Один раз она обнаружила в своей комнате эффектную коробку со сладостями: пирожными и конфетами. Они таяли во рту, оставляя чудесное послевкусие, и Серафима не смогла устоять. Теперь каждый день Дмитрий привозил для неё из города маленькие пирожные из элитной кондитерской.
Как-то за ужином Забелин спросил, почему она перестала пользоваться косметикой.
– Ну… – замялась девушка.
– Твоё, конечно, дело. Но раньше ты, помнится, красилась.
– Моя косметичка осталась в ванной в квартире Тараса, – пожала плечами Новицкая.
– Почему ты молчала? – удивился Дмитрий.
– Сама я точно туда не пошла бы, а тебя второй раз просить постеснялась.
– Понятно.
В ближайший выходной Забелин посадил Серафиму в машину и привёз в магазин косметики.
– Это очень дорогой магазин! – замерла Новицкая у витрины. – Я обычно покупаю в другом.
– Он считается лучшим, – возразил Забелин, уверенно открывая дверь.
Серафиме ничего не оставалось, как войти.
– Я консультант-визажист, чем могу быть полезна? – любезно представилась подошедшая девушка.
– Мы забыли косметичку в отеле на отдыхе, – мастерски соврал Дмитрий. – Помогите нам восстановить утраченное богатство. Я вам оставляю эту красивую женщину. Заеду минут через сорок. Надеюсь, всё необходимое у вас есть и нам не нужно будет больше никуда заезжать. Да, крем и парфюм мы тоже забыли.
Через час он забрал притихшую Серафиму, которой сделали в подарок профессиональный макияж.
– Спасибо, но ты потратил на меня целое состояние! Мне неловко…
– Ангелы бесценны, – пошутил Забелин и подмигнул ей. – Если ты ещё не устала, давай пообедаем в ресторане, сделай мне приятное!
– Ладно, не пропадать же макияжу! Девчонки так старались! – усмехнулась она и села в машину.
* * *
Работа спасала. Заходя в бокс к своей машине, Тарас забывал обо всём. Сегодня они с Соболевым выжали из неё всё, прогнав по кольцевой три круга.
– Я же тебе говорил, что в скорости добавим, – ликовал Остапенко. – Я тебя специально с собой посадил, чтобы ты разницу почувствовал.
– Да, но устойчивость на поворотах стала хуже, – возразил Антон.
– Чёрт с ней, с устойчивостью, приноровлюсь, – не унимался Тарас. – Главное, как идёт!
– Я подумаю, что можно исправить, – пообещал Соболев. – По мне, так стабильность и безопасность важнее.
– Да… Не гонщик ты, Соболев! – поддел друга Тарас.
– Так я и не стремлюсь, – парировал тот. – Это ты у нас крут на виражах. Иногда заносит… С Симой-то не помирился?
Молчаливый Соболев старался не осуждать Остапенко и не мог: он видел последствия его безрассудства. Если б не Забелин, могла погибнуть Сима, а ещё он помнил, как билась и плакала Маша…
Остальные из их автогоночного братства тоже не поняли поступок Тараса. Одно дело, когда ты свободен, и другое, когда вы – пара и через три месяца свадьба. Когда узнали, в курилке никто не проронил ни слова, просто все молча переглянулись и выкурили на пару сигарет больше. Серафима была им глубоко симпатична, видно было, что они её жалели и переживали.
– Нет, – сразу помрачнел Остапенко. – Я вообще не знаю, где она. Трубку не берёт. Вам-то хоть она звонит?
– Редко. Маша с ней разговаривает. Про себя ни слова – всё про Мишку расспрашивает. Знаю, что болела сильно, сейчас вроде поправилась.
– Понятно, – вздохнул Тарас. – Про меня что-нибудь говорит?
– Нет. Маша бы со мной поделилась. Да и больно, наверное, ей.
Остапенко почувствовал в словах Антона скрытый упрёк.
– Сегодня мы раньше закончили. Слушай, давай заедем куда-нибудь, поедим! – сменил тему разговора Тарас. – Я зверски проголодался!
– Вообще-то жена не любит, если я ужинаю не дома.
– Так возьми салат, а дома нормально поешь.
– Можно, – согласился Соболев. – Куда поедем?
– Помнишь, где мы с Натаном обедали?
– Да, там хорошо! Кофе варят вкусный, – вспомнил Антон, и в животе его сразу заурчало.
– Ну всё, погнали.
