Czytaj książkę: «Дом на краю леса», strona 3
Столкновения он не увидел, только почувствовал, как две маленькие, недавно образовавшиеся девичьи груди, мягко, но упруго оттолкнули его от себя. Земля резко пропала из-под ног, и уже через секунду он сидел на пятой точке, и как больная ушами собака в беспамятстве тряс головой.
Очухался он от Юркино победного полувизга-полувопля.
– Ура! Мы победили!
Он единственный из восемнадцати человек остался на ногах, и теперь радости его не было предела. Но и проигравшие огорчёнными не выглядели. Вся строгость и суровость, которой они козыряли в начале поединка, вмиг улетучилась, и они дружески обнимались, и хлопали недавних соперников то по плечам, то по спине, превратившись в единую дружную команду.
Михаил, ещё до конца не осознавший, что же именно произошло, и так и не поднявшийся с земли, увидел перед собой две стройные ноги, сплошь покрытые синяками, и протянутую ладонь. Теперь девчонка хоть и улыбалась, но какой-то милой, трогательной улыбкой. Не принять столь дружеское предложение было совершенно невозможно.
Завершилось столь странное и необычное для Михаила предприятие ещё интереснее. Местная ребятня за каких-то полчаса натаскала из домов разнообразной еды, и приволокла целый мешок яблок. И они, всей ватагой, устроили пиршество прямо на берегу пруда. Михаил, попавший в деревню впервые, успел познакомиться и пообщаться почти с каждым. Девчонке же, которую, как оказалось в процессе знакомства, звали необычным именем Христина, он подарил красивый камушек-талисман, который друзья привезли ему когда-то с моря. Она просияла и в ответ приволокла маленького лохматого щенка, которого почти насильно всучила ему в руки. Уезжая домой поздним вечером, ребята тепло попрощались, хотя прекрасно знали, что большинство из них встретится завтра в школе.
Глава пятая.
Первая жертва.
Несколько дней он находился где-то на грани миров. В его новом состоянии усваивать энергию стало труднее, но приятнее. Лишь иногда перед ним, как наяву, мелькали незнакомые лица и несвязные образы. Через некоторое время он понял, что видит глазами того самого мальчишки, вернувшего его из небытия. Это казалось довольно странным, но между ними, несомненно, существовала пока ещё прерывистая, но крепкая связь. Мальчишка об этом явно не подозревал, так что преимущество было на его стороне. Осталось развить эту привилегию и пользоваться ею себе во благо.
Хоть его немного и пугала новая школа, но утром Мишка еле проснулся. Вечером он получил от матери конкретный нагоняй за позднее возвращение, и нового, незапланированного жильца, весело носившегося по дому, и везде разбрасывающего многочисленных блох. Но, нагоняй нагоняем, а Эмилия Алексеевна всё же была женщиной разумной и спокойной. Сын просто загулялся, она и сама в детстве расстраивалась, когда каникулы подходили к концу, а собака в деревне лишней не будет, в крайнем случае, сосед за бутылку соорудит будку, и они посадят щенка на цепь, вот и всех делов. В итоге, немного подувшись друг на друга, мать с сыном весь вечер отмывали сначала щенка, потом полы, а потом, по очереди, мылись и сами. А учитывая, что воду нужно было таскать из колодца и греть, спать они легли часа в два ночи, зато счастливые и примирённые.
– Мишка, вставай, я на работу убегаю. Смотри у меня, проспишь, я тебе жопу надеру. Вечером сразу домой, у нас морковка со свеклой не собраны, так и сгниют в земле.
Разбуженный материнскими криками, Михаил поплотнее укутался в уютное одеялко. Он продлевал последние минутки неги, обняв щенка, получившего торжественную кличку Царь. Царь тоже нежился, даже не подозревая, что у кого-то с утра могут быть неотложные дела, а жизнь, это вовсе не вечный праздник.
– Ну что, малыш, надо вставать. – Михаил сел в кровати и погладил виляющего хвостом щенка. – Одного из нас ждут сегодня великие дела.
