Брюнет в действительности не знал, что ответить подруге. А ведь если подумать, то парня потянул спрятать дам и самому скрыться его инстинкт самосохранения, который иногда срабатывал весьма необычным образом. Как, например, и в данной ситуации.
– Я… Я не знаю, Эмма. Может мне просто не хочется ни с кем сталкиваться.
– Мы тогда можем пока тихонько осмотреть эту комнату, куда нам удалось попасть, – Аббигейл стало неловко от того, что она встряла в разговор молодых людей, но ей показалось, что было бы полезнее извлечь выгоду из сложившихся обстоятельств.
– Да, Вы правы.
– Вы можете обращаться ко мне на «ты», – Аббигейл потрясла в руке фонарь, включив его после этого.
Молодые люди последовали примеру журналистки. Дрейк резво бросил свет фонаря в правую сторону, и перед ним тут же предстали огромных размеров и размещавшиеся по всей длине стены шкафы, каждая полка которых была заставлена книгами. Красные, синие, зеленые переплеты… Множество литературы, которая представляла собой личную библиотеку владельцев поместья, некогда уже покинувших царство живых.
Дрейк преодолел столь короткое расстояние, которое отделяло его от шкафов, и попытался глубже втянуться в само содержание располагавшегося перед ним книгохранилища.
Эмма в то время осветила размещающийся от нее по левую сторону участок комнаты – большой и судя по механизму трансформации раскладной стол цвета вишни с патиной. На нем стояли две фоторамки, к большому удивлению, без какого-либо содержания и невзрачная среднего размера ваза. Скорее всего, этот стол играл роль простого дополнения к остальному виду мебели, которое могло служить подходящим местом для прочтения одной из всех предоставленных в шкафах книги. Что было более интересно, так это висящая над этим самым столом картина, на которой была изображена божественной красоты девушка – изящная шатенка, волосы которой локонами спадали на плечи, обрамляя тонкие черты лица. В ее карих и без того завораживающих глазах легко читалось счастье, обаяние и свойственная каждой женщине нежность. Эта шатенка также привлекала внимание своим безупречным сложением тела. Ее плечи, маленькая, но аккуратная грудь, изгиб талии – словно кукла, а не реальный человек.
Таких девушек было мало, но они высоко ценились своей тонкой, одухотворенной красотой. Чтобы превратиться в подобную прелестницу, потребуется неимоверное количество сил и стараний.
Уж если Эмма была поражена подобной красотой, которая вызывала в ней и ревность, и восторг одновременно, то мужчины однозначно падали к ногам такой богини. Белокурая девушка вообразила себе, как изображенная на полотне шатенка ступает по земле неимоверно легкой походкой, а без исключения каждый представитель мужского пола чуть ли не сворачивает себе шею, чтобы оглянуться на прошедший мимо него идеал женской красоты.
А кстати… имелась возможность проверить сие предположение.
Эмма окликнула своего друга, который отвлекся от просмотра литературы и двинулся в сторону подзывавшей его девушки.
– Красивая, не так ли? – блондинка скрестила руки на груди и кивнула в сторону висящего на стене полотна. – Нравится?
Дрейк не спеша осмотрел устремившую на него свой взгляд и так мило улыбающуюся в его сторону нарисованную шатенку, плавно, сам того не подозревая, меняясь в выражении лица.
– У тебя дернулась бровь… Поджались губы… Сузились глаза… Расширились ноздри… – Эмма наблюдала за другом беспрерывно, словно врач за психически нездоровым пациентом. – Ой, втюрился уже, небось?
– Что? – брюнет резко повернул голову в сторону своей подруги, которая истерично хохотала над его поведением.
– Это всего лишь картина, а ты себе навоображал там всякого. О мой Бог… Ее даже, наверное, в живых уже нет, – Эмма толкнула парня локтем.
– Ты что вообще несешь? Ты меня что, проверяешь таким способом? В смысле втюрился? Это действительно всего лишь на всего картина, и такая девушка не то, что может быть мертва, ее вообще могло не существовать, и это все всего лишь плод чьего-то воображения. Устроила тут бракосочетание.