Остапенко планировал за ужином выпить бокал вина или водки, как пойдёт, поэтому оставил свою «тойоту» на базе, и они поехали на старенькой БМВ Антона.
– Смотри, машина Забелина, – заметил Соболев, паркуясь у ресторана. – А вон и он сам, по телефону с кем-то говорит. Встреча деловая у него здесь, что ли?
Остапенко тоже его заметил. Забелин, не выпуская телефон, открыл дверцу, достал папку с документами и внимательно что-то просматривал, продолжая разговаривать.
– Пойдём поздороваемся? – предложил Антон.
– Не надо… – остановил его Тарас. – Аккуратно выйди, чтобы он нас не видел.
Соболев вопросительно поднял бровь, но промолчал. Тараса отчего-то охватило сильное волнение. «Серафима! Вдруг она здесь?!» Он хотел её увидеть и боялся. Встретить её здесь означало бы только одно…
Остапенко не стал дальше мучиться догадками и буквально влетел в ресторан. Наскоро раздевшись в гардеробе, он торопливо вошёл в зал и быстрым взглядом обшарил все столики. Она сидела у окна. Сердце его упало. Тарас медленно подошёл и встал рядом.
– Ты позволишь?
Она повернула голову и от неожиданности вздрогнула. Остапенко опустился на стул напротив.
– Привет, – негромко сказал он, жадно всматриваясь в её лицо. – Хорошо выглядишь.
На осунувшемся лице её выразительные карие глаза казались огромными. А сама Сима выглядела исхудавшей и маленькой, похожей на подростка.
– Ты? – вырвалось у неё со вздохом удивления.
Все слова куда-то подевались. Он просто смотрел на неё и понимал, как давно не видел и как соскучился по ней.
– Ты одна?
Она опустила глаза.
– Глупый вопрос… Я ведь видел его у входа.
Серафима сидела, не шевелясь и не меняя позы.
– Сим, не молчи! Скажи что-нибудь!
Жаркая волна поднялась у него внутри.
– Я искал тебя, звонил, в клинику заезжал…
Она подняла на него глаза. Настороженный, недоверчивый взгляд.
– Зачем?
Вопрос ввёл Тараса в лёгкий ступор.
– Ты мне нужна!
– Зачем?
Лёгкий холодок пробежал по его спине: её глаза больше не смотрели на него с теплотой и любовью. Она смотрела сквозь него! Как чужая…
– Зачем я тебе, Тарас? Ты больше не болеешь, полностью восстановился.
Обида захлестнула его.
– Вот, значит, что ты думаешь обо мне?! Что ты нужна мне была только во время болезни?! Хочешь сказать, что я подлец?!
Отчаянье, ревность и уязвлённое самолюбие ударили ему в голову. Словно плотину прорвало.
– Слушай, а может, ты и Забелин, вы только и ждали, когда я лоханусь? Он упорный, так долго добивался тебя! Ты ведь с ним сейчас? Ведь с ним?!
Тарас видел, как задрожали её губы и как она с трудом взяла себя в руки.
– Слушай, а тебя в детстве не учили, что задавать подобные вопросы бестактно? – с достоинством произнесла Серафима и гордо выпрямилась.
Её слова остудили его, как холодный душ. Перед ним сидела красивая женщина, которая одной фразой, как пацана, поставила его на место, не дав себя в обиду. Остапенко словно очнулся: «Зачем я с ней так? Я ведь не этого хотел!»
Он долго и тщательно готовился к разговору с ней, представлял, что он ей скажет при встрече. И вот сейчас она сидит перед ним, а все фразы вылетели у него из головы.
– Прости, я не знаю, что на меня нашло… Это я виноват перед тобой, – пробормотал он.
Тарас был раздосадован: всё шло не так, как он хотел… Она уже не смотрела на него в упор, взгляд стал потерянным, глаза набухли слезами, девушка словно внутренне съёжилась. У Остапенко подступил к горлу комок.
– Сим, – прохрипел он. – Возвращайся, а? Без тебя очень плохо…
– Это невозможно, – тихо, но отчётливо произнесла она.
Тарас остолбенел, его мозг наотрез отказывался верить услышанному. У него было достаточно времени, чтобы признать свою неправоту и раскаяться, испытать тоску и боль одиночества без любимой женщины.
