Не поднимая головы, девочки молча шли к отелю. С высоких ступенек им навстречу уже спускалась высокая полная женщина в униформе. Бледный цвет её лица плавно переходил в цветовую гамму приталенного бирюзового пиджака и на этом фоне почти потерялись полные дрожащие губы, покрытые светлой перламутровой помадой.
– Илоночка Игоревна, – плачущим голосом запричитала женщина, – Что же вы не предупредили заранее? Не беспокойтесь, девочки уже побежали. Пока вы с друзьями поднимитесь, апартаменты будут проветрены и готовы. А где ваш багаж? Или вы сегодня налегке?
Женщина встала на полшага за спиной Илоны и постаралась пристроиться к ритму девочек. В её руке, словно по волшебству, появился маленький чёрный органайзер. Не переставая улыбаться, незнакомка продолжала нервно засыпать девочек вопросами.
– На обед вам, как всегда, салатик из морепродуктов и телятинку? На десерт сегодня, позволю себе порекомендовать фруктовый салат, гранаты только доставили из Франции, бананы с Эквадора, как вы любите. – Не получив ответ, дама расценила это, как «да» и перелистнула «страничку». – На сколько дней вы хотите задержаться? Я это спрашиваю, чтобы иметь возможность, как можно лучше организовать ваш досуг, – извиняющимся тоном добавила она. – Молодому человеку мы приготовим комнату напротив, а юная леди предпочитает остановиться в ваших апартаментах или приготовить ей отдельный номер?
Илона шла, всё также опустив голову. Бросая исподлобья затравленные взгляды, она прибавляла скорость, словно хотела избавиться от навязчивого сервиса и приторной улыбки администраторши.
– Отреагируй, Игоревна, – дёрнув подругу за рукав, прошептала Гузель. – Человек ждёт ответа.
– Да, – прокашлявшись, вежливо «отреагировала» Илона и повернувшись к женщине, сосредоточила взгляд на маленьком бейджике, висевшем на груди. – Спасибо, Ксения. Сервис в «Лазорево», как всегда, на очень высоком уровне.
Взяв из рук подбежавшей девушки бирюзовую пластиковую карточку, девочки вошли в здание.
– Вам помочь? – услужливо спросил Максим, увидев, как оба работника отеля безжизненно опустились на скамеечку у входа.
– Это точно Илона Поцаревич? – истерично прошептала старшая женщина, доставая из кармана пластинку с таблетками.
Догнав девочек у лифта, Максим задумчиво посмотрел на пластиковую карточку:
– Илона, а номер-то какой? В какой номер едем?
– В проветренный, – рявкнула Гузель, входя в открывшиеся двери лифта. Молодой лифтёр, не задавая вопросов, нажал на кнопку, и машина плавно понесла пассажиров вверх.
Выйдя на этаже, Илона не задумываясь прошла по широкому коридору, покрытому тяжёлым дорогим ковром. У самого дальнего номера она остановилась, потерянным взглядом посмотрела на пластиковую карточку в руке и вставила её в прорезь замка.
По комнате бегали штук пять горничных с тряпками, пылесосом, веничками, но, как только вошла Илона, работа в тот же момент прекратилась. Сделав еле заметный книксен, девушки собрали инвентарь и удалились.
– Кто же их так выдрессировал? – удивлённо моргнул Максим, закрывая за обслуживающим персоналом дверь. – Тут хоть садиться можно? А то меня от всей этой нервотрёпки даже подташнивать начало.
Гузель восторженно провела рукой по серой обивке углового дивана, разделяющего гостиную на две зоны. Перебрала несколько журналов, лежащих на подлокотнике-столике. Максим же сосредоточил внимание на балконе. Осторожно подняв шторы-панели, он вышел наружу и осмотрел окрестности. Площадь перед отелем была сонно-пустой и, какой-то даже показательно безопасной.
В дверь тихо постучали. Максим с Гузелью переглянулись и одновременно скрестили взгляды на Илоне. «Илона Игоревна, ваш обед», донеслось из коридора. Максим бросил ещё один взгляд на балкон и не заметив ничего опасного, кивнул девочкам.
Официант, больше похожий на бойца восточных единоборств, вкатил в комнату низенький столик, накрытый белым покрывалом. Комната сразу наполнилась волнующими запахами и голодные желудки дружно заурчали.
