И вот тогда, слушая как шумит ее первая самостоятельная покупка в этом доме, она вспоминала, как она была счастлива всего каких-то полгода назад, каких-то полгода, полгода…Лана громко ударила ходунками о дверной косяк в столовой. На шум из прачечной выбежала встревоженная Софа и увидела хозяйку, стоящую перед настенным календарем.
– Ланочка-душенька! Что случилось? Как ты себя чувствуешь?
– Мне нужно выпить! Серьезно сказала Лана и Софочка быстро исчезла на кухне. Через минуту на столе стоял любимый Софьин графинчик с красным вином, натертые до блеска два фужера и тарелка с овощами. Лана, не дожидаясь, пока усядется Софочка, быстро наполнила и, выпив залпом свой фужер, закурила сигарету. Вино приятно обжигало желудок, и мысли самостоятельно стали собираться в кучку.
– Знаешь, какой сегодня день? Спросила она и посмотрела на Софу.
– Двадцать седьмое апреля. Суббота.
– Да. Сегодня ровно полгода, как умер Серж. Грустно сказала Лана и наполнила фужеры вином.
– Вот это да! Что это вы девушки пьянствуете ни свет, ни заря? Спросил входящий в столовую Гарри и широко улыбнулся, глядевшим на него женщинам.
– Я видимо, что-то не то спросил. Ответил он сам себе и, взяв с тарелки кусочек огурца, сел за стол. Лана с Софой переглянулись и, не чокаясь, выпили. Лана прикурив уже третью сигарету за утро, глядя сквозь Гарри, тихо сказала:
– Сегодня исполнилось полгода, как умер мой муж. За столом повисло молчание. Вдруг глаза у Ланы загорелись, не то от вина, не то от озарившей ее идеи, и она произнесла
– Нужно, обязательно сегодня поехать в церковь и поставить свечку «за упокой»! Софа, поехали! Гарри нас отвезет! Не спрашивая, Гарри уверенно заявила Лана и встала из-за стола. Но Софа, опустив глаза, еле слышно ответила:
– А бога нет.
– Как так? Искренне удивилась Лана такой скупой и емкой одновременно фразе, выпущенной из уст, одной из самых набожных женщин на свете, как она всегда считала и резко села опять на стул. Она ведь прекрасно помнила, как Серж, показывая ей дом, завел ее в Софьин чуланчик, чтобы их познакомить. Ее тогда поразил большой комод около кровати, он был застелен белоснежной салфеткой и просто-таки уставлен различными иконами и образками всех размеров и мастей.
– Для тебя может и есть, а для меня больше нет. Все. Умер. Подъитожила Софа, наполнила свой бокал, выпила и ушла на кухню. Дав тем самым Лане понять, что с ней разговор на эту тему закончен. «Что же такого страшного могло случиться у человека, чтобы он смог отказаться от своей веры»? Подумала Лана и вспомнила то страшное утро, когда она, собираясь в морг за прахом Сержа, зашла к ней в комнатку. Тогда она отметила, что что-то в ней изменилось, но голова была забита другими мыслями, и ей было не до этого. И только сейчас она поняла, что на комоде, вместо множества икон и свечек, стоял цветочный горшок, в котором одиноко зеленел колючий шарик кактуса. Лана с уважением относилась к любой конфессии, ее же саму нельзя было назвать ни глубоко верующим человеком, ни атеистом. Она скорее, хотела верить, чем верила. Логическим складом своего ума Лана понимала, что любая религия-это красивая сказка, но в глубине души ей так хотелось, чтобы хоть одна из всех этих выдумок оказалось правдой. И она с надеждой посмотрела на Гарри, доедающего последнее колечко помидора
– Ты отвезешь меня?
– Не вопрос! Только я тебя у входа подожду, ты одна справишься?
– Да, что же вы договорились что ли? И для тебя бога нет?
