Тюмень
В первое январское новолуние 2024 я делаю ритуал на семейный союз у ЗАГСа, прыгаю в автобус и уже на автомате листаю анкеты некрасивых нездоровых мужиков в телеге. Вдруг я останавливаюсь на одном. Он мне кажется таким знакомым. Я смотрю на грустное лицо и уже привычная моя нежность и тоска скребутся в спине. Кепка, волосы отросшие, глаза зеленые, опять борода эта, как будто все уже было. Я думаю пару минут и лайкаю. Начинается непривычно живая адекватная и такая гладкая переписка, еще бы это же не 19 летний мальчик, читающий свои зумерские мантры: приветфотокиньхочумилфужесткобыстродавайзавтрапокаязабылтыктофотокиньпривет. И в анкете даже написано Новосибирск. Это просто мистика! Уже через пару сообщений я понимаю, что никакой мистики нет и это далеко не Новосибирск. И даже не Барнаул. И даже не Кемерово. Мужик в Тюмени. Да, Н-ск его родной город и не более того. И вообще он по всей России летает в прямом смысле. Он летчик. Привет, моя дорогая данность, давно не виделись. Целую неделю.
Я тут же непривычно быстро сворачиваю общение. Потому что очень устала и вообще-то только что сделала ритуал на отношения с реальным человеком, в взаправдешней кепке, толстовке и с бородой, предсказуемым и живым, ворчащим и уставшим по вечерам, ждущим выходные, что бы подольше поваляться под моим худым боком. На то, чтобы утром он высовывал из-под одеяла свою помятую бородатую родную морду и требовал кофе с блинчиком. На то, чтобы он никуда больше не пропадал, не уезжал и тем более не улетал от меня.
Через пару часов молчания я вижу, что в контакте за мной уже следит Тюмень. Да-да, я по статистике профиля вижу всех своих потенциальных мужиков из разных городов и стран, очень удобно, знаете ли.
Я уже готова заблочить Сталкера, когда мне приходит сообщение: А у нас, оказывается, есть общие друзья.
И дальше пошла привычная мистерия. Наша общая знакомая- его близкая подруга Катя, наша с Надей приятельница, она покончила с собой лет 10 назад. Она несколько раз приходила ко мне во сне, просто стояла где-то в кафе в сторонке, как раз перед своей важной датой, передавала свой невесомый привет. Она протягивала мне через стол нож и говорила, что я пожалею. Через какое-то время моя любимая собака умерла на операционном столе.
В тот день, мы ехали с Надькой к моей подруге загород. Ближе к лесу мне вдруг стало сдавливать горло. Аллергии давно не было, всех кошек мы давно раздали, да и при кошках таких признаков не наблюдалось, воздух был даже свежее обычного. Я оттягивала воротник, пыталась прокашляться. Надя поглядывала на меня всю дорогу. Масенок, с тобой че? Не знаю, Надь, горло как-то странно давит.
На полпути мы развернулись обратно домой, моя недавно родившая подруга что-то там перепутала и в гости нас никто не ждал. Уже у дома мы как-то потерянно остановились. Может к девчонкам тогда?, предложит Надька. Да, можно. Но я вдруг передумаю. Надя, нет, пошли отдыхать, дежавю какое-то, не надо нам сегодня никуда. Я ложилась спать в полной уверенности, что ночью кто-то умрет. Я проснусь утром и узнаю что-то страшное. На следующий день на работе я прочту сообщение: Сегодня не стало Кати Л. Я запаникую, опущусь на корточки. Мы должны были быть с ней вчера. Если бы мы там были, ничего бы не случилось. Мы бы болтали и хохотали весь вечер. Мы бы играли в мафию или Крокодила. Мы бы пили чай с конфетами. Много-много черного крепкого чая и шоколадной нуги в зеленых фантиках.
Как она это сделала? Света, она повесилась.
Пока мы ехали по мочищенскому шоссе, она уже скорее всего пробовала узлы. Мы все пропустили. Мы не заметили ее совсем не вчерашнюю депрессию, пока играли в настольные игры, пока весело проходили квесты. Мы не заметили, как болезненно распалась наша дружеская пара. Мы не знали ничего о ее огромной черной дыре, которую не заполнить ни играми, ни конфетами, ни самым крепким чаем, ни самой крепкой дружбой, ни любовью даже. Я потом прочту в ее ЖЖ: доктор, почему я не чувствую счастья?