Он считал, что он уже достаточно наказан за свою дурость. Вынашивая планы по возвращению Серафимы, Остапенко был готов, что это будет нелегко, займёт много сил и времени. Но он, как ребёнок, который верит в чудо, в глубине души надеялся на примирение с Серафимой. Мысль, что его измена может стать точкой невозврата, даже не мелькала в его голове. Он привык, что всё, что он страстно желал и к чему прилагал усилия, рано или поздно появлялось у него. Он привык, что всё зависело только от него. И вдруг её безапелляционное «невозможно»…
– Я тебя правильно понял? – переспросил он, пребывая в шоке. – Ты… окончательно решила уйти?
– Я уже ушла… Двадцать шестого декабря.
Она не притворялась и не пугала, он бы сразу понял это. Самолюбие его было разорвано в клочья. В голове шумело.
Тарас порывисто встал:
– Прости, что отнял у тебя время и испортил вечер.
* * *
Антону пришлось переставить машину: кто-то из клиентов ресторана беспечно бросил тачку и теперь не мог выехать. Не спеша раздевшись, он вошёл в зал в поисках Тараса. Он нашёл его за столиком с Серафимой.
«Отлично! – подумал он. – Им нужно поговорить. Только бы не вошёл Забелин и не помешал им!»
Как по заказу, ровно через минуту в зале появился Дмитрий.
«Блин, принесло! – с досадой выругался Соболев. – Как всегда, вовремя!»
Антон разочарованно смотрел, как тот направляется к своему месту… Вдруг Забелин увидел Тараса и остановился.
«Всё пропало!» – только и успел подумать Антон, как вдруг Дмитрий резко свернул к барной стойке, подальше от окна и столика Серафимы. «Он оставил их поговорить!» Соболев был приятно удивлён. Присев за свободный столик, он сделал что и хотел: заказал лёгкий салат и кофе, пребывая под впечатлением от неожиданного благородства Забелина.
Разговор, увы, получился недолгим. Соболев видел, как Тарас резко встал и направился к выходу, он был явно не в себе. Выбежав за другом, Антон поискал его на улице – ни у входа, ни у машины Остапенко не оказалось. Соболев вернулся за столик с тяжёлым сердцем, оплатил счёт, не стал дожидаться заказа и поехал домой.
Забелин нашёл её бледной, с шальными распахнутыми глазами, нервно покусывающую губы.
– Что-то ты совсем расклеилась!
– Увези меня домой! – попросила она.
– Хорошо, как скажешь, – без лишних расспросов согласился Дмитрий. – Сейчас, только попрошу заказ с собой упаковать.
Он подозвал официанта, отдал ему карту и сделал распоряжения насчёт заказа. Потом помог Серафиме подняться и отвёл её в гардероб.
Всю дорогу она не проронила ни слова, а Дмитрий не лез к ней с разговорами. Он включил авторадио, и в салон из динамика полилась песня из старого кинофильма:
Опустела без тебя земля.
Как мне несколько часов прожить?
Так же падает в садах листва,
И куда-то всё спешат такси.
Только пусто на земле одной без тебя,
А ты, ты летишь,
И тебе дарят звёзды
Свою нежность…
Забелин посмотрел не Серафиму:
– Восстанавливайся скорее. Слышишь? Вселенная знаки подаёт – тебя уже ждут.
* * *
Тарас не помнил, как вышел из ресторана. Его трясло. «Так не должно было случиться! Она должна была простить, ведь она всегда любила меня! Никто и никогда не любил меня так, как она!» Отказ Серафимы не укладывался в его голове. Тарасу было больно. Уязвлённое мужское самолюбие защищалось то всплеском агрессии, то обидой. «Она ещё пожалеет!.. Я докажу, что я лучший, и тогда она поймёт, кого она потеряла!» Важно ли девушке, чтобы он был лучшим, он не знал. Но когда почва уходит из-под ног, нужно за что-то цепляться…
Домой Тарас ехать боялся, предчувствуя, что там его накроет тоска и рой воспоминаний. Была мысль позвонить Лике и, напросившись на встречу, осуществить план «мести». Но сейчас он больше походил на побитую собаку, чем на героя-любовника, и Остапенко отмёл эту идею.
Его по-прежнему колотило. Пожар, бушевавший в груди, требовал выхода наружу и действий. Тогда он вызвал такси и поехал на базу. Начальник охраны узнал его, удивился столь позднему приходу, но ключ от бокса выдал. Две выкуренные сигареты мира душе не принесли, лишь раззадорили его.
