То, что она услышала в ответ, повергло её в шок. Лея опустилась на кровать, подавленная, с внезапно потемневшими глазами. Сердце бешено колотилось в груди. "Да разве ж так можно?!" – только и смогла выговорить она.
Турава приподняла край платья и осторожно, чтобы не упасть, спустилась по ступенькам на 1 этаж. Ни в гостиной, ни на кухне, ни в кабинете Вэйса не было. Она нашла его спящим на кровати в его спальне. На тумбочке стояла недопитая бутылка коньяка и бокал. Он спал на спине, одна рука согнута и убрана за голову, другая небрежно откинута в сторону. Такое мужественное лицо и такие беззащитные, мягко очерченные детские губы! "Вэйс…"
Лея скользнула взглядом вниз, на ноги, и ужаснулась: они все были в шрамах… "Сумасшедший гонщик!" Не в силах на это смотреть, быстро накинула простыню, после присела на краешек кровати, сделала губы трубочкой и подула в его смоляные волосы. Он не пошевелился. Тогда она осмелела и нежно провела ладонью по его щеке. Вэйс слегка улыбнулся и повернулся на бок. Его правая рука из-за головы переместилась на живот, обнажая стиснутые с запёкшейся кровью костяшки. Лея, глядя на них, закусила губу. На кровать вспрыгнул чёрный кот.
– Потапыч! Как ты вырос! Тихо, не буди хозяина, – прошептала она и погладила его по спинке.
Потом встала и тихо вышла из спальни.
Было около полудня. Алексей открыл глаза и смотрел на потолок. Потом вдруг вспомнил и подскочил: "Лея". На стуле возле кровати стоял поднос с ещё тёплыми блинчиками и записка: "Мне очень стыдно перед тобой, мой ангел-хранитель! Спасибо, что ты есть!" Дальше были грустный смайлик и сердечко. Уваров подошёл к окну, отдёрнул штору: машины во дворе не было.
* * *
Наумов застрял в аэропорту. Самолёт опаздывал аж на 2 часа. "Мог бы дома с сыном побыть!" – досадовал он. Сегодня, 15 сентября, его Алешке исполнилось уже 25 дней: лишний раз из дома уезжать не хотелось. Но в Москве у него было целых три дела: проведать дочь, провести ревизию филиала его фирмы и быть в качестве почётного спонсора и гостя на соревнованиях по мотофристайлу в Крылатском.
Лея сидела дома. От чрезмерной танцевальной нагрузки не выдержали стопы, пришлось делать операцию. Направление дали в Большом театре: с клиникой у них давнее тесное сотрудничество. Александр Николаевич было заволновался, но Лея успокоила, как могла:
– Обычное дело у профессиональных балерин. У вас, безумных гонщиков, тоже "запчасти" летят.
Она хотела добавить, что видела ноги Вэйса, но вовремя прикусила язык. Что она скажет отцу, спроси он: "Где ты их видела..?"
Уваров не давал о себе знать с той проклятой вечеринки в "Джуне": не писал и не звонил. Ей очень его не хватало. Одна радость – отец, и сегодня он прилетал. Она уже созвонилась с мамой, послушала попискивание братика, приготовила обед.
Начало соревнований было в 14.00. Он планировал заехать к Лее перед Крылатским. Задержка рейса меняла все планы. "Ничего, заеду после соревнований, зато уж потом никуда!" – тепло подумал Наумов о дочери.
Он включил телефон ещё в самолёте, и тут же увидел пропущенный вызов. "Потеряли уже…" – улыбнулся Александр Николаевич и перезвонил другу.
– Серёга, у меня рейс задержали: минут через 50 приеду. Я ещё в самолёте – только приземлились, так что опоздаю чуток.
– Саня, тут знаешь кто выступать будет? Уваров Алексей.
– Уваров?! Он же не восстановился.
– Да нет, вполне, говорят, в форму пришёл. И даже заявил свой прошлый прыжок: бэкфлип с поворотом райдера. Всё! Ждём, меня уже зовут.
– Серёга! Задержи Уварова: нельзя ему трюк прыгать! Серёга, ты меня слышишь?!
Но тот положил трубку. Наумов набирал его ещё и ещё. Телефон друга молчал. "Отключил!" И посмотрел на часы. Он не успевал…
В такси Наумов лихорадочно искал выход. И вдруг вспомнил: Лея!
– Папа! Ты прилетел?! Мама звонила, что рейс задержали.
– Лея! У тебя машина на ходу? – оборвал её взволнованный голос отца.
