Иллинойс
В конце мая 2023 я увижу во сне трассу с дымящимися машинами, еще там почему-то будут лошади на дыбах. Ощущение паники и жары. Ощущение, что это далеко. Не наш знакомо убитый российский асфальт.
У меня своя история с реальными перемещениями. Я с детства очень боюсь транспорт. Животная необьяснимая тревога. Это не связано с тем, что автобус или машина или самолет разобьются, этот страх гораздо коварнее- я боюсь бояться в транспорте. Меня пугает само отсутствие контроля над собственным сердцем, головой, дыханием. Независимо от меня мой организм начинает давать сбой без видимых причин.
Мой дед погиб в автокатастрофе 8 марта и моя бабушка в 38 лет, так же как и я стала вдовой. Потом под машину попала моя тетя, младшая мамина сестра, заколотив наглухо бабушкин гештальт.
В 2005 я могла разбиться в такси, каким-то чудом я не села, просто « не влезла» в него после вечерней смены. На нем уехали 2 стажерки, что вообще не по служебному протоколу и администратор. Стажерки, мировые девчонки, с которыми мы за день на редкость сдружились, как-то слишком грустно простились со мной и посетовали, что мы так и «не посидели вместе», на что я рассмеялась, мол вы чего, еще столько ночных смен впереди! Я шла по ночному Томску домой и чувствовала, как расслоилось время. Утром, когда я пришла в кофейню все смотрели на меня, как на Джона Сноу после его воскрешения. Девчули были в мясо, но остались живы, противная администратор Маринка отделалась легким переломом руки. Мне дали шанс. Мне было еще рано. Все это какой-то родовой эритроцитный страх, который сам собой проходит и всегда возвращается, в момент когда ты ослаблен, или не принадлежишь сам себе, или временно потерял вектор. Это лишь сопутствующий эффект общего сбоя навигации.
В 38 лет я пойду учиться в автошколу на механику и буду цепенеть в повороте налево на регулируемом перекрестке еще и по этой причине. Я буду прорабатывать свой врожденный страх, но так и не сдам на права. Наверное, в этом есть свои плюсы, шансы запаниковать и вылететь в дороге у меня огромны. Но мой дом на колесах уже записан в моей данности и как бы я не сопротивлялась движению, меня всегда будут подталкивать, а потом пинать, придавая необходимое ускорение.
Я сижу на кухне и пытаюсь понять, что это за место, что за трасса, реальная ли авария. Я четко слышу Иллинойс. Такого еще не было. Я не слышала слова кем-то произнесенные буквально. Это даже не мыслеформа. Я забиваю в интернете «Иллинойс авария» и мне сразу выдает пыльную бурю 2 мая с участием почти 70 машин, грузовых тягочей. Все это околофермерская трасса, значит, могли быть и животные, лошади, коровы. Очень похоже на правду. У меня нет возможности долго анализировать и я уже думаю над местом, которое могло бы стать порталом из Сибири в американский штат. Я решаю, что это может быть посольство, визовый центр США в Новосибирске как раз один и выбирать не приходится. Я просто еду к нему и даю откуп на ближайшем от него перекрестке. Доллары купить в этот день рядом с домом я не смогу, решу обойтись деревянными, раз уж неприкаянные Иллинойса пробились к спящей сибирячке, с обменом волюты они как-нибудь тоже там сами разберутся. Уже позже я найду в сети магические советы по работе с откупом, ведьма, мол, должна работать с местным денежным знаком. Значит, все было четко.
Для меня до сих пор это что-то необьяснимое. Штат в США, это же так далеко. Единственная нитка связи-мой одноклассник, живущий в Канаде, еще одна одноклассница в Нью-Йорке. У нас общая умершая учитель литературы на троих. Не факт, что это как-то связано. И искать связи в эзотерике то еще занятие. Они неожиданным образом открываются сами, хитрой своей паутинкой вдруг липнут к лицу, как в осеннем лесу, а ты идешь в одной руке нож, в другой корзинка и пытаешься стереть рукавом паучью слюну, а она все щекочет и дрожит где-то в ресницах.
Я думаю, этим мне подсветили мой статус. Обращаются души, ушедших в экстремальных обстоятельствах, на дороге, в войне, в пожаре, связанные с хирургией. Быстрые, громкие, острые смерти и я такие вижу, тк во мне уже есть какой-то похожий код. И этот мой страх дороги – это еще и мой ресурс, который открывается только, когда я выхожу на свой путь. Такой сложный. Вообще нелогичный. Почти сказочный. Из Новосибирска в штат Иллинойс и обратно.
