Мечтая о Тоскане

Би с такой же осторожностью сняла парик. В голове со вчерашнего дня вертелся вопрос, требовавший прояснения.

– Гейл, можно вас кое о чем спросить? Вчера звонил Эймос и в конце разговора сказал, что Джоуи шлет мне свою любовь. В Голливуде так принято или за его словами что-то стоит?

– Не берите в голову, – улыбнулась Гейл. – Джоуи любит всех. Вас, меня… даже Эймоса. Конечно, вы – очень привлекательная женщина, Би, а ему такие женщины нравятся. – Улыбка Гейл стала еще шире. – А привлекательных женщин, влюбленных в него, еще больше. Поверьте мне, очередь тянется на многие мили. Вам незачем беспокоиться, это просто его манера общения.

В ответ Би тоже улыбнулась. Меньше всего ей сейчас хотелось новых отношений с мужчиной, каким бы богатым и обаятельным он ни был. Джозеф Акила, известный миру под именем Джоуи Игл, являл собой одну из икон Голливуда. Высокий, с грубовато-красивым лицом, он обладал телом греческого бога. И знал это. Во время съемок Би и вся съемочная команда не раз лицезрели его божественное тело. Би представляла, сколько усилий он тратит на поддержание безупречной формы, и это ее восхищало. В «Темном принце» он и прекрасная Мими Робертсон исполняли главные роли, что сразу же привлекло внимание мировых СМИ. Никто не сомневался, что фильму обеспечен бешеный успех и миллионы горячих поклонников.

Би несколько раз встречалась с Джоуи на съемочной площадке. Он улыбался, был дружелюбен, расточал комплименты и, к ее удивлению, был не прочь пофлиртовать. Он всегда нравился ей как актер. Ей льстило внимание такого полубога, но его репутация волокиты отбивала всякое желание познакомиться с ним поближе, хотя сейчас она и была обделена вниманием со стороны мужского пола. Таких, как Джоуи, называют «лакомый кусочек», но пусть им лакомятся многочисленные воздыхательницы. Слова Эймоса немного встревожили ее. На мгновение она даже подумала: вдруг Джоуи положил на нее глаз? Но после объяснения Гейл все стало на свои места. После всего, что произошло в минувшие месяцы, ей вовсе не хотелось становиться предметом мужского интереса. А теперь, когда половина лица испещрена шрамами, этот бог во плоти вряд ли постучится в ее дверь. Вероятность такого события практически равнялась нулю.

– Но если вы увидите его, передайте, что и я посылаю ему свою любовь, – сказала она Гейл.

– Непременно передам. – Лицо Гейл приняло серьезное выражение. – Би, я хочу вас кое о чем спросить.

– Пожалуйста, спрашивайте.

– Какие у вас планы после выписки из больницы?

– Пока никаких. Раз киностудия готова еще несколько месяцев выплачивать мне деньги, я собираюсь устроить себе небольшой отпуск. Одновременно думаю, не начать ли поиски новой работы.

– А что случилось с прежней? Вы ведь преподавали историю в университете.

Би глубоко вдохнула:

– Официально я и сейчас числюсь на той работе, но с Пасхи нахожусь в отпуске по семейным обстоятельствам. Я уходила в спешке.

Слова Би ничем не удивили Гейл. Наверное, в мире кино это было обыденным явлением, никого это не удивляло.

– Неприятности? – спросила Гейл. Би кивнула. – Конфликт с сослуживцами?

– Увы, да. – До сих пор Би никому не рассказывала об истинной причине ухода, но Гейл она могла открыться. – У меня возникла проблема с деканом факультета.

– Какая именно?

– Говоря по-простому, он пытался меня лапать.

К ее удивлению, Гейл улыбнулась, хотя и мрачно:

– Вот как! А я-то думала, это прерогатива моей профессии.

Би покачала головой:

– Вы не поверите, но и в благопристойных академических кулуарах водятся хищники-извращенцы.

– И чем все кончилось? Как обошлись с деканом?

– С ним обошлись очень по-английски. Ему позволили доработать этот семестр, а в конце учебного года уйти по собственному желанию. За это ему было обещано сохранение репутации. Но он и сам поспешил уйти, не дожидаясь, пока его спихнут. А меня отправили в оплачиваемый отпуск. С глаз подальше, пока не утихнет вся эта заваруха.

