Глава 56
о том, где я делаю ход конём, надеясь выиграть всю партию
Мне не с кем было посоветоваться, и не откуда было ждать помощи. Я уже давно убедилась в том, что когда у человека возникают проблемы, он сразу же превращается в изгоя. Все отворачиваются от него, отстраняются на максимальное расстояние, чтобы он не успел попросить их о помощи, словно боясь заразиться его неприятностями. Каждый сам за себя. Лишь только я – вечная альтруистка – бегу по первому крику помощи, а порой и опережая этот крик. Но только за совершённое добро мне почему-то никогда не воздаётся. Юлька Решетникова, которая вечно во всём ищет тонкий психологический подтекст, как-то сказала мне:
– Ты помогаешь людям потому, что тебе это нравится, поэтому не жди от них благодарности. Чувство морального удовлетворения, которое ты испытываешь от помощи другим людям, и должно быть для тебя наградой за сделанное доброе дело.
И как всегда, она была права. Я помогаю людям, не ожидая благодарности, а просто потому, что не могу поступить иначе. Не могу остаться равнодушной, когда вижу, что кому-то нужна помощь, и я могу её оказать. Но, к моему большому сожалению, другие думают иначе. Если кто-то попал в беду, пусть сам выкарабкивается. И сейчас я была утопающим, который искал хоть что-то, за что можно было бы ухватиться, чтобы не уйти на дно, но не находил. И я сказала себе:
– Катя, ты должна решиться. Просто возьми и напечатай заявление об увольнении. И хоть это не решит всех твоих проблем, но у тебя появится возможность решить те из них, которые нельзя отложить или переложить на кого-то другого. Нужно расставить приоритеты и выбрать, кто для тебя важнее: нелюбимая работа или дети, которые любят тебя и нуждаются в тебе?
И я это сделала. Напечатала заявление об увольнении. И следующий шаг был ещё страшнее предыдущего. Нужно было отнести заявление руководству и выслушать кучу нелицеприятных слов в свой адрес. И в этом крылась самая большая засада, потому что по нашему законодательству работник должен предупредить работодателя о своём предстоящем увольнении за две недели, чтобы у работодателя была возможность найти ему замену. Но только на практике работодатель чаще всего использовал эти две недели для того, чтобы несчастный работник, которого вынуждают уволиться, пахал даже не как лошадь, а как табун лошадей, отработав не только за себя, но и за всю организацию, которую он собирался покинуть. Но мало того! Работа без сна и отдыха была не той платой, которую работник должен был заплатить за предстоящую свободу. Очень часто работодатель использовал оставшиеся две недели, чтобы наложить парочку взысканий на беглеца, чтобы иметь возможность уволить его не по собственному желанию, а по отрицательной статье Трудового кодекса, чтобы напоследок испортить трудовую книжку тому, кто посмел проявить непослушание корпоративной этике и воле начальства. Я сама неоднократно с этим сталкивалась, когда после ухода с работы люди шли в суд, чтобы обжаловать причину увольнения, доказывая, что наложенные взыскания были неправомерными, но вчистую проигрывали эти дела, потому что заниматься бумаготворчеством наша Корпорация отлично умела.
И потому, собираясь покинуть ряды сотрудников Корпорации «Делай то, что не делают другие!», я прекрасно знала, что меня ждёт, учитывая то, как относилась ко мне Воронова. Она просто не даст мне уйти по-хорошему, постаравшись напоследок окончательно отравить мне жизнь. И единственным способом избежать предстоящих неприятных последствий была возможность лишить Воронову и других руководителей шанса навредить мне. И в этом плане тот факт, что ни у кого из руководящего состава нашей Корпорации не имелось нормального юридического образования, теперь был мне на руку, так как с помощью полученных знаний я могла использовать закон в свою пользу.
Трудовой кодекс гласит, что работник должен уведомить работодателя о предстоящем увольнении за две недели, но не утверждает, что все эти все недели работник должен провести на своём рабочем месте. То есть уведомить работодателя можно и находясь на больничном, и в отпуске. И это был мой единственный шанс избежать репрессий и уйти из Корпорации «Делай то, что не делают другие!» с чистой трудовой книжкой.