Гарри почесал переносицу и, растягивая слова, заговорил
– Понимаешь, Лана, если честно, то я – не знаю! С одной стороны, смерть столько раз оказывалась у меня за спиной, а я каким-то чудом избегал ее в самый последний момент, словно кто-то меня охраняет и бережет. Хоть и беречь то меня было не для кого, никто меня никогда не ждал, да и вряд ли я, вообще, был крещен. А с другой стороны, на моих глазах она забрала столько жизней у молодых ребят, совсем еще мальчиков, которых дома ждали и родители, и невесты. И, практически, у всех у них на шее были крестики. Так что, я просто не знаю.
– Понимаю. Спокойно ответила Лана.
– Хорошо, тогда пьем кофе и едем! Громко сказала она, чтобы услышала Софа.
Всю дорогу, пока они ехали до церкви, шел дождь. Лана любила это явление природы и никогда не пользовалась зонтом, не торопилась спрятаться от него и не боялась промокнуть и уж тем более простудиться. Она искренне верила, что дождь в дорогу – хорошая примета. Черный Мерседес остановился перед воротами, отделяющими церковную площадь от проезжей части. Гарри помог Лане выйти из машины и достал ходунки. Похлопав Лану по руке, он серьезно ей сказал
– Если, что звони!
Лана улыбнулась и, передразнивая его, ответила
– Да, не вопрос!
– Я – серьезно! С командной ноткой в голосе произнес полковник в отставке и Лана, перестав улыбаться, добавила
– Я быстро! Не переживай! Справлюсь и зашла на территорию церкви. Дождь к тому времени уже прекратился, оставив после себя небольшие лужицы, но лане было наплевать, и она шла по ним, не выбирая дороги. Лана также не считала важным приходить в церковь в юбке и с покрытой головой, она была уверена, что уж такие-то глупости были точно придуманы людьми, а богу должно было быть важно, чтобы человек себя чувствовал комфортно везде. По дороге в церковь, нужно было в специальном киоске купить свечку, а около него собралась довольно-таки внушительных размеров очередь. Но Лане совсем не хотелось заставлять ждать себя Гарри, и она протиснулась к окошку без очереди, благо ходунки давали здесь ей на это полное право. И без зазрения совести купив свечку, зашла в церковь. Осмотревшись, она нашла глазами канун у распятия и направилась к нему. В дальнем углу церкви она увидела непривычную картину. У неизвестной иконы стояла на коленях девушка в мокром белом подвенечном платье, она ни то неистово молилась, ни то горько рыдала. Ее черные, как вороное крыло, локоны рассыпались по плечам, а белоснежная роза, украшавшая свадебную прическу, никак не сочеталась с грязными голыми пятками, выглядывающими из-под дорогого наряда. Задержав на несколько секунд свой взгляд на невесте, Лана подошла к распятию, зажгла и поставила около него свечу. Затем перекрестилась, как могла и двинулась к выходу. По непонятным причинам она чувствовала себя там неуютно. Ей очень хотелось курить, и она торопливыми движениями начала толкать ходунки, чтобы скорее покинуть территорию церкви.
Гарри ждал ее у ворот, мирно беседуя о чем-то с охранником. Когда Лана подошла к Гарри, он хотел ей тут же помочь сесть в машину, но Лана остановила его движением руки
– Минутку, я покурю?
– Не вопрос! Бодро ответил он и щелкнул зажигалкой.
Лана жадно затянулась и довольная собой, от выполненного дела посмотрела на Гарри, но увидев, что его взгляд прикован к чему-то за ее спиной, оглянулась.
Глядя только себе под ноги, к выходу шла высокая стройная девушка в свадебном платье. Ее черные локоны, словно огромные змеи, падали ей на плечи. Она шлепала босиком по еще мокрому асфальту и что-то напевала себе под нос. В одной руке она несла новую белую туфельку на шпильке, а другой она размахивала в такт своей танцующей походке.
– Девушка, у Вас все в порядке? Спросил ее Гарри, когда она поравнялась с ними. И осторожно остановил ее за плечо. Незнакомка вздрогнула, подняла голову и уже замахнулась на него своей туфелькой, но Гарри ловко увернулся и схватил ее за руку.
– Отпусти, старый козел! Заверещала девица, чем привлекла внимание охранника, но Гарри подал ему какой-то знак и тот, молча, отошел.