Я записываю Егору голосовые, вспоминаю ту самую Ее игру, Ночной Дозор, в которой, оказывается, он был на чеке, где ведьма должна была напоить Городецкого своей заговоренной водкой, а мы играли нашей придурковатой семейной командой Палата №6. Он мгновенно стал близким и настоящим. Он связан со мной и дорогими мне мертвыми. И, конечно, с Надей тоже.
На следующий день я поделюсь уже привычным невероятным с моим другом проводником и Катя тут же начнет с ним говорить. Она передаст, как скучает по тем временам и еще скучает по какой-то Даче. Ее подруга расскажет мне про эту дачу и мы поймем, что это абсолютно точно Она – Катя. Она попросит сигарет и круглые шоколадные конфетки. Еще с ней придет не так давно ушедшая мама Егора со своими материнскими претензиями. Я все ему передам. Несколько аудиосообщений из мира мертвых в далекую Тюмень, женатому, слегка запутавшемуся, ненадолго потерявшему навигацию романтичному и очень грустному сибирскому летчику.
Игорь принесет Кате на могилу пачку Парламента и зажигалку и ей придется продвинуться дальше, «а то она засиделась там в неприкаянных, а ей уже пора.»
Сердце
11 ноября 2023 мне снится состоятельный армянин в кругу своих услужливых воспитанников помоложе. К нему пытается убежать моя собака, а я ее ловлю. Он делится со мной своими национальными гендерными премудростями: у каждого мужчины есть женщина, с которой он живет и есть Женщина, которую он любит. Голос звучит как будто в моей голове. В этот момент я отдираю от старой горячей батареи засохшие сердца и кидаю их в черный мусорный мешок.
И вечером я, конечно, иду в ближайший Халяль за мясом. Улыбчивый вежливый продавец уверен, что я как обычно беру потрошки своим мопсам. Бараньих сердец нет, осталось одно говяжье. Я покупаю его и тащусь к вполне себе инфернальному, но слегка засраному вечным пластиком лентовскому логу. Я оставляю сердце в дар этому армянскому клану. Я формулирую и свою просьбу. Я прошу любви. У армян. Которые вполне себе уживаются с мыслью, что драть можно параллельно как минимум двух баб. И эти обе будут любить одного Его, уверенного в себе, волосатого, довольного жизнью, сытого, проспиртованного пятью звездочками. Отдавать одному ему свою энергию, молодость, питать своей высокой грудью, поить ею его таких же эмоциональных потребителей сыновей, внуков и так до конца времен.
Да, разумеется, я прошу взаимной любви у пространства. Но в этот раз почему-то через армян, так уж вышло.
Никакой любви я не получила даже близко. Зато меня хорошо протащило на моей около подростковой женственности по этим вот армянским горкам. Одна надежная такая, из цельного бруса для жены, а вторая, с поручнями между ног, очевидно, для меня любимой. Моя эзотерическая данность в сочетании с юношеской наивностью очень коварна. Для тебя это будет безумно влекущей бездной. Но если ты небезопасен, а скорее всего ты просто очередной самовлюбленный пиздюк, ты никогда ко мне не подойдешь. Тебя просто вынесет от меня к чертовой матери.
Потом мне приснится еще один богатый наследник. Он будет перечислять, что у него есть, в каких количествах и подбираться все ближе и ближе, хватать меня за голые мои хрупкие коленки. Он еще не понял, что у него нет больше ничего, кроме его души. У него есть все, что нужно, но он по своей земной привычке просит еще и еще больше. Я даю за него откуп на перекрестке, но любви, конечно, через него уже не прошу. А денег, кстати, он мне потом подкинул, с этим все честно.
Я люблю и буду любить, пока у меня есть сердце. Пока оно живое. Пока оно стучит. Я буду только с тем, кого я люблю. А если нет больше такого человека в мире живых, в мире мертвых он уже точно есть. Вот только редко приходит. И не просит ничего.
Ангел
С пятницы на субботу перед пасхой мне снится уже привычное посмертное пространство-общежитие. Комнаты с прибитыми к проему войлочными пледами вместо дверей. Много не заправленных кроватей с постельной многослойной ветошью. Царствие совсем не вечного сна. В одной из комнат живет Надя, я сплю в другой. Ко мне стучится и тут же врывается сквозь покрывало агрессивный мужчина, он требует, чтобы я разобралась в отношениях его сына с юной местной девушкой, скромной, невыдающейся, некрасивой, не самой выгодной партией для его такого незаурядного мальчика.