Дорога, хоть и довольно длинная, километра примерно в четыре, показалась ему быстрой и необременительной. Тропинка бежала в основном через лес, ведя за собой к окраине ближайшего города. Деревья уже начали сбрасывать листву, и под ногами шуршал неповторимый природный ковёр. Свободно дышалось холодным, ещё не прогретым воздухом. Вот только идти было довольно скучно, и Михаил не раз пожалел, что вчера не договорился с ребятами встретиться ещё в деревне. Он даже несколько раз в надежде оглядывался, но ни впереди, ни позади никого не было. Так и пришлось ему топать в одиночестве.
Но возле школы он встретил и свою компанию, и некоторых из тех, с кем познакомился накануне в соседней деревне. Христина, стоявшая возле молодой учительницы с табличкой в руках «7А», радостно помахала ему рукой. Он, в ответ, лишь неловко взмахнул портфелем.
– Ты где пропадал-то? Мы за тобой зашли, а у вас закрыто, только собака под дверью скулит. Сюда пришли, тебя тоже нет. Хотя нас дядь Боря попутно подкинул, но всё же, не час же ты добирался? – Словно из ниоткуда возле него возник Костик. За его спиной маячила сестра-тень.
– Да я только на полпути подумал, что вы тоже в школу пойдёте. Всю дорогу потом оглядывался, а вас нет, и нет. Ну не возвращаться же мне.
– Балбес. – Резюмировал Константин. – То, что лето кончилось, не значит, что что-то изменилось. Также собираемся возле клуба, и вперёд. Толпой идти веселее, а там, глядишь, и подкинет кто, как сегодня.
Михаил расплылся в улыбке. Ему стало тепло от мысли, что даже в школе друзья будут рядом с ним. А ведь он так огорчался из-за прихода осени, боясь остаться в одиночестве.
– Ладно, потом потрепимся. Пошли, а то, если на линейку опоздаем, Полина Яковлевна нам этого до конца учебного года не забудет. – И они ввинтились в толпу, разыскивая ещё незнакомую Михаилу строгую учительницу.
Новая школа оказалась не такой уж и страшной. К тому, что на каждый предмет отводился отдельный учитель, он привык ещё в прошлом классе, ну а сами преподаватели тоже почти ничем не отличались. В любой школе попадаются и вредные учителя, и добродушные, и те, для которых в классе важна лишь тишина, под каждого нужно просто уметь подстроиться.
С друзьями ему повезло ещё больше. Ещё трое, не считая Лены и Кости, оказались с ним в одном классе, так что основное ядро осталось неделимым. Остальные учились на год старше (чему Михаил поначалу удивился – ему представлялось, что Костик, как главарь, был самым взрослым из них), но и это, в итоге, оказалось лишь жирным плюсом. Если кто-то из них не понимал новую тему, то старшие товарищи могли её объяснить так, что все вопросы исчезали сами собой. Уже через три дня Михаилу стало казаться, что именно эта школа всегда была ему родной.
Но к концу недели дружную десятку ожидал неприятный сюрприз. Уроки закончились, и они, собравшись вместе, уже покидали школу. Но на выходе стоял завуч, и никого не выпуская, отправлял прямиком в столовую. Ребятам ничего не оставалось, как подчиниться.
В довольно большом помещении набилась такая тьма народа, что из-за духоты трудно было дышать. Но и учительский состав, и ноющие первоклашки, и хмурые старшеклассники выглядели растерянными, не понимая, что происходит, и зачем их собрали. Всем хотелось домой, отдохнуть в законные выходные, к тому же погода радовала последними солнечными деньками. Но как только директор взобрался на небольшой импровизированный помост и многозначительно прокашлялся, шум начал стихать, и все с любопытством уставились на него.