Эмма в последний раз издала издевательский смешок, который еще больше вывел парня из себя.
– Ладно тебе, не злись… Я просто проверяла свою гипотезу.
– Какую еще гипотезу?
– Лично я просто поражена такой красотой, – блондинка вновь вернулась к изучению представшего перед ней изображения. – Только посмотри на ее личико, на ее тело. Разве не эталон красоты?
– У каждого человека свое представление о чем-то прекрасном, – резко ответил Дрейк.
Эмма незаметно покосилась на стоящего рядом друга, который теперь без какой-либо эмоции и впечатления смотрел на вырисованную девицу. В его глазах больше не было никакого огонька, только безразличие. Поскольку блондинка уже очень хорошо знала черноволосого парня, то ей не составило труда понять его реакцию. Он часто проделывал такой трюк, когда ему четко удавалось изменить свое отношение к чему-либо или же скрыть свои подлинные чувства с большим успехом того, что никакой перемены никто из окружающих его людей и не заметил бы. Подобное деяние молодого человека всегда настораживало его подругу. Эмма имела представление о том, что аналогично поступали люди с тяжкой горечью на сердце, которая прокляла их серьезной скрытностью собственных желаний и чувств. Такие люди выстраивали вокруг себя очень высокую и трудно пробиваемую стену, разрушить которую давалось далеко не каждому. Вот и Эмма какой год прилагала огромные усилия для перемен в жизни своего обожаемого друга, который, пока что, не особо стремился высовываться наружу из своего панциря.
В очередной раз избежать подачи своих эмоций и высказывание личного мнения Дрейку удалось с величайшим успехом. Эмма понимала, что парню весьма могло нравиться содержание висящего перед ними полотна, да вот только делиться этой информацией он однозначно не собирался.
Блондинка тяжело вздохнула и положила руку на плечо своему товарищу:
– Прости, я вновь сделала, прежде чем подумала. Ты же меня знаешь.
Дрейк какую-то неопределенную долю минуты перебегал взглядом с одной точки изображения в другую, тем самым запоминая каждую его деталь, после чего повернулся к сожалевшей о случившемся знакомой и одарил ее своей легкой улыбкой:
– Давай забудем об этом, и ты больше никогда не будешь соваться в мое личное пространство, которое несет в себе суть моего отношения к противоположному мне полу, хорошо?
– Хорошо, Дрейк. Я постараюсь вести себя пристойно.
– Вот и договорились.
Молодые люди повернулись на звук раздавшегося позади них слабого кашля, который издала Аббигейл, явно намеревавшаяся о чем-то им доложить.
– Извините, не хочется прерывать ваше дружеское воссоединение, но я нашла кое-что… интересное, – рыжеволосая женщина поспешила к платинному комоду, располагавшемуся по середине комнаты, на который молодая пара не сразу обратила свое внимание.
Аббигейл вытащила из уже обследованных ею трех ящиков все содержимое, которое включало в себя сборник стихотворений персидского философа, математика, астронома и поэта Омара Хайяма, записную книжку в темно-синем переплете, портсигар с, скорее всего, вырисованными на заказ инициалами владельца – П.Х., ряд незначительных записей и вырванную из никому не известного предмета страницу со следующим содержанием:
«С болью утраты придется жить. От этой боли нет спасения. От нее не скрыться, не убежать. Рано или поздно она снова накрывает, и хочется только одного – избавления.»
Тройка людей разом оторвалась от чтения пустившего у всех по телу дрожь клочка бумаги, после чего неохотно принялась к детальному изучению других предметов.
– А не слишком ли мало вещей для столь огромного хранилища? – Эмма яро подметила данную странность, потянувшись рукой к полюбившейся ей вещице – еще одной записной книжке.
– На самом деле, все это, – Аббигейл указала рукой на располагающиеся на крышке комода вещи, – находилось в среднем ящике. Два других забиты одеждой. Я даже порылась в ней, но ничего, что можно было бы в ней спрятать, не нашла.