И я гуляю с этим парнем между корпусами инфернальной общаги, гуляю как будто не в первые, регулярно и это наша с ним тайная игра, ритуал. И похоже, разбираться мне надо в отношении его ко мне.
Он очень умен, острого голого нерва, по ощущениям с математическим даром, у него очки, серьезный взрослый нос и смешная юношеская челка. Он похож на грустного усталого пони в прокате лошадей, когда ему с виду дружелюбному и безопасному достаются самые непослушные громкие маленькие наездники. У него на голове что-то серебряно светится.
Я иду впереди, оборачиваюсь на него и смеюсь, что на него опять навешан какой-то тополиный пух. Потом я останавливаюсь, всматриваюсь и понимаю, что у него из головы выходит нимб. Совсем не такой, как на иконах у святых. Остро сияющий платиновым холодом из двух колец. Одно поперек лба, второе ближе к затылку. Они соединены между собой крестообразно.
Он все ближе ко мне, а я все смеюсь и спрашиваю его в лоб и в нимб, мастурбирует ли он. Я хочу его спровоцировать, растрясти, оживить. Я, наверное, хочу его. Он отвечает мне смущенно: Нет. Почему?? -продолжаю глумиться я. Надо же мастурбировать хотя бы! Инсульт- отвечает мне он. Я останавливаюсь, делаюсь снова серьезной и взрослой. Так значит и сексом нельзя заниматься – я прекращаю свою любимую остро-сладкую игру. Он начинает меня обнимать, целовать и я просыпаюсь.
Это не был неприкаянный, он ничего не просил. Он никуда не собирался. Он был на своем месте. Он как будто в этом многоуровневом сложном пространстве просто был со мной. Он был вполне ресурсный светлый. Я впервые была в контакте с таким. И, да, я говорила с ним не о Боге, не о будущем человечества, не о том, что меня ждет, а о том мастурбирует ли он.
Мне постепенно открывают слои повыше, или, наоборот, глубже. Снимают тяжелые груды душных прелых лоскутных одеял. Под ними не всегда то, что я ожидаю, о чем мне твердили с детства сухоньким синеватым бабушкиным ртом, то, что я видела в бездарном или гениальном кино, читала в великих книгах, что до сих пор нам всем подают как истину, как позавчерашний заветренный ужин.
Ангел может быть таким. Юным, математически сложным, с челкой и в очках. И влюбленным. Ну, может, это только у меня так.
Эзотерика
Я работаю не только с просьбами неприкаянных ко мне. Через год после первых их обращений во сне я начала формировать свои собственные запросы, продумывать символику ритуалов и, главное, отслеживать и принимать результат. А он может быть на мой первый наивный взгляд совсем несправедливый. Сначала я упорно запрашиваю Секс и выхожу по невидимым рельсам на мощного проводника, который в своих нелогичных практиках подводит меня к самой моей черной дыре и я почти сползаю по ее рассыпающимся краям обратно, в эту чертову бездну детских страхов и обид, эмоционального и сексуального насилия. Теперь я все про себя поняла, все отпустила, теперь я готова и прошу уже не абстрактный неведомый секс, а живого Мужчину. Потом эзотерический ретрит с еще более жесткими практиками, который высвечивает все мои убогие стратегии, базирующиеся на страхе и попытках хоть как-то самосохраниться, спрятаться от того самого Мужика, убежать к маме. Теперь я точно все поняла и намерена идти одна, с мужиком или без. Я сильная. Я все могу. В меня тут же прилетает тот самый «желанный» мужик и шмякается липкой тенью в спину. Я хожу с этим черным пятном между лопаток несколько месяцев в попытках отмыться, очиститься, снова выздороветь, вернуть себе то искомое состояние, где я не боялась и держала баланс.
Я ношу и ношу дары, рву и рву купюры разных достоинств, бью горстями мелочи об асфальт перекрестка и мне раскрываются все новые грани моей слабости, слабости моих родителей, пробоины моего рода.