– Да, под окном стоит. Что-то случилось? – встревожилась она.
– Случилось. Через 35 – 40 минут начнутся соревнования в Крылатском по мотофристайлу. Там Вэйс.
– Вэйс?!
– Этот дурак решил снова повторить свой сумасшедший прыжок. На нём разбился его друг, после него он сам переломал себе ноги, его вообще никто никогда не делал! Лея, если его не остановить… Я – в такси, но я уже не успеваю.
– Где соревнования? – спросила она дрожащим голосом.
– Запоминай…
Лея вела машину, глотая слёзы. "Вот уж, действительно, дурак: так рисковать собой! Мальчишка! Старше меня на 10 лет, а ведёт себя как безбашенный подросток! Глупый! Пусть у него будет миллион баб, пусть она, Лея Турава, никогда не будет с ним, но только пусть живёт!!! Я не могу его потерять, я просто не выдержу ещё одной потери…"
Бросив машину, она пыталась отыскать его, и не могла.
Наумов приехал почти вовремя, он рвался к месту выезда фристайлеров, его держали за руки два здоровенных мужика.
– Остановите Уварова! – кричал он. – Этот трюк – настоящее самоубийство.
– Поздно, спортсмен начал своё выступление.
Диктор уже объявлял: "Алексей Уваров, город Москва". Наумов сразу обмяк и с замиранием сердца уставился в небо над стадионом. Лея тоже увидела Вэйса и застыла в ужасе: "Опоздала!!!" Она, как заворожённая, смотрела вверх.
Спортсмену отводилось 2-3 минуты, в течение которых он должен был показать свою программу от 12-15 трюков. Взревел мотор. Уваров делал трюк, приземлялся, снова разгонялся, взлетал на чудовищную высоту, снова выполнял в воздухе невесть что. Она забыла как дышать. Зрелище было страшное и прекрасное. Наконец, Вэйс закончил обычный набор элементов. Диктор сделал паузу:
– А сейчас в исполнении Уварова Алексея вы увидите заявленный им сложный прыжок " бэкфлип с поворотом райдера".
Вэйс слышал каждый удар своего сердца. Вдруг перед глазами Алексея возникло лицо Славы Зорина, он мотал головой.
– Нет?! Славка! Мы с тобой никогда не отступали. Если что – жди в гости к себе, – усмехнулся Вэйс и набрал высоту.
Зависание прошло удачно. "Отлично! Теперь поворот райдера около мотоцикла!" И это ему удалось. Теперь осталось дёрнуть мотоцикл на себя, развернуть этим рывком его для дальнейшего приземления и успеть вскочить на него. Вэйс дёрнул – мотоцикл не разворачивался. "Та же ошибка в угле разворота! Как обидно!!! И это уже всё…" Он понял, что шансов выкарабкаться у него нет.
Наумов видел: парни не учли, что после прокрута пилота теряется инерция машины. Этот трюк невыполним! И всё же, надеясь на чудо, Наумов заорал: "Разворачивай мотоцикл! Давай, парень!" – и видел беспомощность райдера и начинающееся падение. "Это конец. Ему не выкарабкаться".
Страха не было. Была обречённость и сожаление. Вдруг он увидел перед собой лицо Меркулова… Он смотрел ему в глаза и улыбался. А потом какая-то невидимая сила подтолкнула мотоцикл, задав необходимую траекторию для приземления, вернула ему инерцию. Алексей сделал рывок мотоцикла на себя и оседлал его. Приземление гонщика прошло под оглушительный рёв стадиона.
Вэйс откатил мотоцикл в сторону, ноги не держали, были ватные. Он не верил в то, что произошло там, в воздухе. Такого просто не могло быть!!! И это улыбающееся лицо Лёхи Меркулова… Он сполз с мотоцикла на землю и не мог отдышаться. И вдруг он увидел Её. Она бежала к нему, рыжие волосы развевались на ветру ярким пламенем:
– Вэ-э-эйс!!!
На едва гнущихся ногах Алексей поднялся к ней навстречу и раскрыл объятья.
Она в истерике била его в грудь маленькими кулачками:
– Я ненавижу тебя! Ненавижу!!! Я чуть не умерла от ужаса там, внизу…
И уже покрывала его лицо поцелуями, шепча:
– Ненавижу… сумасшедший мой, любимый мой… ненавижу…
Вэйс посмотрел в её лицо, родное, мокрое от слёз, сияющие глаза и нашёл шепчущие, мягкие, податливые губы…
– Ты так нужен мне, Вэйс.
