Она посмотрела на меня большими выразительными глазами, в которых скрывались слезы. Над губой у нее была маленькая родинка, а на ее худенькой руке я заметил шрам.

– Не всегда мы можем увидеть всю истинность вещей. Очень часто то, что лежит на поверхности, труднее всего разглядеть.

За дверью слышались громкие разговоры, споры, громыхание, а мы сидели здесь, и я не спрашивал, почему мы не уходим. Я знал, что Шел нужно время, чтобы попрощаться с этой комнатой. С зеркалом, в которое смотрелась ее мама, с запахом сладких духов, с вещами, к которым она прикасалась, со светлыми шторами. С местом, где она провела свое детство.

– Ди, нам нужно идти, – неожиданно сказала она, поднявшись с кровати. Шел снова запечатала себя в кокон и стала полноценной мухой. Она положила в рюкзак некоторые вещи, после мы вышли из комнаты и заперли ее.

Мы проходили мимо рожавших мух, которые складывали свои яйца в корзину. Некоторые из них плакали, когда смотрели на кладку, другие выглядели отрешенно. В этом коридоре пахло кислятиной, стены были обветшалыми, пол прогнившим. Лампы кое-где горели, лишь слегка освещая окружавшую обстановку. В пучине темноты я заметил дрожавшую девочку, сидевшую возле стены. Она плакала и звала маму, но никто не подходил к ней. Я остановился возле нее.

– Ди, нам нужно идти, о ней позаботятся, – сказала Шел.

– Эй, смотри! – сказал я, девочка обратила на меня внимание и перестала плакать. Я протянул ей ручку желаний и перед этим нажал на нее. Оттуда выскочило послание, которое она прочитала:

– Подожди еще немного, и в твоей жизни появится сказка.

Она с восхищением смотрела на ручку и добавила:

– Спасибо, мистер.

Я погладил ее по голове, после чего к ней подошла муха. Она взяла ее за руку и повела куда-то.

– Куда ее повели? – спросил я у Шел.

– Детей, рано лишившихся матерей, отправляют в око. Это место, где их выращивают, а потом отправляют на верхний этаж, чтобы в будущем они продавали свои кладки. В этом мире везет только мальчикам, за них назначают высокую цену.

Я видел, как силуэт девочки отдалялся от меня. Перед тем, как совсем исчезнуть, она обернулась и улыбнулась мне.

– Ди, времени мало. Паук, который дал мне привилегии, может потребовать меня.

Мы пошли дальше, этот коридор казался бесконечным, еще постоянно поворачивали то направо, то налево. Даже не представляю, как можно разобраться в этом лабиринте. По дороге Шел рассказала, что мы идем к той двери, где дом Спектра был ближе всего.

Наконец мы подобрались к выходу, где стояло двое охранников – жирные черные пауки.

– И как мне пройти мимо них? – спросил я.

– Видишь того, что справа? Он сейчас пойдет воровать личинки у подъезжающего котла.

Мы стояли в темноте и слушали, как пауки болтали о мухах и о том, как мечтают попасть в элиту. Издалека послышался скрежет, и паук справа ушел. Мы действовали по плану, Шел подошла к оставшемуся пауку и заговорила с ним:

– Как настроение?

– Шел, какие мухи! Снова решила выйти прогуляться?

– Да, хотела дать тебе понюхать свои духи. Если тебе понравится, буду брызгаться ими каждый день.

Паук развеселился и приготовился кокетничать. Шел достала флакон и прыснула пауку в лицо. Его ноги тут же стали подкашиваться, и он упал на землю, все его восемь лап судорожно задергались. Я задержал дыхание и поспешил на поверхность, Шел прикрылась носовым платком. Она аккуратно засунула флакон обратно, и мы сразу же побежали в сторону от места происшествия.

– Скоро тот паук вернется. Где живет твой друг? – спросила она.

– На девяносто четвертом повороте девятого квартала. Что это за дрянь ты прыснула?