– Ну, что козел-то, ладно! Но почему старый? Спросил озадаченный Гарри.
– А если, серьезно, Вам чем- то помочь? Вмешалась в их разговор Лана и посмотрела в лицо девушки, их глаза встретились и Лана, наученная горьким опытом, быстро отвела взгляд, чтобы снова не утонуть и не быть обворованной, как в прошлый раз в супермаркете. Молодая цыганка, едва взглянув на Лану и увидев ее ходунки с вызовом сказала
– А это ты, растяпа с четырьмя ногами! И истерически засмеялась.
– Господи, да ты же – пьяная! Быстро садись в машину! Скомандовал Гарри и запихнул девушку на заднее сиденье, а сам помог Лане сесть и убрал ходунки в багажник.
– Ну, говори, куда тебя такую красивую везти! Спросил Гарри и завел своего зверя.
– На край света! Ответила цыганка и словно фокусник достала, неизвестно откуда, целый веер купюр по сто американских долларов каждая. И бросив их между Ланой и Гарри, тут же откинулась на спинку сиденья и уснула. Гарри нажал на тормоз и вопросительно посмотрел на Лану:
– И что нам теперь с ней делать?
– Для начала неплохо было бы узнать, не фальшивые ли эти деньги, и она собрала, разбросанные вокруг них банкноты.
– Десять. Значит всего тысяча долларов! Не плохой был бы калым, если бы девица отдавала отчет в своих действиях. Сделала свое заключение Лана.
– Здесь по дороге будет обменный пункт, его хозяин мне его хозяин кое- чем обязан, вот и узнаем, отжал сцепление.
Не прошло и пяти минут, как Гарри с довольной улыбкой вышел из пункта обмена валюты, по его лицу было видно, что деньги – настоящие.
«Да, еще бы знать, не украла ли она их!»– подумала Лана и сунула деньги в карман.
– Что дальше? – спросил Гарри и завел машину.
– А что у нас есть выбор? Ну не выбросим же мы ее! Поехали домой, проспиться, а там посмотрим…
Чтобы не привлекать внимания соседей, Гарри поставил машину во двор и закрыл ворота. Как Лана не пыталась разбудить девушку, у нее ничего не получалось, и она сказала Гарри, чтобы тот отнес ее в дом. Софочка, видимо, наблюдавшая из окна как он несет на руках девушку, да еще и в белом свадебном наряде, с испугом в глазах выбежала им на встречу.
– Софа, приготовь, пожалуйста, комнату рядом с Гарриной, да принеси ей туда холодной воды и тазик, на всякий случай. А ты, Гарри, глаз с нее не спускай! И спрячьте все свои ценные вещи – отдала указания. Лана и ушла в свою комнату, ноги гудели от усталости, и ей нужно было срочно прилечь. Лану разбудил стук в дверь, она вспомнила события сегодняшнего дня и сон тут же улетучился.
– Входите, я не сплю!
– Она проснулась! Сказал быстро Гарри в приоткрытую дверь и тут же убежал.
Лана, тяжело вздохнув, встала и, держась за стену, поплелась к лестнице. Обеими руками держась за перила, она медленно втаскивала себя по ступенькам на второй этаж. Молодая цыганка сидела на кровати, обхватив голову руками.
– Меня Лана зовут, а тебя? – Сказала Лана и села на стул, напротив.
– Камилла. – Ответила девушка. Вся ее спесь куда-то улетучилась, и она посмотрела на Лану испуганными глазами. Лана достала из кармана пачку сигарет, зажигалку и десять банкнот по сто долларов, прикурила сигарету и протянула пачку девушке
– Нет, нет, я не курю, но я люблю табачный запах, моя бабушка всегда курила трубку. – Лана пододвинула к ней деньги
– Это твои! Ты рассчиталась ими с нами за дорогу.
Камилла машинально дотронулась до выреза своего платья, и быстро убрав руку, и равнодушно сказала:
– Раз рассчиталась, значит твои!
– Где ты их взяла? Если украла, лучше скажи честно, я не буду вызывать полицию, а Гарри отвезет тебя на то место, где мы тебя сегодня подобрали.