– Налетай, девчонки, – скомандовал Максим, как только официант скрылся за дверью. – Думаю, что минут двадцать-тридцать у нас в запасе есть. Так что нам вполне хватит времени, чтобы приговорить всё это и по-тихому смыться.
– Как смыться? – Маленький кусочек сочной телятины застыл в руке Илоны. – Почему? Разве мы здесь не в безопасности?
– В безопасности здесь ты, Илька, – вздохнула Гузель, накалывая на вилку листья салата и розовое крабовое мясо. – Поэтому ты останешься здесь и дождёшься приезда своей бабушки. Изложишь ситуацию и убедишь её не искать нас. Микрик мы всё равно вернуть не сможем. И на опыты не поедем. Так ей и объясни.
Максим угрюмо кивнул и, пряча глаза, в который раз посмотрел на часы. «Допустим бабке они уже позвонили, – безрадостно просчитывал он оставшееся время, – значит центральный выход для нас закрыт. Ещё пять минут и надо будет пробираться через запасной. И то не факт, что выберемся». Он скосил глаза в сторону Гузели и по её напряжённому лицу понял, что, жуя салат из свежих фруктов, девочка, так же, как и он просчитывает шансы на успех.
– Хреново, что уходить придётся без денег, – не поднимая глаз прокомментировал Максим.
– Фигня, – устало вздохнула Гузель. – По дороге найдём.
– Где взять деньги? – повторила Илона и проведя рукой по лбу, закончила: – В тумбочке.
– А тумбочка в яйце, а яйцо в утке… – грустно продолжила сказочную цепочку Гузель.
– Почему в утке? Не в утке, а в спальне.
Илона выскочила из-за стола и побежала в сторону соседней комнаты, Максим и Гузель переглянувшись, пошли следом.
Открыв ящичек прикроватной тумбочки, Илона радостно захлопала в ладоши, а Максим и Гузель дружно втянули носом воздух и задержали на выдохе. На деньги, лежащие в ящике, можно было объявить войну во всех странах третьего мира. Вынув пару перетянутых тонкой бумажной лентой пачек, Илона засунула их в карман Максима.
– На первое время нам хватит, а потом у Мищука разберёмся в какую сторону бежать.
ГЛАВА 26
Алим и Тимур идут по следу
Всю ночь Алиму снились кошмары. Будто лежал он посреди поля. Холодное, снежное покрывало давило на грудь, заставляя сердце сжиматься в маленький испуганный комок. Снег валил пушистыми ажурными хлопьями, перекрывая дыхание, забивая лёгкие, замораживая душу. И жуткое, убивающее чувство одиночества, когда точно знаешь, что никто не придет, не поможет, не вытащит… Неожиданно сверху мелькнула черная тень. Сердце встрепенулось. Размахивая руками, Алим беззвучно кричал, звал на помощь. Размытые очертания кружились над ним, как будто неизвестная птица точно знала, что он внутри. Надо только помочь ей и себе, просто выбраться из снежного плена… Кто бы мог подумать, что это так тяжело.
Внезапно черная тень закричала и Алим испуганно подскочил, чуть не упав с кровати. На тумбочке разрывался мобильный телефон. Стараясь унять бешено стучащее сердце, он сделал несколько глубоких вдохов. Наверное, надо поменять рингтон с этого припадочного звона на что-нибудь более спокойное. Стоит же у Тимура вальс Штрауса. Или что-нибудь из современной попсы. А то еще пару таких звонков и можно снова идти на прием к профессору Лазареву.
– Низамов, – голос прозвучал спокойно и уверенно, не хватало еще, чтобы все вокруг узнали о его проблемах.
– Доброе утро, командир. – Зою Ларионовну, судя по всему, не мучали ни кошмары, ни совесть, ни какие-либо другие проблемы. Её прекрасное настроение, преодолевая расстояние, заставило сердце испуганно сжаться. – Долго спите. А у меня для вас хорошая новость: вы заслужили премию.
«Засунь её себе в… ухо», – раздосадовано прокомментировал внутренний голос Алима.