В отпуск я уйти не могла, так как весь его уже отгуляла. Но у меня же было двое детей, один из которых ещё совсем маленький. А маленькие дети всё время болеют. Педиатры даже особо не напрягаются, когда очередная мамаша вызывает врача к своему сопливому младенцу и требует выписать ей больничный. А если придумать ещё парочку симптомов, которые якобы имеются у ребёнка, то можно не сомневаться в том, что удастся получить больничный. И хотя я страсть как не люблю врать, а ещё больше не люблю прикрываться своими детьми, но здесь был другой случай. Как раз именно ради детей и стоило пойти на ложь, чтобы потом им не пришлось всю жизнь стыдиться матери, получившей судимость лишь потому, что она не понравилась какой-то тёте.
Со слезами на глазах я распечатала заявление на увольнение. Я даже никому не сказала о том, что собираюсь сделать, потому что любая огласка мне бы навредила.
Мило улыбнувшись своим товарищам Полюшкину и Уколову, я принялась за исполнение тех документов, которые ещё были у меня, и стала ждать конца рабочего дня. Я знала, что Мытников вряд ли уйдёт с работы рано, и именно тогда, в последний рабочий час я отнесу ему своё заявление. Полагаю, он сообщит об этом Вороновой лишь завтра, когда я возьму больничный с сыном. И ни у кого из начальства не будет возможности вызвать меня к себе и потрепать нервы. А через две недели, когда закончится больничный, я выйду на работу только для того, чтобы забрать свою трудовую книжку и получить расчёт. В день увольнения они не смогут меня наказать, даже если очень захотят.
Это был ход конём в надежде нанести «шах» и «мат» противнику. И единственным способом выиграть эту партию была необходимость молчать о своих намерениях. Уколову и Полюшкину я потом всё расскажу по телефону, а остальным, если кто-нибудь поинтересуется, тоже сообщу, но позже, когда дело будет сделано и трудовая книжка будет у меня на руках.
Худо-бедно я дотянула до конца рабочего дня, стараясь ни с кем не общаться, чтобы случайно не проговориться и не высказать своих истинных чувств, а около шести вечера в очередной раз за сегодняшний день направилась в кабинет к Мытникову.
Увидев меня, Сергей Леонидович удивился, и не скажу, чтобы это удивление было приятным. Но я не стала церемониться и положила перед ним своё заявление об уходе.
Пробежав его глазами, Мытников пристально посмотрел на меня и спросил:
– И в чём причина твоего увольнения?
Будто он её не знал!
– По семейным обстоятельствам, – не моргнув глазом ответила я. – Вы же знаете, у меня двое детей и мне тяжело здесь работать. Приходится постоянно задерживаться, работать по выходным и в праздники. Отпуск – не отпуск, а так, одно название. Мне нужно более спокойное и тихое место. Пусть я буду меньше зарабатывать, но, по крайней мере, смогу больше времени проводить с семьёй и с детьми. В конце концов, для женщины всегда на первом месте будет семья, а не карьера.
– Понимаю тебя, – проговорил Мытников таким тоном, будто понял, в чём состояла истинная причина моего увольнения. Но ему так сильно не хотелось её слышать, что он с лёгким сердцем принял мою ложь про семейные обстоятельства. – Но тебе нужно будет отработать две недели перед уходом, ты в курсе?
– Разумеется! – закивала я. – Можете не сомневаться! Я оставлю после себя чистый стол!
– Да, это правильно, – произнёс в ответ Мытников, вероятно обдумывая возможность того, как лучше использовать меня в интересах Корпорации предстоящие две недели.
«Блажен, кто верует, тепло ему на свете!» – пришли мне на ум слова Грибоедова, пока я с увлечением играла роль наивной простушки.
– В любом случае, у тебя ещё есть время передумать, – сообщил мне Мытников, и я заверила его, что непременно подумаю над этим.