Цыганка испуганно замотала головой.
– Мне их жених дал, чтобы я сделала прическу перед свадьбой.
– Что-то подсказывает мне, что в загс ты так и не попала. Давай рассказывай, что у тебя случилось, а я потом решу, что с тобой делать. Девушка налила себе стакан воды, залпом его выпила и начала свой рассказ.
Камилла.
Камилла выросла в традиционной цыганской семье. Она была последним ребенком и единственной дочерью. У нее было еще три брата, старшему – тридцать пять лет, среднему – тридцать два, а младший был всего на семь лет старше Камиллы. Ей же на прошлой неделе исполнилось восемнадцать. Два старших брата были полной копией ее отца. Сколько себя помнила Камилла, он никогда ничего не делал, только ел, спал, смотрел телевизор да поколачивал ее мать. Мать же тянула на себе всю семью. Рано утром она уезжала в город на маленьком автобусе, взяв с собой только колоду карт, а вечером возвращалась с полными сумками еды и бутылкой водки для отца. Весь вечер готовила, кормила, убирала дом, стирала белье, а перед сном обязательно мыла отцу ноги и падала от усталости. Утром все начиналось сначала. Старшие братья Михаил и Николай старались полностью подражать отцу. Они рано женились, взяли себе в жены цыганок с их хутора и привели их в свой дом. Когда их жены стали уезжать по утрам в город, который находился в пятнадцати километрах от их хутора, матери стало жить не легче. Теперь в ее доме было трое взрослых бездельников и пьяниц, да еще и внуки, за которыми также нужно было следить, убирать, стирать и кормить их. Младший же сын Ромка был полной противоположностью своих братьев. Он жалел мать и старался, чем мог помогать ей. Так как половину населения их хутора составляли русские семьи, то Ромка всегда находил для себя у них работу. Помогал строить дома, копал огороды, чистил сараи. А когда ему исполнилось 14 лет, то сбылась его детская мечта – председатель взял его на работу пастухом. Ромка, сидя верхом на молодом жеребце, с кнутом в руке чувствовал себя самым счастливым человеком в мире. Он очень любил животных, и они слушались одного его с полуслова, так что кнут он имел скорее для красоты, чем для устрашения. Роман лихо держался в седле, и все девчонки их хутора были в тайне влюблены в высокого стройного и загорелого цыгана. Камилла тоже очень любила брата, он всегда приходил домой с гостинцем для нее. Это могло быть, что угодно от букетика красной земляники до шоколадки, которые Камилла просто обожала. На особом положении в доме находилась только бабушка. Старая цыганка, которую побаивались не только жители поселка, но даже отец и братья Камиллы. По хутору ходили слухи, что она ни то ведьма, ни то колдунья. И только самые отчаянные люди приходили к бабушке с просьбой погадать или приворожить кого-нибудь. Бабушка обожала внучку, постоянно держа ее при себе, она оберегала Камиллу от задиристых братьев и от домашней работы и всегда говорила ее, что та создана для другой жизни и большой любви. Иногда, когда к бабушке приходили люди, она просила Камиллу оставить их наедине. Но, чаще всего, девочка следила из- за бабушкиной спины, как та раскладывает карты, переворачивает чашки с кофейной гущей или водит золотым кольцом на ниточке по фотографиям, и что говорит при этом людям. Когда Камилле исполнилось восемь лет, бабушка настояла на том, чтобы девочку отдали в хуторскую школу. Училась Камилла с интересом, ей легко давались все предметы, и она быстро стала считаться одной из лучших учениц школы, несмотря на то, что была единственным цыганским ребенком, посещающим ее. Однажды, когда Ромке уже исполнилось восемнадцать лет, на их хуторе остановился большой автобус и грузовая машина бродячего цирка. Когда они проезжали мимо у них начала рожать кобылица, роды были тяжелыми, и кобыла могла умереть. Циркачи обратились к жителям за горячей водой, а из машины было слышно тревожное ржание. Когда председатель узнал, в