Дрейк посмотрел, как его белокурая подруга принялась к чтению содержимого чьей-то из владельцев поместья записной книжки, и решил изучить не менее важный, по его мнению, предмет. Плоский металлический футляр, примерно для 20 сигарет, имел декоративное оформление в цвете хром и такой же, как сам портсигар, металлический держатель. Молодой человек задумался над гравировкой на крышке коробочки, которая в точности походила на инициалы. П.Х. – только один из хозяев поместья мог являться владельцем данной вещицы.
Аббигейл перебрала один лист с записями за другим, быстро пробегая по каждому из них содержанию глазами – даты встреч и благотворительных приемов, почтовые адреса, списки домашних дел, некого рода извещения о семейных собраниях и другие, не особо значительные напоминания. Рыжеволосая журналистка прошелестела всей стопкой бумаг, которую после того, как не смогла найти в ней ничего особенного, отложила в сторону. Женщина вернулась к недавно прочтенному клочку бумаги с изрядно пугающим и неприятным содержанием. «Боль утраты» – намека на что-то хорошее в данном словосочетании и быть не могло. Вероятно, сама комната, где находилась троица, являлась неким очагом жизни кого-то конкретного из владельцев поместья, и этим человеком являлся тот, кто пережил утрату дорогой его сердцу и душе персоны, кто своими инициалами обрисовывал принадлежность ему портсигара, и кто описывал все свои пережитые эмоции в записную книжку, которая на тот момент находилась под изучением Эммы.
Белокурая девица перелистывала одну страницу блокнота за другой, натыкаясь, пока что, на вполне обычные и ничем не затрагивающие внимание жизненные события. Каждая изложенная на бумаге история была в конце подписана такими же инициалами, что красовались и на крышке портсигара, который Дрейк не переставал вертеть в руках. Эмма уже в силу покидающего ее терпения принялась быстро перелистывать страницы записной книжки, пропуская изрядно много информации. Однако на тот момент, когда девушка наткнулась на некое изложение, написанное ручкой красного цвета, в то время как все другие писались черными чернилами, она решила немедля поделиться этим со своими товарищами. Блондинка встала между ними, давая им тем самым возможность следить за самим текстом. Перед тройкой людей предстало изложение со следующим содержанием:
«5 ноября, 1976 год.
Я не прикасался к своему дневнику целую неделю. Мне не хотелось ничего писать, ни о чем рассказывать и ничем делиться.
Ровно семь дней назад на мою семью обрушилось страшное проклятье. Я отказывался верить в существование подобного до последнего.
Я буду винить во всем своего прадеда и его жену, которые, из-за чьего-то сглаза, потеряли двух своих дочерей. А виноваты они будут в том, что так просто на людей никакую порчу не наводят. Они согрешили… Или совершили что-то из ряда вон выходящее, что теперь не позволяет родившимся у кого-то из всех поколений нашей семьи девочкам наслаждаться этой жизнью.
Мою детку забрали у меня прямо на глазах.
Чертова тварь с косой навсегда лишила меня звания отца.
Этот дом… Все мы прокляты!
Я нашел дневник своего прадеда в одной из комнат, куда мне не приходилось заходить за всю свою жизнь. Только сейчас, когда я лишился ребенка, мне захотелось узнать всю правду. Раскаивался ли вообще этот умерший черт за все свои деяния, которые могли привести к недовольству со стороны простого народа… Да и какое чудовище смело так гробить чью-то семью?!
Мой прадед, Том, сам не понимал, как такого рода вещь могла настигнуть его. Я не удосужился прочитать весь его дневник, мне было тяжело. Я решил оставить его в той же тумбочке и никому не говорить о нем. Пусть сгниет там.
Я все еще зол на прадеда. Не могу понять, как меня может распирать такая злоба к нему, но с чего бы рожденным девочкам было приговорено умирать?
Я не могу без слез вспоминать о моем сокровище. Не могу спокойно произнести ее имя…
Я плохой отец! Я ничтожество! Я не смог спасти свою единственную дочь!
Моя малютка утонула… Я за ней не доглядел. Я был рядом, я обязан был смотреть только на нее.