– Эта гадость не только усыпляет, но и стирает память. Она досталась мне от мамы, а как к ней попала в руки, она не рассказывала.

На горизонте показался второй охранник. Мы побежали прочь. На улице светало, солнечные лучи пробивались через горизонт. Наконец, мы добрались до жилища Спектра, это был небольшой деревянный домик с одним окном и дверью. На его плоской крыше стояла палка с колокольчиками, которые звенели от легкого ветерка. Я постучался в дверь, но никто не открывал, тогда я заглянул в окно.

– Я не вижу его, – сказал я.

– Сюда кто-то идет, – прошептала Шел.

Я обернулся и увидел фигуру Спектра. Он шел с газетой в руках, его лицо было бледным, а ноги еле передвигались по земле. Я подбежал к нему.

– Спектр, я думал, они и тебя забрали! Зоркие захватили Одуванчика! Нам нужно его вытащить оттуда.

Спектр удивился и обрадовался моему внезапному появлению. Он признался, что полностью подавлен после новости, которую прочитал в газете «Скорость».

– А что случилось-то? – спросил я.

Спектр медленно протянул мне газету «Скорость». Я молча взял ее и увидел на первой странице фото Одуванчика, а рядом надпись: «Предатель казнен и отправлен в долину смерти!». Я не верил своим глазам, мои руки затряслись от нахлынувшего ужаса.

– Я их всех убью. Каждого зоркого уничтожу, – меня охватила ярость. Эти продажные идиоты незаконно осудили моего друга, так еще и объявили худший приговор. Будь прокляты зоркие!

Я смял газету. Солнце полностью вышло из-за горизонта, зачирикали зеленые воробьи, громко зазвенели колокольчики на крыше. Начался новый день. День, который перевернет все.

Глава 10

Долина смерти, место, где ты вечно будешь в образе уродливой твари скитаться по пустынной земле. Ты не умрешь никогда. Все, что тебе остается – это вечные страдания среди таких же страждущих, как ты.

Прежде чем пойти в долину смерти, нам следовало подготовиться. Шел сказала, что знает одного торговца оружием, по пути к нему мы решили взглянуть, что происходит с моим домом сейчас. Зоркие еще не успели его оккупировать, но это лишь вопрос времени. Пока Шел набирала еду в рюкзак, я выпускал своих котов. Троих я брал с собой, а Шерику и Маруське просто открыл ворота.

– Ди, только не задерживайся, – сказал Спектр. Я прощался с двумя зверюгами, они понимали, что происходит, и постоянно ласкались и облизывали меня.

– Я постараюсь вернуться, чтобы купить вам целую кучу засушенных мышей. А сейчас идите к Бику, он все поймет и приютит вас.

Мне тяжело было расставаться с Маруськой и Шериком, я не знал, вернусь ли вообще, выживу ли. Они мяукали и прощались с остальными тремя котами, которых мы брали с собой. Под ошейник Маруське я положил записку Бику и поторопил их. Они взмахнули своими большими хвостами и мяукнули мне еще раз, после чего я с болью в душе закрыл стойло.

Шел вышла из дома с едой в образе обычной девушки. Крылья она спрятала под накидку, которую одолжила у Спектра. Он знатно удивился, что Шел может превращаться в человека, поэтому пришлось ему все объяснить.

После мы взобрались на котов и отправились к торговцу оружием. Пришлось ехать окольными путями, чтобы не натыкаться на пункты зорких. Всю дорогу я думал о своем доме, что скоро там будут зоркие. Возможно, они сожгут его, как поступили с домом Элис, но перед этим все там разворотят. Не сказать, что я обожал свой дом, но все же там я провел значительную часть своей жизни. Там много чего осталось, например, мои роботы, которые я любил собирать, один даже умел говорить несколько стандартных фраз. И еще много всякого барахла, полезных и бесполезных вещей. Но все это часть меня, моя жизнь, и когда понимаешь, что ты оставляешь ее где-то позади, что, скорее всего, больше никогда не увидишь, ощущение, будто вырвали кусок души и оставили гнить в луже.