чем дело он незамедлительно послал за Ромкой. Стоило молодому цыгану зайти в загон и остаться с роженицей наедине, как ржание прекратилось, и через полчаса кобыла удачно ожеребилась. Директор цирка в благодарность за оказанную помощь решил дать бесплатное представление для жителей хутора. Большинство хуторян видели цирк впервые. Для Ромки было отведено почетное место – у самой арены. Он с восхищением наблюдал, какие трюки выделывают воздушные гимнасты, как виртуозно орудуют различными предметами жонглеры. А звери слушаются дрессировщиков, и какие потрясающие фокусы показывает карлик с игральными картами. Но больше всего его поразила своей красотой и меткостью молодая русская девушка – метательница ножей. Роман влюбился в нее с первого взгляда и попросил директора цирка взять его с собой. Директор пожилой лысеющий мужчина с большими рыжими усами, чувствовал себя в долгу перед этим красивым цыганским юношей и разрешил ему поехать с ними, если тот согласиться убирать клетки животных. Ромка летел домой словно на крыльях, но, когда он сказал своей семье, что на рассвете покинет хутор с цирком, отец пришел в бешенство. Он понял, что теряет одного из своих кормильцев и, разбив в кровь ему лицо сапогом, сказал:
– Если, ты сейчас не повинуешься моей воле, то больше ты для меня не сын и дорога домой для тебя будет закрыта навсегда. Камилла, наблюдавшая всю эту сцену из своего закутка, разрыдалась и бросилась Ромке на шею. Ромка вытер рукавом кровь с лица, крепко обнял сестричку и вышел из дома. Больше она его не видела. Сначала девочка очень скучала по брату и часто плакала, уткнувшись в бабушкино плечо, но со временем боль разлуки утихла и ее жизнь вошла в привычное русло. Между тем Камилла росла и расцветала на глазах. В четырнадцать лет она уже слыла первой красавицей на хуторе и завидной невестой. Отец же в свою очередь думал, как повыгоднее продать дочь. И он бы продал ее, не задумываясь, еще 2 года назад старому зажиточному цыгану, у которого месяц назад умерла жена от побоев, предложившего ему новенькую иномарку за дочь, если бы не бабушка. В тот страшный день, когда отец сообщил Камилле свое решение, она прибежала к бабушке с полными глазами страха и слез. Тогда больная старая цыганка встала с постели и, опираясь, на деревянную клюку вошла в комнату, где за столом пили водку и громко смеялись отец, братья и будущий муж Камиллы. Она стукнула клюкой по полу, и все посмотрели на нее. Смех моментально прекратился и тогда она каким-то низким и чужим голосом сказала:
– На ракир акадяке, ром! На кэр акадяке! *– и прошипела:
– Только через мой труп! Еще раз, посмотрев на отца, она повернулась и вышла. Обняла внучку и утешительно сказала
– Не бойся, детка, пока я жива, никто не посмеет тебя насильно выйти замуж!
Два дня и три ночи отца мучили боли в животе, его сильно тошнило и рвало. На четвертый день изнеможенный отец приполз на коленях к бабушкиной постели и тихо сказал:
– Мишто, мишто! Эмекес! ** И заплакал.
– Джя дэвлеса, ром! ***
______________________
Примечание:
*– Не говори так, цыган! Не делай так!
**– Хорошо, хорошо! Прости! ***– Иди с богом! Цыган!
Следующую ночь все спали спокойно. Но спустя почти год серьезно заболела бабушка. Она угасала очень быстро на глазах у Камиллы. Вызывать врача она запретила, да и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что она скоро умрет. Но умирала старая цыганка долго и очень болезненно. Камилла не отходила от ее постели и спала около нее на старом лоскутном одеяле. Как-то среди ночи бабушка вдруг перестала бредить и, достав из-под подушки вялое яблоко попросила Камиллу съесть его. Как только Камилла проглотила кусочек, бабушка затихла и обмякла. На девятый день после похорон пьяный отец позвал Камиллу
– Больше защищать тебя не кому! Завтра же едешь с другими женщинами в город на заработки, а посмеешь ослушаться, забью до смерти! И ехидно рассмеялся!