– Ладно, – сказал он, резко захлопнув дверцу машины. – Посмотрим, на что мы с тобой годимся!
Машина завелась с полуоборота и с рёвом пошла по пустынной трассе. Ему повезло: засел в сугроб он только на седьмом круге. Засел основательно.
– Приехали, б…! – выругался Тарас и вылез из машины.
Он как-то сразу успокоился, буря в душе бушевать перестала. Кругом стояла звенящая тишина, горели только фары и задние фонари машины. Он прислонился к бамперу и посмотрел наверх. Кромешная тьма, покрывавшая землю, выгодно оттеняла небесный купол с мерцающими ярким светом звёздами. Звёздное небо смотрело на гонщика не равнодушно – оно внимало ему.
– Мама… Почему всё не так, мама?!
* * *
С Машей Серафима встретилась только в конце января. Забелин подбросил их с Волчком до парка, а сам укатил по делам.
– Сима, какая же ты худенькая! – ужаснулась при встрече Мария.
Подруги пошли под руку по заснеженной аллее, наблюдая, как Мишаня из коляски пытается дотянуться и потрогать Волчка.
– Ну, рассказывай, как ты живёшь.
– Я, Маш, не живу… Я существую, – грустно усмехнулась Серафима. – Существую нормально.
– Всё там же? У Забелина?
– Да, всё там же.
Маша вздохнула и, немного помолчав, поделилась:
– Тарас теперь с Ликой…
Серафима ничего не ответила, только дрогнули уголки губ.
– Ты знала?
– Предполагала.
– Да, недолго переживал, – горячо, с осуждением высказалась Маша. – Все они такие!
– Нет, не все, – возразила Сима. – Соболев твой не такой. Косов, Царёв.
– Тут ты права. Знаешь, на прошлой неделе мужики в пабе собирались. Остапенко Лику притащил. Так они демонстративно встали и ушли. Они все за тебя!
– Неожиданно, – удивлённо протянула Серафима. – Я тебя что позвала-то. Уезжаю я, Маша. И после отъезда мы вряд ли с тобой когда-нибудь ещё увидимся.
– Куда уезжаешь? – оторопела подруга.
– Далеко. И там нет ни цивилизации, ни интернета, ни сотовой связи.
– На острова, что ли?!
– Можно и так сказать, – улыбнулась Новицкая.
– И когда? – приуныла Мария.
– Когда Волчка смогу пристроить: туда не взять собаку. Забелин хотел в начале марта, но как получится.
Какое-то время девушки шли молча.
– Волчок со мной может остаться. Соболев, я думаю, меня поддержит, – предложила Маша.
– Спасибо, Машунь, – обняла подругу Сима. – Я подумаю. Хотя у тебя и так хлопот много: Мишка на руках, на работу вот вместо меня выходишь. Ещё и собака! Волчок – особый пёс, он много внимания требует.
– Ну, смотри. Если что, всегда подхвачу такую хорошую собаку!
Последние слова она произнесла, любовно поглаживая серую спину Волчка, который тревожно вглядывался в лицо любимой хозяйки.
– Ой, чуть не забыла, – спохватилась Маша. – Мне тут звонили: платье твоё пришло, просили забрать. Симку-то старую ты уничтожила, а мой телефон у них сохранился.
– Хорошо, заберу, – ответила Серафима и внезапно погрустнела.
«Не отболело, – подумала Маша. – Да и не должно было отболеть, слишком мало времени прошло…»
Платье она попросила забрать Забелина.
– Распаковывать будешь? – поинтересовался он, вручая портплед. – А вдруг не то?! Примерь!
Серафима покачала головой и поскорее убрала свадебное платье в шкаф.
* * *
Ликанцева торжествовала: она захотела вернуть мужчину и вернула. Её не смутило, что она расстроила их с Серафимой свадьбу, которую назначили после чешского этапа гонок в марте.
«Значит, не особенно и любил», – заглушила она редкий и вкрадчивый голос совести. Главное, никто теперь не претендовал на Тараса Остапенко. Если так дело пойдёт, то свадьбу, может, и не придётся отменять… Ну а что?! Она, Лика, сногсшибательно будет смотреться в свадебном платье.
Единственное, что её удручало, так это то, что Тарас не относился к ней как прежде. Если раньше он обрывал её телефон, искал встреч, то теперь она напоминала ему о себе. Он словно был с ней и не с ней…
В его доме она больше не появилась ни разу – теперь он приезжал к ней в квартиру, когда он сам этого хотел и когда ему было удобно. Их отношения в основном сводились к одному: они спали друг с другом. Иногда «выходили в свет».