– Почему Одуванчика объявили предателем? Ведь многие читают эту книгу «Грань», и многие в тот день купили продолжение, но предателем объявили только его, – нарушила тишину Шел.

Между мной и Спектром по-прежнему висел туман недавней ссоры. Шел сразу поняла, что мы поругались, женщины часто чувствуют такие вещи.

– Значит, проблема в чем-то другом. Вряд ли дело только в книге, – сказал Спектр и добавил. – Прости меня, Ди.

– За что? – удивился я.

– Ты говорил, что зоркие скоро начнут убивать всех, и очередь дойдет до нас. Я не верил, что такое возможно, считал, что лучше остаться и жить обычной жизнью. Думал, что ты бредишь, но я ошибался. И если бы я был внимательнее и больше общался с Одуванчиком в эти дни, то ничего бы не произошло.

– Спектр, даже самые умные ошибаются.

– Что уж говорить про меня, не обладающего ни одним из этих качеств, – сказал Спектр.

– Самокритики тебе не занимать, – поддержал я.

– Мы приехали, – резко оборвала наш разговор Шел.

Мы слезли с котов и оглянулись. Это был тринадцатый переезд, он славился узкими переулками, близко расположенными домами. На стенах тут везде было граффити, только здесь обитали такие существа, как гримы, это маленькие носатые гномы с кожей, как у слона. Один из таких как раз открыл заведение, в которое мы зашли.

– Прийти за оружием в такую рань… От кого бежите? – спросил грим. На нем была потертая куртка, и он сильно хромал. Я оглядел его лавку оружия: Р3000, К-Р750, П-М281 и много чего еще.

– Скорее нужно наказать одних ребят, – сказала Шел.

– Можете не рассказывать, но я точно могу сказать, вы от кого-то прячетесь, – сказал грим.

– Как тебя звать? – спросил я, облокотившись на прилавок. Грим стоял на специальной площадке, чтобы казаться выше.

– Зови меня большой Бобби, – ответил он.

– Так вот, Бобби…

– Большой Бобби, – поправил он.

– Плевать, Бобби, кхм, большой Бо, я буду перечислять оружие, а ты уж будь добр не задерживай нас и выноси побыстрее. А еще я знаю, что у тебя есть маскарадные костюмы бонусом.

Маскарадными костюмами называли одежду, которую использовали контрабандисты, чтобы смешаться с населением.

– Хах, а ты мне нравишься, как тебя звать? – спросил Бобби.

– Горячий Дейв, – ответил я, Шел отвернулась, чтобы не выдать себя смехом.

– Дейв…

– Горячий Дейв, – перебил я Бобби.

– Все равно. Диктуй оружие.

– Начнем с серии двести восемьдесят два прошлого года от Ника М. огнеметы…

Пока я перечислял, Бобби нес оружие. Он справлялся довольно быстро, несмотря на то, что я диктовал без остановки, и несмотря на свою хромоту. Когда я закончил, Бобби озвучил цену.

– Сто тысяч ун. И кота в придачу.

Я положил деньги на стол и добавил:

– Коты не продаются, уж ты должен понимать, Бобби, как я ценю своих любимцев.

– Большой Бобби, – снова поправил он.

– Я понял.

Он почесал затылок.

– Так и быть, как первому покупателю сделаю снисхождение, Дейв.

– Горячий Дейв, – добавил я и цокнул ртом.

– Слышь, хватит ерундой заниматься, – сказал Спектр и дернул меня за плечо. Я прекратил словесную перепалку с продавцом, и мы с ребятами зашли в подсобку, чтобы переодеться. Я выбрал костюмы паримэри, это группа путешественников с идеологией не жить на месте, а постоянно перемещаться в поисках духовного просвещения. Они обычно носили серые плащи с капюшоном, под низом тоже была серая одежда.

