Все сады зацветают в июне

Бабушка Наташа и дедушка Коля.

Я всегда как-то эфемерно говорю о своих родных – бабушка, дедушка. Как-то обобщенно, иногда просто говоря – «бабушкина деревня», «бабушкин дом»… Безыменно. Как будто, они были не люди с прожитой жизнью, а какое-то одухотворенное понятие. А между тем мои бабушка и дедушка люди с интересной жизнью. Бабушка Наташа, сколько я себя помню, ходила в халатике и косыночке, занималась домом, заботилась о нас, вела хозяйство. Хотя, конечно, и она не всегда была бабушкой, а была очень даже красивой девушкой, а до этого была ребенком. Бабушка Наташа часто нам рассказывала про свое голодное детство, которое сначала пришлось на революционные годы, где многие лишились своих домов и отцов. Когда по любому доносу отправляли «на 10 лет без права переписки». Она рассказывала, как много скиталась по домам с маленькими сестрами и мамой. Как началась война, как они ели траву и ракушки. Как потом радовались Победе. И как она много работала, вместе с другими женщинами грузила торф на баржу. Может, помните, картину репина «Бурлаки на Волге». Моя бабушка так же работала. Тяжелое было время, что тут скажешь.

А потом бабушка Наташа встретила дедушку Колю. Молодого красивого, статного парня с голубыми глазами и кудрявым чубом. Бабушка после до самой старости, погладив по кудрям моего дедушку, говорила «Козлик ты мой кудрявый».

Как и многие советские люди, они трудились в колхозе, собственными руками строили свой дом, придя с работы, месили глину для фундамента. Как не было денег и вместо занавесок на окнах были заклеены газеты. Я, конечно, всего этого не видела. Мое детство пришлось на уютный, теплый дом, где всегда пахло оладушками, где в буфете лежали конфеты, а по вечерам возле дома собирались соседи – другие бабушки и дедушки нашей улицы. Которые до темноты обсуждали события в мире и, нахваливая друг перед другом своих внуков.

Дедушка Коля всегда был занят работой, и, наверное, не было такое занятия для него, которое он не мог бы осилить. И шахтер в угольной шахте, и бригадир в лесхозе, конюх на маслозаводе, столяр и даже кровельщик. Вот сколько занятий было у него. Он был очень вспыльчивым, я думаю, это ему его кудри не давали покоя. Но что удивительно, добрейший человек, желанный, как говорила бабушка Наташа. Я любила наблюдать, когда они вдвоем собирались в магазин. Моя бабушка не любила косметику и никогда не красилась, но крем для лица и одеколон для нее было святое. Она одевала, свой парадный халатик, повязывала белую косыночку и доставала глянцевый ридикюль из старого дубового шкафа. Как жаль, что мне не достался этот ридикюль. Потом она спорила с дедушкой, который норовил уйти «в центр» «в чем был». «Да, что ж ты не видишь, что рубашка грязная! На вон! Одень, я тебе приготовила» и доставала все из того же дубового шкафа чистую одежду. Это был целый ритуал похода в центральный магазин и на центральный базар. Да, что там целое событие. Вот так вот жили люди. Не как сейчас магазины на каждом углу. Потом они доставали из сарая старую зеленую коляску, в которой когда-то возили меня маленькую и ехали «в центр». Что за центр такой? Центр, как и в любом городе – центральная часть, только в маленьких поселках и деревнях "Центр" играл особую роль. Ведь там можно было узнать новости про соседей с дальних улиц, собрать сплетни, поторговаться и достать то, что в обычном магазине достать невозможно. Все друг друга знали, поэтому выйти в центр было большим событием. Я любила ходить с ними в магазин – обратно эта старая зеленая коляска везла, поскрипывая, много вкусностей, забитая доверху. И мои бабушка Наташа и дедушка Коля шли гордые, держа нас за руки и отвечая соседям «Да, внуки к нам приехали. И не говорите, подросли, красавцы все в маму» и я, отчего-то, тоже преисполнялась этой гордостью, выпрямлялась и чувствовала себя самым любимым ребенком на свете.

Про дядю Стасю.

Про дядю Стасю.

Было бы совсем несправедливо говоря об обитателях дома на "Коммунальной 12" не рассказать про дядю Стасю.

Дядя Стася был родным братом моей мамы, сыном бабушки Наташи и дедушки Коли. Он был чудесным человеком, но от рождения у него была бозень, которая называлась – синдромом Дауна. Это такая болезнь, если кто не знает, при которой человек, растет, растет, но взрослым не становится. Так и остается навсегда ребенком. Нет, он, безусловно, растет, но навсегда в мыслях остается, например, первоклассником. Хотя по своим поступкам дядя Стася, иногда, удивлял даже взрослых, насколько они были «взрослыми». Но тогда в детстве, мы не обращали внимания на болезнь. Дядя Стася уже был таким, другого дядю, мы и не знали. Поэтому все было естественным. Для нас с братом, он был обычным человеком с необычным характером. А еще он был меломаном, большим меломаном и каждое утро и вечер, слушал свою любимую музыку на маленьком магнитофоне. И в бабушкином доме музыкальных кассет и пластинок было видимо – не видимо. Надо сказать, хотя их была целая гора, дом можно было построить, хорошо не целый дом, но маленькую беседку так точно. И хотя этих музыкальных кассет была целая маленькая беседка, разнообразием музыки они не отличались. Дядя Стася был большим поклонником Добрынина, Талькова, группы Любе, Малежика и тд. Вы и исполнителей таких, наверное, не знаете. А я знаю, и даже могу многие песни спеть наизусть. Поэтому, если Вы меня сейчас спросите об этих исполнителях, то я легко вспомню их репертуар, из раннего творчества так точно. А строчки из тех песен теперь стали для меня родными и понятными…

«Сам себя считаю городским теперь я. Здесь моя работа, здесь мои друзья. Но все так же ночью снится мне деревня. Отпустить меня не хочет родина моя»…