Сейчас моя жизнь похожа на Ад.
Я не хочу никого видеть!
Я провожу в своей комнате все время. Мне приносят еду, а я не хочу есть. Моя жена пытается поговорить со мной, а я ее отвергаю. Она мне постоянно твердит, что из-за недостатка сна моя кожа стала бледной… Я сильно похудел…
Мой отец и брат Эдвард хотят отвезти меня в больницу. Но я не поддаюсь. Я даю им отпор и велю убираться из моей комнаты.
Мой отец лучше всех знает историю о своем деде, которую услышал из первых уст, поэтому он очень волнуется за мое здоровье и душевное состояние.
Но мне все равно, что он думает. Мне не нужна помощь. Я уже обречен.
Смерть настигнет каждого… Она отняла у меня дочь… Видать следующим буду я.
Я сейчас еле пишу. У меня трясутся руки, и я чувствую, как сама Смерть дышит мне прямо в затылок. Она уже тянет ко мне свои костлявые руки.
У меня слипаются глаза. Чувствую сильное головокружение. Я смотрю на свои кисти рук и понимаю, что я в действительности истощен. Одежда стала велика.
Мне плохо и больно. Но скоро это закончиться.
Я надеюсь увидеть ТАМ свою девочку, которая встретит меня с распростертыми объятиями, и мы с ней навсегда останемся вместе.
Я больше никому ее не отдам. Я должен попросить у нее прощение за то, что не смог ее спасти.
Она, наверное, на меня в обиде.
Я сделаю это… Думаю, моя любимая жена меня тоже простит.
Я все исправлю.»
Эмма с неимоверной скоростью и силой, как только успела прочитать последнюю строку, закрыла записную книжку. Ей вспомнились признания Тома Холла. Его дневник девушка все еще носила у себя в кармане.
– Еще хуже начинаешь себя чувствовать, когда понимаешь, что подобных случаев в жизни весьма много, – Дрейк с волнением посмотрел на свою подругу, которая яро сжимала ладонями записную книжку, как бы ни давая записанному там злу вырваться наружу.
– Это слишком печально. Он просто сошел с ума. Что с ним стало? – добавила Аббигейл.
– Том Холл тоже лишиться рассудка. Я читала его дневник. Там также было написано очень много ужасных вещей. Он пережил смерть двух дочерей, пусть и с большой разницей во времени. Но какой отец сможет спокойно среагировать на произошедшее? Им обоим было чертовски плохо, – Эмма почувствовала, как ее грудную клетку вот-вот могло разорвать на куски. Объяснение такой вещи было чем-то нереальным, поскольку подобное слабо смахивало на простое совпадение.
– Хотя бы мы знаем, о ком вообще идет речь, – заявила Эмма.
– Действительно. Только одному человеку могли принадлежать все выставленные на обозрение вещи, – Дрейк открыл средний ящик платинного комода и принялся укладывать все вытащенное из него богатство обратно внутрь, туда, где было его законное, устоявшееся многими годами место.
– В отличие от своих других записей в дневнике, – Эмма помедлила выпускать записную книжку из своих рук. – Он подписался под последней полным именем.
– П.Х. – Аббигейл осторожно коснулась кончиками пальцев крышки уже уложенного в ящик комода металлического портсигара, после чего, словно как от какого-то колкого предмета, отдернула руку и прижала ее к своей груди.
– Питер Холл, – Дрейк резко задвинул ящик, и комнату наполнил громкий звук хлопка.
Эмма положила записную книжку на край крышки комода, желая поскорее покинуть саму комнату и оставить всю горечь, которая успела наполнить ее сердце в этом же месте, не вынося ее с собой за пределы данного помещения. Девушка уже направилась к выходу, как вдруг ее что-то остановило. Она почувствовала на себе чей-то взгляд, и, повернувшись в сторону исходящего неприятного ощущения, встретилась глазами с той самой неземной красоты шатенкой. Это была всего лишь картина, но что-то в ней вдруг показалось таким живым.
– Это могла бы быть жена Питера Холла, правда? – белокурая девица обратилась к своим товарищам, продолжая прожигать полотно взглядом.