Послышался грохот дверью. Кто-то еще зашел в лавку.

– Черт, это зоркий, – сказала Шел. Я засуетился.

– Не паникуем, мы паримэри, приехали за просвещением, – успокаивал Спектр, что не сильно-то успокаивало. Мы затаились в подсобке, практически не дышали, ждали, пока зоркий выйдет из лавки. Этот гад, судя по всему, не торопился свалить и принялся внимательно осматривать оружие.

– Сколько он еще будет тут торчать? – спросила Шел.

– Он идет сюда, – сказал я. Зоркий о чем-то болтал с Бобби и двигался в нашу сторону. Скорее всего, он бегло все оглядит, зачем ему внимательно проверять тут все?

– Смотри, тут запасной выход, – сказал Спектр, чем внушил надежду на спасение.

– Пошли отсюда, – сказала Шел.

Мы аккуратно пробрались к запасному выходу и вышли наружу, поспешив к котам.

– Быстрее запрыгивайте, капюшон накиньте, – скомандовал я.

Я сел верхом на кота и хотел как можно скорее удрать отсюда, но вдруг из лавки вышел зоркий. У меня внутри аж все опустилось, сердце заколотилось из-за прилива адреналина. Зоркий обратил на нас внимание, нахмурился, почесал левую руку и спросил:

– Что тут делают люди, ищущие духовного просвещения? В тринадцатом переулке его вы тут не найдете.

– На самом деле мы случайно забрели сюда, – ответила Шел. Зоркого вряд ли впечатлил ее ответ, он с недоверием отнесся к ее словам.

– Душа, умершая однажды… – сказал зоркий и резко замолчал. Его пристальный взгляд пробивал на дрожь.

– Имеет шанс воскреснуть, пока жива, – продолжил Спектр как на духу. Зоркий еще раз оглядел нас, но ничего больше не сказал и пошел к своему ворону. Когда его фигура скрылась за переулком, мы с облегчением вздохнули и поехали в противоположную сторону.

– Что это значило? – спросил я.

– Самая известная фраза паримэри, неужели ни разу не слышал? Он нас проверял, любой паримэри знает эту фразу, прокололись бы, он бы все понял, – ответил Спектр.

– А что значат эти слова? – спросила Шел.

– Это значит, что человек, погрязший на земле в грехах, может очиститься лишь тогда, пока жив. Потом этого шанса у него не будет.

Нужно будет лучше изучить идеологию тех, кем мы сейчас притворяемся. Но за чертой города сейчас нам нужно выбраться любой ценой, иначе нас не пощадят. Повсюду попадались зоркие, они заходили в каждый дом, расспрашивали каждого торговца или приставали к обычным прохожим. Странно, что они не обращали особого внимания на нас. Когда мы въехали на восемнадцатый переулок, здесь этих уродов стало еще больше.

– Какого черта их так много? – спросил я.

– Ди, приглядись к плакату, – сказал Спектр.

Я посмотрел на стену, везде было развешано мое лицо с подписью «Внимание! Предатель! За достоверную информацию о местонахождении награда тысяча ун. За поимку живым или мертвым награда пятнадцать тысяч ун». В принципе, не скажу, что меня это сильно удивило, я ожидал чего-то подобного. Но все-таки было неприятно видеть свое лицо, развешанное по всему городу, это добавляло внутреннего дискомфорта.

Я еще сильнее натянул капюшон и достал из кармана книжку паримэри, делая вид, что увлечен чтением. Каждый раз мне казалось, что нас вот-вот раскроют, когда мы проезжали мимо зорких. Некоторые оглядывали нас, двое даже заговорили с нами и спросили, не видели ли мы разыскиваемого преступника, на что мы отрицательно качали головой.