Жертва
Я не смогла победить ее рак. Я не смогла победить ее мать. Не смогла победить ее смерть. Но почему-то я очень верила, что смогу, имею право, должна. Я спорила с Богом. С Дьяволом тоже спорила. И до сих пор я не понимаю, кто из них кто в этих процессах.
На ней ничего не закончилось. Я продолжила свою идиотскую битву. Спецоперацию по спасению Жертвы. Новый обьект вошел в мое поле легко, я сама села к нему в автомобиль. Я тут же узнала знакомое дрожание голоса, замерила необходимую глубину черной дыры под футболкой, вдохнула родной запах сигаретного дыма с нижней нотой адреналина и кортизола и конечно решила, что теперь это Он. Теперь вот его мы будем жалеть и спасать. Мне плевать на его материальные статусы, мне все равно, что у него есть любящая партнерша, я не замечаю пропасти между нашими представлениями о мире. Меня не коробит его безграмотность. Меня умиляют его инфантильность, его обидчивость, его реснички. И это при полном отсутствии секса, прямой коммуникации, физики. Процесс запущен. Все уже происходит в моей голове.
И конечно жертву отбрасывает очень быстро и далеко. Потому, что я уже работаю с мертвыми и делаю ритуалы на духовный рост и ясность. Другого города в моем случае не вполне достаточно, моя ментальная работа не прекращается и переходит на вахтовый метод.
Жертву тоже не устраивает спокойная жизнь. Жертва всегда встраивается в контекст насилия. И конечно он попадает в первую волну мобилизации. Я буду готовиться к теоретическому экзамену по вождению и мне напишет его уже жена. Пашку мобилизуют, но я его дождусь, я верю, что он вернется. У меня снова расслоится время. Я опять почувствую, как рушится привычный какой-то мир, где Он есть и есть и мне достаточно, пусть просто будет. Я почувствую, что вот-вот сейчас снова этот кто-то умрет, а я останусь одна. Меня не смутит, что я и была все это время одна. Но я уже готова спасать. Я должна. И теперь-то я точно смогу. Я же ведьма. Это же не рак. Мне надо просто сказать, чтобы он не шел туда, где его убьют. Так просто. Но он, конечно, прямо туда и идет и я шлю нахуй обоих.
Еще я кричу, невероятно злюсь и прошу мертвых его защитить. Я не делаю никаких специальных ритуалов, я вообще не уверена, что такие есть и они работают. Я просто очень прошу и очень страдаю.
Я ныряю в его карту, вижу предполагаемую дату его смерти, как-то постепенно с этим смиряюсь. Он обслуживает мое привычное состояние драмы и потери. Он удивительно весь вписан в меня. И еще я знаю все его звездное тело, вся его данность мне понятна, она очень резонирует с моей. Такие астрологические совпадения большая редкость. Я всего его уже описала себе. Каждый его поступок, выбор и не выбор мне знаком и понятен.
Через пару месяцев от него приходит сообщение, ничего не значащее, нейтральное. Для меня же это масштаб чудесного Воскресения. Уже гораздо позже я узнаю, что его просто не взяли, как будто не увидели, вернули военный билет и записали в запас. Таких было сотни, таких брали с еще большим количеством жен и больных детей. Сквозь него поглядели и отправили домой. Он скажет мне за это спасибо через год, когда разведется и все-таки решит приехать. Когда я уже сама озвучу, что хочу его и как я хочу его. Он будет ехать ко мне еще три месяца. Гаснуть и снова мерцать своей тусклой тревожной кнопочкой. И каждый раз я буду долго и болезненно выходить из состояния, похожего на алкогольное опьянение, переживать абстинентный синдром. Чувствовать себя ненужной и покинутой.
Когда в очередной раз он напишет мне, как не хочет жить и недавно собирался уйти по контракту, я почти все пойму. Вот она моя плата за спасение без запроса. Вот она моя эзотерическая обратка- фрустрация, отвращение, страх и гнев. Богом себя возомнила-наслаждайся. Кушай, Света, с булочкой.
Он наконец приедет в Новосибирск как будто на запах крови. Мой зависимый от алкоголя и своей матери отец попадет в реанимацию, бабушка резко начнет угасать, я потеряю все свои ориентиры и ужасно устану. Он подойдет совсем близко, но войти так и не сможет. У него окажутся на это свои весомые, вполне понятные причины и он имеет на них право. А я снова распадусь на две совсем неравные части. Моя слабая женская чуть не погибнет, а острая, злая, такая сильная мужская будет ухмыляться и чесать свою черную красивую бороду: «Девочка моя любимая, ну что ты плачешь. Я же с тобой. Какая же ты у меня дурочка. Как ты могла хотеть его, как. Ты его даже не знаешь. У вас ничего не было. Ему на тебя скорее всего плевать. Да он просто хотел на разок, тоску развеять, самооценку поднять, он ведь знает, как ты на него ведешься. Я же лучше него. Какая же ты у меня красивая, когда плачешь, губки припухшие, ребрышки все видно, лопатки. Как же я тебя хочу. Никому не позволю тебя обидеть. Ты только моя.»