– Как вы нам порекомендовали, ребята проверили аптеки в этой зоне и, не поверите, нашли наши лекарства. Не все, конечно, но кое-что мы вернули. К сожалению, микроавтобус пропал бесследно, но парни выяснили, что за всем этим стоит банда, возглавляемая девчонкой-азиаткой. Кто бы мог подумать, что эта маленькая тварь окажется такой активной? А несколько минут назад сообщили, что Илона находится в нашем отеле. В общем, мои орлы уже вылетели, и вы с Тимуром, если хотите, присоединяйтесь. Да, кстати, – довольно добавила леди-босс, – передайте Гарипову-младшему, что его, после поимки этих сволочей, ждет шикарное место заведующего одной из кафедр нашего университета.
В трубке раздалось противное пиканье. Абонент отсоединился. Еще полминуты Алим молча сидел на кровати, собирая расползающиеся, как тараканы, мысли.
– Тимур, – рывком поднялся он, снимая со стула аккуратно повешенные с вечера брюки.
– Я в туалете, – донеслось из смежной комнаты.
– Быстро на выход, – буркнул Алим, натягивая на ходу рубашку.
Лифт угрожающе заскрипел, намекая, что когда-нибудь он всё-таки доберётся. Раздражённо хрустнув суставами пальцев, Алим бросился к лестничному пролёту. Надо было, как предлагала Зоя Ларионовна, остановиться в их отеле. Сегодня не пришлось бы думать, как быстро добраться на другой конец города. Но вчера, он предпочёл заселиться в небольшой отель на краю города, лишь бы быть подальше от всей этой шайки.
Застёгивая ремень, Тимур затравленно оглядывался по сторонам, с ужасом понимая, что если сейчас кто-нибудь из постояльцев выйдет в коридор, то ситуация покажется более чем неприличной. Выскакивают из номера двое мужиков, один из которых застёгивает на ходу ширинку… Ну, у него бы точно ни одного адекватного объяснения не нашлось.
Спускаясь с третьего этажа, Алим ввел Тимура в курс дела. Выйдя из здания, сердце Алима снова сжалось от плохого предчувствия. С тех пор, как он узнал о существовании дочери, его предчувствия как-то особенно обострились.
Взгляд автоматически скользнул по периметру площади перед отелем. Как всегда, когда надо, ни одного такси в поле зрения не оказалось. Сцепив зубы, Алим вынул телефон. Ну и как в незнакомом городе вызвать такси? Присутствие на пустой площади ещё одного человека, он не столько увидел, сколько ощутил. Одиноко сидящая на скамейке девушка не спускала с него глаз. Взгляд незнакомки был какой-то жалобный, словно взгляд брошенного щенка. Неуверенно поднявшись, девушка засеменила в его сторону.
Базовая оранжевая футболка, рваные джинсы, моду на которые Алим принципиально не признавал, белые кроссовки. Светлые волосы незнакомки были неаккуратно, словно в спешке стянуты узлом на затылке. Пожалуй, её можно было бы назвать красивой, если бы не красные опухшие глаза. Сердце неосознанно пропустило удар. Девушка чем-то напоминала Милочку. Да, пожалуй, если бы не заплаканные глаза и не грустно опущенные уголки крупных красивых губ…
– Товарищ майор.
Брови Алима взлетели от неожиданности. Действительно, в прошлой жизни он носил звание майора. Получено оно было за месяц до развала части, и он, честно говоря, так к нему и не привык. Сейчас подчинённые называли его просто «командир». Первое время при этом обращении Алим скрипел зубами, сдерживая злость. Казалось, что собеседник приравнивал его к базарным торговцам, кричащим по каждому поводу: «Алло, командир».
– Товарищ майор, – снова повторила девушка слегка охрипшим от утренней влажности голосом. – Найдите, пожалуйста, мою дочку. Илоночка иногда бывает резка и несдержанна, но, а душе она ангел. Это такая защитная реакция. Просто она прячет свою мягкость и доброту…
– Очень глубоко прячет, – раздражённо буркнул Алим. Даже голос незнакомки был похож на голос Милочки. – Судя по рассказам тех, кто её знает.
Лицо девушки жалобно скривилось. Тихо всхлипнув, она вытерла прозрачные ручейки слез.
– Девочка, которая её захватила… Мама говорит, что у неё звериные инстинкты. Илоночка может сказать что-нибудь грубое. Мне даже страшно подумать, чем это может закончиться.