– Прошу минуточку вашего внимания. Чем быстрее я закончу, тем быстрее мы разойдёмся. – После такой обнадёживающей фразы даже самые нетерпеливые стали переговариваться шёпотом. – Вчера вечером я узнал, что в деревне Евдокиевка пропала одна из жительниц. Посоветовавшись с тамошним участковым, мы решили, что вы должны об этом узнать. Мы ни в коем случае не хотим вас пугать. Но, тем не менее, будьте осторожны, люди не пропадают без вести просто так. Если кто-то из вас что-то видел или слышал нечто подозрительное, то прошу не скрывать от взрослых. Доверьтесь хотя бы самым близким. Ваше имя никто не узнает. И очень прошу, пока всё не прояснилось, постарайтесь сами быть осторожнее. Не ходите никуда по темноте, и уж тем более, не разговаривайте с незнакомцами. – Закончил директор уже в полной тишине.
– А кто хоть пропал-то? Может мы её видели. – Раздался громкий голос неизвестного из глубины толпы.
Директор оглядел зал недовольным взглядом из-под очков. Но вопрос показался ему резонным, да и информация не являлась секретной. Если уж начал (о чём уже немного пожалел), то приходилось и заканчивать, тем более, завтра об этом будут гудеть все близлежащие деревни.
– Жительницу звали…, простите, зовут, – он бросил мимолётный взгляд на бумагу в руках, – Вострякова Елена. Если кто что знает, можете сообщить это прямо мне. И ещё раз, прошу, будьте осторожны. Все свободны, увидимся в понедельник. – Закончил он, и ссутулившись, удалился восвояси тяжёлой походкой.
Гудящая толпа, не принявшая объявление близко к сердцу, быстро рассосалась, благо столовая имела два выхода, и толкотни не возникло. Друзья вышли молча, стараясь не смотреть друг на друга, и также молча отправились в сторону дома. У каждого в голове была одна и та же мысль: «Связана эта пропажа с их летним приключением, или нет». Тропинка к дому, первый раз в их недолгой жизни, показалась им узкой и неуютной. Не радовало их ни осеннее тёплое солнышко, ни перебегавшие с ветки на ветку белочки, ни шикарный ковёр палой листвы. Они шли скучившись, почти прижимаясь друг к другу плечами, словно неведомая опасность поджидала их за первым же поворотом или ближайшим деревом, и они должны непременно быть к ней готовы. Тревога и недосказанность витали в воздухе.
– Я же говорила вам, что нужно было сразу рассказать кому-нибудь из взрослых. – Первой, не сумев скрыть страх и темперамент, высказалась Лена.
– Ну вот и сообщала бы. – Резюмировал Сашка сухо. – Вы, девчонки, только и можете ныть, да канючить. А как доходит до серьёзного дела, так сразу: «Я же говорила вам». Никакой ответственности, лишь бы на других свалить.
Костик неодобрительно покосился на него, но промолчал, и за сестру не заступился, хотя всегда считал её не только девчонкой, но и полноправным членом команды. Он даже и не подозревал, что среди ребят витают настроения, чем-то напоминающие геноцид по половому признаку.
– Но вы же сами меня отговорили! – Вспыхнула девочка. – Я могла и сама поговорить с родителями, но вашей идеей было подождать. Это вы не разрешили мне что-нибудь сделать. Костик, ну это же нечестно!
– Могла бы, не могла бы. Ведь не сделала же, а теперь ещё и виноватых ищешь. – Бурчал никак не успокаивающийся Сашка, но так тихо, что его слова смогли разобрать только те, кто шёл рядом.
– Лен, мне кажется, что ты паникуешь раньше времени. – Костик всё же ответил на справедливый укор сестры. – Подожди, – он махнул рукой, видя, что девочка уже открыла рот, готовая взорваться негодованием, – я тоже сначала заподозрил неладное, но давай рассуждать логически. – В толпе кто-то тихонько хмыкнул. Костик заподозрил неугомонного Сашку, но заострять внимание не стал, сейчас не до того было. – Смотри, с того дня, как Мишка залез в дом, где, как он говорит, встретил людоеда, прошёл почти месяц. – Михаилу не понравилась такая трактовка его приключения, но он прекрасно понимал, что сейчас важнее успокоить Ленку, а не спорить, видел он что-либо, или не видел. – За это время, это первая пропажа, ведь весь август было тихо, и никто ничего не слышал. К тому же семья Востряковых всегда было странной, они же и не общаются ни с кем, считая это ниже своего достоинства. Вспомни, как она в прошлом году в лесу заблудилась, а в деревне об этом узнали только через три дня, и то, муж её случайно проболтался в аптеке, когда лекарство от кашля заказывал.