Дрейк неловко приобнял подругу за плечи и глубоко вздохнул:
– Если эта комната хранит его вещи, то все вполне возможно. Мне даже кажется, что их дочь могла заиметь всю красоту своей матери.
Эмма моментально почувствовала облегчение после некоторого рода признания своего черноволосого друга. Она издала слабый смешок и направилась к входной двери:
– Ладно, пойдемте. Думаю, нам тут больше делать нечего.
Аббигейл и Дрейк признательно двинулись следом за белокурой девицей.
Глава 10.
Иви крепко сжимала в ладони фонарь, который она считала своим единственным ключиком к спасению от поглотившей все поместье кромешной темноты. Девушка убрала спадающую ей на лицо прядь ее насыщенно-черных волос с чуть заметным коричневым оттенком за ухо.
Где-то неподалеку раздалось смачное постукивание, словно кто-то долбился в дверь или же в какой-то другой твердый предмет. Иви в виду своей трусости и боязни посчитала необходимым спрятаться в куда более надежное место, чем находиться в точке всеобщей зрительной досягаемости. Она уже навострилась бежать от столь пугающего ее стука, как вдруг в ту самую секунду ей послышалось ее имя. Кто-то спокойно, но навязчиво пытался подозвать девушку к себе. Знакомым ей голос не показался, потому данная ситуация еще больше казалась ей странной, поскольку кроме ее друга Олдена никто больше не располагал ее личной информацией. Однако голос был явно мужской.
В скором времени Иви все же отважилась встретиться с этим человеком. Медленно ступая в направлении доносившегося голоса, девушка наткнулась на входную дверь комнаты. Как только она повернула ручку, звук тут же прекратился. Наступила полная тишина, от которой девушке никак не могло стать лучше. Иви отважилась пройти к центру комнаты, где она осветила всю обстановку этого просторного и высокого помещения с качественной мебелью из дерева и с использованием дорогих отделочных материалов. По большой кровати, которая была выполнена, вероятнее всего, из ценных пород древесины и которая имела массивное изголовье, украшенное резьбой, было легко понять, что данное место играло роль спальной комнаты. Ее классический стиль отличался изысканной роскошью во всех элементах интерьера и приветствовал использование добротных натуральных тканей, серебра и позолоты в отделке.
По обе стороны от кровати, как и полагалось, стояли две прикроватные тумбы, а напротив самой кровати, вплотную к стене, располагался распашной шкаф. При открывании этого классического, монументального изделия створки разводились в стороны, как двери.
Также у стены был установлен туалетный столик без предустановленного зеркала. Его наличие в интерьере спальной комнаты стало отличным украшением с удобным функционалом.
В целом в данном стиле спальной комнаты преобладал мотив помпезности и общей старины композиции. Это выглядело весьма гармонично, да причем настолько, что Иви уже совсем позабыла о своем страхе. Ей захотелось испытать на себе весь комфорт этой больших размеров кровати, которая просто манила девушку прилечь на нее. Но все обратилось не в лучшую сторону.
Иви уже стояла у двуспальной кровати, когда она услышали позади себя, как открылись створки распашного шкафа. Девушка даже не успела повернуться на звук, как вдруг ее кто-то повалил на ту самую большую кровать и не позволил ей вставать короткий промежуток времени.
– Ты попалась, Иви!
Своими хрупкими ручонками девице все же удалось оттолкнуть от себя этого негодяя, который на тот момент уже заливался громким смехом. Она разозлилась еще больше, когда узнала в чуть ли не умирающего от смеха паренька своего друга.
– Олден, ты совсем спятил?!
Высокого роста и крепкого телосложения молодой человек с прической полубокс, квадратной формой лица и с слегка заметной гетерохромией провел рукой по своим волосам каштанового цвета, после чего попытался успокоиться от выбивающего его из сил смеха.
– Прости, Иви, прости… Не мог устоять.
– Ты со своими шуточками меня в могилу загонишь! Я правда очень сильно испугалась. Зачем так пугать?