Так закончилась безмятежная жизнь молодой цыганки. Но большой город ничуть не испугал Камиллу, напротив он манил ее своими афишами и витринами, кинотеатрами и барами, но больше всего ей нравились игровые автоматы. Она всегда выигрывала, а когда охранники переставали пускать ее, она смотрела им в глаза и они, словно кролики под взглядом удава расступались. Камилла понимала, что она стала обладать какой-то необъяснимой силой над людьми, но как ей правильно распоряжаться, пока не знала. Она привозила в дом больше всех денег и продуктов, сама стала одеваться по последней моде, покупала в дом бытовую технику и разные модные журналы. Вот только обувь она не покупала никогда, с детства любила ходить босиком, поэтому носила только свои единственные старые сандалии, а осенью и зимой заношенные чуть ли не дыр сапоги без каблука. Отец понимал, что такая добытчица стоит огромных денег и отказывал всем сватам. Но месяц назад, когда Камилла шла с автобусной остановки домой, неся как всегда полные пакеты, рядом остановился новенький серебристый Лексус, за рулем сидел молодой цыган с бледным прыщавым лицом и стеклянным взглядом. На худой груди у него болтался огромный золотой крест, усыпанный драгоценными камнями, который стоил, наверное, дороже, чем дом Камиллы. На заднем сиденье Лексуса сидели два местных парня с такими же стеклянными глазами
– Тебя подвезти? Красивая? – произнес противным писклявым голосом водитель.
– Проезжай мимо! Дерзко ответила она и быстрым шагом свернула к дому. Зайдя домой Камилла сразу бросилась к окну, серебристый Лексус еще несколько минут постоял, а потом сорвался с места. Дурные предчувствия мучили Камиллу всю ночь, и они ее не обманули. На следующий день около их дома остановились три одинаковых, начищенных до зеркального блеска джипа. Из второй машины вышел мужчина двухметрового роста и открыл переднюю дверь, а из нее словно сказочный персонаж выпихнул сначала свое огромное пузо, а затем и самого себя небритый, весь увешанный золотом и бриллиантами седовласый цыган. Несмотря на то, что на дворе уже стоял апрель, его норковая шуба чуть-чуть не доставала до земли. Он и еще двое мужчин из этой же машины без стука вошли в дом Камиллы. Когда они через полчаса вышли, судьба Камиллы и единственного сыночка цыганского барона, избалованного девятнадцатилетнего наркомана, была решена. Свадьба была назначена на 27 апреля. С этого дня отец запретил Камилле выходить из дома. Две недели к ним больше никто не приезжал, и она уже начала думать, что весь этот кошмар ей приснился, но за три дня до назначенной даты, к ней без предупреждения явился ее будущий муж, за ним шли две русские женщины, одна несла длинные черный полиэтиленовые пакеты на молниях, другая несколько красивых коробок с обувью. Они, молча, положили все это на стол и вышли. А прыщавый цыганенок прогнусавил
– Вот, выбери себе платье и туфли! У меня должна быть самая красивая невеста! И уже собираясь уходить, он еще раз взглянул на Камиллу все тем же стеклянным взглядом, достал из кармана пачку долларов, не считая, вытащил несколько банкнот и добавил, бросив деньги на стол:
– И сделай, что-нибудь со своими лохмами! В субботу я пришлю за тобой рано утром машину! – Засмеялся и вышел, не потрудившись закрыть за собой дверь.
Всю ночь Камилла не спала, она вспоминала бабушкины слова, что создана для большой любви, но она также понимала, что честно этот бой ей не выиграть. Утром она встала с хорошим настроением, долго выбирала платье и туфли, спрятала деньги за вырез платья и начала ждать машину. Когда подъехал серебристый Лексус, Камилла сначала немного испугалась, но увидев, как из него выходит незнакомый ей русский мужчина, тут же пришла в себя и уверенными шагами, несмотря на то что туфли были страшно неудобными, подошла к машине и посмотрела шоферу в глаза. Он даже и не успел понять, как полностью подчинился голосу Камиллы. Она велела отвезти ее в лучшую церковь Столицы, оставить у входа и все забыть. Так он все и исполнил. Только Камилла перед тем, как пойти в церковь, сняла туфли и зашла в бар через дорогу.