Лена медленно шла рядом с братом, низко опустив голову. Происходило то же, что и всегда – своими разумными, спокойными словами он побеждал все её сомнения и тревоги. В глубине души она понимала, что это не совсем правильно, что думать надо своей головой, но авторитет брата оставался для неё непогрешимым.
– И вспомни, – напоследок Костя решил добить её самым главным аргументом, – раньше-то бесследно пропадали дети или подростки, людоед взрослыми не интересовался. Да и взрослые-то, если и пропадали, то всегда находились, живыми, или мёртвыми, дети – никогда.
– А может из-за того, что он помер, у него вкусовые качества изменились. – Хохотнул Лёнька, а остальные поддержали его шутку одобрительными смешками.
Напряжение ушло, доводы Костика благотворно подействовали на всех, и даже Лена, хоть и продолжала хмуриться, но улыбка всё же скользнула по её лицу. А вот Костя, наоборот, стал задумчивым, и в дальнейших разговорах почти перестал участвовать.
– Подождите, не расходитесь, – скомандовал он, когда ватага приблизилась к деревне, – нужно кое-что проверить.
Позади домов и огородов он повёл их к одному ему известному месту. Но чем ближе была цель, тем больше ребят догадывалось, куда они идут. Возле старого и некрашеного, но ещё крепкого забора, разговоры стихли совсем.
– Идём через сад, как можно ближе к дому, – шёпотом командовал Костик, – не шумим. Посмотрим, что, да как. При любом шухере бежим врассыпную. Если кого поймают, то ответ один – за яблоками полезли. И учтите, ни о какой пропаже мы и не слышали.
Ребятам и самим стало интересно, и они взволнованно закивали головами.
– Я пошла домой. – Словно нарочно, громко объявила Лена. Она приняла мнение брата, и не желала больше ничего слышать об этой истории. – А вы можете заниматься чем угодно.
Мальчишки предостерегающе зашикали на неё и замахали руками. И только Костик, уже давно начавший замечать, как сестра отдаляется от общей компании, печально проводил взглядом удаляющуюся девичью спину. Однако сейчас задуманное дело было важнее.
Прячась в траве и за толстыми стволами плодовых деревьев, ребята представляли себя индейцами в дикой прерии, пробиравшимися к вражескому вигваму. Они настолько увлеклись, что вылазка оказалась не такой уж и бесшумной. Со всех сторон доносились чертыханья, яростное шипение, и негодующие возгласы.
– Блин, я в крапиву залез, теперь всю ночь чесаться буду.
– Народ, а здесь и правда яблоки вкусные, чё мы сюда раньше-то не лазили?
– Они вообще, траву хоть когда-нибудь косят? Здесь же заблудиться можно!
– Ну куда ты прёшь? Не видишь, я тут?
– А у них собаки точно нет? На мне, между прочим, школьные штаны.
Молчали лишь Миша и Костя. Первый ещё не совсем привык к таким набегам, да ещё и при свете дня, а второй думал только о деле и злился на шумных ребят. Однако вблизи дома командный дух возобладал над подростковой беспечностью, и невольно притихшая компания поняла, что они зря приложили столько усилий.
Хозяин дома, в невразумительных грязных обносках, и с всклокоченной, давно не мытой шевелюрой, в дупель пьяный сидел на крыльце, и обнимая не менее потрёпанную дворнягу, жалобно причитал, размазывая по лицу слёзы.
– Пропала наша хозяюшка. – Стонал он, еле выговаривая слова заплетающимся языком. – Что же мы теперь будем делать? И никому-то мы теперь не нужны. Дома еды нет, любви нет, один одинёшенек и остался, как дерево в пустыне. И полить некому, засохну совсем.
– Ага, то-то тебя так развезло. – Хихикнул кто-то из ребят.
Причитания разносились по воздуху, щедро сдобренные собачьим поскуливанием. Ни друг человека, ни его хозяин, не видели и не слышали ничего вокруг.