Затем я попрощалась с ним и вернулась обратно в свой кабинет, и не выходила оттуда до тех пор, пока Корпорация «Делай то, что не делают другие!» не опустела. К Вороновой я в этот день не заходила, как не заходила ни к кому другому. А на следующий день утром я вызвала домой детского врача, сообщив, что у сына ночью была температура 37 и 2. А Вороновой я отправила СМС-сообщение, в котором написала, что мой сын заболел и я ушла на больничный.
Глава 57
про бесконечные телефонные звонки
Что тут началось!
К десяти утра, наверное, вся Корпорация «Делай то, что не делают другие!» узнала, что я написала заявление об уходе. Мой телефон просто разрывался.
Первой, естественно, позвонила Воронова и кричала, что это я удумала вытворить и как посмела подставить её перед руководством Корпорации. На все её крики я отвечала спокойным тоном, повторяя старую песню о своей тяжёлой семейной жизни и необходимости навести в ней порядок. Но Воронова всё равно потребовала, чтобы я приехала на работу и закрыла неисполненные документы, имея в виду, естественно, ту самую мутную сделку, которую она заставляла меня согласовать. Сейчас это было бы для неё как нельзя кстати, потому что на уволившегося сотрудника испокон веков всегда списывали все грехи. Но я стояла насмерть, заявляя, что не могу оставить больного ребёнка одного, тем более что в любую минуту должен прийти врач.
Затем мне начали звонить другие сотрудники Корпорации. Сначала мне позвонил Полюшкин, которому я честно всё рассказала, обещав продолжить с ним дружбу и после своего увольнения. Он очень сокрушался, и мне даже стало немного стыдно за то, что я вчера не поговорила с ним лично.
Следующим мне позвонил Уколов, который после высказанных сожалений заявил, что поскольку теперь мы не будем работать вместе, то можем со спокойной совестью перейти на новый уровень отношений и даже пригласил меня на свидание. На мои уверения в том, что я всё ещё остаюсь замужней женщиной, он ответил, что не собирается разрушать мой брак, а хочет лишь немного скрасить мою жизнь своим обществом, пообещав мне, что я не пожалею, если соглашусь пойти с ним на свидание. Поняв, что отказов Уколов не примет, я ответила ему, что подумаю над его предложением, но сейчас для меня не самое подходящее время, чтобы заводить амуры на стороне, и предложила ему вернуться к этому разговору позже, когда моё увольнение станет свершившимся фактом и я немного разберусь со своей жизнью. С неохотой согласившись на это, Уколов завершил разговор, а я немного повеселела. Жизнь продолжается, и я всё ещё пользуюсь спросом, хоть и не в той мере, в какой мне бы хотелось!
Затем начался шквал звонков. Позвонил Миронов, который хотел лично убедиться в том, что разговоры о моём увольнении не являются пустыми слухами. А услышав мой ответ, стал просить меня передумать.
– Вероятно, мы слишком завалили тебя работой в последнее время! – с горечью проговорил Миронов.
– Так и есть, – честно подтвердила я.
– Но ты давай не глупи! Зачем сразу увольняться? Вот сейчас отдохнёшь на больничном и с новыми силами возвращайся на работу! – не веря в серьёзность моих намерений, заявил Михаил.
– Нет, Миша, я не вернусь! – твёрдым тоном проговорила я в ответ.
– Ну что ты? Что ты? Зачем рубить сгоряча? Такая хорошая работа, как у нас в Корпорации, на дороге не валяется! Где ты ещё заработаешь такие большие деньги?
– Может, и негде! – сказала я. – Но тут вопрос стоит уже не о деньгах.
– А о чём же? – мигом поинтересовался Миронов.
– А ты не в курсе, что Воронова заставляла меня вчера подписать?
– Да, слышал краем уха, – подтвердил Михаил. – Видел вчера Байрамутову. Она что-то говорила о том, что ты отказалась выполнять прямой приказ начальства и тебя нужно поставить на место. Но ты знаешь, мало ли кто что говорит! Тем более что она – не твой начальник!
– Она – нет, а Воронова – да, – ответила я.
– И что? Наталья что-то от тебя хотела?
– Не что-то, а прямым текстом требовала нарушить закон и подписать пустые листы! – сообщила я Миронову.