– Меньше думайте, Снежана Филипповна, – буркнул Алим, искоса оглядываясь на спешащего следом Тимура. – Если девочки до сих пор не загрызли друг друга, значит Илоне в обществе этой подруги комфортнее, чем в обществе вашей мамы. У вас машина есть?
– Да, – удивлённо хлопнула ресницами девушка. – Красный «Лексус» припаркован на стоянке.
– Знаете, как проехать к отелю «Лазорево»? Судя по всему, девочки сейчас там. Если мы прибавим ходу, то есть шанс найти их раньше, чем холуи вашей мамы.
Мягко качнувшись, машина выехала с парковки. Пристегнув ремень безопасности, Снежана откинула голову на спинку сидения. Последние дни она спала урывками, когда уже не могла бороться со сном. Увидев очередной кошмар, девушка подскакивала с дивана и неслась в кабинет отца в ожидании хороших новостей.
Однообразный пейзаж за окном, мерное покачивание машины, убаюкивающее шуршание шин сделали своё дело и глаза начали медленно закрываться. Под колесо попал камень. Подпрыгнув на сидении, Снежана резко открыла глаза. «Господи, вот позор-то, – краснея подумала она, – Полчаса назад ревела, что дочка пропала, а как отыграла, так сразу и задрыхла. Не мать, а ехидна какая-то».
Взгляд её плавно перенесся на руки Алима. Большие, сильные, надежные мужские руки. Перед глазами снова встала во всей красе отвратительная вчерашняя сцена. Неделю назад Игорь, узнав о пропаже дочери, приехал в резиденцию тестя и бегал по этажам театрально заламывая руки и трагическим голосом завывая: «Что делать?» Пока безутешный папаша просто бегал и завывал, его не замечали. Но вчера, распространяя благоухание французского мужского одеколона, Игорь впорхнул в кабинет отца и потрясая утренней укладкой, бросился на одного из сотрудников полиции. Схватив офицера за лацканы пиджака, он, монтыляя головой из стороны в сторону, истерически заорал: «Сколько? Сколько вы хотите, чтобы начать, наконец, искать моего ребенка? Говорите же. Я все отдам». Такого ощущения стыда за близкого человека, Снежана не испытывала никогда. Офицер, не меняясь в лице, оторвал руки Игоря от своего мундира и со словами: «Успокойтесь и не мешайте работать», вытолкал его за дверь. Прячась, взгляд Снежаны зацепился за лицо матери. Ну, другого никто и не ожидал. Все то же брезгливое выражение. И ведь ничего не скажешь. Действительно, и говорила в своё время, и просила. «Я все отдам». А что у тебя есть, отдающая сторона? Когда Снежана пришла к будущему мужу в общежитие, в его ящике общего шкафа одиноко валялась пара застиранных трусов и брюки старшего брата. Это сейчас мы носим трусы только от «Calvin Klein», а рубашки и костюмы нам шьет лучший в городе портной. Откуда и взялись хорошие привычки? Переехав к побитому Дон Жуану, Снежана почти месяц не общалась с родными в знак протеста. Но как только Игорь узнал, что сожительница в положении, он в тот же день, надев парадные трусы и все те же брюки, явился к Лазаревым с просьбой о спонсировании на фрукты, овощи. Затем на одежду, на новую машину… Его совершенно не напрягала та брезгливость, с которой Зоя Ларионовна и Филипп Романович протягивали ему деньги. Снежана постоянно наступала на горло собственной гордости, убеждая себя, что это необходимо для малышки. Но, в то же время, она точно знала, что скорее давилась бы манкой на воде и ходила пешком, чем позволила бы так к себе относиться.
Уже через год семейной жизни, Снежана не питала никаких иллюзий по отношению к мужу. Глядя, как он, стоя перед зеркалом в ванной, золотым пинцетом выщипывает в носу волосы, ловила в своём отражении ту же брезгливую гримасу, за которую раньше вычитывала родителей.
А ведь так хотелось счастья. Простого женского счастья. Чтобы вот так, как сейчас, отдать ключи и точно знать, что этот человек поедет и спасет. Её, её дочь, мир, ну в общем, всё, что можно. В очередной раз поймав себя на том, что не сводит глаз с рук майора, Снежана отвела взгляд в сторону и снова обреченно подумала: «Ехидна, ехидна и есть».