– Пошли отсюда. – Скомандовал Костя, и ребята гуськом двинулись за вожаком. Они уже не скрывались, и шли, разговаривая обычным тоном, а дотошный Сашка даже успел нарвать не всех яблок с приглянувшейся яблони.
– Про это дело пока никому ни гу-гу. – Распорядился Костя после недолгого раздумья. – Пока не нужно, чтобы кто-нибудь знал, что мы этим интересуемся. За Дмитрием Зиновьевичем устанавливаем ненавязчивое наблюдение. Схему вы знаете, дежурство установите сами. Мишке всё объясните. Если что не так – сразу ко мне. Всё ясно?
– Да что с ним может быть не так? – Вспыхнул Лёнька, не терпимый ко всем злоупотребляющим, без исключения. – Если только обожрётся до белой горячки, вот и всё «не так».
Однако в голосе его не было ни злобы, ни бунтарства, лишь лёгкое раздражение, и остальные не поддержали его, оставив последнее слово за вожаком. Костик властным, но тревожным взглядом обвёл команду. Ему в первый раз пришла в голову мысль, что все они скоро вырастут, и разойдутся каждый своей дорожкой. От непривычного чувства в желудке образовалась неприятная пустота, и стало тоскливо и одиноко. Но он потому и стал главным, что умел мастерски скрывать собственные чувства.
– Всё, расходимся. – Бодро скомандовал он, когда вся ватага перебралась через забор. – Увидимся завтра в школе. Кто что услышит, или узнает, сразу передаём по эстафете. Всем пока.
Глава шестая.
Первая любовь.
С какого-то момента он стал ассоциировать себя с жирным пауком, вольготно расположившимся прямо в центре искусно сплетённой паутины. И всем смыслом его существования (хотя так было и раньше, только не в таких масштабах) стала добыча пропитания, нужная не для жизни – к счастью это осталось позади – а для обретения ещё большего могущества. И кто знает, есть ли пределы обретаемому могуществу, или он по истине, однажды, может стать всесильным. Пока его паутиной была вот эта вот захолустная деревенька, мухами – так ненавидящие его местные жители, но скоро он начнёт расширять свои владения и станет настоящим гурманом, придирчиво выбирающим очередную жертву.
От таких сладких мыслей старик растекался в блаженстве, и счастливая улыбка не сходила со сморщенного лица. У него впереди была целая вечность не только для напряжённой работы, но и для полноправного, заслуженного отдыха.
С того дня, как они залезли в сад к Востряковым, каждый из десятки, в той, или иной степени, начал невольно замечать, что отношения в команде стали неуловимо меняться. И изменения происходили не в лучшую сторону. Они начали отдаляться друг от друга, хотя ни ссор, ни обид, как и прежде, не возникало. Общаться они стали в основном в школе, или по пути туда и обратно. Как только они оказывались в деревне, почти у каждого сразу находились неотложные дела. Кто бежал делать уроки, возжелав стать отличником, кто потонул в домашних рутинных делах, забыв о летних беззаботных днях, а кого просто не устраивала маленькая компания из трёх-четырёх человек. Пессимисты искали для себя другие, более увлекательные занятия, оптимисты ждали каникул, надеясь, что всё ещё вернётся. Михаил успел искренне привязаться к ребятам, но не успел сдружиться с каждым по отдельности, и для него эти изменения оказались почти незаметны. Он, конечно, грустил по летним беззаботным дням, но каждый наступающий день дарил что-то новое, не оставляя времени задуматься о уходящем.
Дела на огороде почти закончились – что не могло не радовать подростка – лишь иногда приходилось собирать упавшие яблоки, или перекапывать очередную пустую грядку, на которую указывала мать. Но всё это казалось такими мелочами, по сравнению с августовскими жаркими работами, что мальчишка с лёгкостью выполнял заданное. Но и свободного времени не прибавилось. Каждый день он добросовестно делал уроки, как мог дрессировал собаку, которую мать за плохое поведение грозилась выселить на улицу, и втихаря мечтал стать известным человеком, чтобы уважали все знакомые. Однако не всё получалось так радужно и просто. Голова стала болеть чаще и боли были такими сильными и неконтролируемыми, что иногда он даже не мог вспомнить чем занимался в этот момент. Мать на его жалобы лишь отмахивалась, твердя что-то про переходный возраст. То ли из-за этого, то ли из-за непонятных даже для него происшествий, но отношения с ней стали портиться. Доходило до того, что она будила его ни свет, ни заря, оглашая дом страшными воплями.