Лана налила себе стакан воды и, выпив его залпом, прикурила сигарету. Она, молча, курила и думала о том, какая все-таки интересная эта штука – жизнь.
– Ну, я так понимаю, домой ты не вернешься, а идти тебе некуда – Сделала вывод Лана и, не дожидаясь ответа, добавила:
– Единственное, что я могу тебе предложить, так это сдать эту комнату на месяц за эти деньги, и она кивнула на стол и взяла деньги. Камилла радостно закачала головой. Лана с трудом поднялась и держась за стену пошла к выходу.
– И не вздумай воровать у меня дома! А сама подумала: «интересно, а что у нас можно украсть?».
За дверью послышалось шлепанье босых ножек, одна из которых с ярко красными ноготками, приоткрыла дверь. Сначала в проеме появилась большая красивая коробка в форме сундука, а затем и вся Камилла. По ее молчаливому поведению Лана поняла, что что-то волнует девушку. И она напрямую сказала:
– Либо ты говоришь, из-за чего ты так сильно нервничаешь, либо я не дам над собой экспериментировать! Ты что так испугалась проверки документов? Ну, Гарри же обещал, что уже на днях у тебя будет паспорт, и регистрацию я тебе сделаю! Камилла покачала отрицательно головой и продолжала, молча, доставать из коробки разные баночки, бутылочки и флакончики, о предназначении многих Лана даже не могла догадываться.
– Ну, что еще? Когда ты сказала про то, что видела в цирке своих знакомых, я поняла, что это как – то связано с твоим братом! Он жив? Здоров?
– Да! Но об этом позже! Сейчас меня очень волнует другое! – И она достала из заднего кармана джинсов лист белоснежной бумаги, сложенный уже в восемь раз.
– Понимаешь, сказала она, разглаживая портрет мальчика. Нет его!
– Что значит, нет? Умер что ли?
– Нет. Его просто нет, не существует такого!
– Ничего не понимаю. Если мальчик умер, то существует его труп, наконец!
– В том то и дело, что трупа нет!
– Ну и куда же он, по-твоему, делся? Не мог же он в воздухе раствориться!! И, вообще, с чего ты взяла, что его нет?
– Ты можешь, хоть раз просто поверить мне на слово? И не задавать кучу вопросов, на которые я все равно не смогу тебе ответить, а если и отвечу, то ты точно не поймешь!
– А ты все-таки попробуй! Не могли же люди подстроить весь этот кошмар с исчезновением! И даже внешность у мальчика придумать и купить столько свидетелей, его существования!
– Ты что, меня совсем за идиотку принимаешь? Я же не говорю, что его не было, его просто сейчас нет.
– И как ты это узнала?
– Вот, ты Ланка, с виду вроде умная, но такая дура! Я же сказала – не знаю! И немного помолчав, добавила:
–Вот была бы жива бабушка, она бы точно объяснила.
– Ну, считай, что ты меня не убедила, одни слова!
– Да, я и не пыталась никого убеждать, ты спросила, почему я нервничаю, я ответила и забудем!
– О-кей! Забудем! Сказала Лана, а про себя подумала: «Как же! Вот теперь я точно содхну от любопытства, если не докопаюсь до сути!»
Камилла продолжила расставлять из своего сундучка флакончики и случайно уронила книгу, подняла ее и прочитала:
– Джеймс Хедли Чейз. «Плохие вести от куклы». О чем она?
– Детектив.
– Ого, семнадцатый том! А сколько их всего?
– У меня только 35.
– Обалдеть! Так это тебе еще 18 штук нужно прочитать! Господи, подумала Лана, слава богу, Серж не слышит!
– Да, я их вообще-то уже все на третий раз перечитываю. А ты быстро считаешь!
– Так цифры – это все равно, что деньги, а деньги даже самый безграмотный и малолетний цыганенок быстро считает. Ну, что, приступим? И, пододвинув стул ближе к Лане, подняла ей челку и, осмотрев ее лицо, недовольно сказала:
– Как же здесь все запущено! Ну, ничего у нас целый час впереди, что-нибудь да нарисуем! Лана на несколько секунд задумалась и решительно ответила-
– Полчаса! Нам с Гарри нужно будет заехать еще в одно место.