– Значит, это сошло ему с рук? – Гейл перестала улыбаться. – При нынешнем отношении к домогательствам, учитывая широту движения «Me Too»^[2], администрация университета должна была бы обойтись с ним построже.

Би кивнула.

– Потому я намерена кардинально поменять сферу деятельности. Это хороший университет, а преподавательских вакансий по моей специальности очень мало. Казалось бы, скандал утихнет – и можно возвращаться. Но интуитивно чувствую: мне там будет неуютно. Я рассчитывала на бо́льшую поддержку со стороны администрации. Знаете, я внутренне готова к переменам. От работы с командой вашей киностудии я получила истинное удовольствие. Для меня это было глотком свежего воздуха. Хотелось бы найти что-то подобное.

– Все наши в восторге от вашей работы. Только, увы, исторических фильмов сейчас снимается мало. Честное слово, Би, если б мы могли взять вас в штат, то сделали бы это. Но в ближайшее время мы не планируем съемки новых картин подобного рода. Конечно, если «Темный принц» будет иметь кассовый успех, почти наверняка последует продолжение, однако вначале фильм еще должен выйти на экраны.

– Я вас понимаю. Мне самой нужно проявить инициативу и заняться поисками.

– Конечно. Найдете ли вы новую работу или вернетесь на прежнюю, это все равно случится не раньше начала осени?

Би кивнула.

– Следовательно, в ближайшие пару месяцев вы совершенно свободны?

Гейл явно куда-то клонила. Вот только куда? Вскоре Би узнала.

– Скажите, Би, а как вам идея пожить несколько недель на роскошной тосканской вилле? Все расходы за наш счет, и, конечно же, мы будем выплачивать вам зарплату, как и обещали.

– Звучит заманчиво, но…

Слушая Гейл, Би начала догадываться. Ей вспомнились слова Эймоса Франклина о намерении Мими Робертсон куда-нибудь скрыться. Гейл подтвердила ее подозрения.

– Мими хочет на время исчезнуть. Вот мы и подумали: не согласитесь ли вы исчезнуть вместе с ней?

– Что? Я и Мими Робертсон?

Такое просто нереально. Какая-то Беатрис Кингдом и мегазвезда мирового уровня? Вдобавок вспыльчивая и избалованная, если все рассказы о Мими не выдумка.

– Да. Вы и она. Все, о чем мы просим, – это присматривать за ней.

– Присматривать… за ней?

– Вы же знаете, каковы эти кинозвезды. Они не понимают, что́ сколько стоит, они пальцем не пошевелят и вообще без присмотра хуже малых детей. – Заметив сомнение на лице Би, Гейл торопливо продолжила: – Не беспокойтесь, вам ничего не придется делать самой. Мы арендовали виллу с обслугой. Уборка, приготовление еды, стирка и прочие хозяйственные заботы будут целиком на их плечах. Нас интересует, готовы ли вы составить ей компанию, чтобы она не сходила с ума в одиночестве. К тому же вы говорите по-итальянски, а ей обязательно понадобится переводчик.

– И где находится эта вилла?

Предложение составить компанию голливудской мегазвезде испугало Би, но и внушило любопытство.

– Поблизости от Сиены. Но вокруг – настоящая глушь. Папарацци в такие места не суются.

– Неужели в Тоскане сохранились подобные уголки? По-моему, вся область кишит туристами.

– Я тоже так думала. Но наши парни отыскали этот уголок. Во всяком случае, так они мне сказали.

Интересно, что это за «парни»? Похоже, у Гейл имелся «парень» для любого вида деятельности. Недаром на киностудии за этой женщиной закрепилось прозвище Решала.

– Би, так вас заинтересовало мое предложение?

– Конечно, – решительно ответила она и тут же умолкла, подумав о подводных камнях голливудской щедрости. – Но… Мими Робертсон… Даже не знаю.