– Мишка, да сколько можно! Посмотри, стервец, что ты с кроватью сделал! Как я её теперь отстираю? Я тебя вместе с твоим Царём на ночь запирать буду, чтобы вы никуда не шастали.
Резко выдернутый из сна мальчишка с испугом таращился сонными глазёнками. Он и сам недоумевал, как такое могло произойти. На простыне и пододеяльнике красовались подсохшие глиняно-травяные разводы, словно кто-то специально сначала вывалялся в грязи, а потом оттирался белым постельным бельём. А он совершенно ничего не мог объяснить матери, которая попеременно обвиняла в происходящем то его самого, то невинно веселившегося щенка. За неделю такое происходило уже дважды, и над их семейной идиллией начали собираться грозовые тучи. Одна не могла понять, что происходит, а другой не мог вразумительно оправдаться.
Но появились в его жизни и новые, волнительные моменты. Он влюбился. Влюбился в ту самую девочку Христину, которую при первой встрече так позорно испугался. На его счастье первая любовь не оказалась безответной. Каждый день встречая его в школе на переменах, она обязательно интересовалась, как у него идут дела, или просто тепло улыбалась, не отводя взгляда от его лица. И если в первый раз, услышав её нежный голосок, он засмущался, то с каждым разом ощущал себя всё увереннее и значимее. Она была столь непосредственна, что Михаил чувствовал себя с ней легко и уверенно, и почти сразу умудрился пригласить её на свидание. Это потом, вспоминая тот переломный разговор, он не раз и не два, восторгался собственным бесстрашием, а в тот день всё получилось как-то само собой.
– О, Мишка, привет, как дела? – Она застала его своим дежурным вопросом за поеданием макарон в школьной столовой, и в первую секунду он даже растерялся от неожиданности.
– Классно! Контрольную по матише сдал, сейчас на литру пойдём, стих рассказывать. – Он довольно быстро совладал с эмоциями, и в порыве чувств зажестикулировал алюминиевой вилкой, с которой, сразу же, в сторону соседнего столика улетела прилипшая макаронина.
Девочка всё также улыбалась, держа портфель двумя руками, и ласково глядя на него большими лучистыми глазами. Сейчас, одетая в школьную форму и гладко причёсанная, она совсем не походила на ту хулиганку, которую он встретил в последний день августа.
– А у нас с девчонками тоже один урок остался – физкультура. Потом домой пойдём. – Словно невзначай произнесла девочка, и Михаил, совсем забыв и об обеде, и о смущении, мыслью зацепился за это сообщение, и даже не успев его обдумать, сразу же выдвинул встречное. – А давай я тебя после уроков домой провожу.
Рот девочки приоткрылся от изумления, но видно было, что она довольна полученным предложением.
– И во сколько же ты потом сам домой вернёшься? – Хитро прищурив глаза, с чисто женской заботой поинтересовалась она.
– А-а. – Безалаберно, и отчасти даже безбашенно, протянул Михаил, вновь взмахнув вилкой, словно показывая этим жестом, что всё это не так уж и важно.
Христина, глядя на него, звонко засмеялась, да так, что ей даже пришлось слегка облокотиться на его стол.
– Нет, так не пойдёт. – Выдавила она из себя, слегка успокоившись.
Михаил даже слегка поник, решив, что вся его бравада прошла даром.
– Но, если ты захочешь, мы можем недолго погулять по городу.
По лицу мальчишки сразу стало понятно, что – «Да», он очень этого хочет. Однако правила приличия требовали от него дать хоть какой-то ответ.
– Хочу. – Коротко произнёс он внезапно севшим голосом.