Когда Наумов подлетел, он увидел свою Лею, сидящую на мотоцикле, и Вэйса, который нежно прижимал её к себе и целовал. С минуту смотрел он на это зрелище, потом деликатно отвернулся и тихо ушёл.
Они летели на мотоцикле под 150 км/ч в направлении Листового. Вэйс чувствовал всем телом, как она прижимается к нему сзади. Тёплый встречный ветер в лицо навеял особое состояние Алексею:
– Я намерен окончательно и бесповоротно занять твоё место, парень, – мысленно обратился Вэйс к Меркулову. – Хотя, если б ты был против, ты бы не помог мне там, во время прыжка. Прости, что не поблагодарил сразу…
Они пили чай на кухне, глядя друг на друга шальными глазами.
– Вэйс, ты, наверное, сочтёшь меня избалованной… Ты можешь отнести меня в спальню на руках? – попросила Лея, стыдливо опуская глаза.
Вэйс всё сразу понял:
– Он так делал?
Она лишь тихо покачала головой. Волна нежности к ней захлестнула Вэйса, проглотив комок в горле, он кивнул:
– Всегда… Только на руках… Обещаю.
* * *
Лея сладко спала. Вэйс так и не сомкнул глаз. Сегодня эта девочка разрушила все его представления о самом себе. Где, в каких недрах таилась внутри него нежность?! Только сейчас она хлестанула на поверхность бурным потоком, смывая всю его хвалёную брутальность. Каждое прикосновение к ней, лёгкое, как к мотыльку, будоражило, словно он, Вэйс, был оголённым нервом. Она не отпускала его взглядом и целовала его в глаза. И её дыхание рядом с его губами доводило Вэйса до дрожи, до исступления…
Сейчас он лежал и пытался себя собрать. Если б кто-нибудь задал Вэйсу вопрос: "Были ли у него женщины до сегодняшней ночи?", он бы ответил: "Нет!"
"Как удивительно устроена жизнь," – думал он, вспомнив первое появление Леи в его доме. "Извини, кажется, я твою чашку разбила…"
"Лея! Ты не чашку разбила, ты разбила мою прошлую жизнь, разом и вдребезги!"
Турава открыла глаза.
– Ты что, не спал всю ночь?
Он кивнул, не сумев соврать ей.
– Боялся: закрою глаза, а ты исчезнешь, "как сон, как утренний туман…"
И он поцеловал её.
– Глупый! Куда я от тебя исчезну?! Ты ж притягиваешь, как магнит: оторваться невозможно! Я с Берлина по тебе с ума схожу!
И она, как кошка, забралась под его руку.
– Ну, вот видишь?..
Алексей засмеялся:
– Будем вставать, а, Лисёнок?
Она кивнула.
– Отец завтра уезжает, хочу побыть с ним. Вчера так и не увиделись: кто-то меня похитил!
– Так он что, не знает, где ты?! – забеспокоился Уваров.
– Нет, знает, -пролепетала и потупила она свои хитрые глазки. – Я ему смс-ку кинула.
Вэйс откинул простыню, готовясь подняться. Лея увидела шрамы и осторожно, подушечками пальцев провела по самому большому.
– Лея! Мы сейчас никуда не пойдём… – предупредил он. – И к папе ты сегодня точно не доедешь…
Лея отдёрнула руку.
– Больно было? – прошептала она.
– Сначала, потом привык.
Тут он изловчился и поймал её стопу.
– А тебе? – спросил, намекая на мозоли и стёртые ногти. – Тоже ведь больно!
Лея только вздохнула и отзеркалила :
– Сначала… Потом привыкла.
Они посмотрели друг на друга и прыснули.
– Вот и встретились два фанатика, – подытожил Алексей. – Всё, поднимаемся на раз-два-три.
Турава кивнула. Вэйс приготовился считать:
– Раз… два....три!!!
Он честно выскочил из постели и стал одеваться. Она же лишь глубже зарылась в простыни и забрала его подушку.
– Ах ты, маленькая мошенница! – вновь атаковал её Вэйс.
Сгрёб в охапку, высвободил из простыней и припугнул уже не нежным, а страстным поцелуем: она только ахнула. Когда он её отпустил, Лея не мигая, смотрела на него, потрясённая внезапным порывом: "Да, я играю с огнём! Он же чёрт-те на сколько меня старше…" И быстро вылезла из постели одеваться.
Они позавтракали на скорую руку, покормили Потапыча. Уваров принёс для неё кожаную мужскую куртку и шлем, будучи сам в полной экипировке.
