– Но, что же тогда? Вы предлагаете вернуть меня в детство… Я просто пытаюсь понять как…
– Ну… – Василий улыбается. – Назовем это победой технологий над разумом. Считайте, что мы создадим для вас параллельную реальность, в которой вы снова будете десятилетним мальчишкой. Резвитесь, творите, что хотите, исправляйте ошибки, хоть свои, хоть чужие… Это оправдывает цену, не правда ли?
Павлу Константиновичу кажется, что это оправдывает все…
***
Утро.
Летнее солнце протискивалось сквозь притворенные ставни, и в его лучах кружилась, поблескивая, пыль, а вся комната казалась золотистой. Пашка давно не спал. Он проснулся с петухами и теперь с упоением слушал, как мать возится во дворе, как ласково приговаривает что-то корове, курам, как гремит за стеной посудой; вдыхал забытый запах подушки… Гулко тикали ходики, рука машинально гладила рукотканный коврик, висящий над кроватью… Куда он делся потом? Пашка уже и не помнил.
В такие минуты ему не верилось, что все это взаправду. В носу и груди защипало, и Пашка наслаждался этим, понимая, что таким счастливым можно быть только в детстве. Он знал, как все будет: ерундовые скандалы с матерью и в юности, и во взрослости, и то, как она умрет, и свою последующую жизнь. Все это случится. В точности, как он помнил, или совсем не так – ведь он мог все изменить. Но потом. А сейчас ему просто было хорошо.
– Паш, ты встал? Толик уже пришел! – мама заглянула в комнату.
Толька, Толян, друг детства… Как же Пашка был рад снова с ним встретиться! Они жили в соседних домах, росли вместе, в школу пошли в один год, сидели за одной партой… А потом разругались из-за ерунды…
Пашка улыбнулся – нет, теперь не разругались.
Все случилось вчера, когда они мастерили запруду на реке. И бог с тем, что Пашка лучше знал, как нужно сделать, и дернуло его помочь, когда не стоило. Толяну обидно было. И за порушенную запруду, и за недоверие, будто он сам не знает, не умеет, зачем было лезть, да еще под руку!
– Да я без тебя давно управился бы! – выкрикнул он в сердцах.
– Ну и пожалуйста, на здоровье! – в Пашке внезапно проснулась детская обидчивость, так что он сам себя не узнал.
– Ну и вали отсюда! – распалился в ответ Толька. – То же мне, мастер-ломастер выискался. На грамм помог, на кило напортил!
– Ну и уйду, больно надо с нытиком возиться! Ревешь, как девчонка!
– Кто девчонка? Я девчонка? – Толька подскочил, мокрый, с покрасневшими от подступающих слез глазами, выпятил грудь, наступая на друга.