Зоркие были повсюду, расклеивали объявления, расспрашивали прохожих, их псы что-то вынюхивали. Только сейчас я подумал, что какой же я идиот, что не сжег свой дом, ведь псы могут вычислить меня по запаху. Но благо хоть, что теперешняя одежда была такой старой и зловонной, что перебивала любой запах, поэтому многие старались обойти нас стороной.

На окраине города местность становилась пустыннее, зорких практически не осталось, и на нас перестали обращать внимание. Наконец, мы покинули город и смогли хоть немного расслабиться. Но ненадолго, скоро началась буря, из-за чего песок начал попадать в глаза и нос, поэтому мы надели защитные маски. Путь предстоял тяжелый. Я хотел найти Одуванчика, а дальше… Не знаю, что дальше. Теперь я стал преступником, у которого нет дома, и за поимку которого назначена нехилая награда.

Моя спокойная жизнь закончилась. Впервые я столкнулся с чем-то подобным, вынужден скрывать собственное имя. С одной стороны, я был напуган, но с другой – рад, что не один. Нам удалось выбраться, думаю, найдем пристанище в другом месте, где зорким до нас не добраться. Вряд ли они будут направлять все свои поиски на какого-то извозчика и парочку его друзей. По крайней мере, надеюсь на это.

Глава 11

Буря усилилась, и мы решили переждать ее в попавшейся по дороге пещере. Коты жадно поедали засушенных мышей, а мы с Шел и Спектром наслаждались колокольчиками и запивали водой. Так как я и Шел всю ночь не спали, мы решили восполнить это. Спектр остался следить за обстановкой, пока мы лежали на мягких котах.

Буря стихла только спустя пять часов, тогда Спектр нас и разбудил. Мы быстро собрались и поехали дальше. В пути я увлекся книгой паримэри, в ней было много философских мыслей. Никогда прежде меня не увлекала подобная литература, а сейчас я читал с интересом.

– И что пишут в этой книге? – спросила Шел.

– Здесь пишут, что каждый из нас сеятель. И оттого, какие семена мы посадим, зависит, вырастет ли сорняк или хорошее растение. А оттого, как мы будем за ним ухаживать, зависит, будет ли оно жить или погибнет. «Плод наш, результат дел наших», – прочитал я.

– Как бы не стать тебе паримэри после этой книги, – улыбнулась Шел. Я засунул книгу в карман.

– Нет, такая жизнь не по мне.

– Вот и началась мертвая земля, – сказал Спектр. Мы посмотрели вперед и увидели мост, который вел к выжженной земле. Коты замяукали, я попытался их успокоить.

– Это только начало, до самой долины еще далеко, – сказал я и, прежде чем пойти дальше, мы одели котам на лапки защитную обувь. Земля здесь отвратительная, часто можно наткнуться на режущие предметы. Я посмотрел на своего кота Джерри, он был моим любимцем, самый крупный из всех котов. Его я купил первым, он был самым агрессивным и вредным котенком, но я смог его приручить, и Джерри стал очень преданным. Однажды даже дрался за меня, отчего получил шрам, но спас мою шкуру. Шерик и Маруська были его детьми, поэтому я не хотел брать их с собой. Он бы не позволил им пойти с нами, даже Джерри понимал, что мы идем в опасное место.

На мертвой земле делать нечего, только безумцы сюда заезжают. Здесь практически не бывает ветра, дождя. Местность тут скалистая, без каких-либо растений, даже насекомых тут не водится, скорее попадется чей-нибудь череп или кости.

– Что это за могила? – спросила Шел.

Мы подъехали поближе и увидели крест с надписью «Маленькому черноволосому Кириллу».

– Говорят, что эта могила и стала причиной появления мертвой земли, – сказал Спектр.