– Надевай.
– Я утону в ней!
Вэйс не стал спорить, просто подошёл и одел Тураву, как маленького капризного ребёнка, подвернув рукава куртки.
– Ого! Теперь ты всё будешь решать за меня? – игривым голосом поддела его Лея.
– Не всё, но многое,– отрезал Вэйс. – И прекрати соблазнять меня, женщина!
Лея смутилась и закусила губу. Потом уже серьёзно сказала:
– Ты ж не спал всю ночь! Как ты поведёшь мотоцикл?
– Быстро, – усмехнулся Вэйс.
Потом взял её за руку и повёл за собой к выходу. Она любовалась каждым его движением: как он расчехляет один из мотоциклов, осматривает его, выводит из гаража. Наконец, Вэйс надел не неё шлем.
– Не боишься?
– С тобой – нет!
И она прильнула к нему сзади, обвив руками за талию.
* * *
Пристроив мотоцикл на платной стоянке, Вэйс сопровождал Тураву до квартиры: счёл, что так будет правильно. Он полностью нёс ответственность за то, что увёз девушку к себе, за то, что соблазнил её. "Хотя, это спорный момент: кто ещё кого!.." В случае чего, он был готов ответить на все вопросы её отца.
Услышав звонок, Наумов открыл дверь. На пороге стоял Уваров и держал за руку Лею, она выглядывала из-за его спины виновато-счастливыми глазами. "Всё, дозрели, голубчики!" – с одного взгляда определил Наумов и вдруг прозрел, как же он раньше не замечал: Вэйс и Лея так похожи на них с Дарико. Лица разные – суть одна! "Интересно", – отметил он про себя.
– Заходите, что в дверях топтаться!
Александр Николаевич хотел было устроить разнос Вэйсу, но увидел: дочь в куртке, шлем держит в руке – и успокоился. За езду Алексея он даже не переживал: Уваров чувствует машину получше него…
– Лея, детка, ты беги к себе в комнату, а нам с Вэйсом надо поговорить… – сказал Наумов и вдруг увидел, как она побледнела, у неё задрожали губы, а глаза набухли слезами.
Вэйс тоже встревожился. "Е-моё… Ситуация как с Меркуловым!" – поздно отследил Александр Николаевич.
– Или оставайся с нами: железки с нами пообсуждаешь! – спешил успокоить он Лею. – И ещё… Алексей, мы ведь не откажемся от кофе?
Турава облегчённо выдохнула и радостно побежала варить кофе. Мужики переглянулись: "Разрулили…"
– Что будешь дальше делать, Вэйс?
– Думаю, Александр Николаевич. К Лее Вашей прикипел: если отдирать – не только с кожей, с мясом придётся… – признался, усмехаясь сам над собой. – Даже не знал, что такое бывает.
– Вижу, – улыбнулся Наумов. – Она тоже, как лампочка, светится: значит, электрик хороший…
Потом продолжил:
– Насчёт мотофристайла что-нибудь решил?
– Не знаю, даже… Боится она за меня очень.
– Так я тоже за тебя боюсь. Я не знаю, как ты сумел выкрутиться в воздухе, падал ведь уже, я ж видел…
– Чудом.
– А в следующий раз, думаешь, повезёт?
– Я лицо Славки Зорина увидел, он мотал головой, предупреждал.
Про Меркулова Вэйс промолчал: это было слишком личное… Он понимал, что, спасая его, дурака, Меркулов вверял ему своё сокровище – Лею… Отныне он, Вэйс, отвечал за неё и перед ним тоже.
– С мотоциклами не расстанусь, а вот с прыжками придётся, наверное, завязать, – грустно озвучил последнюю свою мысль Алексей.
– Если ты думаешь, что проявляешь слабость, ты не прав, парень… Иногда, жертвуя чем-то, только тогда и проявляешь силу, – успокоил мятущуюся душу Вэйса отец Леи. – Всё, что мог, ты уже доказал, в том числе и себе. Мотофристайл тебе покорился, пора расширять горизонты.
Алексей мысленно поблагодарил Наумова за поддержку: его слова были то, что ему сейчас было нужно.
Вошла Лея с подносом и кофе.
– Посидишь с нами? – мягко предложил отец.
– Нет, не хочу мешать… Я – у себя в комнате.
И она растаяла лёгким облачком. Глаза Вэйса засветились, как только Лея появилась. Наумов заметил и поинтересовался:
– Где жить собираетесь? В Листовом или здесь?