ГЛАВА 27
Дневник Зинаиды Сковородниковой
Вечер медленно гасил рассеянные по небу лучи, наполняя воздух мягкой, желанной прохладой. В скверах начали появляться пенсионеры, вышедшие на вечерний променад. Выскочившие после дневного заточения дети носились по пыльным дорожкам, вызывая праведный гнев у старшего поколения и расслабленные потуги родителей прекратить вакханалию.
Ира быстро преодолела открытое пространство улицы и, зайдя в тень огромных, никогда не облагораживаемых деревьев, сложила брошенную газету в простенький веер. Дом, в котором была прописана Зинаида Сковородникова находился на другой стороне улицы. Только подумав, что сейчас снова придётся выйти из благодатной прохлады и окунуться в жару старого двора, сердце предательски заколотилось.
Сев на скамейку, она устало обмахивалась веером, угрюмо прокручивая в голове события вчерашнего дня. Почему все родственники Сони, так против её отношений с Максимом? Ну влюбилась женщина, так порадуйтесь за неё. Парень младше на десять лет? Тоже не проблема. Не восемнадцатый век, чтобы переживать, что скажут соседи. А вот наследство, это стимул. Ради таких денег можно пожертвовать ненужным наследником. Ну не мог отец Сони сделал такую глупость и переписать всё имущество на имя непутёвой матери. Хотя, наверное, просто она судила об Эдгаре Юозовиче по своему отцу. А всё-таки полковник Волошин не имел ничего общего с художником Тышкевичем. Да и потом, почему «непутёвой матери»? Если кто-то сказал, что дама не блистала умом, это не значит, что так оно и есть. Впрочем, вычислять ай кью мадам Тышкевич уже поздно. Но всё же интересно, что о ней расскажет предполагаемая соперница.
Небольшой старый дом на краю города поражал своей запущенностью. Облупленные стены, стыдливо прикрывали высохшими стволами деревьев и тёмные потёки, и одиночные, залатанные трещины, свидетели когда-то бурной и счастливой жизни.
Дверь открыла немолодая полная женщина. Оглядев незваную гостью с ног до головы, незнакомка грубо буркнула:
– Ну и? Чего надо?
– Ищу Зинаиду Сковородникову, – Ира постаралась вложить в улыбку всё своё актёрское мастерство.
– Так умерла Зинаида Павловна, – прошептала женщина. – Заходите, только не кричите, а то я только внучку уложила. Год уже, как умерла. Данка, дочка её, как положенный срок пришёл, вступила в права наследства и продала халупку. Не повезло квартире, одни бабы живут. Что Зина всю жизнь без мужика, теперь мы, две разведёнки… Вот такая судьба. А Данка, с тех пор как квартиру продала, так сюда больше не ногой. Оно и не мудрено, не ладила она с матерью. Хотя чего её судить? Какая из Зины мать? Всю жизнь только о работе и думала. Как дочь жила никогда не интересовалась. А вы по какому вопросу пришли?
– Я из галереи «Гала», – Ира растерянно сдвинула брови. К такому развитию событий она была не готова. Пришлось придумывать цель посещения на ходу. – Зинаида Павловна незадолго до смерти взяла на изучение некоторые материалы, а они находятся под моей ответственностью.
– Вот тут я ничем помочь не могу, – развела руками собеседница, прислушиваясь к сопению за дверью. – Вам лучше к Дане обратиться, да и то вряд ли поможет. После смерти Зины дочка собрала всё, что было поценнее, пару колечек да серёжки покойной, а всё остальное велела выбросить. Даже фотографии не взяла. Очень на мать сердилась. После Зины осталась коробка с документами. Только никаких научных материалов там нет. Одни дневники её. Любила старушка свои мысли письменно оформлять. Тетрадок осталось немерено. А мне выкинуть жалко. Всё-таки это жизнь. Может одумается Данка. Прибежит за материным приданным.
– А вы не дадите мне посмотреть эти записи, – без всякой надежды спросила Ира. Ну не зря же она по такой жаре припёрлась.
