И вот теперь знакомство с русским гонщиком и приезд в Россию. Ведь никто из его знакомых так и не понял его. Да он и сам не понимал. Только он привык доверять неясному шёпоту своей души. А его душа неясными, призрачными знаками давала понять, что он всё делает правильно.
Пазл сложился, когда в квартиру вошла она. После бурных обнимашек со своей собакой выпрямилась, подняла на него бархатные карие глаза, и жизнь его переломилась на «до» и «после». Говорят, это как удар током. Неправда. Теперь Натан точно знал, это – как гигантский невидимый прилив, как цунами, способное поглотить тебя целиком. Как ему удалось сохранить спокойствие, одному богу известно…
Меро не мог объяснить, что в ней его зацепило. Всё и сразу. Абсолютно его женщина. Она была нездешняя, необычная и… недосягаемая. Она была девушкой его нового друга. Он терялся в догадках: встреча с ней – подарок или насмешка судьбы?
Он по-другому себя чувствовал, когда она была рядом, и неважно, молчали они или разговаривали, ели или куда-то шли. Его словно приподнимало от земли – звенящая радость, как в детстве. Спустя два дня он уже мог нарисовать девушку по памяти. И ему хотелось рисовать её постоянно. Но осторожности ради он не делал это часто: Тарас был не дурак, сразу бы всё понял. Она с её чуткостью – тем более…
«Понимает ли Остапенко, насколько ему повезло? – иногда думалось ему. – Что именно она – источник его силы и где-то даже везения. Нет, вряд ли он понимает. Он слишком занят собой!»
Натан встал с кровати, достал из сумки бутылку коньяка, купленного по случаю в дьюти-фри, папку с рисунками. Бокал для коньяка стоял в баре и словно ждал его. Положив перед собой портрет Серафимы, Натан налил в бокал немного напитка и сел за стол.
Она не походила ни на одну из его женщин. Да, они поначалу будоражили своей холёной красотой, но в них не было наполненности, они не окрыляли, их души не звучали так, как её душа. И они быстро исчезали из его жизни.
Удивительная женщина! Сегодня за завтраком, когда он поблагодарил их обоих за гостеприимство и озвучил своё решение перебраться в отель, она только кивнула. Но Меро прочёл по её глазам: она поняла всё – что ему надо отдышаться и побыть одному и причину, почему ему больно находиться рядом с ней… И ещё, в её глазах была растерянность, она не знала, как вести себя с ним. Натан был ей интересен, она и тянулась к нему, и боялась саму себя. И девушка опустила глаза. Последний взгляд был у порога – пронзительный и нежный. До мурашек. До самозабвения.
Бутылка уже опустела наполовину, а он всё не мог найти решение. Если бы не Остапенко, он бы сразу начал действовать. Но уважение к этому талантливому и улыбчивому русскому тормозило его. Отбивать любимую у друга было как-то не по-мужски. С одной стороны – здоровый эгоизм и возможность быть счастливым только с этой женщиной. С другой – кодекс чести, преступив который, Меро перестал бы уважать себя. Натана разрывало. Вдруг он засмеялся: встреча с ней – это не подарок, не насмешка судьбы. Это – испытание для его души. «Боже, зачем ты так со мной?»
Он схватил чистый лист бумаги, карандаши и лихорадочно начал рисовать. Не её – своё состояние, свою боль, свой крик… После, обессиленный, лёг на постель и заснул.
* * *
Привычка вставать рано подняла его ни свет ни заря. И голова была тяжёлой… Прохладный душ немного привёл Натана в чувство. Выручало то, что он никогда не загадывал на будущее. Жизнь стоит того, чтобы наслаждаться ею в настоящем. В конце концов, у него ещё будет два с половиной дня, когда он может говорить с ней, видеть, как она смеётся, играет с волосами, возится с собакой.
Меро позвонил и заказал кофе. Когда горничная принесла его, добавил туда коньяку. Потом Натан потягивал кофе и с интересом разглядывал свой ночной шедевр – рисунок и правда впечатлял.
«В обычном состоянии такого не нарисуешь…» – признал он пронзительность вчерашнего «выплеска», настолько отличался тот от всего нарисованного им ранее.
Потом Натан убрал все рисунки в папку, и вовремя: постучавшись, в номер уже заходил Тарас.