– Вы… Вы не против?! – изумился Алексей. – Вы отдадите за меня дочь?
– Ого, – хохотнул Александр Николаевич. – А до меня доходили слухи, что ты – не из тех, кто женится…
Потом он внезапно стал серьёзным:
– Если честно, когда дочь с тобой, я спокоен. И ещё… Думаю, ты сумеешь сделать её счастливой. Она уже ожила рядом с тобой.
– Александр Николаевич… Я… – взволнованно не находил слов Вэйс.
– С детьми только пока повремените… А, впрочем, как Бог даст.
В дверь позвонили.
– О! Сашка приехал, – обрадовался Наумов и пошёл открывать. – Лея, Байер пожаловал!
Лея уже бежала встречать. Секунда – и она висела на его шее, а он кружил её.
– Лисёнок! Хорошо выглядишь!
Вэйс с интересом разглядывал сына Берлинских знакомых.
– Сашка! Знакомься: молодой человек моей дочери. Алексей! Это – старший сын Байеров, – представил их Александр Николаевич.
Обычное рукопожатие, но чуткий Сашка сразу уловил во взгляде, в лёгкой улыбке притягательную силу Уварова. Она исходила мощным потоком, этакая спокойная уверенность. "Очень интересно! – подумал Сашка. – Второй Наумов, только намного моложе. Очень интересно!" Вэйс тоже отметил про себя проницательность этого лёгкого и солнечного парня.
– Ну что, в аэропорт, Александр Николаевич?
– Да, Сань, сейчас только сумку возьму.
Лея вскинула на отца растерянные глаза и прошептала:
– Как?! Уже?
Наумов прижал её к себе и поцеловал в волосы.
–Маме помочь надо, ты же понимаешь, маленькая моя… Лисёнок!
Потом добавил:
– Всё, что было в холодильнике, я с удовольствием умял: очень вкусно! Жаль, не поговорили, но я скоро приеду, девочка моя! Там, в гостиной, на полке, тебе подарок от нас с мамой. Откроешь, когда уеду.
На пороге Александр Николаевич обернулся.
– Бывай, Вэйс! Жду к себе в гости в Самару. Дарико будет рада.
И они пожали руки. Не стесняясь отца, Вэйс притянул к себе стоящую рядом Лею и обнял её. Байер только молча дивился.
Дверь закрылась. Они так и стояли в прихожей в обнимку.
– Надеюсь, папа пошутил, и в холодильнике что-нибудь осталось? Зверски хочу есть! – вздохнул Уваров.
– Пойдём, покормлю тебя! – расцвела Лея, взяла за руку и повела на кухню.
Вэйс с наслаждением заканчивал уже вторую тарелку чакапули.
– Слушай, первый раз ем грузинскую кухню! Потрясающе вкусно! – искренне похвалил он.
Лея сидела рядом, подперев щёку рукой, и улыбалась.
– О чём вы так долго разговаривали с отцом? О делах?
– Так… о всякой ерунде, – сказал он как можно беззаботнее и приготовился смотреть на её реакцию. – Я попросил твоей руки, и он согласился. Так что теперь ты моя!
– А.., – протянула она, сначала не поняв. Вдруг сказанное дошло до неё, и она распахнула глаза. – Что?! Что ты сделал?!
– Попросил твоей руки.
– И он…
– Согласился. Дело только за тобой.
Вэйс посадил её к себе на колени и посмотрел в глаза.
– Как тебе перспектива стать женой сумасшедшего гонщика?
Она нежно обняла его.
– Годится для одержимой балерины.
Они ещё немного пошептались, потом она, увидев красные от бессонницы глаза Алексея, скомандовала:
– Быстро в душ и спать!
– Ого! Вступаешь в свои права?
– А то! – потом нежно добавила. – Я посижу рядышком, пока ты засыпаешь…
* * *
Они жили на два дома: то на Георгиевском переулке у Большого театра, то в Листовом. Чаще в Листовом: сентябрь был на удивление тёплым, вот и старались при любом удобном случае сбежать из суетной Москвы поближе к лесу, к реке.
Сегодня была только одна репетиция, и кордебалет отпустили: оставили только тех, кто танцует основные партии. "Вот и славно! – подумала Лея. – Поеду в Листовое, приготовлю ужин и отосплюсь!" В последнее время ей редко удавалось хорошо выспаться, впрочем, Вэйсу тоже…
"Еду в Листовое. Ждём с Потапычем тебя дома," – отправила она сообщение Уварову и села в машину.