– Би, мне понятны ваши опасения. Я знаю ее лучше, нежели вы. Знаю все эпитеты, какими ее награждают. Она ничем не отличается от многих кинозвезд мирового уровня. Все они вспыльчивы, раздражительны и предельно избалованны. Однако под всей этой мишурой скрывается славная девочка. Уж поверьте мне. Я знаю ее с тех пор, когда она была молоденькой актрисой на эпизодических ролях. Мы с ней всегда ладили. Да вы и сами убедитесь. Как только она окажется вне всего этого блеска и гламура, она станет другой. Честное слово.

– Ну, раз вы так говорите…

Чем больше Би раздумывала над неожиданным предложением, тем более странным и непредсказуемым оно ей казалось.

– Задам вопрос по существу: вас не пугает перспектива провести месяц, а то и два в глуши? Вы там не заскучаете?

– Гейл, скажу вам честно: пока я даже представить не могу, как буду чувствовать себя в глуши. Почти всю жизнь я провела в большом городе. – Меж тем настроение Би становилось все лучше. Впервые после случившегося ей не нужно было взбадривать себя оптимистичными фразами. – Знаете, а я ведь давно мечтала пожить в Тоскане. Давным-давно я ездила с родителями во Флоренцию. Я тогда была совсем маленькой, но с тех пор влюбилась в эти края. Идея провести здесь пару месяцев просто великолепна, даже если мне и придется ходить в рыжем парике.

– Я не сомневаюсь, что вы сумеете найти общий язык с Мими, хотя временами она бывает до ужаса требовательной.

– Пока что поверю вам на слово. Я согласна. Да и глупо, наверное, отказываться. Потрясающие условия. Тишина. У меня будет время, чтобы окончательно оправиться и, надеюсь, подыскать себе новую работу.

– Прекрасно. В таком случае я сообщу Мими и узнаю ее мнение. Как вы думаете, когда вас выпишут из больницы?

– Сама не знаю. Наверное, оставят до тех пор, пока не отпадет надобность делать перевязки. Я спрошу у врачей.

– Значит, еще неделя или дней десять?

– Похоже, что так.

– Думаю, Мими выдержит эти дни в Сиене. Другой вопрос, долго ли ваше с ней пристанище будет оставаться необнаруженным. Лицо Мими красуется во всех местных и общенациональных газетах. Впрочем, ваше тоже. Не удивляйтесь. Лучи ее славы падают и на вас. Так что наслаждайтесь известностью, – улыбнулась Гейл. – Надеюсь, мои парни не соврали, что нашли совершенно глухое место. Ведь если папарацци пронюхают, куда скрылась Мими, нас ждут большие неприятности.

Беседуя с Гейл, Би продолжала раздумывать об этом предложении. Для нее, завзятой горожанки, перспектива надолго засесть в тосканском захолустье выглядела пугающе. Но Мими там будет недосягаема для любопытных глаз. К тому же они обе честно заработали отдых. Би часто думала о длительном отпуске в Тоскане, но ее мечты касались преимущественно художественных галерей, музеев и бесподобной архитектуры. Она не мечтала затеряться в здешней глуши, но это все равно Тоскана.

– Гейл, неужели в центре Италии еще сохранились такие места? Ни магазинов, ни кафе, ни кино, не говоря уже о театрах. Я-то выдержу, но выдержит ли Мими?

Чувствуя, что Би все еще колеблется, Гейл заговорила более убедительным тоном:

– Не беспокойтесь, все не так плохо, как вам кажется. Мои парни рассказывали, что там очень красиво и вполне комфортабельно. Есть телевидение и широкополосный Интернет, однако вам обеим придется чем-то себя занимать.

– Меня это тревожит меньше всего. Главное – понять, чего от меня потребует общение с Мими. Если у меня будет оставаться время на себя, я смогу всерьез заняться поиском работы и что-то почитать по специальности. Может, Мими захочет писать мемуары. Правда, для мемуаров она еще слишком молода. Если не секрет, сколько ей?

– Тридцать девять, – Гейл подмигнула. – Как и в прошлом году. И в позапрошлом…

– Вот как? А я думала, мы с ней одного возраста.

– Это какого же?

– Тридцать один.

Улыбка Гейл стала еще шире.

– Какие там тридцать один! В зеркале заднего обзора Мими выглядит на сорок один. Уверена, вы с ней отлично поладите. И нам окажете большую услугу. Мы этого не забудем.