– Ого! Кто-то неплохо вчера отдохнул, – вместо приветствия усмехнулся он, кивнув на почти опустевшую бутыль.
– Будешь?
– Пока за рулём, но если возьмёшь с собой, то в лесу выпью с удовольствием. Ты готов?
– В принципе, да. Подожди меня внизу, я переоденусь, номер сдам и к тебе спущусь.
Вещи Натана остались в камере хранения отеля, небольшой рюкзак был закинут в багажник к вещам Тараса.
– Куда мы сейчас? – поинтересовался Меро.
– Косов, Царёв, Соболев и Серафима ждут нас возле нашего дома. Ваня Крайнов взял у знакомого минивэн и забросит нас до места, оттуда же потом заберёт. Ты позавтракать успел?
– Нет, только кофе выпил, – просто ответил Натан и тут же почувствовал, как в животе заурчало.
– Ладно, позвоню, попрошу Серафиму, пока мы едем к дому, что-нибудь придумать.
– Да, было бы весьма кстати.
* * *
Солнце грело на совесть, так, что кроссовки Натана, промокшие в самом начале от мокрой после ночного дождя травы, уже почти высохли. Они шли вдоль реки по тропинке, иногда углубляясь в чащу, а иногда подходя почти к самой воде. Один раз Волчок даже вспугнул задремавшую на солнышке в прибрежной коряге выдру.
– Ату её, – засмеялся Соболев, который шёл впереди.
Остальные увидели только, как ловко уплывает зверёк от любопытного пса.
– Фу, Волчок! Не трогай! – скомандовала Серафима и, когда тот послушался, похвалила: – Умная собака! Молодец!
Пёс отстал от Серафимы и сбегал к Меро погладиться и убедиться, слышал ли тот похвалу от хозяйки.
– Молодец, молодец, – засмеялся тот.
Контакт бельгийского гонщика и русской лайки вызывал удивление: одинаково дружелюбный ко всем, пёс в походе выделял Натана, подолгу шёл рядом с ним, потом снова убегал к Серафиме.
«Неужели он чувствует, как я к ней отношусь?! – подумал он. – Если так, то очень проницательная собака. А может, это мои фантазии…»
Первой мыслью Серафимы было отказаться от похода, отправив Тараса одного с друзьями, потом передумала. Приезд Меро, их знакомство выбили Серафиму из колеи. Девушку пугала её реакция на этого мужчину – сердце начинало бешено колотиться, как только он оказывался возле неё или она слышала его голос. Для неё всегда единственным и неповторимым был Тарас. Остальные мужчины – это знакомые, коллеги, друзья её любимого мужчины. И вдруг такое неимоверное притяжение!
Меро вёл себя безупречно, и она успокоилась, находя удовольствие в общении с умным, интересным человеком. И даже молча находиться рядом с ним ей было комфортно: они прекрасно понимали друг друга без слов. К Тарасу она по-прежнему испытывала нежные чувства, но в случае с Натаном было стойкое ощущение, что они знали друг друга давно, потом потерялись и вот сейчас чудом встретились.
«Как долго продлится это наваждение?!» – терзалась мыслями девушка.
Серафима старалась вести себя как можно естественнее, держалась всё больше с Волчком, подходя к Тарасу и Натану не чаще, чем к Антону, Сергею и Андрею. Но где бы она ни находилась – в машине, на лесной тропинке, у костра или палатки, – она чувствовала на себе внимательный взгляд его ясных голубых глаз. От этого горели её щёки, а дыхание становилось чаще.
Остапенко заметил, как она вдруг резко похорошела. К счастью, он разглядел причину в чистейшем лесном воздухе. Тарас подошёл, обнял девушку одной рукой за талию и, отбросив прядь с её лица, произнёс: «А ты расцвела. Хорошо, что выбрались из города!»
Они прошли часов пять с рюкзаками и палатками, наконец нашли подходящее место с родником неподалёку и пологим берегом. Пока Серафима доставала продукты, мужчины сходили за дровами. Волчок поначалу увязался за ними, но Меро цыкнул на пса: «А кто женщин охранять будет?» И тот резво бросился обратно.
– Ничего, как он тебя слушает! – с уважением протянул Антон.
– Так у меня с детства собаки, – пожал плечами Натан. – Сейчас дома две овчарки, Тиль и Гретта. Тиль – тот покладистый пёс, а у Гретты характерец не сахар. Волчок в сравнении с ними вообще как человек, всё понимает.