Вэйс прочитал сообщение: где-то внутри, в грудной клетке, сердце отозвалось горячей волной. "Как же немного нужно для счастья – "ждём дома…" – подумал Алексей, открывая дверь в студию аранжировщика Игоря.
Тот неожиданно позвонил сегодня ему и попросил приехать:
– Вэйс, это Игорь. Тут ко мне люди подъехали, программой интересуются. Помнишь, ты программу писал для голоса Меркулова.
– Ладно. А что за люди?
– Не понял ещё. Я как-то рассказывал ребятам-музыкантам, может, это их знакомые или спонсоры?
– Хорошо, я заеду.
На первый взгляд на музыкантов гости не походили: в пиджаках, с короткими стрижками – музыканты так не выглядят и одеваются проще. Вэйс внимательно посмотрел на них и почему-то насторожился.
– Алексей Уваров, – представился он. – Мне Игорь сказал, вы меня искали.
–Ты создал программу, позволяющую моделировать голос любого человека? – спросил один седовласый, уже лысеющий мужчина.
– Допустим. Но не любого: только голос погибшего солиста Алексея Меркулова.
– Но ведь можно смоделировать и другие голоса? – любопытствовал седой.
– Придётся заново переписывать программу. Не понимаю, к чему вы клоните, – хмурился Вэйс: ему всё меньше нравился собеседник.
– Буду с Вами откровенен, – вкрадчиво начал тот. – Нам нужно, чтобы ты создал такую программу. Образец голоса мы предоставим.
– Кому это – "нам"? Вы хотя бы представьтесь.
– Серьёзным людям, – процедил он. – Зови меня "дядя Миша". Думаю, мы договоримся…
– Я, кажется, понял… Только вряд ли мы договоримся, я не занимаюсь криминалом! – отрезал Вэйс и развернулся, чтобы уйти, как вдруг почувствовал: какой-то предмет приставили к его спине в районе лопаток.
"Ствол?" – мелькнула догадка. И как подтверждение догадки – взволнованный голос Игоря:
– Ребята, вы… вы чего?!
Один их сопровождавших дядю Мишу бугаёв ударил Уварова в поддых. Вэйс тут же включил ответку и коротким левым боковым ударом в челюсть отправил его на землю. Потом увидел два пистолета, направленных в голову: дальше размахивать кулаками было опасно.
Вэйс пришёл в себя уже минут пять назад, но не спешил "оживать". Болела скула, голова и рёбра. "Всё-таки били, сволочи! Ладно, мы терпели боль и посильнее. Судя по звуку, едем в машине, – анализировал и рассуждал Вэйс. – Пока я им нужен, жизнь моя в безопасности, но их лучше не злить. Эх, зацепку бы какую-нибудь да компьютер с интернетом…" И как по заказу, бандиты начали препираться.
– Бура, вот зачем ты вырубил технаря?! А если ты ему кукушку отбил?! Как он программу писать будет?
– А ты видел, как он меня повалил?!
– Красиво уложил, не спорю, видно, что не только мышку в руках держал, – заржал дядя Миша, потом раздражённо бросил. – Европа мне голову снимет: велено было денег дать, мирно договориться. Эх, Бура! Сейчас не 90-ые, соображать надо!
"Значит, заказчика зовут Европа, уже хорошо. Ладно, пора "оживать". Уваров пошевелился и застонал.
– Слышь, Муха, кажись, очухивается.
– Ствол далеко не убирай.
Его привезли в какой-то небольшой особняк, заперли в комнате с диваном, шкафом. Вэйс лёг на диван. "Лея! Она уже, наверное, потеряла меня. А телефон забрали… Она изведётся вся!"
Он подошёл к двери и несколько раз ударил в неё.
– Телефон верните, мне позвонить надо.
Дверь распахнулась: седовласый стоял на пороге и копался в его телефоне.
– Красивая! Заботливая! – с издёвкой произнёс он. – Седьмой раз уже звонит…
– Я прошу Вас, дайте мне телефон! Она ни в чём не виновата!
– Если сделаешь программу – поговоришь с ней.
– Хорошо, я напишу вам эту чёртову программу, дайте телефон! – вспылил Вэйс.
Он схватил свой телефон и набрал номер. Пошли гудки.
– Лея! Девочка моя, я не смогу к тебе приехать, потерпи несколько дней! У меня проблемы, и я их решу. Верь мне!
Из трубки раздался её родной взволнованный голос:
– Вэйс!!! Слава Богу, я слышу тебя! Как хорошо, что ты позвонил! Не пугай меня, пожалуйста! Где ты?