– Прямо-таки пустые листы? Наверное, ты что-то не так поняла! – не желал бросать тень на свою напарницу Миронов.
– Миша, если я говорю, что Воронова требовала, чтобы я поставила свою фамилию и подпись на пустых листах, значит, так оно и есть!
– Не может быть! Наталья не станет так подставлять своих сотрудников! – продолжал оправдывать Воронову Миронов.
– Миша, ты сколько меня знаешь? Восемь лет? И много я тебе врала за эти восемь лет?
– Катя, я не утверждаю, что ты врёшь! Я просто говорю, что между вами с Натальей случилось недопонимание! Давай, приезжай на работу, и мы вместе всё разберём!
– Нет, Миша, на работу я приеду только через две недели, когда будут подписан приказ о моём увольнении по собственному желанию.
– Ты хочешь сказать, что ты две недели будешь на больничном? – тут же удивился Миронов, мигом просчитав мой хитрый план.
– Да, Миша, я две недели буду на больничном, – выложила я перед ним все свои карты. – Я не собираюсь давать Вороновой возможность испортить мне биографию своей жадностью, потому что стоит мне выйти на работу, как она тут же потребует, чтобы на меня наложили взыскание, да ещё и предъявили уголовное обвинение!
– Ну, ты загнула! – не желал верить в коварство своей напарницы Михаил. – Чтобы между вами не произошло, Наталья никогда так не поступит!
– Ты её не знаешь! – ответила я Мише, завершая разговор, потому что убеждать его в том, во что он не хотел верить, было бесполезно.
Вчера его не было в кабинете, и он не слышал то, что слышала я, и потому сейчас моё слово было против слова Вороновой, которая никогда в жизни не признается, что угрожала мне. Но я-то знала, что это были не пустые угрозы, и потому только я могла защищать свою жизнь и свою репутацию, потому что те, кто знал правду, не собирались вставать на мою сторону.
Потом мне позвонил Алексей Веников и просто не мог поверить в то, что я действительно собираюсь увольняться.
– Катя, это правда? – сразу задал мне вопрос Алексей.
– Да, – не видя причины лукавить и делать вид, что я не понимаю, о чём идёт речь, ответила я.
– Неужели всё настолько плохо? – проявляя изрядную проницательность, спросил Веников.
– На самом деле всё ещё хуже, чем ты можешь себе представить, – ответила я.
– Не скрою, очень жаль, – произнёс Алексей, и я физически ощутила его эмоции.
Сказать честно, я ждала именно этого звонка. Мне было всё равно, что думали обо мне и о моём уходе практически все сотрудники Корпорации «Делай то, что не делают другие!». Я без сожалений готова была расстаться с ними. Но с Алексеем мне не хотелось обрывать отношения.
С тех пор, как между нами воцарилось духовное родство, я стала ощущать потребность в общении с ним. Прочитав ту или иную книгу, или придумав какой-нибудь сюжетный ход для своего нового рассказа, мне тут же хотелось узнать мнение Алексея по этому поводу. Хотелось поспорить с ним, устроить очередной литературный диспут. И хотя в последние месяцы моя литературная деятельность, так же как и чтение книг, свелась к нулю, я верила, что это затишье носит временный характер. Я никогда не страдала отсутствием вдохновения и не знала, что такое творческий кризис. Скорее наоборот, идей у меня всегда было так много, что я не могла выбрать, за какую ухватиться. И если в последнее время я не написала ни строчки, то исключительно из-за физической усталости и недостатка времени. Мне нужно было немного отдохнуть, отоспаться, и я бы снова взялась за перо. А вместе с возобновлением литературной деятельности возникла бы необходимость в литературном критике, которым и был для меня Алексей. Я не хотела его терять, и сейчас, узнав, что его взволновало и расстроило моё предстоящее увольнение, я воспрянула духом. Ведь, в конце концов, наш будущий литературный проект, о котором мы так много с ним говорили, всё ещё ждёт своего часа.