– Ты в курсе моей гаерской натуры с самого нашего детства, а так и не привыкла к этому.
– Да сколько можно паясничать, кривляться и балаганить? – Иви что было мочи ударила парня в грудную клетку, да вот только ее удар пришелся ему как комариный укус.
– Полегчало?
– Да мне нет смысла тебя каждый раз бить. Такую гориллу, как ты сложно с места сдвинуть.
– Это ты просто слишком худенькая и притом еще и маленькая.
Иви с самого детства не выделялась полной фигурой и высоким ростом. Девушке уже исполнилось 23 года, а побороть ростовую планку в 162 сантиметра ей так и не удалось. За все ее существование ни один человек не заикнулся по поводу ее роста, кроме Олдена. Этот парень частенько подшучивал над девушкой по этому поводу, но она, в виду его изрядно юмористичной натуры, не смела брать это во внимание. Правда, такое случалось очень редко. А держать себя в руках, когда рядом постоянно отшивался парень-ходячий-розыгрыш, было очень сложно.
– Ты сейчас договоришься, Олден, и я… я не знаю, что я с тобой сделаю, проказник!
Молодой человек разразился дружественным хохотом, чтобы только подбодрить озлобившуюся на него подругу.
– Хорошо, ты сможешь сделать со мной все, что захочешь, но только после квеста, идет?
Иви встряхнула головой, дабы изничтожить внутри себя всю злобу. Она сделала глубокий вдох, затем выдох, и грозно покосилась на поправляющего свою кожаную куртку паренька.
– Я тебя вообще по голосу не узнала.
– Какому голосу, Иви?
– Ты ведь звал меня. Я услышала свое имя и только поэтому решилась зайти в эту комнату.
– Все бы ничего, но ты уверена, что слышала чей-то голос? – Олден вздернул плечами и, склонив голову на бок, вопросительно взглянул на подругу.
Иви не питала радостью к данному ответу, поскольку она была уверена в том, что отчетливо слышала свое имя. Звук доносился именно из этой комнаты, где находились молодые люди. А поскольку в ней все это время прятался Олден, то предполагать, что именно он звал девушку, было вполне себе правильным поступком. Но что значит «он никого не звал»?
– Ты сейчас все это не в шутку говоришь?
– Нет, глупышка, если бы я тебя звал, то ты бы сразу догадалась, что это я.
– Ну, ты мог бы сымитировать голос, изменить его, – Иви сама того не заметив, по своей привычке, как и в любые другие моменты страха и тревоги, принялась быстро сжимать и разжимать ладонь свободной руки.
Олден не смог больше терпеть. На его лице заиграла улыбка, за которой последовал громкий смешок. Иви резко дернулась от заслышанного хохота.
– Раскусила, девчонка, – Олден развел руками в стороны, как пойманный за поеданием конфет, в виду строгого запрета, мальчуган. – Зато напугать тебя и сбить с толку мне удалось. Эх, никогда не перестану радоваться таким своим достижениям.
Молодой человек высоко поднял голову, как бы показывая свое величие, если бы после этого он не посмотрел на свою хрупкую подругу… Иви испепеляла его злющим, полным вражды и ненависти взглядом. В глазах парня она в сию секунду превратилась в Медузу Горгону. Правда, вместо волос у девушки не были змеи, но вот одним своим взглядом, скорее всего, в тот же миг обратила бы Олдена в камень.
– Ладно тебе, Иви. Ничего ведь серьезного… Просто шутка.
– Я убью тебя, Олден Кларк!
Парень побежал к входной двери, дабы не попасться своей обворожительной, но в то же время желающей ему смерти подруге. Он распахнул перед собой деревянную конструкцию и, не думая ни о чем, резко вылетел за пределы спальной комнаты. Молодого человека, словно какая-то преграда, остановило нечто непонятное. Он ощутил острую боль в правом плече, которым задел это самое что-то, после чего, встряхнув рукой и выругавшись, посмотрел, что же послужило причиной ответного толчка.
– Эй, парень, полегче!
Иви и Олден прекратили свои игры и замерли в ожидании после услышанного мужского баса.
