Рождённый страхом

С начальницей отношения стали ещё лучше. Каждый раз перед сменой, Алёна успевала забежать в круглосуточную кафешку и купить два стаканчика кофе. Один предназначался ей, другой Жанне Борисовне. И с первого же благословенного дня, когда её осенила эта идея, они стали каждый раз, минимум по полчаса, пить это кофе вместе. Начальница настолько прониклась к ней симпатией, что не только рассказывала про свою большую семью, но и советовалась по некоторым рабочим вопросам. Даже кандидатуру новой работницы они обсуждали вдвоём, а это что-то, да значило. К тому же Жанна Борисовна рассказала ей по секрету, что скоро её переводят на другой объект, а так как новую заведующую ещё не нашли, она будет ходатайствовать за её, Алёнино преемствование. А ведь она даже не догадывалась, что её мечта так близко. Она, с грехом пополам, да ещё и со второго захода закончившая ПТУ, станет заведующей мини-пекарней в большой сети. И кто знает, может, благодаря собственной изворотливости, ей удастся подняться ещё выше.

Безоблачное небо личной жизни тоже радовало. Если по молодости она сильно расстраивалась, глядя в спину убегающего мимолётного кавалера, то с возрастом одиночество привлекало её всё больше и больше. Дома всегда чисто, почти не нужно готовить еду, и никто не мешает спать по ночам. А ведь мужик ещё и ребёнка может захотеть, да и не одного. От этой мысли её передёрнуло. Заниматься сопливыми носами в ущерб себе? Нет уж, увольте. Вот и получалось – жизнь наладилась, и с каждым днём становилась всё лучше.

Лишь небольшой, но очень болезненной занозой всплывала в памяти та ночь, в которую она так сильно испугалась. Ни логические размышления по этому поводу, ни успокоительные разговоры, проводимые в одиночестве, ни употребляемое почти каждый вечер вино, не давали забыть того пронзительного ужаса, испытанного за доли секунды. Даже просто вычеркнуть из памяти произошедшее не получалось. Как только она начинала наслаждаться жизнью, отголоски страха всплывали, заставляя дёргаться и нервничать.

Пришлось устанавливать новые, жизненно необходимые правила. После наступления темноты на улицу она больше не выходила. Лето приближалось семимильными шагами, и всё увеличивающиеся дни позволяли ей такую роскошь. О том, что будет дождливой осенью, или, не дай Бог, бесснежной зимой, она старалась не думать. Подвал она тоже обходила стороной, дожидаясь случайного попутчика, идущего в нужную ей сторону. Но, несмотря на все предосторожности, надежду разобраться во всём до конца, она не теряла.

Не придумав ничего лучше, она решила выяснить практическим путём, есть ли кто-то в подвале, или всё это просто её глупые предрассудки. Для этого она начала вылавливать на улице бездомных или просто загулявших кошек. Какое-то время, когда пару часов, а когда и пару дней, каждая из них проживала у неё в квартире. Она подкармливала их, и для каждой вязала цветной яркий ошейник. Почти каждый день, если в это время она была не на работе, часа в четыре пополудни, когда солнце ярко освещало и дом, и даже часть подвала, с бьющимся от страха сердцем приблизившись к ненавистному полуподземному окошку, она запихивала сквозь прутья одну из кошек. Не дожидаясь, пока животное плюхнется на пол и очухается, она с крейсерской скоростью удалялась от источника своих страхов, ведь дело-то уже было сделано. Она не хотела знать, что произойдёт с животным, и даже никогда не задумывалась об этом, на это у неё просто не хватало фантазии. Нет, суть выполняемого пассажа была совсем другой. Ей просто нужно было знать, выберется ли кошка из подвала живой, именно для этого и вязались разноцветные ошейники. А вот то, что может там произойти, её совершенно не волновало.

Но, как выяснилось, идея оказалась не такой уж и удачной. Запомнить всех кошек, побывавших у неё в гостях, было просто нереально. Какие-то из них оказались вполне узнаваемыми, особенно те, которые обладали очень приметной окраской. Но как понять: вон та рыжая кошка уже прошла сквозь её руки, или это уже совсем другой зверь? А они ещё и быстро избавлялись от связанных ею ошейников, совершенно не желая помогать ей. Промаявшись недели три, но так и не обретя ни спокойствия, ни уверенности, она забросила это бестолковое занятие. Выход у неё остался один – убедить себя, что ничего не было. И пусть на это потребуется много времени, но уж что, что, а убеждать она умела.

А он, рождённый чужим страхом, жил, и даже понемногу развивался. Темнота была его колыбелью, трупы животных и органические отходы – едой – требовавшейся не так уж и часто. Он мало двигался, проводя время во снах или в созерцании. Он познавал мир, и незаметно менялся вместе с ним. Тело так и не стало плотным, но он научился принимать различные формы. Он мог копировать всё, что когда-либо видел, меняясь в мгновение ока. Это было всего лишь развлечение, так как обычно он выглядел как чёрный клубящийся сгусток. Так получалось само по себе, лишь только он переставал обращать на это внимание.

От скуки его тянуло к дыре, за которой происходило много интересного. Он не переставал наблюдать, невольно научившись сравнивать и анализировать. Светло – плохо, темно – хорошо, шумно – плохо, тихо – хорошо. Так, деля всё на плохо и хорошо, приятно и неприятно, он постепенно развивался, и делал выводы. Получалось, что хорошо именно там, где находится он, и на этом можно было бы успокоиться, но его неумолимо тянуло в мир других, отличавшихся от него существ. Некоторые его пугали, как тот, увиденный первым, источающий нестерпимый свет. Но таких было слишком мало, выглядели они мелко, и никогда не появлялись в одиночестве. А вот те, которые покрупнее, отличались большим разнообразием. Большинство какие-то серые, безликие и вязкие, словно вырезанные из пустоты, непонимающие, зачем они существуют. Некоторые, чем-то напоминающие его, состояли из тьмы, и распространяли её вокруг себя, где бы они не появились. Но родства с ними он не чувствовал совсем. Это была какая-то другая тьма, тревожная и опасная, в отличии от его, тихой и спокойной. Эти тоже внушали опасение. Были существа-искры, обычно почти незаметные, лишь на мгновение начинавшие искриться и переливаться. А были просто тёмные, не серые, и не чёрные, а нечто посередине, наполненные болью, которая в них уже не помещалась. Все они слишком по-разному ощущались, чтобы он мог понять их. Но он мог просто наблюдать за ними для собственного развлечения.

Но там, в этом непонятном, и в сущности ненужном ему мире, было одно существо, к которому его тянуло постоянно. Для него оно представлялось собственным двойником, потерянной половинкой, воссоединение с которой являлось смыслом существования. Именно благодаря ему он появился на свет, и только рядом с ним мог полноценно существовать. Смущало только одно – неужели его всемогущий создатель сам об этом не догадывался?