В итоге я пообещала Алексею не пропадать и напомнила о том, что наша совместная будущая книга ещё будет написана, если только он этого пожелает, после чего с грустью закончила разговор. Никогда не думала, что единственным человеком, по которому я буду грустить после ухода из Корпорации «Делай то, что не делают другие!» будет Алексей Веников.
Потом мне звонили Юля Решетникова, Антон Ершов, Ольга Жарикова. Все они удивлялись моему решению, но в то же время все они понимали, что меня вынудили это сделать. А уж сколько раз мне позвонила Воронова и не сосчитать!
Сначала она просто пыталась выяснить, что это я удумала, написав заявление об увольнении, так как считала, что таким образом я пытаюсь добиться для себя каких-либо уступок от начальства. Но поняв, что моё решение окончательное, она начала требовать, чтобы я вышла на работу и полностью отработала оставшиеся две недели. Даже кричала, что это – приказ, и я обязана ему подчиниться, так как всё ещё являюсь сотрудником Корпорации.
Да, я всё ещё оставалась юрисконсультом Корпорации «Делай то, что не делают другие!», но поскольку официально я была на больничном, принудить меня выйти на работу никто не мог. Так что Воронова могла сколько угодно сотрясать воздух своими ругательствами и прямыми угрозами, я могла без малейшего опасения оставаться дома и ничего не бояться. Птичка выпорхнула из клетки, и теперь Вороновой придётся искать другого козла отпущения или же ставить на пустых бланках свою подпись, если сделка была настолько срочной, что Байрамутова посмела в открытую угрожать мне, и даже Мытников заявил, что мне придётся поставить свою фамилию на тех пустых бланках, так как это – бизнес.
Конечно, они могли это сделать и за моей спиной, подделав мою подпись и поставив подходящую дату, но это было ещё опасней, чем напрямую угрожать мне. Ведь если за разбирательство примется Прокуратура, то одним скромным чиновником в качестве козла отпущения Корпорация не отделается. Тут уже начнётся дело не о превышении служебных полномочий и халатности, а о мошенничестве и подделке служебных документов организованной группой, потому что одна Воронова эту лямку тянуть не станет. Там уж Генеральный не прикинется дурачком, не ведающим, что за бумажки ему подсовывают нерадивые сотрудники. Там будет братская могила из наказанных и привлечённых к ответственности. Но разве меня это волнует? Вовсе нет! Пусть делают, что хотят, и сами за это отвечают! Но отчего-то мне думается, что та сделка так и окажется незаключённой, пока руководящие лица Корпорации «Делай то, что не делают другие!» не придумают какой-нибудь новый обходной манёвр для своих незаконных, но очень прибыльных делишек.
Глава 58
о первых днях вольной жизни
Мой гениальный план полностью удался. Через две недели я приехала в здание Корпорации «Делай то, что не делают другие!» и забрала свою трудовую книжку, заключительной записью в которой стала фраза «Уволена по собственному желанию».
Мне было безумно жаль уходить отсюда, жаль прощаться с людьми, с которыми успела не просто сдружиться, а сродниться. Работа в Корпорации «Делай то, что не делают другие!» стала неотъемлемой частью моей жизни, и если бы я уходила не в пустоту, а на другую хорошую работу, наверное, мне не было бы сейчас так горько. Но я фактически сделала шаг в пропасть, не зная, что принесёт с собой завтрашний день. И в то ж время я успокаивала себя мыслью, что поступила правильно. Сидеть и ждать, когда над моей головой грянет гром и начавшийся ливень смоет меня с лица земли, было ещё хуже.
Остаток долга банку, который нам с мужем оставалось выплатить, был невелик, и даже со скромной зарплатой его реально было погасить. Правда, и свои расходы на этот период времени придётся свести к минимуму, ограничив траты лишь скромной едой и покупкой необходимых детских вещей. Ну да это вполне терпимо.