Перед ними стоял тот самый невысокого роста, средней комплектации взрослый мужчина, который из-за своего внешнего вида, вероятнее всего, у всех участников квеста стоял под вопросом по поводу мотива и рвения к участию в данном развлечении.
У него были коротко стриженые волосы и лицо овальной формы, которое уже выдавало ряд морщин, в особенности в области лба. Этот мужчина состроил недовольную физиономию, скривил губы в форму противоположную улыбке и прищурил свои темно-серого цвета глаза.
После такого детального изучения этого человека, пара молодых ребят повторно остановилась на изучении его татуировок. Да, и при первой встречи они не смогли не привлечь всеобщего внимания.
– Сэр… Эм… Простите, я не хотел, – Олден неловко почесал затылок. – Надеюсь, я не причинил Вам боли.
Иви попятилась назад в темную спальную комнату, когда взгляд пугающего ее нахмурившегося мужчины невольно пал на нее.
– В следующий раз будь осторожней, сынок.
После этих слов ребята дружно выдохнули с облегчением, когда испепеляющий их некогда незнакомец пустился от них прочь.
Иви переступила дверной проход и крепко взялась своей дрожащей рукой за руку Олдена. Она решила не нарушать тишину и просто посмотрела на своего товарища. Он, в свою очередь, не отводил взгляда от того направления, куда отправился мужчина. В сложившейся ситуации одно было странно – в поместье все было слишком черно, ничего не разглядеть, а у того человека даже фонарь не был включен. Он просто ушел в темноту, словно зная это место до мозга костей.
Глава 11.
Дрейк тихонько закрыл дверь комнаты, которая по их с Эммой и Аббигейл всеобщим обследованиям принадлежала Питеру Холлу.
– Что ж, куда теперь двинемся? – Эмма развернулась к своему приятелю, после чего стала перебегать глазами с него на стоящую рядом Аббигейл и обратно.
– А вам будет удобно, если я продолжу игру с вами? – рыжеволосая женщина резко напряглась в торсовой части тела, обхватив ее свободной рукой, пока в другой крепко сжимала свой источник света.
– А в чем проблема? – Дрейк пожал плечами и легонько покачал головой, совершенно не понимая, чем вдруг было вызвано сие сомнение.
– Да, мы нисколечко не против твоего с нами присутствия. Да и чем нас больше, тем лучше, верно? – Эмма обратилась к Аббигейл, положив свою руку ей на плечо и тем самым успокоив ее от оказавших на нее неприятное ощущение мыслей.
Рыжеволосая женщина раскрыла себя с умиротворенной улыбкой на лице:
– Спасибо вам, вы мне верите.
– А как иначе? – Дрейк произнес в ответ.
– Тогда, может, я окажусь еще более полезной, если буду искать в других комнатах, пока вы ищите в одних? Так и работа быстрее пройдет.
– Ты точно сможешь это сделать одна?
– Я смогла выйти из закрытой комнаты без чьей-либо помощи, значит, справлюсь и с этим.
– Тогда давайте договоримся, что после обыска каждой комнаты будем встречаться здесь, прямо у лестницы.
– А что, нормально, только если мы будем быстренько обмениваться найденной информацией.
– Конечно, не будем медлить.
– Договорились. Я уже иду искать. Удачи вам! – Аббигейл резво помахала рукой молодой парочке, после чего отметила своей территорию второго этажа. Она быстро побежала вверх по лестнице, после чего вовсе скрылась из вида.
– Остались мы с тобой, Дрейк, давай обчистим первый этаж.
– Я могу пойти сюда, – парень указала на дверь комнаты, соседней с помещением Питера Холла. – А ты будешь рядом, через стенку.
– Я уже иду выполнять свою работу, – Эмма подмигнула Дрейку и скрылась за входной дверью смежной с его выбором комнаты.
Молодой человек издал легких смешок и приступил к своим, так сказать, обязанностям.
Открыв деревянную конструкцию и смело переступив через ее проем, перед парнем раскрылась некого рода мастерская. Что было самым удивительным, так это огромное количество настольных ламп, но никакого, к большому сожалению, света.