Ликанцеву это сначала задевало, потом она заметила, что и с другими людьми Остапенко вёл себя так же: закрылся, держал дистанцию, не особо стремясь сблизиться. Иногда у неё даже закрадывалось подозрение, что она у Тараса не одна, и ей срочно требовался разговор с подругой, которая приводила её в чувство. Она-то и принесла на хвосте новость, что её соперница утешилась в объятиях Забелина.
– Их видели вместе в городе. Он таскает её везде за собой и поселил в своём особняке.
Лика была взбешена до предела этой новостью: Забелин был рыбой куда крупнее, нежели Остапенко. И она не смогла поймать его в свои сети. А эта курица, эта тихоня – смогла!
– Что он в ней нашёл?! – с негодованием пнула она ножку стола. – Ненавижу!
Естественно, она пересказала эту новость Остапенко, когда тот появился у неё. И пожалела: Тарас молча выслушал Лику, никак не комментируя, после в задумчивости один выпил принесённое им вино и ушёл, сославшись на неожиданно возникшие дела. Вечер был безнадёжно испорчен.
Одно утешение за последнее время: в марте она едет в Европу с ним.
* * *
Серафима собирала чемодан. Волчок со вчерашнего вечера гостил в семье Соболевых. Она до сих пор не понимала, как Забелину удалось уговорить её на отдых. Начал он издалека, сказал, что во время Великого поста – а пост начинался в марте – осуществить задуманное будет чуть легче.
Потом он посетовал на то, что энергетический потенциал бывшего ангела весьма невелик, и что нужно ей хоть немного поднять боевой дух, и что лучше всего подпитывают путешествия.
– За время, проведённое на земле, я объездил все уголки мира. Ты вот где побывала?! – выговаривал Новицкой Дмитрий. – Нигде! Детский дом, общага, учёба, работа.
Закончил он разговор тем, что будет очень неплохо, если они на неделю слетают в Таиланд. Море, солнце, общение с местной фауной придадут Серафиме силы вернуться обратно. Забелин припёр её к стене весомыми аргументами, и Новицкой ничего не оставалось, как согласиться.
Весть о том, что Забелин перед важным европейским стартом отправился вдруг отдохнуть, быстро разлетелась среди двух команд.
– Это что-то новенькое, – удивлённо переговаривались мужики в курилке. – На босса не похоже.
– Не иначе, ради женщины старается, – предположил Макс Богачёв, механик Fervor.
Остапенко внезапно потушил сигарету и вышел.
– Блин, Макс! – укоризненно произнёс Крайнов. – Курил бы молча!
– А что я такого сказал?! – искренне удивился Богачёв.
– Потом как-нибудь объясню. Ладно, пошли работать, мужики! – призвал Косов, и все разошлись.
* * *
Отдых и смена обстановки и правда пошли на пользу: девушка загорела и посвежела. Тягостное впечатление она уже не производила, хотя глаза по-прежнему были грустными и внимательно-насторожёнными.
Вернувшись, Серафима сразу поехала к Маше забирать Волчка. Тот чуть не разнёс дверь, едва заслышал звук её шагов.
– Волчок!
Она обнимала и гладила его, встающего на задние лапы и бросающегося ей на грудь в неистовой собачьей радости.
– Хороший мой! Соскучился! – прижимала Серафима голову собаки к груди, уворачиваясь от мокрого языка.
Только потом, когда пёс немного успокоился, Новицкая рассмотрела его. Рассмотрела и ужаснулась: пёс сильно похудел, а шерсти явно поубавилось.
– Маша, он что, болел?! – задрожали губы Симы.
– Тосковал он без тебя. Отказывался от еды, только воду пил, – вздохнула Маша. – Уедешь – он умрёт без тебя, Сим… Я впервые видела, чтобы собака так тосковала! Лучше усыпи его, чтоб не мучился.
– Маш, я не смогу!.. – тихо прошептала Серафима, закрыв лицо руками.
Волчок лежал уткнувшись ей в ногу, словно говоря: «Не уходи… Пожалуйста, больше не оставляй меня!»
Уже дома довольный пёс был готов опустошать миски, навёрстывая упущенное. Однако Сима, опасаясь за его здоровье, кормила любимца маленькими порциями.