Глава 3

– Гейл, а ваш парень сказал правду: это настоящая глушь!

В глушь они ехали на большом черном «мерседесе». Гейл попросила водителя остановиться на вершине холма, чтобы показать Би и Мими панораму местности, где им суждено провести недели, а то и месяцы. Гейл не называла имена своих «парней», но они действительно нашли на удивление тихое и незаметное место. Сейчас Би в этом убеждалась. Куда ни глянь – ничего, кроме лесов, полей, деревьев и виноградников.

Би украдкой взглянула на Мими и вновь ощутила настороженность. Каково это – жить с взбалмошной актрисой в глухом углу Тосканы? Пока ехали сюда, она так и не могла спокойно принять то, что сидит в одной машине с мегазвездой. Одному Богу известно, что́ ее ждет, когда они останутся вдвоем. Би и сейчас пыталась убедить себя в очевидном: да, она находится рядом с женщиной, чье лицо известно сотням миллионов зрителей по всему миру. Сколько миллионов из них охотно оказались бы на месте Би?

Би с опаской выбралась из машины и оказалась на немилосердном тосканском солнце. Конец июня. Что-то будет в июле… Она вытянула пострадавшую ногу. Синяки и шрамы на лице приобрели разноцветную окраску. Врачи уверяли ее, что выздоровление идет успешно, однако мышцы бедра и вся нога по-прежнему отзывались болью. Би прислонилась к машине и глубоко вдохнула. После почти трехнедельного пребывания в больнице она радовалась простору и свежему воздуху. На безоблачном небе ярко светило солнце. В салоне «мерседеса» работал кондиционер, и после приятной прохлады зной был особенно ощутим. Однако Би не возражала. День был просто замечательным, а вид, открывающийся с холма, – захватывающим.

– Какое сказочное место.

Би оглянулась на Мими Робертсон, которая наконец решилась выбраться из салона с тонированными стеклами, охранявшими ее анонимность.

– Как вы думаете, мисс Робертсон? – спросила Би, впервые рискнув обратиться к кинозвезде.

– Согласна с вами. Место приятное.

Гейл заранее предупредила Би, чтобы не ждала от Мими пространных речей. Такое было не в манере мировой знаменитости. То, что Мими ответила вежливо и не принялась искать недостатки в окружающих пейзажах, уже считалось хорошим знаком. Би немного расслабилась. Чувствовалось, что Гейл тоже стало легче.

– Мими, помнишь, ты беспокоилась, что соседи могут тебя узнать? Так вот, соседей здесь можно пересчитать по пальцам, – сказала Гейл, с надеждой глядя на кинозвезду.

Мими не удостоила ее ответом. Поскольку Гейл представляла «Пан уорлд», а Мими до сих пор злилась на киношников, считая их виновниками инцидента, отношения между нею и Гейл оставались напряженными. Все тридцать минут пути из Сиены прошли в гробовом молчании. Би сочувствовала Гейл, хотя и знала, что у той поистине носорожья шкура.

Водитель остановил элегантную машину на самой вершине холма. Дальше начинался крутой склон, густо поросший лесом. Лес тянулся до самого подножия и только потом сменялся громадной шпалерой виноградников. Устройство их рядов было математически безупречным, отчего вся долина напоминала вязаное лоскутное одеяло. Окрестный пейзаж являл собой живописную симфонию всех мыслимых оттенков зеленого: начиная от глубоких, сочных тонов остролиста и хвойных до более нежных оттенков лиственных деревьев и яркой зелени будущего урожая на виноградных лозах. Кромкой этого живого «одеяла» служили островки оранжевых маков, кусты шиповника и разноцветье полевых цветов. Поля и виноградники во всех направлениях пересекали знаменитые strade bianche – «белые дороги» Тосканы, покрытые белым гравием. Зрелище было просто захватывающим.

В дальней части долины виднелся невысокий пирамидальный холм, окруженный впечатляющим кольцом кипарисов и пиний и заметно выдающийся из окружающих виноградников. На холме Би увидела очертания старинной тосканской виллы – эти постройки не спутаешь ни с чем. Внушительных размеров вилла имела стены светло-охристого цвета, а крыша, покрытая розовой черепицей, поднималась над самыми высокими деревьями. Здание великолепно гармонировало с окрестностями и выглядело так, словно стояло здесь всегда.