– А чего же не дать? – обрадовалась хозяйка квартиры. – Честно говоря, для нас каждый сантиметр необходим, а эта коробка целую полку занимает. Только вам придётся самой лезть снимать её. У меня уже силы не те.
Пыхтя и поддерживая коробку ногой, Ира дотащила ношу до первой попавшейся скамейки и вытерев выступивший пот, устало опустилась на горячие доски. Кто бы мог подумать, что умные мысли столько весят? Сорвав скотч, она рывком раскрыла картонки и поморщилась от поднявшегося запаха слежавшейся бумаги. Достав старую общую тетрадь в едва заметную клетку, Ира перевернула первые пожелтевшие страницы и углубилась в изучение чужой жизни.
«Мечты сбываются. Сколько же лет моей мечте? Двадцать пять. Неужели так быстро пролетело время? Неужели прошло двадцать пять лет с того дня, когда меня, маленькую студентку-первокурсницу сбил в коридоре высокий стройный юноша, а потом помог подняться и, поцеловав кончики дрожащих пальцев, тихо спросил: «Всё в порядке, малыш?» Как же я влюбилась! Как кошка. Готова была сидеть часами в столовой, ожидая, когда он придёт купить булочку с соком. И ведь знала, что парень занят. И занят прочно. И никогда мне, Зине Сковородниковой не встать в один ряд с потомком литовских князей Златой Даугале. И всё равно ждала, любила и надеялась. Каждый день, подходя к зеркалу убеждала себя, что и я, Зина Сковородникова ничем не хуже Златы. Может и не умею ходить такой царской походкой, не умею улыбаться, чуть опуская кончики губ, отчего лицо озаряется нежным задумчивым светом, но зато я похожа на Валентину Серову. Так считали все и это немного поднимало самостоятельно засунутое под плинтус самолюбие. Первые годы отмечала годовщину нашего первого столкновения. Накрывала стол на двоих и верила, что когда-нибудь мы сядем за этот стол вместе.
Мечта сбылась. Вот лежит мой принц и храпит. Храпит с той же тональностью, что и влюблённый в меня лаборант Рома. Так же, как заведующий магазина, расположенного в нашем районе, обещавший достать звезду с небес. Так же, как отец Даны, Олег, не выдержавший моего увлечения, как он считал, работой. Странное чувство, мечта сбылась, а вместо удовлетворения пришло разочарование. Ведь совсем недавно костёр горел, расплавляя всё вокруг, и я старательно оберегала это пламя, подбрасывая то полено, то хворостинку. Посмотрел в мою сторону – хворостинка. Подошёл, спросил, как успехи – целое бревно. И неделю только этим и жила. Как же получилось, что только сегодня поняла, что костёр-то давно погас? И уже даже самое сухое бревно, брошенное на пожарище, не воспламенит былое пламя».
Ира посмотрела на дату. Восемьдесят пятый год. Сколько же лет прелюбодейнику тогда было? Ну, за пятьдесят, точно. Не удивительно, что не произвёл впечатления. Честно говоря, Ира искренне считала, что после сорока про любовь можно только иногда почитать, ну кино посмотреть. Но подобные страсти в таком преклонном возрасте, это уж чересчур. Вынув следующую тетрадь, она снова углубилась в чтение.
«Не забыть забрать Сонечку из детского сада. Звонил Эдгар. Сказал, что Елена приболела. Как же, приболела его Елена Прекрасная. Вчера видела её в обувном магазине с Лозовым под ручку. И болезненной совсем не выглядела. А как дочку из детского сада забрать, сразу о болячках вспоминает. И откуда она свалилась на нашу голову? Уж насколько Злату не любила, но такого чувства отвращения, как к нынешней мадам Тышкевич никогда к ней не испытывала. Злата умница, всегда знала, как себя вести, что и где сказать. Она никогда не пошла бы по магазинам с охранником. Да ни с кем не пошла бы. Если бы не Сонечка, так и прожила бы Злата с Эдгаром. Но не судьба. Просто удивительно, что могло привлечь Эдгара в этой вертихвостке? Когда он не сводил глаз со Златы – это была понятная реакция нормального парня. Может красотой Злата не блистала, но, если уж рот откроет, птицы замолкают. Есть у неё особый дар, умение говорить и умение слушать. Глупости говорят психологи, что мужчина любит глазами. Нет, нормальный мужчина всегда оценит в женщине не только грудь и попу, но и то, что у неё в голове. Хотя, где-то читала, что в организме накапливаются гормоны любви и когда пошла перегрузка этих гормонов, происходит взрыв. Бумс и всё. Женщина влюбляется в первого козла, идущего ей навстречу. И, наоборот, мужчина в женщину. Вполне может быть. Иначе, как объяснить, почему Эдгар влюбился в эту дуру».