Когда первую партию дров принесли, Косов сразу занялся костром, Меро с Соболевым снова ушли в лес, Остапенко с Царёвым взялись ставить палатки. А Серафима с собакой отправилась за водой к роднику.
Пока костёр разгорался, перекусили бутербродами с чаем. Потом, не спеша, мужчины взялись готовить шашлыки. Отстранили Симу с Волчком, потому как «шашлык женских рук не любит. И собачьего носа тем более…» Им велено было отдыхать. Соболев вручил Царёву гитару, Меро достал бумагу и карандаш.
Серафима села на бревно рядом с Сергеем у костра, налила себе чаю, достала шоколадку. Натан лихорадочно делал наброски фигурок, выхваченных из сгустившихся сумерек всполохами костра. Летели золотистыми мотыльками искры, пахло соснами, рекой, костром и дразнящим ароматом мяса. Негромко пел Царёв, перебирая струны, изредка ему пытался подпеть Волчок, но Серафима, смеясь, зажимала ему пасть, дула в нос, приговаривая: «Тихо ты, артист, это не твоя партия!»
Шашлыки с хрустящей корочкой с красным вином прошли на ура. Вечер вообще был замечательный. Натану было очень уютно среди этих людей, которых он узнал совсем недавно. Их простота и искренность вызывали симпатию. После выпитого вина ему стало грустно, что отношения в его команде были другие – взаимовыгодные и подчёркнуто деловые.
«Ну вот, – подумал он. – Оказывается, и во мне дремлет загадочная русская душа – подарок от прабабки…»
Тут же ему в ладонь ткнулся мокрый холодный нос «группы поддержки»: «Не грусти, человек, всё ведь хорошо!»
Натан обнял пса:
– Собака!
Мужики переглянулись.
– Натан, может, тебя в палатку проводить? – спросил Антон.
– Если я разговариваю с собакой, это ещё не значит, что я пьян, – засмеялся Меро и потрепал пса по загривку.
Она на мгновение обожгла его взглядом карих глаз и встала.
– А вот я, наверное, пойду.
Волчок, как джентльмен, проводил Серафиму до их с Тарасом палатки и вернулся к костру. Они ещё немного посидели. Тарас, как и обещал, приговорил недопитый коньяк Натана. Потом Соболев показал Меро их палатку и ушёл. Косов с Царёвым тоже отправились спать.
– Не жалеешь, что приехал? – спросил Тарас, подкинув полено в догорающий костёр.
– Нет, что ты! Спасибо тебе.
– Спать пойдёшь?
– Нет, посижу ещё.
– Ладно, а у меня что-то глаза слипаются. Если что, вино и чистые стаканы здесь.
– Хорошо, понял. Спокойной ночи.
И Натан остался один у костра, Волчка где-то носило. Тихонько потрескивали поленья. Он не мигая, забывшись, смотрел на огонь. Вдруг он представил, как в этот самый момент Тарас обнимает её, тёплую, сонную, с пушистыми завиткам слегка вьющихся волос, а его губы настойчиво ищут в темноте её мягкие полураскрытые губы. И находят…
Меро порывисто встал и пошёл к воде. Яркая огромная луна отражалась в реке, щедро даря серебристые блики неподвижной водной глади. Красота завораживала. Где-то в груди щемило сердце. Ощущение неполного счастья вдруг нахлынуло на него. Ведь всё вроде отлично. Но когда чего-то не хватает, когда картина не завершена, острее чувствуешь красоту, недосказанность и хрупкость момента. В этом и прелесть жизни. А пресыщение, оно отупляет. Ведь недаром говорят: настоящий художник должен быть голодным… Его мысли прервал пёс – бесшумно появился ниоткуда и сел рядом.
– А, это ты, бродяга!
Ещё немного постояв, Натан пошёл вдоль берега, пёс не отставал. Где-то недалеко всплеснула крупная рыба. Пёс поднял морду на друга.
– А что, если я отобью твою хозяйку? – вдруг спросил Натан. – Вот возьму и отобью. Как ты смотришь на то, чтобы поехать со мной в Бельгию? Разумеется, с хозяйкой.
Волчок всем своим видом показывал, что он не против.