Я понимаю, что мне нужно видеть больше и двигаться дальше и меня моментально настигают давно забытые панические атаки. Я еле добираюсь из пункта А в пункт А1, злюсь, что в свое время так и не получила права, из-за тех же самых страхов и на полном несерьезе думаю, как бы мне налегке путешествовать по стране, ну или хотя бы по области. Уже через пару недель в коридор затмений «без запроса» ко мне приходит Даша, ведьма-каратель. Я даю ей ее звездную карту, а она везет меня на своей черной Хонде 666 в близкие и далекие деревеньки, к соснам и болотам, к древним кладбищам, по местам нашей Силы.
Мы первый раз едем вдвоем загород по трассе Ленинск-Кузнецкий в «вербную субботу», говорим о том, как пришли в магию, у нас обеих непростой туда путь, но мы в очень разных статусах, хотя обе работаем с мертвыми.
– Даш, куда мы едем-то? —Да просто едем прямо. За Плотниково мы видим очередной сьезд с трассы, асфальтированную дорожку, слева еще спящие дачи, справа лес в апрельском спросонке. Именинницы вербы все в золотой пудре, слегка заплаканные ивы, вековые сосны. Мы бросаем машину и идем вперед, звеним мелочью, трогаем шершавую березовую кожу, сжигаем свои сокровенные ведьмины бумажки с женскими обидами и детскими страхами. Нас подгоняют местный ворчливый пес и легкая тревога, все же незнакомая местность, а из оружия у карателя и контактера только газовый баллончик.
– Света, смотри, это что!? Прямо перед нами заброшенная хибарка, летний деревянный домик со свежей красной табличкой ЭЗОТЕРИКА белыми буквами. И мы, конечно, не верим сами себе. Мы проникаем на заросший участок с завалившимся туалетом, делаем селфи на фоне внезапной полиграфии, на случай, если это нам кажется и Даша смело, а я нерешительно входим в эзотерику. По стенам газеты брежневской эпохи, картина с Волком из Ну, Погоди. Пустая железная кровать. Стол. И деревянный сундук. Даша открывает крышку, внутри мягкая детская игрушка, выкрученные деревянные ножки от когда-то актуальной мебели и почти вековая пыль. Волшебный сундук в домике с табличкой Эзотерика. Для нас. Какова вероятность, что мы свернем именно на этом километре и пройдем именно по этой дороге нужноерасстояние? Сто тысяч метров трассы на тысячу наших шагов и еще миллион вариаций, зависящих от эмоционального и гормонального фона наших женских организмов. Но кто-то уже знал, что мы точно будем здесь. В это самое время. Нас видят. Нас ведут. Мы кладем в сундук деньги с новыми запросами. И я опять прошу в него Мужика. Мы звеним хохотом и монетами. Мы всю дорогу поминаем Эйнштейна и гадаем, кто прилепил табличку. Именно Эзотерика. Именно для нас. Уже после я подумаю, что это могла быть Надя, с ее страстью к квестам и да-неткам, с ее зеленоглазым смехом и редким даром меня удивить и рассмешить.
Мужика мне опять не дали. Домой я притащила кучу эмоций и клеща. Коварного незаметного опасного кровососа. Он переночевал у меня дома, был замечен и сброшен в лифте с матами и визгами.
Мы вернемся в наш волшебный портал и я как в той сказке загадаю правильное желание. Сентиментальный Железный дровосек получил свое тряпичное сердце, находчивый Страшила соломенные мозги, справедливый Лев выпил пузырек силы, а я запрашиваю, чтобы мне открывали Мой путь. Я иду по нему одна без Мужика и где-то раз в месяц очень злюсь и страдаю, что высшие силы не дают мне секс, любовь и человеческое тепло. Неужели так трудно дать мне именно того деструктивного, эмоционально-нестабильного но почему-то такого желанного? Неужели они специально издеваются надо мной? Я же запрашиваю духовный рост, я же усиливаюсь. Почему ко мне опять не пустили этого обрыгана?
Потом я Смотрю людей. Я смотрю прямо в их травмы. В их раны. Все глубже и точнее. Еще и еще тоньше. И людям становится от этого даже больнее. Люди злятся на меня и на всю эту вашу магию. А потом им вдруг легче. На время. Потому что мы остаемся теми, кто мы есть. Главное условие- не останавливаться. Продолжать. Раз уж ты вошел в Эзотерику.