Найдя тетрадь за тысяча девятьсот девяносто восьмой год, Ира нашла записи за май-июнь месяц.
«Эдгар в шоке. Как могла Сонечка такое вытворить? Ну не маленькая ведь уже, должна понимать представителем какого рода является. Спасибо, Расулу, вот уж где настоящий джигит. Я бы во всей этой катастрофе растерялась и обо всём забыла. А тут до конца трезвая голова. Даже камеры не забыл уничтожить. Гарипов всегда мог похвастаться холодной головой и расчётливым умом. Пошли, конечно, по селу разговоры. Но тихо, в кулуарах, чтобы не дай бог Тышкевич не услышал. Всё мы, конечно, слышали, но ходили с гордо поднятой головой. А Сонечке придётся уехать. Вчера Эдгар звонил одному из наших клиентов в Лондон. Жаль, Сонечка умная, добрая девочка, а все её выходки от недостатка внимания со стороны Эдгара. Кстати, во внимании со стороны мамочки, кажется, девочка не нуждается. Да и что хорошего может сказать подростку женщина, которая при любом конфликте начинает верещать, словно ей на базаре на хвост наступили. Это ещё раз доказывает, что наша Сонечка имеет тонкий вкус и элитное воспитание. И заслуга в этом Эдгара, ну и немножко моя».
«Сегодня Эдгар написал завещание. Господи, о чём он думает? Человеку всего шестьдесят с хвостиком. Хотя, депрессию никто в нашей медицине не отменял. А тут все признаки на лицо. И перегруз на работе, и Елена никак не успокоится. Хотя ей-то какая разница, дочку она, практически не видела. Зато на её воспитание Эдгар выдавал более чем крупные суммы, которые теперь идут не в её карман, а в Лондон. Вот она и бесится. Вчера звонил Алекс, рассказывал, что преподаватели очень довольны Сонечкой. Девочка остепенилась, много занимается и на глупости совсем нет времени. Кажется, Эдгар немного расслабился. Эту ночь провел у меня. Прижав мою голову к плечу, долго рассказывал, сколько ошибок совершил в жизни. Я молча слушала, изредка кивала. Спасибо Злате. Обтесала «маленькую Сковородку». Научила, как с мужчинами обращаться. Конечно, никаких грандиозных изменений не произошло, но тем не менее из «чугунной сковородки», благодаря элитному окружению, выросла небольшая «тефалевая сковорода». И за то спасибо. Просил связаться со Славиком Кожевниковым. Давно о нём не вспоминал. Наверное, это по поводу завещания. К кому же ещё обратиться, как не к Славке».
Ира закрыла тетрадь и откинулась на спинку скамейки. Вечер уже полностью вступил в свои права и сквер опустел. Безразлично переведя взгляд на поникшие после дневной жары кроны деревьев, она рассеянно думала о судьбе незнакомой Зины Сковородниковой. Стоила ли её любовь подобной развязки? Ведь сколько таких же, одиноких несчастных женщин всю жизнь ждут свою любовь, веря, что когда-нибудь их мечта сбудется. А когда она, эта мечта, сбывается, понимают, что жизнь прошла мимо. И не заметили они, что потеряли человека, который готов был всю жизнь носить их на руках и осыпать цветами. Потеряли неповторимые моменты жизни своих детей… Ведь в огромных отрывках из жизни этой женщины не нашлось ни строчки о своей дочери.
ГЛАВА 28
Переполох в «Лазорево»
Плотный слой жары за окном разрядил визг тормозов. Развернувшись, несколько машин скользнули перед входом в отель и резко затормозили. Гузель и Максим одновременно переглянулись. Такие голливудские авторалли могли предполагать только одно: путь к отступлению перекрыт. Выложив из кармана пачки денег, Максим с безразличным видом опустился на стул и начал нервно набивать рот остатками обеда.