– Как там по-русски говорится? Замётано! Осталось только её уговорить, – грустно усмехнулся Натан.
Присев на корточки, он опустил ладони в прохладную воду, умылся. Потом они не спеша двинулись к лагерю. Там стояла тишина, костёр уже почти догорел, вместо огня была россыпь красноватых тлеющих угольков. Натан погладил пса на прощанье и пошёл к своей палатке. Перед тем как залезть в неё, посмотрел на чистое, без облаков, звёздное небо. И будто для него из темноты мерцающей бездны яркой стрелой пронеслась звезда. Как надежда. А может быть, утешение.
* * *
Заснул Натан быстро: не ворочался, не лежал с закрытыми глазами – как выключился. «Включился» уже утром, правда позже обычного. Оказалось, он проснулся не первый. Костёр жарко горел, Серафима сидела у котелка, помешивая содержимое. Затем сняла пробу.
– Привет, давно встала? – спросил он, подходя к костру.
– Ага. Достань, пожалуйста, котёл, у меня не получается: огонь сильный. Каша уже готова. Пора доставать, а не то подгорит.
Натан ловко кухонной прихваткой подцепил дужку котла и аккуратно снял его.
– Спасибо! – поблагодарила она, посмотрела в его лицо и вдруг охнула.
– Ой, ты ресницы опалил… И брови немного, – ужаснулась она.
– Не беда, отрастут.
Сима провела подушечками пальцев по его бровям, исследуя масштабы катастрофы.
– Брови почти не пострадали, только чуть-чуть видно, – пыталась она успокоить то ли себя, то ли Натана. – Зеркальце принести?
– Зачем? – засмеялся Меро, забирая её руки в свои. – Мужчине не важна красота.
– А что важно? – смутилась она, делая слабую попытку отнять руки.
Они стояли недопустимо близко друг к другу, так, что каждый слышал дыхание другого. Она потерялась, внутренне заметалась, напряглась, как струна. Её испуганные глаза умоляли. И Меро, почувствовав её замешательство, с сожалением отпустил её руки.
– Что важно, что важно… Например, вовремя поесть, – пошутил он, разряжая неловкость паузы.
– Ой, каша же готова! Я сейчас! – наклонилась она к котелку с поварёшкой.
И через минуту Меро уже с аппетитом пробовал кулинарный шедевр под названием каша «Дружба».
Ему показалось, что Серафима с облегчением выдохнула: опасный момент был пройден, их общение вновь вернулось в привычное русло.
– А почему «Дружба»?
– Тут не одна, а три крупы: гречка, овсянка и пшёнка, – пояснила Новицкая.
– Очень вкусно, – похвалил он. – Необычно и вкусно.
Потом она заварила кофе, принесла ему и себе. Разговор, заведённый с одной целью – не молчать, то затихал, то вновь оживлялся. Они старались не смотреть друг на друга, говорили тихо, периодически отвлекаясь на собаку, которая теребила то хозяйку, то Меро, требуя внимания. Вдруг Натан резко прервал её на полуслове: «Стоп!..»
– А вот сейчас посидите оба какое-то время, не меняя позы, ладно? – попросил он, отставляя чашку в сторону и берясь за карандаш.
– Хорошо, как скажешь. Но за Волчка я не ручаюсь, – предупредила Серафима.
Натан подошёл к кастрюле со вчерашним шашлыком, выудил оттуда два кусочка. Один скормил псу и пообещал:
– Посидишь смирно – получишь добавку, или, ты меня знаешь, я сам съем.
Новицкая рассмеялась: Волчок понял сразу, повторять не пришлось. Натан сел напротив и стал быстро набрасывать на бумаге. Теперь он мог сколько угодно смотреть ей в глаза. И он смотрел, передавая одним взглядом, без слов, что она для него теперь значит…
Серафима как могла сохраняла внешнюю невозмутимость. Конечно же, он был ей симпатичен. Он был личность! Ей нравилось его общество, он был совсем другой, нежели Тарас. Более тонкий, более чувствующий. Это нисколько не умаляло его мужественности. Что-то поняв на интуитивном уровне, он мог сдержать себя, уступить там, где другой бы взорвался. А мог, наоборот, почувствовав слабину зарвавшегося противника, жёстко поставить его на место. Он лишь слегка приоткрылся ей, и она поняла, насколько глубок внутренний мир гонщика Натана Меро.