– Это и есть вилла, куда мы едем? – спросила Би.

– Да, – ответила Гейл. – Вилла Монтегрифоне. Ее построили лет пятьсот назад.

– Какое удивительное место! Интересно, водились ли здесь грифоны. Мисс Робертсон, название виллы переводится как «Гора грифона».

Би взглянула на киноактрису. Та сидела с каменным выражением лица, ее глаза скрывали массивные солнцезащитные очки. Би поспешно отвела взгляд и добавила:

– Не только вилла, здесь вся местность удивительна. А как тут тихо!..

Желая ей возразить, дятел на ближайшем дереве забарабанил по стволу. Впрочем, надолго его не хватило. Когда «песня» дятла смолкла, окрестную тишину нарушал лишь легкий шелест листьев, колышемых ветром.

Поскольку ехать до виллы оставалось совсем немного, Би потянулась к сумке.

– Пожалуй, самое время надеть парик. Не хочу испугать местных жителей, когда они увидят меня впервые.

Би изо всех сил старалась говорить бесстрастным тоном, что давалось ей нелегко. Теперь, смотрясь в зеркало, она уже не заливалась слезами, но на это понадобилось время. По словам врачей, шрамы на голове успешно затягивались. За несколько дней до выписки у Би сняли последние повязки. Сейчас ее голова выглядела намного лучше, чем в первые дни, но шрамы под короткими волосами смотрелись не слишком привлекательно. Что касается лица, весь лечащий персонал уверял ее: левая щека непременно восстановится, однако сейчас она разительно отличалась от гладкой правой, напоминая вспаханное поле. Би постепенно привыкала к асимметричности своего лица, хотя прекрасно сознавала: у тех, кто увидит ее впервые, это может вызвать шок. Парик надежно скроет голову, а вот поврежденное лицо не скроешь, разве что под паранджой.

– Би, на вилле знают о постигшем вас несчастье, и это никого не испугает, – поспешила успокоить ее Гейл. – И потом, состояние вашей щеки постоянно улучшается. Я уже почти не замечаю разницы.

Би недоверчиво посмотрела на нее, достала парик и осторожно надела, стараясь не особо задевать кожу головы. Посмотревшись в зеркало заднего обзора, осталась довольна. Чужие волосы выглядели вполне убедительно, хотя темно-рыжий цвет был ей непривычен. Она подняла голову и постаралась улыбнуться Гейл:

– Все в порядке. Агент Скалли готова к выполнению задания.

Но не успела Гейл ответить, как послышался голос Мими Робертсон:

– Вы уверены, что прислуга на вилле не помчится в редакции желтых газетенок и не раскроет факт моего пребывания?

Би и Гейл удивленно переглянулись. За весь день кинозвезда впервые подала голос по собственной инициативе.

– Мими, приняты все необходимые меры предосторожности, – поспешила успокоить ее Гейл. – Наши юристы составили договор о неразглашении, и все, кто живет на вилле, его подписали. Они ни словом не обмолвятся о твоем присутствии.

– А Беатрис? Она тоже подписала?

– Разумеется.

Би постаралась убрать из голоса малейший намек на раздражение. Она не собиралась выдавать эту тайну кому бы то ни было, и не только из-за подписанного договора. Но Мими могла бы спросить у нее самой.

– И водитель тоже? – Мими кивнула в сторону машины.

– Он заслуживает доверия. У него прекрасные рекомендации. Он дорожит своим местом и будет держать язык за зубами. Обещаю.

По лицу Мими было видно, какого она мнения об обещаниях «Пан уорлд». Лицо кинодивы хотя и пострадало, но совсем не так серьезно, как у Би. И тем не менее Мими и ее юристы продолжали рвать и метать, угрожая судом. Би украдкой вздохнула. Оставалось надеяться, что они обе быстро избавятся от последствий катастрофы на съемочной площадке.