– Илона Игоревна, – донёсся из-за двери слащаво-приторный женский голос. – Откройте, пожалуйста. Мороженое принесли, подарок от шеф-повара.
– За идиотов, что ли, держат? – зло прошипела Гузель и ласково пропела в сторону двери: – У нас на мороженое аллергия.
Илона взяла Максима за руку, прерывая истерический процесс поедания и тихо произнесла:
– Ну, за идиотов, значит, за идиотов. Хоть время потянем. – Подойдя к двери, она пропела в тон Гузели: – Спасибо, дорогая. Мы очень устали, хотим отдохнуть. Не будете ли вы так любезны, оставить нас в покое и дружно пойти на фиг.
Сопение за дверью настораживало. Тихо пошептавшись, всё тот же голос продолжил:
– Илоночка Игоревна, выйдите на минуточку. Тут ваша подпись нужна.
– Завтра распишусь, – буркнула Илона. Прошуршав спиной по стене, она опустилась на пол, разглядывая рисунок на светлом ламинате.
– Илона Игоревна, выйдите на балкон, пожалуйста. Бабушка хочет вас увидеть.
Девочки переглянулись и, не сговариваясь, посмотрели на Максима. Пожав плечами, он тихо сказал:
– Выйди, Илюш. Ты должна узнать бабушку. Она, наверное, сильно переживает.
С высоты пятого этажа Илона жадно вглядывалась в лица людей, стоящих внизу. Немолодая полная женщина судорожно замахала ей руками. Расстроенно засопев, Илона нерешительно махнула в ответ. Сделав шаг назад, она закусила губу. Глаза наполнились слезами. Никаких ассоциаций в голове не возникло. Внизу стояла «одна из женщин». Такая же незнакомая, как и все остальные.
В этот момент сзади прогремел оглушительный взрыв. Дверь с грохотом вылетела из петель и описав круг приземлилась на стеклянный журнальный столик. Сквозь пыль и белый меловой занавес в комнату ворвались несколько фигур в камуфляжной форме и с автоматами наперевес. Развернувшись, Илона вжалась в кованные прутья балкона. Парализованными от ужаса глазами она смотрела, как вылетали из белой дымки огромные силуэты. Вот один из спецназовцев, словно в замедленной съёмке, развернулся и прикладом автомата нанёс Максиму удар в живот. Вот второй подбежал к ней, занёс автомат… Илона ощутила, как тело, мягким куском пластилина прошло сквозь решётку, стекло по прутьям, превращаясь в бесформенную жалкую кучу. «Над морем поднялось солнце. Лучи его любовно согревали мёртвенно-холодную пену, и Русалочка не чувствовала смерти. Она видела солнце и каких-то прозрачных, чудных созданий, сотнями реявших над ней», – слова старой грустной сказки Андерсена, именно той Русалочки, которая погибла, так и не завоевав любви своего принца, злой мухой жужжали в сознании. Бабушка почему-то не любила творения Уолта Диснея, предпочитая оригинальный рассказ о несчастной судьбе героини, яркой постановке американцев. В те редкие часы, когда прежняя гувернантка уже уволилась, а следующей ещё только предстояло познакомиться со своей ученицей, бабушка заходила к Илоне в спальню и долго, с выражением читала грустные сказки Андерсена и непонятную бредятину Льюиса Кэррела. Илона скрывала зевоту, чтобы не расстраивать бабушку и радовалась этим мимолётным знакам внимания с её стороны. Бабушка… Илона рывком подскочила с холодной плитки и повисла над перилами. Взгляд туманился. Подняв руку, она вытерла катившиеся градом слёзы. С высоты пятого этажа, женщина, казалась, ещё круглее и полностью совпадала с образом ведьмы Урсулы. Бабушка махала рукой и улыбалась, а Илона не сводила глаз с противного скользкого хвоста, торчащего из-под её юбки. Среди хаоса, шума и неразберихи, внезапно на плечо легла тяжёлая рука и резко сорвала девочку с железной решётки. Обернувшись, Илона столкнулась взглядом с парой чёрных глаз, сверлящих её из прорези балаклавы и истошно закричав, упала в обморок.