– Потерпи, тебе нельзя сразу столько есть.
И Волчок терпел. Главное, что хозяйка была рядом с ним! Привязанность собаки впервые не радовала, а, наоборот, огорчала Новицкую.
«С кем же тебя оставить?!» – мучительно искала выход она.
И вдруг в голове её, словно факел, вспыхнул образ Меро. А следом стали всплывать картины: Натан и Волчок на прогулке, пёс чинно вышагивает на поводке. Вот они играют, и Меро пытается в шутку забрать у него палку, а пёс не отдаёт. Вот Натан исподтишка, думая, что она не видит, угощает Волчка кусочком мяса. Она невольно с теплотой улыбнулась: «Натан!»
* * *
Все СМИ, вращающиеся вокруг автоспорта и подогревающие интерес к предстоящему этапу чемпионата Европы, отметили, что в этом году Натан Меро настроен весьма решительно. Он не делал прогнозов, как обычно, и никому не показывал свой гоночный автомобиль. Из тайных источников просочились слухи, что его механики изрядно поколдовали над ним. Все, кто его давно знал, заметили, что он изменился после России. Ранее флегматичный педант, Натан удивлял неожиданными порывами и блеском в глазах.
Он поменял директора команды. Вместо немца Ганса Крауса он пригласил Микаэля Григоровича, незаслуженно забытого бывшего гонщика и впоследствии опытного руководителя одной из ведущих команд на заре автоспорта. Ему было шестьдесят лет, и он знал о ралли всё.
– А что, наши русские друзья прислали заявку?
– Да, ещё на прошлой неделе, – ответил Григорович.
– Микаэль, вы не забыли о моей просьбе поселить меня в одном отеле с русскими – Остапенко, Косовым, Царёвым, Новицкой и Соболевым?
– Нет, конечно, Натан. Я всегда очень внимателен к вашим просьбам. Минуточку…
Григорович достал органайзер и пролистал несколько страниц.
– Вот, отель «Гранд Ривьера». Ваш люкс на одном этаже с трёхместным номером, в котором будут проживать Косов, Царёв и Соболев, и с двухместным номером, в котором будут проживать Остапенко и Ликанцева.
– Стоп! Ошибка! Фамилия девушки Новицкая. Серафима Новицкая.
Микаэль открыл другую страницу.
– Сейчас… Девушки с фамилией Новицкая нет в составе русской делегации. И в списке на подачу виз тоже. Мы что-то упустили? Но списки подавала русская сторона.
Меро пребывал в замешательстве.
– Ничего не понимаю.
Как только Григорович ушёл, Натан набрал номер Серафимы. Ему было наплевать, что она о нём подумает. Увы, автоответчик уведомил, что такого номера не существует. Следующий звонок был Тарасу. Натан немного успокоил нервы и набрал его номер. Он старался придать голосу обычный повседневный тон, хотя сердце его колотилось.
– Натан?! – удивился Остапенко.
– Привет, как идёт подготовка?
– Готовимся помаленьку.
Меро пытался по голосу считать настроение друга, но голос звучал ровно.
– Я что звоню-то. Тут организаторы, кажется, напутали. В списках нет Серафимы, но есть какая-то Ликанцева. Ты проверь, может, это ваши ошиблись?
В трубке воцарилось молчание. Потом Тарас сухо пояснил:
– Ошибки нет. Новицкая не едет.
– Она… С ней всё нормально? – ответ Тараса заставил Меро забеспокоиться.
– Не знаю, – ушёл от ответа Остапенко. – Мы с ней расстались.
– Прости, – медленно протянул ошарашенный новостью Меро. – Не знаешь, как мне связаться с ней?
– Не знаю, – раздражённо, как показалось Натану, бросил Тарас. – Попробуй спросить у Забелина.
– Ладно, спасибо… До встречи!
– Пока.
Разговор был закончен, Меро явно пребывал в шоке. «Рассталась с Тарасом…» Такого он не мог даже предположить. «Почему они расстались?.. Почему Забелин может знать, где она?..» Вопросов возникало всё больше и больше. Он не отважился звонить ему сейчас – отложил звонок на вечер. Может, опасался, что разговор с ним выбьет его из колеи и не даст завершить необходимые на сегодня дела. Может, хотел собраться с мыслями.
Телефон Дмитрия зазвонил во время ужина. Увидев незнакомый номер, он тут же ответил на вызов. Звонил Меро.