Серафима прекрасно чувствовала его интерес к ней как к женщине. В другой период жизни она бы только обрадовалась этому, но сейчас… Сейчас у неё был Тарас. Давно уже родной человек, чьи привычки она знала, как свои, чьё настроение она ловила с лёту, как только тот заходил в квартиру. Она была уверена: повышенное внимание Натана тут же спровоцирует её мужчину на ревность. Кто угодно может стать причиной его страданий, только не она, Сима. Она не хотела причинить боль после всего, что он пережил! Поэтому сейчас ей было неловко и терзало чувство вины. Хотя, по сути, вины не было, она ведь никому не пыталась понравиться!
Подошедший Андрей Косов появился весьма кстати – она сразу переключилась на него.
– Прости, – сказала она Натану, поднимаясь. – Пойду Андрея завтраком кормить.
Волчок тоже не стал больше позировать и, получив обещанную награду, убежал с костровой поляны. А она уже хлопотала у котла, шушукаясь с Косовым, подначивая его разбудить остальных.
– А что, мужики вставать не собираются? Расшевели их!
– Ну нет! Я не рискну будить Остапенко, – посмеиваясь, отказался Андрей. – Не буди лихо, когда оно тихо.
– Это кто там из меня монстра делает? – подал голос, вылезая из палатки, Тарас.
Он подошёл к костру, обнял Серафиму и поцеловал её:
– Привет, моя радость.
– Э! А привет любимому штурману?! – шутливо-обиженным тоном протянул Косов.
– Обойдёшься.
Потом Тарас огляделся, нашёл глазами Меро и поинтересовался:
– Натан, тебя уже покормили?
– Да, нам с Косовым повезло, мы завтракали ещё горячей кашей.
После встали заспанные Царёв с Соболевым. Началась дружеская шутливая перепалка, хохот и подколки. Досталось и Натану за его вечный «пленэр», и Царёву за его храп, и Соболеву, который ночью вышел по нужде, а потом спросонья залез не в ту палатку…
Оставив Антона охранять лагерь, остальные впятером отправились на озеро, которое, судя по карте, было неподалёку, километрах в трёх. Серафима шла рядом с Тарасом, взяв его за руку, немного досадуя, что Волчок не вернулся.
– Не переживай, проголодается – прибежит, – убедительно произнёс Остапенко. – Посмотри лучше, впереди озеро, мы пришли.
Озеро было небольшое, заросшее камышами. Утки, недовольные появлением незваных гостей, попрятали утят за каменную гряду. Купаться никто не захотел, они немного постояли, послушали тишину и двинулись обратно.
Серафима надеялась, что Волчок уже в лагере, но Соболев сказал, что он не прибегал. Антон собрался за дровами и забрал Тараса и Андрея с собой, Меро с ведром отправился за водой на родник. Когда он вернулся, девушки не было.
– Где Серафима? – спросил он Царёва, сидящего с гитарой у палатки.
– Волчка искать пошла.
– Она одна ушла или с кем-то? – уточнил Меро.
– Да вроде одна, – беспечно ответил Сергей.
– И ты отпустил?
Царёв поднял глаза на Натана, не понимая причину беспокойства. Но потом тревога бельгийца передалась и ему.
– Куда она пошла?
– По тропинке, – вслед за Меро напрягся Сергей. – Минут пять назад ушла, не больше. Чёрт, надо было правда с ней пойти. Что-то я не подумал…
– Ладно, не переживай, я догоню. Поставь пока котелок на огонь, мужики чай просили.
* * *
Он очень торопился, а зря, найти её оказалось несложно. Серафима ушла недалеко, к тому же было слышно, как она зовёт собаку.
– Можно было кого-нибудь на поиски взять? – выпалил он и выдохнул с облегчением, потом добавил: – Что, не отзывается Волчок?
Серафима была удивлена: появление Натана было полной неожиданностью. Она молча покачала головой.
– Ладно, отыщется. Пойдём к реке, что ли…
На песчаном берегу отчётливо виднелись отпечатки собачьих лап и серебристые рыбьи чешуйки.
– Он был тут. Похоже, красавчик решил закусить рыбкой после шашлыка. Идём по следу.
Так они прошли ещё минут пятнадцать. След временами обрывался, потом проступал снова. И вдруг исчез.