Машина двинулась вниз по склону холма. Панорама, видимая с вершины, начинала разворачиваться, обрастая деталями. У самого подножия, возле перелеска, водитель вдруг резко нажал на тормоза, отчего парик Би сполз на глаза, а бедро отозвалось волной боли. Поправив парик, она увидела причину остановки – двух полосатых зверьков величиной с небольшую собаку. Перейдя дорогу, они скрылись в подлеске.

– Что это за животные? – по-итальянски спросила Би, наклонившись к сиденью водителя.

– Кабаны, синьорина. Эти совсем маленькие, но где-то поблизости явно находится их мамаша. Думаю, нам не стоит здесь задерживаться.

Машина тронулась с места.

– Не знала, что они такие симпатичные.

– Да, на них приятно смотреть, когда они маленькие. А взрослые наносят существенный вред виноградникам. – Водитель мельком взглянул на нее. – Я бы не хотел безоружным повстречаться с кабаном.

Переведя слова водителя, Би задумалась. Вот тебе и первая неприятность: оказывается, в этих живописных местах водятся кабаны. Отпуск на вилле больше не казался ей идиллическим, но опасения она оставила при себе. Жизнь на природе уже являлась вызовом, а, судя по суровому лицу Мими, жизнь бок о бок с этой капризной особой будет вызовом вдвойне.

Дорога вдоль полей повернула вправо. Отсюда открывался прекрасный вид на пирамидальный холм и виллу, что стояла на нем в окружении деревьев. Первое впечатление, полученное издали, не обмануло: вилла была внушительной и потрясающе красивой. «Мерседес» подъехал к указателю с надписью «ВИЛЛА МОНТЕГРИФОНЕ», сбавил скорость и повернул налево. Дальнейший путь преграждали крепкие металлические ворота. Водитель подъехал к столбу с небольшим пультом и нажал кнопку вызова. Через несколько секунд створки ворот бесшумно распахнулись. К вершине холма вела strada bianca с парой плавных поворотов. Дорогу окаймляли классические тосканские кипарисы. Невзирая на опасения, Би почувствовала приятное волнение, которое только нарастало по мере приближения к вилле. С холма вновь открылся вид на виноградники. Вскоре машина въехала под сень деревьев. Это была желанная перемена после нещадной жары. Би полностью открыла окошко и вдохнула ароматный воздух. Их приветствовала кукушка, затаившаяся в ветвях. Би поняла, что улыбается. Она наклонилась и тронула Гейл за плечо:

– Какое место!

– Полностью с вами согласна, – улыбнулась Гейл. – Всего в получасе езды от Сиены – и такой разительный контраст. Место потрясающее, а главное – оно находится вдали от проторенных троп. Вам обеим здесь будет очень хорошо.

Они посмотрели на Мими, но та не произнесла ни слова.

Машина вырулила на широкую стоянку и остановилась возле ничем не примечательного «фиата». Едва водитель заглушил двигатель, «мерседес» накрыла волна дорожной пыли, шлейфом тянувшейся за ним. Би спешно закрыла окошко. Водитель предложил немного обождать, пока пыль не уляжется. Когда воздух вновь стал прозрачным, Гейл вылезла из машины, однако водитель ее опередил. Подбежав к дверце, за которой сидела Мими, он распахнул дверцу и учтиво поклонился:

– Добро пожаловать на виллу Монтегрифоне, синьорина Робертсон.

За это он был награжден полуулыбкой и легким прикосновением к плечу. Би узнала этот жест, виденный в прошлогоднем блокбастере, где Мими играла молодую королеву Викторию. Ей удалось создать образ величественной и в то же время искренней женщины. Что ж, наверное, Мими ощущала себя королевой, пусть не Англии, но Голливуда.

Би продолжала восхищаться виллой.

– Я видела великолепные здания, но Монтегрифоне превосходит их все. Вы знаете, кому принадлежит вилла?

– Понятия не имею, – покачала головой Гейл. – Знаю лишь, что вас будет обслуживать пожилая супружеская пара, которая здесь живет. Они почти не говорят по-английски, поэтому на вас, Би, ложатся обязанности переводчицы… Ну что, пойдем с ними знакомиться? – она взглянула на Мими Робертсон.