И я снова соберусь, но уже гораздо быстрее. Я помню, кто был и продолжает быть во мне. Я хочу соединить этих двоих. Я хочу понимать, где заканчиваются они и начинаюсь Я и наоборот.
Я консультирую мощных эзотериков и в каждом звенит и пульсирует своя травма, зияет слепым пятном с красными и зелеными краями, как в детстве, когда специально сильно-сильно давишь на глаза.
Я вижу, как сильный практик служит и служит вечной Женщине, пытаясь таким образом дополучить материнскую любовь и как она сама боится и отказывается стать матерью по этой же причине.
Я вижу как одарованный проводник, видящий и слышащий мертвых бежит от собственных чувств, он боится потери контроля прежде всего над своим сердцем и поэтому он не там, где по-настоящему тепло, а вдруг он снова замерзнет.
Меня бросают к жертвам, чтобы я перестала сама ей быть. Чтобы наконец выбрала себя и сказала свое слово. Чтобы впредь я узнавала с первого взгляда эту милую темную вмятинку и не притрагивалась к этому яблоку, даже если очень голодная, даже если за несколько километров ни яблони. А если вдруг и откусила- прожевала, проглотила, сказала спасибо и дальше пошла. Налегке. Чтобы я позволила смерти случиться. Чтобы я позволила случиться жизни.
Я перестала спасать и говорю Ему и Наде спасибо за урок. Нет, не так. Я очень постараюсь больше никого не спасать. Я попытаюсь. Ну или хотя бы пока меня об этом не попросят. Ну хорошо, даже если меня об этом попросят, я могу помочь, по мере своих сил, но спасать это больше не ко мне. Потому что, что? Правильно, я больше не спасатель, а значит и не жертва больше.
Пуговки
3го марта я получаю новую просьбу. Мне показывают квартиру, в которой живут мать и дочь. Приемная проблемная совсем не похожая на свою правильную, математически легко вычислимую мачеху, острая змеистая восточной крови дочь. Случается очередной конфликт и девушка совершает самосожжение в своей неродной детской. Рядом с ней уже находится проводник, такой же смуглый кочевник, с горным рельефом скул. Мать громко кричит и зовет на помощь. Потом я вижу, как девушка уже шьет что-то на машинке, черные волосы ползут по лицу и ткани почти к самой иголке. Она деловито и абсолютно уверенно рассуждает вслух, что через 2 года уже получит свой родовой дом. Рядом стол, покрытый белой грубой скатертью. Я и кто-то еще пришиваем к краям белые пуговицы.
Я просыпаюсь. Снова мертвые неприкаянные. Снова по моему колко-огненному статусу. Я быстро понимаю, куда мне нужно идти. Но как всегда долго собираюсь. Заказываю ассорти белых пуговок разного диаметра на Озоне, потом мне так лень выходить из дома в проникающую в самые мои позвонки и суставы мартовскую мокро-стылую зиму. У меня какой-то такой сонно-бессонный отпуск. И в последний его день я еду к Зингеру. Трамвайная остановка с металлической швейной машинкой и елкой рядом.
Нужный важный символ и дерево проводник. Я сыплю пуговки к нему. Прошу и что-то важное для себя. Соединить невероятные смыслы. Приблизить ко мне моего человека. Усилить эту связь. Я прошу близости. Так много расстояния, а я хочу ближе.
Я еще не знаю, как сработает ритуал, еду домой в знакомом ощущении пузырящегося щекочущего времени.
На следующий день я полезу в карман куртки и найду там 2 одинаковые маленькие пуговки. Я вытрясла их все под елку. Я выбросила упаковку в ближайшую урну. 2 пуговицы остались в кармане. Они для меня. Девушка вернула мне их на оберег. Оберег на близость, взаимность и тепло.
Я заглянула в карты, открыла Хорар, прикинула, что, наверное, это будет оберег в рюкзак с собой, в виде сердца из натуральной кожи. Через неделю я пришью пуговки к краям своего кожаного красного браслета, который почему-то ни разу не надевала. Я затягиваю браслет и две маленькие пуговки сходятся близко-близко на моем тонком запястье. И Ты тоже уже совсем близко.