– Волчок! – громко позвала Серафима.
Знакомый лай раздался в глубине леса на другом берегу реки. Натан и Сима переглянулись.
– А ну, иди сюда, негодник! – неожиданно громким голосом скомандовал Натан.
И снова раздался лай вдалеке. Похоже, пёс не собирался возвращаться и звал их к себе.
– Он что-то нашёл. Или кого-то… – предположил Меро. – Пошли к нему.
Можно было перейти неглубокую реку прямо здесь, но уж очень не хотелось мочить ноги. Натан прошёл вперёд и вскоре обнаружил каменную гряду из одиноких валунов.
– Вот здесь мы и переберёмся на тот берег, – решительно произнёс он. – Руку давай.
Камни повыше были сухие, а низкие – мокрые и слизкие. Серафима неуверенно ступила на камень. Натан выбирал путь понадёжнее и подсказывал, куда ступать. Один раз нога девушки соскользнула, но он её удержал.
– Ну, Волчок! – в сердцах не сдержалась она.
– Тише! Не торопись, – мягко сказал Натан. – Ещё немного осталось.
В одном месте камни и вовсе были расположены далеко друг от друга, но Меро легко их преодолел и теперь стоял на удобном плоском валуне. Серафима остановилась и жалобно посмотрела на своего спутника.
– Я не перепрыгну!
Девушка стояла, кусая губу, не решаясь на прыжок.
– Ну, смелее! Если что, я подхвачу, – пообещал Натан.
Серафима набрала воздух в лёгкие, собрала волю в кулак и что есть силы оттолкнулась. Хотя нога попала на камень, баланс был нарушен. Она избежала падения в воду только благодаря Меро, чьи сильные руки притянули девушку и позволили и вторую ногу уместить на том же валуне. Она же в панике судорожно уцепилась за него руками, уткнувшись в его грудь лицом.
Держа её за плечи, Натан постепенно ослабил хватку и нежно провёл рукой по её спине, словно успокаивая. Его грустные глаза и улыбка оказались совсем рядом. Голова Серафимы отчего-то пошла кругом. Она поняла: ещё чуть-чуть и произойдёт неизбежный поцелуй… Поэтому отвернула голову.
– Я… Я люблю Тараса.
– Вот это новость! – рассмеялся Меро. – А я думал, что ты только к собакам нежные чувства питаешь!
Серафима вдруг почувствовала себя маленькой и глупой девочкой и готова была расплакаться от досады на саму себя и от стыда: вот с чего ей показалось, что он хочет её поцеловать?!
Чуткий Меро моментально словил её подавленное состояние.
– Извини, я ерунду ляпнул, – тихо сказал он. – Не бойся, я не собираюсь ничего разрушать. Я завтра улечу, и ты вряд ли меня ещё увидишь. Ну? Всё хорошо?
Она повернула к нему лицо. В голубых глазах Натана не было страсти, лишь смирение и раненая душа… У Симы защемило сердце. Она его больше не увидит. Никогда… Её губы задрожали. Так, дрожащими, она и приблизила их к его губам, ибо знала: он не посмеет…
Странный поцелуй грусти и прощания, за который ни ей, ни ему не было стыдно. Без свидетелей: Бог – не в счёт. Только один поцелуй.
Они немного постояли, обнявшись, обоим стало легче. То напряжение, что возникло со дня их встречи, спало. Каждый понял, что бесконечно дорог другому и что расставание неизбежно. Меро сделал то, что хотел, но не решался с самого начала переправы: взял Серафиму на руки и осторожно перенёс по оставшимся камням до берега. Она, обхватив его шею, притихла и не мешала.
– Спасибо!
Натан поставил девушку на песок и подмигнул:
– Пошли искать зверюгу?
– Волчок! – крикнули они, не сговариваясь, в унисон, рассмеялись над совпадением и поспешили на ответный лай собаки.
Пёс очень обрадовался хозяйке и Натану, но не сдвинулся с места.
– Да что у тебя там? Неужели в капкан угодил?!
Капкана не было. Был совёнок – маленький и беспомощный. Смешно, перебежками, перемещался он по земле, волоча крыло. Серафима охнула и опустилась на колени перед раненой птицей.