По самому центру комнаты располагался стол с огромной и длинной крышкой. Он весь был заставлен баночками от красок, в которых хранились, как можно было заметить по волосяным пучкам, уже испорченные кисточки. У каких-то были даже испорчены обжимы пучка и обоймы, а у каких-то уже треснули и потерлись ручки. Но все кисточки были абсолютно разные, в особенности по форме волосяного пучка – плоская, «лепесток», кинжалообразная, точечная, с коротким волоском, длинным, веерообразная, круглая, овальная, контурная, круглая с заостренной вершинкой, трафаретная – много всего. Помимо пустых банок, которые служили подставками под кисточки, на столе находились и банки, наполненные красками, правда, рисовать такими уже не было смысла. За столько лет они однозначно испортились.
На этот большой стол опирались несколько картины. Какие-то из них были не закончены.
Остальное величие висело на стенах помещения.
Некоторые картины были вставлены в прямоугольные и квадратные (в зависимости от формы самого ватмана) черные рамы.
Дрейк не стал останавливаться на каждом полотне очень долго; он ради своего интереса вскользь просмотрел выставленные и уже давно заброшенные различной тематики композиции. Это были и натюрморты, и пейзажи, и анималистика, что представляло собой изображение животных, и показавшийся Дрейку самым выразительным жанр каприччо. Молодой человек подумал о том, что его подруга, будучи художницей, была бы очень рада ознакомиться с чужим искусством, но пока он решил насладиться этим мгновением сам.
Парень поспешил взглянуть на картину, которая стояла у стены так, что все изображение было скрыто от человеческого взора. Она была повернута лицевой стороной к кирпичной перегородке.
Дрейк взялся за раму и с особой осторожностью развернул художественное творение к себе.
Та самая девушка, которую ему удалось лицезреть не так давно в личном закоулке Питера Холла. На данном полотне безупречной красоты шатенка была изображена уже сидящей на качелях, подвешенных на суку большого дерева. Позади нее виднелось то самое поместье, где сейчас блуждали целых 8 человек.
На девушке было малинового цвета платье, которое было украшено среднего размера бантом на груди. Шатенка сжимала в руках веточки неизвестных Дрейку цветов. Они виднелись и на заднем плане картины у поместья. Небольшие кустарники с плотными, кожистыми, темно-зелеными листьями овальной формы. Соцветие были зонтиковидными и шарообразными с множеством трубчатых цветков красной окраски. Красиво, но незнакомо.
Вдруг в нижнем левом углу полотна Дрейк заметил надпись: «То, что ты так любишь. На память!».
Молодой человек подумал, что это мог быть подарок Питера Холла его супруге. Хотя картина трогала своим содержанием – иметь такой талант в изобразительном искусстве давалось не каждому.
Глава 12.
Эмма уже вовсю обследовала предназначенное ей помещение. Обветшалые стены, в некоторых местах рваные обои, так много пустого места и в особенности ничего интересного. Девушка прошла мимо стоящего неподалеку дивана, проведя по его спинке рукой. Раздался слабый звук скрежета по кожаному изделию. Блондинка тут же отдернула руку и принялась ею встряхивать, ощутив на кончиках пальцев образовавшуюся и залежавшуюся на мебели столько лет пыль. Она тут же чихнула, почувствовав, как начавшие распространяться по комнате частицы пыли забили ей ноздри. Эмма попятилась назад и почувствовала, как наступила ногой на какой-то маленький, но твердый предмет. Она побоялась, что это могло быть нечто отвратительное, вроде косточек сгнившей на этом самом месте крысы, однако ее интерес узнать, что же это такое, был куда сильнее, чем страх. Любопытство ее побороло. Эмма устремила фонарь в то самое место, где располагался некий предмет. Какое облегчение она испытала после тошнотворного потока догадок, когда увидела на полу маленький ключ. Он, как, к примеру, те ключи, что необходимы были участникам, чтобы выбраться из запертых комнат, не имел головку в виде Феникса. А точнее, он был простым ключом с крестообразной формой.