Христина вновь улыбнулась ему самой очаровательной улыбкой на свете.
– Ну, тогда увидимся после урока. – Девочка изящно махнула на прощание ручкой, и ушла к ожидавшим её подругам.
А воодушевлённый Михаил так и остался сидеть за столиком, с отвращением глядя на ставшие вдруг невкусными макароны, и совершенно не испытывая голода.
Но на уроке ему всё же пришлось вернуться на землю. Его самым первым вызвали к доске, и он с позором схлопотал двойку, на радостях позабыв все слова из так тщательно заученного вечером стихотворения.
– Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Это было всё, что он мог вспомнить, остальное потонуло в сладком ожидании прогулки.
Ему даже показалось, что учительница сегодня была особо строга с ним. Она постоянно ходила возле их парты, а к концу урока даже рассадила их с Костиком по разным местам. А он всего лишь пытался объяснить недогадливому другу, почему они пойдут домой без него. Но и этот нудный и неприятный урок в конце концов закончился.
– Михаил, я ожидаю от вас большего на следующем занятии, и очень надеюсь, что такое больше не повторится. – Пожурила его учительница, но в его ушах всё ещё звенел спасительный звонок, и он вряд ли её услышал.
Но как он не спешил, Христина уже ждала его на ступеньках школы, чуть нервно поправляя своё коротенькое коричневое платьице. Увидев мальчишку, она сразу же просияла и успокоилась. Невдалеке расположилась и группа его друзей. Они, во главе с Костиком, так и не понявшим, что Михаил хотел до него донести, с интересом наблюдали за дальнейшим развитием событий.
– Идём? – Слегка оробев поинтересовался он у девочки, с опаской косясь на друзей – как бы они не вмешались, и всё не испортили.
В ответ Христина утвердительно махнула головой, задорно качнув пышными бантами, и Михаил ощутил, как сердце ухнуло вниз, словно собиралось навсегда покинуть своего хозяина.
Под пристальными, чуть насмешливыми взглядами собравшейся в кучку ватаги друзей, они продефилировали по заасфальтированной дорожке и скрылись из вида за высокой чугунной оградой.
– Фью-вить. – Сашка аж присвистнул от избытка эмоций.
– Да, кто бы мог ожидать, а ведь всё так хорошо начиналось. – Резюмировал более старший по возрасту Игорь.
– Ну, я бы точно даже не заподозрил, если бы не увидел собственными глазами. – Никак не успокаивался Сашка, вначале посчитавший всё происходящее глупым розыгрышем.
– Да ладно вам, – влез Толик, – можно подумать, вы тут все голуби сизокрылые. Можно подумать, сами на девчонок не засматриваетесь.
После его обличительной фразы каждый повёл себя по-разному: кто-то отвернулся, сделав вид, что его это не касается, кто-то внезапно оглох, пропустив колкость мимо ушей, и лишь неугомонный Сашка всё никак не хотел успокаиваться.
– Может и засматриваемся, это личное дело каждого. Только одно дело – засматриваться, а другое дело, – он кивнул головой в сторону, где скрылась так горячо обсуждаемая ими парочка, – вот так демонстративно, у всех на виду. И потом, вам не кажется, что он маловат ещё для таких прогулок?
– Блин, сколько дружим, – не вытерпел молчавший до этого Лёнька, – никогда не думал, что ты такой ханжа. У меня дома только дед так бухтит, но ему можно, старый уже. А ты сейчас не хуже него разошёлся.
Ребята горячо спорили, отстаивая каждый свою точку зрения, и только Ленка стояла молча, ковыряя раскрошившийся асфальт носком туфельки. Ей вдруг стало так грустно, и отчасти, даже обидно: из-за брата она всегда носилась с мальчишками, и даже не задумывалась, что она другая, что она девочка. Вот и Михаил – не сказать, что она в него влюбилась, этим даже и не пахло – когда отдал предпочтение другой, то сразу стал более интересным. Ей тоже хотелось прогуливаться с кем-нибудь за ручку, и ловить на себе восхищённые взгляды. Но ситуация сложилась так, что для всех окружающих она была обычной пацанкой, и от этого не спасали ни коротенькое платьице, ни лакированные туфельки. Стало так обидно, что только благодаря присутствию остальных Лене удалось сдержать злые слёзы, так и рвущиеся наружу.