– Существует легенда про человека по имени М. Точного имени никто не знает, известна лишь первая буква. Однажды он ушел на работу, оставив сына и мать дома. Была его смена охранять ворота города, он сидел в башне и наблюдал сверху. Но он так устал, что случайно уснул на посту. Именно в этот день на город напали. Потери были огромными. Врага удалось уничтожить, но когда М. вернулся домой, он увидел, что сын его был мертв. Жена плакала и говорила, что не смогла его уберечь, он выбежал сражаться с врагом. Тогда М. похоронил сына и поставил крест на этом месте. И говорят, что земля вокруг этой могилы почернела, и с каждым годом территория ее увеличивалась. Но это лишь легенда, – сказал я.

Шел внимательно смотрела на надпись, на ее глазах я заметил слезы.

– Почему ты плачешь? – спросил я.

– Просто подумала. Наверное, им было очень больно потерять ребенка, к которому они успели привыкнуть и полюбить.

Я подъехал к ней поближе и положил руку на плечо. Она вытерла слезы, и мы двинулись дальше.

– Шел, скажи, а можно ли было бы в паутинном доме отказаться продавать кладки и все время жить на первом этаже? – спросил я.

– Можно, но если ты не производишь кладку, пауки сжирают тебя. Поэтому приходится выбирать между своей жизнью и жизнью своих детей. Если честно, я не хочу вспоминать об этом.

Больше я старался ее ни о чем не спрашивать. Лишь иногда мы втроем о чем-то разговаривали, большую часть времени молчали. Мы ехали четыре часа мимо скал, костей и вдыхали запах гари. Воздух забивал легкие, он здесь до невозможности сухой. Сквозь туманное небо виднелось алое солнце.

От наскучившей дороги я практически уснул, но потом тут же проснулся, когда кот резко остановился. Мы посмотрели вперед, и Спектр произнес:

– Мертвая долина.

Земля приобрела красный цвет, местность была усажена высушенными деревьями, на которых росли человеческие сердца. Нас окутал туман. По пути попадались сломанные предметы, грязная и полусгнившая игрушка мягкого тигренка, книга, лежавшая в луже, разбитый будильник. Мы шли по тропинке, стараясь огибать эти вещи. Солнце полностью скрылось за облаками и туманом.

С каждым шагом мы все отчетливее слышали чей-то голос. Он повторял одно и то же. Когда мы подошли ближе, то заметили, что это был граммофон. Детский голос говорил: «Мама, я не виноват в его смерти». Я хотел подойти поближе и вытащить пластинку, но Спектр запретил мне это делать.

– Ничего здесь не трогай, иначе мертвецы заметят наше присутствие.

Мы прошли мимо, нам все чаще стали попадаться камни, заросшие мхом, на которых были высечены разные надписи.

«Я не знал, что так получится».

«Это я во всем виноват».

«Я виноват в смерти брата».

«Я позволил своему ребенку умереть».

«Меня все ненавидят».

«Я виноват в смерти своего отца».

«Я ничтожество».

«Я должен умереть».

«Я не достоин быть прощенным».

«Бог меня предал».

«Бога нет».

– Кто пишет эти надписи? – спросил я.

– Мертвецы, которые совершили много ошибок при жизни, – ответил он. Я взглянул на Шел, ее окутала дрожь. Неожиданно из дерева появился мертвец женского пола. Она смотрела на нас огромными желтыми глазами, у нее были длинные рыжие волосы, а на голове – рога, словно ветви дерева. Она сидела в согнутом положении, касаясь когтями болота. На ее темной коже рос мех, как у животного. Я медленно достал оружие, но Спектр меня остановил:

– Пока она не нападает, не нужно показывать наш враждебный настрой.

– Разве они не хотят нас убить? – спросила Шел.

– Пока ведем себя как можно дружелюбнее, – сказал Спектр.

Мы прошли мимо нее, она не отводила от нас взгляда, но и не нападала.

– Ди, там еще мертвецы, – сказала Шел.

Их становилось больше, они были повсюду. Мертвецы-мужчины отличались от женщин тем, что у них рога в виде ветвей доходили аж до середины спины, словно кустарник. Они были похожи на оборотня с вытянутым черепом вместо головы и тощим телом, заросшим шерстью. Все они смотрели на нас, некоторые ломали ветви деревьев и готовились напасть.