– Да, Натан, я уже понял, что это вы. Приятная неожиданность.
Серафима замерла с тарелкой в руке: только сегодня она вспоминала его.
– А связаться с Серафимой Новицкой проще простого. Она сейчас рядом со мной. Дать ей телефон?
Сима осторожно поставила тарелку на стол, взяла у Дмитрия телефон и вышла из гостиной. Кровь жарко прилила к голове, она выдохнула и приложила телефон к уху.
– Натан?! Привет…
Милый знакомый голос вернул её в прошлое лето, на костровую поляну, в то счастливое время. Её глаза тут же увлажнились, а голос задрожал.
– Сима! Я сегодня разговаривал с Тарасом, и он мне сказал, что вы… Это правда?!
– Да, – тихо подтвердила она. – Прости, но я не хочу это обсуждать. Это слишком личное…
Ему не нужно было ничего объяснять, он бы и сам не стал расспрашивать. В её ответе сквозила боль, и Меро чувствовал её.
– Сима! – с отчаяньем в голосе произнёс он. – Я не могу сейчас сорваться к тебе в Россию, у меня через две недели гонка!
– Да, знаю, десятого марта.
– Ты и Волчок, вы можете приехать ко мне? Визу тебе оформят за три дня. Все расходы возьму на себя. Тебе не о чем будет беспокоиться!
Он говорил возбуждённо, взволнованно. Она опустилась на пол рядом со стеной в коридоре, слёзы тихо бежали по щекам. Она молчала, стараясь не всхлипывать.
– Не молчи, пожалуйста. Ты что, плачешь?
Она вытерла слёзы ладошкой и постаралась, чтобы голос не дрожал.
– Натан… Мне нужна твоя помощь с Волчком.
– Говори.
Она рассказала о том, что навсегда решила уехать, как оставила на неделю Волчка Маше и что из этого получилось.
– Ты точно решила уехать? – осторожно спросил он.
– Да, – просто сказала она. – Лучший выход для меня.
– Понял. Если это для тебя важно, отговаривать не буду. Волчка, думаю, сможет привезти команда. Два-три часа в самолёте пёс выдержит. А там я встречу.
– Натан! Я… Я не знаю, как отблагодарить тебя.
– Не стоит. И всё-таки я буду ждать тебя, вдруг передумаешь.
– Спасибо! Удачи тебе в гонке. Я знаю, насколько для тебя это важно, и мне кажется, ты выиграешь её.
Они ещё немного поговорили и простились. Серафима вошла в гостиную притихшая и молча положила телефон перед Забелиным.
– Волчок поедет к Натану. Я готова вернуться… Пусть это будет двенадцатое марта.
* * *
С этого момента Серафима стала прощаться с этим миром. Села на автобус и приехала в Новенск. Прошлась вдоль ограды детского дома – зайти внутрь постеснялась. Погуляла в парке, сходила на речку. Ничего не поменялось: стены и скамейки на автовокзале были такие же серые, как в то время, когда она уезжала отсюда. Их так и не перекрасили.
Двадцать третьего февраля она попросила Забелина отвезти их с Волчком на старую соревновательную трассу. Совпадение, но сегодня там тоже гоняли любители. Под звуки их ревущих моторов она вспомнила, как они с Машей случайно забрели сюда в поисках Волчка, как она бежала по трассе, а Тарас тащил её обратно и как они с Забелиным осторожно укладывали раненую собаку в его машину.
– Ты тоже помнишь? – обратилась она к собаке и ласково потрепала по загривку.
Забелин молча смотрел не неё и не мешал.
Заглянули в гости и к Анне Валерьевне. Та уже не работала у Ольги, бывшей хозяйки Волчка. Но пёс легко нашёл её дом в посёлке.
После праздника Новицкая зашла в «Яранг» забрать документы и попрощаться.
– Вот документы для Волчка, как ты просила, – обратился к своей любимой сотруднице Ярыгин. – Ты не представляешь, как мне жаль отпускать тебя. Куда хоть ты собралась, загадочная душа?
– Очень далеко, Аркадий Ильич. Очень далеко…
Вечерами с Волчком они бродили по городу, по любимым местам, навсегда вписанным памятью в их историю. Историю девушки и собаки.