– Хорош базарить, нам ещё драки из-за ерунды не хватало. – Прикрикнул Костя, видя, что ребята распалились не на шутку. – И вообще, нечего здесь стоять, пошли домой. – Он махнул портфелем в сторону, и первым двинулся вперёд, даже не оборачиваясь на остальных.
Ребята, пристыженные его окриком, нехотя двинулись за ним, хотя некоторые всё ещё шипели друг на друга, как рассерженные гуси. Растянувшуюся вереницу замыкала часто оборачивающаяся назад Ленка. Ей сейчас очень хотелось остаться в полном одиночестве, и желательно подальше отсюда.
А Михаил уже и думать забыл про друзей. Он наслаждался неспешной прогулкой с самой красивой девочкой на свете, изредка бросая на неё покорённые взгляды. А она словно и не замечала этого. Она просто шла, увлечённо рассказывая ему о чём-то интересном, вот только о чём именно, он не запоминал, и даже периодически терял нить повествования. Ему вполне хватало её звонкого голоса, и еле уловимого, но очень приятного запаха, источаемого её волосами. Он ощущал себя самым счастливым человеком на свете.
– Миш, ты чего не отвечаешь? Ты меня слышишь?
От звука собственного имени и укоризненного взгляда карих глаз мальчишка впал в ступор и остановился посередине дороги.
– Прости пожалуйста, Христин, я немного задумался, а так – да, я тебя слушаю.
Выслушав оправдания, девочка таинственно улыбнулась.
– Я всё хочу спросить, а кто тебе сказал моё имя?
Глаза мальчишки забегали из стороны в сторону, словно он пытался найти ответ в пожухлой траве или оголённом кустарнике.
– Кто-то из мальчишек. – Неуверенно протянул Михаил, ляпнув самый достоверный ответ.
– Ну, вообще-то, меня зовут Кристина, а Христей только бабушка зовёт.
Осознав, что совершил огромную, непоправимую оплошность, Миша побагровел, и даже начал заикаться, в первый раз в своей жизни.
– П-прости, п-п-пожалуйста…, я н-не знал.
– Да ладно, не загоняйся, это я так, для информации. А вообще, мне очень правится, как ты это произносишь. – И неуловимая улыбка снова скользнула по её лицу.
Девочка двинулась вперёд, а сконфуженный Михаил засеменил следом. И снова мимо них потекли тротуарные дорожки, щедро усыпанные жёлтыми листьями, солнышки, отражавшиеся в редких лужах, и встречные прохожие, до которых им совсем не было дела.
Дома ему даже не влетело от матери за позднее возвращение. На деревню уже опускались мягкие осенние сумерки, и она не находила себе места в ожидании сына. Но мальчишка был так переполнен новыми, неизведанными эмоциями, к тому же, на подходе к деревне у него снова случился приступ головной боли, поэтому выглядел он не самым лучшим образом, и матери пришлось, скрепя сердце, отправить его спать, оставив все разборки до утра.
Но и уснуть ему сразу не удалось. В памяти то и дело всплывали моменты их недавней романтической прогулки. Воспоминания были так свежи, что казалось, он и сейчас видит то задорные хвостики, украшенные пышными бантами, то глубокие карие глаза, глядящие на него с нежностью, то очаровательную улыбку, появлявшуюся по делу, и без дела. С этими образами, никак не желавшими покидать его, он и уснул, даже не заметив, как.
Сон его был беспокоен и хрупок. Он то куда-то бежал, торопясь, и боясь не успеть, но неизвестная цель постоянно ускользала, оставаясь недосягаемой. То снова оказывался на свидании, вновь переживая незабываемые минуты. То терзался сомнениями, что забыл что-то сделать, и никак не мог вспомнить, что именно. Его ночные кошмары длились, не прерываясь, до самого утра, пока в комнату не вошла мать.