– Я сейчас не могу долго говорить с тобой, Лисёнок. Вот что, ты лучше узнай, нет ли ещё набросков песен у "Брандспойта". Узнай. Я люблю тебя, слышишь?!
И у Вэйса отобрали телефон.
– Мне нужен компьютер помощнее, интернет, кофе, и чтобы все оставили меня в покое!..
Утром Уваров положил перед бандитами флешку.
– Забыл спросить, чей голос я моделировал?
– Губернатора Ярославской области.
– Телефон отдайте.
– Шустрый какой! Сначала проверим программу в офисе, если всё нормально, отпустим на все четыре стороны.
Вэйс лёг на диван и мгновенно уснул.
Дядя Миша приехал в офис, который располагался в одном из мебельных салонов, прошёл к тамошнему программисту.
– Ну-ка, Денис, проверь программу.
Тот вставил флешку, скачал программу, установил.
– Всё, дальше можно говорить в микрофон и сохранять получившийся вариант.
Седовласый взял микрофон и отчётливо проговорил:
– Я, как губернатор, обещаю моим избирателям повышение пенсии за счёт областного бюджета…
Программа аккуратно записала сказанное, полминуты ушло на обработку, и вожделенная запись самосохранилась.
– Круто, – удивился Денис. – Профессионал работал!
И он торжественно объявил:
– Слушаем!
Из динамика голосом Владимира Высоцкого послышалось: "Дырку ты от бублика получишь, а не Шарапова…"
Сначала воцарилось молчание, затем Денис разразился заразительным смехом. Вторая, третья попытка закончилась тем же "бубликом".
– Убью сучонка! – вызверился дядя Миша. – Кто он? Гонщик? Переломаю все ноги – на протезах разорится!!!
Когда они появились с битами на пороге его временного пристанища, Вэйс уже не спал. По их лицам понял: программа работает отлично.
– Стоять! – рявкнул Вэйс при попытке их приблизиться. – Михалёв Степан Николаевич, 1963 года рождения, уроженец Астрахани, кличка Михас или дядя Миша! Сейчас Вы позвоните Европе и скажете две фразы:
– Банк sarasin@Co. "Барклиз" банк.
Бандит замер, слова Уварова застали его врасплох, и на лице его отразились удивление и злость.
– Откуда ты узнал про Европу?!.
– Неважно.
Седовласый взял телефон и, пообещав: "Тебе не жить, ты сам подписал себе приговор!" – набрал номер и вышел.
* * *
На последнем курсе "Бауманки" их хакерская тёплая компания развлекалась по полной. Ребята форсили друг перед другом, взламывая самые труднодоступные сайты финансовых и торговых корпораций, базы данных сотрудников ЦРУ, засекреченных военных объектов и т. д. Неприкасаемыми оставались сайты, связанные с воздушными, морскими и железнодорожными перевозками людей. Всё, что касалось безопасности людей, было табу.
Помнится тогда отличился Вэйс созданием вируса, способного создать точную копию банковского счёта, на которую переходили все средства счёта-оригинала. Они попадали в параллельную "чёрную дыру", и обратно вернуть их мог только он, хозяин вируса. Самое ужасное для банкиров и владельца счёта было то, что все пребывали в неведении, деньги как бы числились на балансе, система безопасности банка не била тревогу, но снять их было невозможно: при попытке снять средства, счёт оказывался пуст. Вэйс назвал такой счёт "мерцающим", он как бы есть и везде высвечивается, но по существу – мираж…
Кто-то восторженно растрепал об этом, слух дошёл до преподавателя, профессора Ивана Ильича. Тот вызвал любимого ученика на ковёр. Говорили за чашкой чая. Вэйс сознался, что слухи достоверные, что у него в запасе есть ещё пара-тройка вирусов и посерьёзнее, но он, Алексей Уваров, не склонен их опробовать.
– Лёш! Может останешься у нас? Нам позарез такие мозги нужны! Ребятишки умнейшие приходят. Кто с ними возюкаться будет? Вы уже намного сильнее нас, преподавателей.
– Ну, скажете тоже, Иван Ильич! Всё, что мы знаем, – Ваша заслуга!
И он не врал. Жёсткие рамки заданий двух первых курсов заставили мозги – у кого они были, конечно, – быть заточенными под выполнение самых неразрешимых с первого взгляда задач. Многие ребята просто не выдерживали и отсеивались. Оставались "зубры".
– Ладно, Лёш, за мораль и этику я с тобой беседовать не буду: знаю тебя – не только чужого не возьмёшь, последнюю рубашку снимешь… Но о моём предложении подумай.