Гейл повела их по дорожке к вилле. Водитель принялся вытаскивать многочисленные чемоданы. Мими повязала голову шарфом, но ее лица он почти не скрывал. Немногим этому помогали и темные очки. Но кто мог сейчас видеть голливудскую знаменитость? Разве что птицы на деревьях да пара белок. Из людей вокруг не было никого.

Только вблизи Би поняла, насколько внушительна вилла Монтегрифоне. Длиной это трехэтажное здание было почти с два теннисных корта. Стены кремового цвета, многочисленные массивные окна; окна первого этажа защищали толстые металлические решетки, что делало их еще более впечатляющими. Зеленые жалюзи заслоняли от нестерпимой жары окна верхних этажей. Ступени крыльца вели к массивной арке с двустворчатой входной дверью. Туда приехавшие и направлялись сейчас.

Здание окаймлял цветник с обилием цветов и декоративных кустарников. между виллой и стоянкой раскинулась лужайка. Судя по ее виду, траву здесь регулярно скашивали. Лужайка была оборудована системой автоматического полива, а посередине находился старинный колодец с ведром на веревке. Он наполовину скрывался под роскошным кустом белых плетистых роз. Еще больше удивили Би два павлина. Они стояли невдалеке от колодца и с любопытством разглядывали приехавших.

Створка входной двери открылась. На пороге стоял пожилой улыбающийся мужчина с обветренным лицом. Увидев приехавших, он шагнул навстречу и протянул руку. Он был среднего роста, немного сутулый, с великолепной седой гривой. Би прикинула его возраст – наверное, под восемьдесят или того больше. Но этот человек не производил впечатление дряхлого старца. У него были добрые карие глаза. Гостей он встретил в безупречной белой рубашке и жилетке. Дружелюбная улыбка сразу же расположила Би к нему.

– Дорогие дамы, добро пожаловать на виллу Монтегрифоне. Меня зовут Умберто. Пока вы у нас гостите, мы с женой будем заботиться о вас.

Все это было сказано по-итальянски. Би быстро перевела его слова.

Мими пожала протянутую руку, наградив Умберто тем же взглядом, каким ранее наградила водителя.

– Очень рада знакомству с вами. Думаю, вам хорошо известно, что я надеюсь сохранить мое пребывание здесь в тайне.

Би перевела. Старик энергично закивал.

Следом Умберто протянул руку ей.

– Очень рада познакомиться с вами, Умберто, – сказала она, и его улыбка стала еще шире.

– Замечательно, что вы так хорошо говорите по-итальянски. А то мой английский почти выветрился из памяти. – Взгляд старика скользнул по ее изуродованной щеке, но чувствовалось, что ему заранее сообщили о причинах. – Синьорина, я узнал вас по фото в газете. Как я понимаю, вы обе пострадали в результате несчастного случая и хотите спрятаться от внешнего мира, пока заживают ваши раны.

– Так оно и есть, – ответила Би. – И вилла – прекрасное место для этого.

– Уверяю, здесь вы полностью защищены от чужих глаз. Никто и слова не проронит о том, что вы сюда приехали.

– Большое вам спасибо, Умберто.

Пока Би переводила их разговор, появился водитель с первой партией чемоданов. Из них Би принадлежал только один, все остальные составляли багаж Мими. Водитель отправился за второй партией, а Умберто провел приехавших в просторной вестибюль. В нем вполне уместилась бы небольшая церковь, а высота дверей позволяла въехать всаднику. Дневной зной остался снаружи. Внутри царила чудесная прохлада, и Би с наслаждением вдохнула ее. Она стояла на полу, на терракотовых плитках возрастом в сотни лет. Потолок украшала удивительная фреска. Величественная мраморная лестница вела на площадку, где раздваивалась и поднималась на верхние этажи. В Би проснулся историк. «Я буду жить почти что в музее, – подумала она. – Как здорово!» Хотя и не сразу, эта мысль притушила ее недавние страхи.

Открыв резные двери, Умберто провел приехавших в еще более просторное помещение.

– Это одна из гостиных. Всего на вилле двадцать шесть комнат. Так что если вы вдруг поссоритесь, у вас будет достаточно места, чтобы жить, не встречаясь.