– Мы пришли сюда с намерением найти своего друга, – громко сказал Спектр. – Его имя Одуванчик.

– Каждый, кто приходит сюда, становится мертвецом.

Они стали нас окружать, я достал оружие. Коты зашипели, мы прибавили шаг. Десятки желтых глаз надвигались на нас, мы запрыгнули на котов. Один из мертвецов напал на меня, я начал палить из огнемета. Их стало больше, словно муравьи, когда разрушишь их муравейник. Длинные, выносливые, высоко прыгающие.

– Они убьют нас! – выкрикнула Шел. Я кидал в них бомбы, один вцепился когтями мне в ногу. Шел обрубила ему руку. Неожиданно пятеро напали на нас разом, и я упал на землю вместе с Джерри. Я сильно ударился плечом, огнемет выпал у меня из рук. Я не успел его взять, мертвецы тут же затоптали его и набросились на меня.

Они рвали на мне одежду, их когти, словно лезвие, вцеплялись в мою кожу и раздирали ее. Я слышал, как кричали Спектр и Шел, но не видел, что происходит. Джерри не переставал сражаться, он яростно откидывал мертвецов, когда они нападали снова и снова. Он разодрал зубами одного из них, когда тот уже окончательно в меня вцепился. Кричащий Джерри взял меня за плащ и кинул в сторону. Меня отбросило на несколько метров, я оказался у края пропасти, где тысячи кишащих мертвецов сражались друг с другом в бездне.

Обернувшись, я видел, как моих друзей убивают, как Джерри сражался из последних сил. Комки его шерсти летели в разные стороны. На мгновение я словно начал терять сознание, разум помутнел, я с трудом поднялся с земли. Мертвецы были повсюду. Я заметил рядом с собой старое пианино, прямо на краю обрыва. Оно стояло одинокое, в пыли, забытое, ненужное.

Ко мне подошла мертвая девочка с книгой и дала ее мне. Там были ноты. Она сразу же ушла и растворилась в пучине сражавшихся мертвецов. В этот момент я понял: смерть неизбежна. Наши силы неравны, мы не справимся против целой армии, и все оказалось бессмысленным. Жизнь пролетела у меня перед глазами: бесполезная работа, пустой дом, зоркие, ненависть, злоба, надежда на лучшее.

Когда-то в детстве я играл на пианино, но потом забросил это дело. И я так и не прикасался к нему ни разу после смерти отца.

Я сел на грязный стул и открыл первую страницу книги. Это был Бетховен, «Лунная соната». Мертвая рука вонзилась мне в плечо, я почувствовал жгучую боль, но не среагировал. Мои пальцы коснулись пыльных клавиш, и я начал играть.

На краю пропасти, в секундах от смерти, я исполнил то, о чем так долго мечтал. Мелодия зазвучала тихо, а потом становилась громче… громче… громче… отчетливее. Я почувствовал себя так, словно вернулся в детство, где не было войны, и мы с отцом собирали роботов.

И в эту секунду я осознал: умирать нестрашно, страшно ни разу не попытаться сделать то, о чем мечтаешь. Прожить в пустоте, так до конца и не раскрывшись.

Туман внезапно рассеялся. Время остановилось. Я отошел от пианино, мертвецы замерли, Шел, Спектр и коты подошли ко мне. Мы стояли возле обрыва и смотрели, как один из мертвецов со светлыми кудрями на голове летел к нам на огромной лампочке, словно на воздушном шаре. Он зацепился за обрыв, чтобы его не унесло.

– Вы всегда были безумцами, прийти сюда только ради меня.

Одуванчик сильно изменился, он выглядел так же, как и все мертвецы, лишь кудри его отличали. Его глаза тоже стали желтыми. Я наклонился к нему и с болью в душе произнес:

– Прости, что не был рядом, чтобы спасти. За что они с тобой так? Ты можешь уйти отсюда?