* * *
Сегодня всю ночь ему снилась Серафима и их лучшие дни. Проснулся Тарас удивительно счастливым. Целых пять минут он блаженно глядел на потолок, боясь расплескать нечаянную светлую радость. Потом повернул голову. Рядом спала красивая и чужая Лика. Не хотелось зарыться в её волосы, тихо поцеловать ямочку возле ключицы или плечо. Не хотелось ничего! Радость тихо сошла на нет. Он потёр лицо ладонями и тихо выскользнул из кровати. Затем привёл себя в порядок, наскоро позавтракал бутербродами и поехал на тренировочную базу.
Сон навеял ностальгию по прошлому. Здесь, в машине, Тарас старался стряхнуть это «неправильное» и ненужное сейчас настроение. И не мог. Казалось, всё у него замечательно: впереди важный этап его карьеры, он известен, его уважают. С друзьями только у него в последнее время какое-то отчуждение, но оно, он считал, временное. Работе это не мешало. Он сказал себе: «Если на личном фронте произошёл сбой – значит, надо приложить все силы и рвануть к цели в других сферах, например в карьере». Но душа не подчинялась разуму, бунтовала, насылая сны, как сегодня, заставляла память выпускать на волю самые лучшие воспоминания…
Уже подъезжая к базе, он вспомнил, что приготовил на журнальном столике загранпаспорта, свой и Ликин. Сегодня их должны забрать в посольство для проставления визы. Остапенко тут же схватился за телефон.
– Лика! Надеюсь, ты уже встала? Мне через час документы отдавать, а я их на столике забыл. Такая прозрачная папка, там паспорта и бумаги. Сможешь подвести?
На базе всё шло своим чередом. Его машину Соболев с Царёвым уже выкатили из бокса, соседи тоже подготовили Бородину «субару».
– Здорово, мужики! – поздоровался Тарас и пошёл переодеваться в бокс.
– Какие планы на сегодня? – поинтересовался Косов.
– Давай как вчера: один кружок тестовый, а потом попробуем разогнаться?
Косов согласился и сел в машину.
– Э! А соседи где? – спросил Тарас, не увидев «субару».
– Они уже на трассе. Что они, тебя ждать будут? – съязвил Царёв. – Догоняй!
Вместо ответа Остапенко махнул рукой, и машина пошла. «Субару» они нагнали на половине круга.
– Что он делает?!
– Не даёт себя обогнать, – с улыбкой обронил Косов. – Красиво идёт!
– То есть я должен плестись у него на хвосте?! – усмехнулся Остапенко.
– Типа да. Ты ж позднее его выехал, – хохотнул Андрей.
– Наивный! – веселился Тарас. – Смотри, Андрюха, и учись.
«Мицубиси» приблизилась вплотную к «субару», показывая намерение обгона слева. Естественно, Бородин бросил машину влево, и в это мгновение справа его обошёл Тарас. Места было в обрез, машина даже чуть чиркнула по брустверу, но манёвр был выполнен.
– Йо-хо! – издал победный клич Остапенко, прибавляя газу.
Минут через двадцать обе машины вернулись к боксам. Косов уже успел рассказать о манёвре Тараса на трассе. Бородин это сразу понял по улыбающимся лицам. Штурман Крайнов вылез из машины и в шутку показал кулак Остапенко.
– Ну ты, проворный хорёк, ты когда-нибудь нас опрокинешь!
– Вань, ты только скунсом меня не называй, ладно? – ничуть не обидевшись, парировал Тарас, и все засмеялись.
– Я вижу, у тебя настроение сегодня хорошее, – неожиданно зло поддел Тараса Бородин.
Выглядел он нервным и напряжённым.
– А оно у меня всегда хорошее, – дерзко ответил Тарас. – У кого оно в дефиците, могу отсыпать.
Остапенко явно намекал на вечно хмурого Стаса, все это сразу поняли. Бородин пошёл к своей машине и сел в неё.
– Что это с ним? – переглянулись мужики. – Он что, обиделся?
Бородин всегда хотел достичь больших высот, чем-то выделиться, чтобы заметили, чтобы оценили. Вся любовь матери доставалась младшему брату, ему перепадали жалкие крохи. Отец бросил их. Мать вышла замуж во второй раз. С отчимом ему повезло: тот не делал различий между ним и родным сыном. Наоборот, младшему больше попадало от отца. А вот мать… Она не смогла простить предательство отца Стаса и, видя в сыне его отражение, относилась к нему сдержанно и сухо. Нет, конечно, она заботилась о нём, воспитывала, но теплоты и ласки не излучала.