Сейчас Алексей вспомнил этот разговор. "Ну что, тряхнём стариной? – подумал Уваров. – Извините, Иван Ильич, морально-этические нормы придётся отложить: на войне как не войне!"
* * *
Лея сидела у молчащего телефона и ломала голову. Вэйс явно что-то хотел ей сказать. Но при чём здесь "Брандспойт"? "Узнать, нет ли ещё набросков песен… Их нет, она же спрашивала у ребят. И аранжировщик Игорь подтвердил. Игорь! Он-то как связан с Вэйсом: один – мотогонщик, другой – музыкант?! Что-то не стыкуется…" Но она верила Уварову и, решив, что ничего страшного не произойдёт, если она ошибётся, набрала Игоря.
– Игорь! Здравствуйте. Это Турава. Извините, мой вопрос может показаться странным… Вы знаете Вэйса?
* * *
В полицейском участке у них отказывались принимать заявление, аргументируя, что не прошло 3 суток и что заявление должны подавать родственники.
– У него кроме меня никого нет, – тихо сказала Лея.
Сашка Байер крепко сжимал её ладонь. Игорь напряжённо молчал. Турава взяла телефон и набрала друга из рок-музыкантов:
– Сева! Это Лея Турава. Сева, нужна твоя помощь, вернее, помощь твоего отца…
Через десять минут они сидели у следователя, который тщательнейшим образом записывал показания Игоря. Рядом сидела Лея со стаканом валерьянки, за ней стоял Саша и обнимал её за плечи.
– Что за программу хотели получить от Уварова бандиты?
– Как-то он создал программу по моделированию голоса трагически погибшего певца Алексея Меркулова. Вэйс сам вышел на меня и предложил записать альбомы из набросков и обрывков песен их группы.
– Так это была задумка Вэйса?! – воскликнула потрясённая Турава.
– Прости, Лея, он просил никому не говорить. Я дал слово, – затем Игорь продолжил. – Они хотели, чтобы он смоделировал чей-то голос.
– Понятно, – уловил суть следователь. – Вероятно, голос какого-нибудь банкира или высокопоставленного чиновника. Гениальный ход!
– Только Вэйс отказал им, сказав, что не занимается криминалом. Он их раскусил. Тогда они достали оружие и направили на него, – подробно рассказал Игорь и покосился на побледневшую Лею.
– Потом?
– Потом была драка, и они увезли его с собой на "мерсе", номер не запомнил…
Следователь обратился к Лее:
– Когда он Вам позвонил, Вы ничего подозрительного не слышали? Каким был его голос?
– Он успокаивал меня. Очень уверенный голос. Сказал, что решит проблему и что любит меня… – добавила она и вскинула умоляющие глаза на следователя. – Они же… Они же не убьют его? Вы найдёте его?!
Следователь нажал кнопку, и в дверь заглянула девушка в форме:
–Оксана, возьмите Лею Александровну и составьте с ней фоторобот и подробное описание одежды Уварова.
Когда Лея ушла, следователь обратился к мужчинам:
– Я специально удалил девушку, не хотел при ней говорить. Вы понимаете, что у нас очень мало шансов найти его живым?!
* * *
Середа Лев Евгеньевич, криминальный авторитет, известный в России и за её пределами как Европа, приехал очень быстро после звонка Михаса.
– Вы чё натворили?! Я что велел? Аккуратно, осторожно предложить денег, попробовать договориться.
– Ну, пуганули разок.
– Ты, Стёпа, Пушкина знаешь? Кто такой Пушкин? – начал закипать Европа.
– Обижаете: конечно, знаю! Пушкин – русский поэт, гений!
– Так вот, *б…ь, этот программист – Пушкин в своей области! И он включил ответку!!! – заорал Европа на Михалёва.
К нему на телефон снова пришла смс-ка уже из ВТБ банка, что 6 миллионов списаны с его счёта. Пятая за полчаса, из пятого банка.
Когда Михалёв позвонил и передал Европе слова Уварова, тот подскочил от неожиданности. В этих забугорных банках в валюте хранился общак, и знал про эти банки только он, Лёва Централ, прозванный Европой за интеллект и умение вести дела за границей. "Не может быть простым совпадением", – металась безумной белкой мысль, пока он ехал к особняку. Когда он узнал, кого привлёк Михас писать программу, да ещё и под угрозой, у него началась паника. Вэйса в компьютерном мире сильно уважали…
Эта и ещё 2 книги за 34,99 zł