– Ах ты, бедолага! Как же тебя угораздило? – бормотала она, беря птицу в руки. – Я только посмотрю…
– Похоже, сломано, – вынесла она печальный вердикт. – Точнее рентген покажет. Если оставить здесь, он не жилец. Лёгкая добыча.
Волчок сидел рядом и всем видом подбадривал птицу, чтобы та не боялась.
– А ты молодец! – похвалила Сима собаку. – Не оставил друга в беде.
– На, подержи! – предложила она Натану.
Тот осторожно взял птенца и сразу вернул, потому как совёнок тут же стал биться.
– Держи лучше ты. Он у тебя спокойнее сидит.
Обратная дорога заняла гораздо меньше времени. Пёс уверенно бежал впереди, Меро с Новицкой едва поспевали за ним. Переправу тоже одолели махом: Волчок вплавь, его хозяйка – на руках Натана, совёнок – за подкладкой ветровки Серафимы.
* * *
Тарас был не в восторге, что Серафимы не было уже больше часа. К тому же отправилась на поиски одна. Будь она рядом, Остапенко было бы куда спокойнее.
– Вдруг он её не найдёт? – вслух выразил опасение Тарас.
– Меро? Найдёт! – с лёгким сарказмом заметил Косов и загадочно улыбнулся.
Тарас внимательно посмотрел на штурмана.
– Продолжай…
Наблюдательный Косов давно заметил заинтересованный взгляд бельгийского гостя на Новицкую. Ошибиться он не мог: такой же взгляд был у Забелина, у самого Тараса. Да что греха таить, на заре их отношений, когда Остапенко их познакомил, он, Косов, так же на неё смотрел. Потом отпустило, когда понял, что ему ничего не светит. И что?! Теперь делиться подозрением с другом?! Нет уж, увольте! Пусть Остапенко сам прозреет, если, конечно, прозреет…
Андрей понял, что одной фразой чуть себя не выдал. Выход был один – прикинуться бесхитростным простачком. Что он и сделал.
– Что продолжать? Я всё сказал. Меро – мужик упёртый, взялся – значит, найдёт!
– Ну, это да, – согласился Тарас. – Только что-то их долго нет…
– Так вон они идут! – подал голос Царёв, слышавший их разговор.
Он облегчённо выдохнул, видя Серафиму живой и невредимой.
– Ну ты молодец! – начал было Тарас, направляясь к ним навстречу и постепенно распаляясь. – Трудно меня подождать?! Или Царёва вон попросить с тобой пойти? Нет! Мы же гордые! Мы всё сами!
Натан видел Тараса таким впервые. Всегда невозмутимый, он теперь был на взводе настолько, что не мог сдерживать эмоции, и они хлестанули через край. Все его переживания, все страхи выплеснулись в выволочке, которую он устроил своей женщине.
Меро всё понял. Если раньше он сомневался, любит ли Тарас Серафиму, то теперь сомнений не было. Любит! И он сразу отступил к остальным, оставив их разбираться вдвоём.
– Ну прости меня, – больше успокаивала она его своим голосом, чем оправдывалась. – Я не думала, что далеко убреду. Если б не Натан, я бы повернула обратно. Знаешь, где мы этого негодника нашли?
Всё-таки она его хорошо знала! Выпустив пар, Тарас не будет перемалывать ситуацию, а переключится на другое. Так и получилось.
– Ну и где его нашли?
Сима кратко рассказала историю, затем вынула птенца. Волчок тут же оказался рядом, хотя до этого клянчил, с переменным успехом, у мужиков шашлык.
– Я тебе говорю, шефство взял.
Тарас ещё хмурился, но уже был готов улыбнуться. А Серафима, держа на ладонях совёнка, прильнула к Тарасу и подняла на него взгляд, полный обожания и раскаяния.
– Не сердись!..
И он сам не заметил, как уже обнял её…
* * *
Совёнок закрывал глаза и, нахохлившись, застывал в неподвижной позе.
– Что, худо тебе? – подула Серафима в мягкие пёрышки найдёныша и погладила пальцем по спинке.
Птица слабо пошевелилась.
– Сдохнет, – с сожалением произнёс Серёга Царёв.
– Нет, просто стрессует, – мягко поправила Сима. – В ветклинику бы скорей, крыло посмотреть.
– Даже если не сдохнет, куда его? – рассуждал вслух Царёв. – Должны же быть центры реабилитации для таких птиц.