– Если бы мог, то мы все бы здесь не оставались. Я здесь заточен. Ди, мне нужно сказать тебе кое-что. Ты сможешь найти автора книги, если пойдешь к истоку. К началу всего, только там есть ответы на все вопросы. Все, что я могу тебе сказать, его имя высечено на камне, который находится на краю долины смерти.

– Скажи, за что тебя убили зоркие? – спросил я.

– Они сказали, что я связан с автором книги. Но я этого не помню. Они толком не объяснили, я знаю лишь это. И если они ищут тебя, значит, и ты с ним связан. Но только автор знает все.

– Одуванчик, я вытащу тебя отсюда, – сказал я.

– Ди, мертвецы начинают шевелиться. Хватайтесь за лампочку, иначе вам не спастись. Меня мертвецы не тронут, – сказал Одуванчик.

– Хватайся вместе с нами, – уговаривал Спектр. – Прошу, не бросай нас.

– Не могу, тогда мы снова приземлимся здесь, и вас убьют, – сказал он.

Коты схватились зубами и когтями за толстую веревку, мы взялись чуть ниже. Лампочку понесло в небо, в этот момент мертвецы зашевелились. Я видел, как Одуванчик провожал нас взглядом, пока не смешался с толпой таких же мертвецов.

Я никогда не забуду глаза Спектра, когда мы улетали. Удушающее понимание, что ничего нельзя сделать, и желание остаться. Он не кричал, не пытался вернуться, он принял это с ужасающей болью утраты и никому не показал своих чувств. Это меня всегда поражало в Спектре, его стойкость.

Меня же выворачивало от боли наизнанку. Я не мог просто уложить в голове, что Оди мертв. Эта мысль не доходила до меня.

Лампочка летела долго, мимо одинаково скучных облаков и выжженной земли. Полет казался невыносимым. Когда мы приземлились на стыке мертвой земли и долины смерти, Спектр с задумчивым видом остался стоять на месте. Он окаменел от печали.

– Мне очень жаль, – сказала Шел, тем самым нарушив тишину. Я молчал, воспоминания об Одуванчике меня пожирали. Ненависть к зорким достигла предела, желание мести окутало мое сердце.

– Мне не хочется сейчас говорить об этом. Но вам не кажется странным, что он сказал об истоке? Разве это не выдумка? – продолжила Шел. Она пыталась хоть как-то привести нас в чувства, но сейчас это казалось невозможным.

– Не все то, что выглядит безумно и бездоказательно, не существует на самом деле, – ответил Спектр, его лицо стало совсем бледным, а во взгляде появилась пустота. Я заметил, как он сдерживал слезы, это меня потрясло, я никогда не видел Спектра таким уничтоженным. Нужно было что-то сказать ему, но я не мог подобрать хоть одного слова. Мы даже не смогли нормально похоронить Одуванчика.

Я отвел взгляд, и тут мое внимание приковал одинокий камень. Я подошел ближе и вспомнил слова Оди. На нем мелко было написано слово, я сделал еще несколько шагов, и тут мою голову пронзил ультразвук. В глазах потемнело, сердце будто сжала чья-то рука. Перестало хватать воздуха. В этот момент я смог прочитать имя.

НЕУЖЕЛИ

АВТОР КНИГИ…

– Ди! – закричала Шел с ужасом в голосе. Я медленно обернулся, словно из-под земли передо мной появилась армия зорких. Они схватили моих друзей, один из зорких вдруг вышел из толпы и направился ко мне. Он шел уверенно, приподняв клюв кверху. От него несло заносчивостью, уверен, он гордился, что смог поймать нас.

Он остановился напротив меня. В его линзах отражалось огненное солнце. В следующую секунду Зоркий усмехнулся, что разозлило меня еще больше. Он нагнулся ко мне и с нескрываемой радостью в голосе произнес:

– Ну, здравствуй, Ди.