– Как скажешь. Равнодушно констатировала Камилла и открыла первую баночку, но прежде, чем она прикоснулась к Ланиному лицу, та спросила
– Так что там с твоим братом? И вытянув шею, закрыла глаза.
Рома и Яна.
Камилла, как художник, пишущий картину, делает первые мазки на холсте, водила своим ухоженным пальчиком по чистому лицу Ланы, время от времени останавливалась и, вглядываясь в свое творение, рассказывала…После того, как Роман покинул родной хутор с бродячим цирком, прошло уже шесть лет. За это время он успел жениться на той красивой русской метательнице ножей, которую звали Яной и через год у них родился сын Яшка, как две капли воды похожий на Ромку в детстве. Все цирковые просто обожают его за озорной нрав, веселый и покладистый характер. Он, как и его отец, очень любил животных, и те отвечали ему взаимностью. Когда Яна была на шестом месяце беременности, директор запретил ей выступать, и она с нетерпением ждала родов, потому что жить без арены не могла. Может быть, поэтому Яшка и родился на месяц раньше срока, и первый год жизни много болел и приносил молодым родителям массу хлопот. На первом же выступлении после родов случилась трагедия. У Яны дрогнула рука, и она пробила кисть своему ассистенту, острым, как лезвие бритвы ножом. Этот фамильный нож был ее единственным наследством, которое оставил ей ее отец и учитель. С ним она не расставалась никогда, даже во время родов держала его на специальной кожаной подвязке у бедра. В цирке разразился грандиозный скандал, и карьера метательницы ножей для Яны была закончена. Каким- то чудом удалось старому карлику уговорить оставить ее в труппе, в качестве своей ассистентки, но яркая цирковая жизнь потеряла для нее смысл, и она начала пить. Рома, наблюдая, как спивается его молодая красивая жена и мать его ребенка, работал не покладая рук, чтобы прокормить свою семью. И тут судьба вознаградила его за выносливость и терпение. Как-то они давали представление в одном зажиточном колхозе Сибири, хитрый председатель которого расплатился за их выступление молодой медведицей, со своей личной зверофермы. Медведица была абсолютной дикаркой, и только Роман нашел с ней общий язык и заставил себе подчиняться. Через три месяца упорной работы он поставил с ней номер «Цыганочка». Ромка научил вставать медведицу на задние лапы и под гитару танцевать и шевелить грудью. Все закончилось тем, что медведица Маша в красной юбке и цыган с гитарой стали гвоздем программы Цирка Шапито и собирали аншлаги у провинциальных жителей. Но непонятно, зачем они подались в «Зеленые холмы», где основная масса жителей объездила полсвета и видела лучшие цирковые представления мира. Да еще Янка позавчера явилась от куда-то грязная, как свинья и пьяная в стельку. Валялась в гамаке, пока Камилла с братом вспоминали детство и рассказывали друг другу о главных событиях их жизни за те шесть лет, которые они не виделись! И с Яшкой Камилле так и не удалось повидаться, Ромка сказал, что он кормит и убирает за медведицей, но она так и не дождалась его, пообещала сегодня придти познакомиться и уже накупила по этому случаю целый пакет всяких сладостей и игрушек.
– Вот такие дела. Закончила Камилла и поднесла зеркальце к Ланиному лицу. Из зеркала на Лану смотрела симпатичная брюнетка, она улыбнулась и на щеках тут же появились ямочки.
– Благодарю. Коротко сказала она, потому что мысли ее уже летели вперед нее, и она закурила сигарету.
Когда, немножко обиженная Камилла, уходя, закрывала за собой дверь, Лана крикнула ей вслед-
– Скажи, пожалуйста, Гарри, чтобы он зашел сейчас ко мне! И, потянувшись, откинулась на спинку кровати. Через пару мин в дверь постучали и Лана, вместо своего привычного «войдите», сказала: