– Мама, ну чего ты так боишься? – нетерпеливо говорил он. – Я же не насовсем уеду, а всего на два года! И ничегошеньки со мной не случится!
Она не отвечала, лишь смотрела, и Димка терялся и затихал под её взглядом.
Подошло время выпускных экзаменов для одиннадцатиклассников, у нас же начались каникулы и отработка на пришкольном участке. Лично я заменила возню на клумбах работой вожатой в пришкольном лагере – так было можно, а мне больше нравилось заниматься с ребятами, чем холить и лелеять цветочки.
Димка сдавал экзамены, я придумывала для малышей развлечения – июнь прошёл незаметно. В июле мы с ним оба подрабатывали: я разносила листовки, он – где-то грузчиком, так что виделись мы только во второй половине дня, но нам и этого было достаточно! Мы успевали несколько раз поссориться и помириться за один вечер, а что было бы, если б мы были рядом друг с другом целый день?!
В конце июля мы чуть было не решили расстаться по какой-то глупейшей причине, которую я сейчас и не упомню, в памяти осталось лишь то, что как-то вечером я собрала в пакет все его немудрёные сувениры, которые он мне дарил, и положила ему под дверь. На следующее утро Димка был у моего дома под окном с красной розой, которую украл с клумбы около здания правительства; помню, именно это меня и подкупило: его бесстрашный поступок.
И вот в конце августа, когда для меня неотвратимо приближалась школа, а для Димы – осенний призыв в армию, мы сидели у него в комнате на диване – пили чай, слушали музыку, болтали обо всём на свете – он вдруг тихо сказал:
– Поля, а ведь скоро мы расстанемся!
Я согласно кивнула, почувствовав змейку холода у сердца.
– И не увидимся очень долго!
Я внимательно посмотрела на него:
– Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что очень люблю тебя и хочу… – он судорожно сглотнул, и я увидела, как метнулся вверх- вниз кадык на его шее. – Я очень хочу… полюбить тебя… всю…
– Ты об этом… самом? – спросила я, чувствуя, как щёки мои заполыхали.
Он поближе подсел ко мне и обнял одной рукой.
– А разве это плохо, что я… хочу тебя полюбить? Ты не хочешь этого?
Хотела ли я? Я не могла разобраться в своих чувствах: с нашего первого поцелуя какое-то странное томление не отпускало меня, куда-то тянуло, влекло, не давало покоя… как мне было унять эту странную жажду? Я не знала, но глядя в синие Димкины глаза, поняла, что только он сможет помочь мне.
– Наверное… хочу, – запнулась я. – Нет… я не знаю! – воскликнула с отчаяньем в голосе.
Видимо, он почувствовал, какая сумятица творится в моей душе, потому что крепко обнял меня и, не говоря ни слова, начал целовать…
Между нами произошло всё, что может быть между мужчиной и женщиной, и я ни единой секундочки не пожалела о том, что это случилось! Никогда! Я так сильно любила его, что не думала о том, порядочно это или нет, что скажут обо мне досужие бабки около подъезда, – мне всё представлялось мелким и несущественным в сравнении с тем, что произошло между нами!
Остаток августа промчался на всех парах, мы весело проводили Диму в армию, а через три недели Светлана Афанасьевна получила извещение о том, что её сын погиб смертью храбрых во время разгрузки состава, пытаясь остановить отцепившийся вагон… Ему раздавило грудную клетку…
Его тело привезли через несколько дней в железном запаянном гробу, открыть который было нельзя. Светлана Афанасьевна так и не увидела лицо своего мёртвого сына. На похоронах она лишилась чувств, и её прямо с кладбища увезли в больницу с тяжелейшим нервным срывом. Димкины одноклассники, все собравшиеся проводить его в последний путь, плакали; плакали учителя, школьники, моя мама, Ксюша с Мариной, я же не смогла выжать из себя ни слезинки. Внутри меня была выжженная пустыня. Все слёзы запеклись в сердце. Мне казалось, что немедленно, сию же секунду должно разразиться землетрясение, извержение вулкана, ураган – всё, что угодно, ведь жизнь кончена!!!