– Я его с собой в Бельгию заберу, – внезапно выдал Меро, да так, что все повернулись к нему.
– А что? – продолжил он как ни в чём не бывало. – Медицина у нас на высоком уровне. Операцию сделают, крыло починят – летать будет.
– Натан, ты это серьёзно? – искренне удивился Тарас.
– Мелкий ещё, привыкнет к людям – не адаптируется потом среди своих, – вступил в беседу Соболев.
– Ничего, у меня жить будет. Дом большой.
Серафима подсела к Тарасу с озабоченным видом и спросила:
– Мы можем раньше вернуться?
– Зачем?
– Документы нужно сделать, чтобы на границе проблем не было. У Ярыгина, конечно, есть связи, но лучше сделать.
– Сима, Меро пошутил.
– Я вполне серьёзно, – возразил Натан. – И я думаю, Серафима права: без ветсправки и бумаги, что птица не редкая и не ценная, разрешения на вывоз не дадут.
– Ну вы, ребята, даёте! – Остапенко только развёл руками. – Ладно…
Он отошёл с телефоном, вернулся и объявил:
– Собираемся. Через пять часов Крайнов нас заберёт.
Совёнок заметно оживился, накормленный дождевыми червями, пока ждали Крайнова. В ветклинике вообще осмелел и клюнул в палец Ярыгина, когда тот осматривал крыло.
– Ну ты наглец!
Наглец встрепенулся, напрягся и сделал «маленькую неожиданность».
– Молодец! – засмеялся и похвалил его Аркадий Ильич. – Физиология попёрла – жить будет!
И взялся за оформление бумаг.
– Хозяином-то птицы кого писать?
– Меня пишите, лучше по-английски. Натан Меро.
– Вы иностранец?
– Да, Натан – гражданин Бельгии. Он завтра домой улетает, – ответила вместо него Новицкая. – Аркадий Ильич, у вас в таможне знакомые есть?
– Организуем, – ответил тот, не отрываясь от бумаг. – Кличка птицы… А им не всё равно?!
– Пишите Лу.
– Почему Лу? – удивился Ярыгин.
– Лучший.
* * *
Провожать Натана в аэропорт Сима не поехала: не могла… Передала через Тараса переноску с совёнком. Утром перед уходом в клинику по-дружески протянула руку. Натан осторожно сжал её, потом поднёс к губам и поцеловал.
Хотелось плакать от тоски, что она и сделала, закрывшись в кабинете. Потом подправила макияж и начала приём. «Всё проходит. И это тоже пройдёт…» В обеденный перерыв посмотрела онлайн-табло аэропорта: на рейс до Брюсселя шла регистрация. В три самолёт вылетел без опозданий. «Вот и всё! Натан и Лу в небе. Через три часа они будут дома. А я… Я вернусь к своей прежней жизни, будто и не было этих пяти дней». Пациентов, как назло, было мало. Губы снова предательски задрожали.
Через час в дверь кабинета постучали:
– Серафима Георгиевна, к вам курьер.
– Курьер?!
Ей дали расписаться в листе доставки, затем парень-курьер вынул из сумки огромный букет коралловых роз и небольшой плоский пакет в подарочной упаковке. Серафима ахнула. В цветах записки не оказалось. Разорвав упаковку, она обнаружила их с Волчком карандашный портрет в рамке и записку.
«Незабываемой, самой лучшей женщине на земле. Будь счастлива. С любовью, Натан Меро», – прочла она и осела, потому что ноги не держали.
* * *
Через два месяца Тарас показал Серафиме статью в интернете: «Живой талисман из России…» На фотографии красовался Меро с совёнком на плече. И ещё одна фотография: птица, летящая за машиной.
– Кажется, у Лу всё прекрасно, – обрадовалась Серафима. – У них всё получилось!
– Не знаю, как у Лу, у нас точно прекрасно! На Battle Skill пришло официальное приглашение на соревнования. Завтра паспорта на визы сдаём. Так что доставай свой загранпаспорт: Меро тебя в приглашении тоже указал.
Кровь прилила к щекам Новицкой.
– Нет, я останусь, поезжай один.
– Ну, допустим, я не один, а с Косовым. Только Меро нас двоих ждёт.
– Просто передашь привет от меня.
Бородина сильно задело, что их команда никуда не едет.