Говоря это, Умберто подмигнул Би. Она благоразумно решила не переводить Мими последнюю его фразу. Незачем искушать судьбу.

Стены были увешаны живописными полотнами. Ноги утопали в изысканных коврах, а в дальнем конце гостиной высился монументальный камин. Окна комнаты выходили в регулярный сад позади виллы. Вскоре в стене открылась потайная дверь, искусно замаскированная под фрагмент книжных полок.

– А вот и моя жена Инес, – поспешил сообщить Умберто.

Инес – судя по виду, ровесница Умберто – была образцом итальянской матроны. Женщина приветливо улыбалась. Пожимая руки гостьям, Инес с искренним сочувствием смотрела на пострадавшие лица Би и Мими.

– Очень рада знакомству с вами, синьорины. Надеюсь, вам понравится на вилле Монтегрифоне. Здешний чистый воздух пойдет вам только на пользу, я уверена.

– Благодарю вас, Инес, – ответила Би. – Вы и впрямь живете в удивительном месте.

– Принести вам чай или кофе? А может, выпьете домашнего лимонада? Лимоны у нас свои.

Би очень хотелось выпить холодного лимонада. Когда она перевела слова Инес, Гейл и Мими тоже согласились на лимонад. Би обрадовалась, что Мими обошлась без капризов. Инес удалилась, а Умберто встал у камина и предложил гостьям располагаться. Би хотелось рассмотреть картины на стенах, но с этим придется немного повременить. Тем более что времени на знакомство с местной живописью у нее будет предостаточно. Би и Гейл уселись на изящный старинный диван. Мими села на такой же диван, но по другую сторону кофейного столика, украшенного затейливой резьбой.

– Эта вилла была построена в пятнадцатом веке, вскоре после отплытия Христофора Колумба на поиски Нового Света. Но строили ее не на пустом месте. Раньше здесь находился замок, который в большей степени служил крепостью. Часть стен возводились в раннем Средневековье. Местами их толщина достигает метра. Первое упоминание об этом месте датировано тысяча сто шестьдесят восьмым годом, однако специалисты считают, что постройка появилась гораздо раньше. В течение пяти веков виллой владеет одно и то же семейство.

Би добросовестно переводила слова Умберто. Чувствовалось, что он повторял тщательно отрепетированный рассказ, но именитую гостью не волновали события далекого прошлого. Она жила в двадцать первом веке, и ее заботило совсем другое.

– Беатрис, спросите его о еде. У меня специальная диета, которой я должна следовать.

История историей, а сохранение фигуры стояло у мисс Робертсон на первом месте.

– Мы им уже сказали, – попробовала объяснить ей Гейл, но Мими сердито тряхнула головой:

– Беатрис, скажите ему. Я хочу убедиться, что он все правильно понял.

Би перевела ее слова и теперь с некоторой оторопью слушала утомительно длинный список продуктов, которые Мими может или не может есть. Число запретных продуктов было намного больше. Умберто пришлось вооружиться блокнотом и ручкой, чтобы ничего не пропустить. Вскоре он заполнил целый лист. Насколько усвоила Би, диета кинозвезды состояла преимущественно из омлетов (причем желтки исключались) и сельдерея. Углеводы и все, что содержало сахар, было строго запрещено. Молодость, красота и стройность доставались Мими ценой жесточайших самоограничений. Би надеялась, что Умберто и Инес не посадят и ее на такую же диету. Она была бы не прочь похудеть на пару фунтов, но несколько недель, проведенных на диете Мими, превратили бы ее в скелет, обтянутый кожей.

Лимонад оказался очень вкусным. К нему Инес подала большую тарелку кантуччини – традиционных тосканских печенюшек с миндалем. Печенья, на вид казавшиеся твердыми как камень, буквально таяли во рту – стоило лишь обмакнуть их в лимонад. Би и Гейл с удовольствием съели несколько штук, тогда как Мими лишь пила лимонад и поглядывала на них с неодобрением (а может, и с плохо скрываемой завистью). Би заметила, что мировая знаменитость не положила в лимонад даже маленькой ложечки сахара. Оставалось только гадать, как примет ее желудок этот горьковато-кислый напиток.