Но ничего не случилось: Димку положили в могилу и забросали сверху сырой землёй, а солнце продолжало светить, ветер играл прядями девчонок, выбившимися из-под чёрных платков, автобус ждал нас, чтобы отвезти домой, к повседневным делам.
Плохо помню, что было потом. Дни шли как в тумане. Я как-то ходила в школу, сидела на уроках, учителя не вызывали меня к доске и ставили оценки из жалости.
А ещё через несколько недель я поняла, что беременна. Я ничего не решала, всё было просто и естественно: Митин ребёнок сделает счастливой и меня, и его маму, которая до сих пор находилась в больнице. Врачи говорили, ей нужны положительные эмоции. Моя беременность и стала первой из положительных эмоций.
В середине мая родился мой сын… наш с Митей сын, которого я назвала Александром. До последнего момента я ходила в школу: ведь мне надо было сдать выпускные экзамены и как-то подготовиться к вступительным. Я очень благодарна учителям, которые сделали всё возможное, чтобы помочь преодолеть мне этот этап моей жизни; я не припомню ни единого косого взгляда, ни одного слова за своей спиной, меня всячески старались успокоить и ободрить…
Я не хотела поступать ни в какой институт в этом году, я даже не представляла себе, как я это смогу сделать, но и наша классная, и Удава, и Юлия Эдуардовна, и обе мамы в один голос убеждали меня не губить своё будущее и собраться с силами. Я послушалась, подала документы в педагогический – и не жалею об этом! Наверное, заниматься с детьми – моё призвание, когда я разговариваю с ними, то моё сердце смягчается. Но думаю, мне никогда уже не ощутить того беспричинного, щенячьего счастья, которое я испытывала вместе с Митей.
Его мама, Светлана Афанасьевна, до сих пор не верит, что это её сын лежит в железном гробу на кладбище. Эти семь лет она не переставая ждала его, обращалась к гадалкам и предсказательницам, а несколько лет назад даже съездила к Ванге, и слепая провидица сказала, что не видит её сына среди мёртвых. И вот теперь Светлана Афанасьевна свято верит, что в могиле лежит другой человек, а Дима жив, здоров и живёт где-то вдали от неё. Пусть верит… Вера помогает ей жить.
Но иногда из прошлого она возвращается в настоящее: это когда приходит Сашенька, мой сын и её любимый внук. Тогда на какое-то время печаль уходит из её глаз и в них воцаряется радость…
Что касается меня, то я учитель в моей и Митиной школе, веду русский язык и литературу, воспитываю сына и пока не думаю о своём будущем… нет желания. И подруги, и мама уговаривают меня устроить «личную жизнь», но… я пока не вижу в этом смысла. Моя личная жизнь – это Сашура, моя мама и Светлана Афанасьевна…
Недавно на одном из поэтических серверов, на которых иногда публикуюсь сама, я прочитала стихи, и мне показалось, что они написаны специально для меня:
И если Господь призовёт тебя,
Угаснет отныне душа моя.
Пройдут стороною радость и боль,
Останется только вечный покой…
Вот и в моей душе не осталось места ни печали, ни веселью – ничему, словно и я умерла тогда вместе с ним…Слишком мало времени отпустила нам судьба, слишком много горя пришлось мне перенести… У меня, к сожалению, не хватило духу убить себя, подобно шекспировской Джульетте, и я продолжаю жить, но это не полноценная жизнь – это всего лишь память сердца…
В моих воспоминаниях Митя всегда живой и весёлый и останется таким до самой моей смерти. Сможет ли кто-то заменить его? Вряд ли… Смогу ли я заменить его кем-то? Не знаю, но, думаю, попытаюсь. Когда-нибудь потом, когда мир снова станет разноцветным для меня. А пока… Я грущу по тебе, Митя! Слишком рано Господь призвал тебя…