Признаюсь, муж, узнав о моём решении уволиться, был просто в ярости. Он не мог поверить, что всё настолько плохо и единственным способом не сделать всё ещё хуже было моё спешное увольнение. Когда я рассказала ему об угрозах в свой адрес, он решил, что я их выдумала, чтобы оправдать своё решение об уходе из Корпорации. Но продолжать работать на прежнем месте в ожидании обещанных неприятностей, чтобы доказать мужу правдивость своих слов, я не собиралась. В конце концов, это моя жизнь. И если я не хочу получить судимость за действия, которые не совершала, то не должна упускать возможность предотвратить это, даже если мне никто не верит.
Зато в этом был свой плюс. Поняв, что в настоящее время он является единственным добытчиком в нашей семье, муж начал немного шевелиться, пытаясь подзаработать деньги. Нашёл себе какую-то подработку и сам стал выплачивать долги банку. А я решила взять себе небольшой тайм-аут, чтобы слегка перевести дух, прежде чем начать поиски новой работы. Я стала заниматься семьёй и детьми, навёрстывая то, что упустила, пока пахала как лошадь в Корпорации «Делай то, что не делают другие!». Однако мои бывшие коллеги не забывали про меня. Мне продолжали звонить по несколько раз на дню, но отнюдь не для того, чтобы поинтересоваться моими делами, а чтобы попросить о помощи.
Весь последний год я выполняла такой большой объём работы, что теперь, когда я ушла, все эти бесчисленные кипы бумаг благополучно легли на плечи всего отдела. А учитывая, что мне никто не помогал, то теперь никто не знал, как нужно исполнять эти документы.
И хотя я поступила честно, не удалив из своего рабочего компьютера ни один из файлов, как это часто делают те, кого вынуждают уйти по-плохому, и оставила все свои наработки бывшим коллегам, народу это не помогло, потому что Воронова в приступе ярости и глупости удалила с сервера папку с моим именем, оставив своих подчинённых без моих подсказок. И теперь народ принялся названивать мне с утра до вечера, пытаясь выяснить, как нужно исполнять тот или иной документ. А я не могла понять, какие у них могут быть сложности, если достаточно просто делать всё по аналогии с тем, как делала я. Но когда Миша Миронов признался мне в том, что они не могут воспользоваться моими наработками, так как их уже нет, я ответила:
– Ну, Миша, тут уж я ничего сделать не могу! Как говорится, не плюй в колодец, пригодится воды напиться! У вас у всех хорошая зарплата, у всех высшее образование, вот и работайте! Отрабатывайте свои денежки!
– Катя, ну чисто по-дружески сделай доброе дело! Давай я сброшу тебе на электронную почту копии документов, а ты их рассмотришь, подготовишь ответ и вышлешь мне на почту! Тебе же несложно! Ты десятками их каждый день делала! – принялся уговаривать меня Миронов.
– Конечно, несложно, Миша, – произнесла я в ответ. – И я вполне могу сделать то, о чём ты меня просишь. Но давай рассуждать здраво. Поскольку я уже не являюсь сотрудником Корпорации, то не обязана выполнять эту работу бесплатно. Заплати мне, и я отработаю каждый документ и вышлю тебе ответ в лучшем виде!
– Катя, ну ты что? Я же тебя по-дружески прошу! Что ты всё на деньги переводишь? – продолжал умолять меня Михаил.
– А то, Миша, что у меня дети, и их нужно кормить. Ведь за те документы, которые ты просишь меня исполнить, ты получишь зарплату, и не маленькую. А возможно, даже премию. Так поделились со мной своей премией! Я же не прошу тебя подать мне милостыню, я прошу тебя оплатить мою работу, которую я буду делать для тебя! И что в этом может противоречить нашей дружбе?
– Не думал, что ты такая корыстная! – в сердцах выпалил Миронов и бросил телефонную трубку, но на этом его звонки, а также звонки других сотрудников, особенно Щипачёва, не закончились.
Мне ещё долго продолжали звонить и просить исполнить различные документы. А на мои требования об оплате моих услуг, все начинали голосить о том, что я должна сделать это по старой дружбе. Но только я знала, что никому из них ничего не должна, поэтому твёрдо стояла на своём. И через несколько месяцев звонки прекратились. И сейчас, если мне и звонит кто-то из бывших коллег, то только для того, чтобы поздравить с каким-либо праздником. И меня это вполне устраивает.