она силится не закрыть глаза.
А ведь на самом деле она очень…
Обвожу взглядом ее спальню, окрашенную в цвет сливок, с огромной белой деревянной кроватью. Здесь есть книжный стеллаж и трюмо, косметические штучки в корзинках и фотографии в рамках; комната очень обжитая и уютная. Под потолком натянуты елочные гирлянды, в углу – массивное кресло для чтения с оттоманкой. Чем-то напоминает комнату в студенческом общежитии, от такой и я бы в свое время не отказался.
Снова смотрю на Кейт и вижу, что она сладко спит, по-прежнему уцепившись за мою руку.
Рассматривая ее, ловлю себя на том, что улыбаюсь. И что мне теперь делать? В смысле, нельзя же просто оставить ее одну. А если что-нибудь случится?
Это была бы преступная халатность.
Наверное, придется ждать…
Через час природа настоятельно зовет меня в туалет, но Кейт по-прежнему крепко держит меня за руку. Стоит ею шевельнуть, как она хмурится и вцепляется еще сильнее.
– Не надо, – бормочет сквозь сон.
– Я мигом вернусь, – заверяю шепотом.
– Я сказала – нет…
Самодурка какая! А я уже и с голоду помираю, и вот-вот обмочусь.
Вот попал!
Решительно встаю, захожу в смежную ванную комнату и осматриваюсь: маленькая какая!
Корзина для грязного белья; розовые полотенца и коврик в тон. Делаю свои дела, мою руки, потом возвращаюсь в комнату. Подхожу к книжному стеллажу и разглядываю фотографии в рамках: на одной немолодая пара, на другой сама Кейт, совсем юная; должно быть, на первой – ее родители. Фотография собаки, черно-белой бордер-колли. Фотография, где Кейт с мужчиной примерно ее возраста, сделанная пару лет назад. Интересно, это был ее парень?
Помнится, она говорила, что бойфренда у нее нет…
Продолжаю рассматривать ее пожитки – вижу несколько кристаллов, расставленных в малопонятном порядке.
Только не говорите мне, что она из этих психов, которые верят в исцеление кристаллами!
Хм-м…
Очень эклектичная обстановка. Совершенно не похоже на мой идеально обставленный пентхаус.
Пробегаю взглядом корешки книг: что она читает?
Фу, романчики про любовь!
Никогда бы не подумал.
Хрустальная розетка, и в ней несколько золотых украшений. Улыбаюсь, беру одно из ее колец и надеваю на мизинец; дальше первой фаланги не налезает.
Надо же, какие крохотные у нее руки!
Снимаю, кладу обратно и продолжаю смотреть фотографии. Это как игра в «покажи и расскажи», и я узна́ю о Кейт все.
Кстати, как ни удивительно, нигде не видно ни метлы, ни котла.
Достаю из ее сумки телефон, возвращаюсь к кровати и сажусь рядом. Она перекатывается на бок и кладет руку поперек моих бедер.
Внутри все отзывается сладкой дрожью.
Прекрати сейчас же.
На самом деле мне бы давно пора ехать, я здесь уже не один час. Где, черт возьми, носит этого дурацкого Дэниела с его омерзительно белозубым оскалом?!
– Кейт, – пытаюсь разбудить ее. – Ке-эйт. – Подношу к ее лицу аппарат. – Разблокируй свой телефон, мне нужно кое-кому позвонить.
Она хмурится во сне, прижимается теснее к моему бедру, и я провожу пальцами по ее волосам. Не знаю, сколько времени мы проводим в такой позе, и я бы солгал, если бы сказал, что мне она не нравится.
Но голод не тетка; уже около десяти вечера.
– Кейт. – Снова подношу телефон к ее лицу. – Разблокируй телефон, пожалуйста.
