Едем к старой семнадцатого века Смоленской церкви. Поворачиваем к спа-отелю в Ашукино, пару километров полями, и вот он —коричневый указатель достопримечательностей и неприметный правый поворот.
Дорога очень узкая, в одну машину, навигатор ведёт налево через деревню. Слышен шум воды. Это запруда на реке Талица. За узким мостом через неё дорога сворачивает вправо и начинает обвиваться вокруг холма. На плотине полно купающейся детворы всех возрастов: от мала до велика.
– Как водичка, пацаны?
– Нормальная.
День и вправду тёпел, хотя август уже пошёл на вторую половину. Нас обгоняет квадроцикл, через поля разбегается пара светлых укатанных просёлочных дорог. А вот и церковь, окружённая оградой, и информационный стенд с историей именья. Здесь же огромная старая лиственница, с длинными гребнями-лапами, усеянными мелкими шишками. Под ней лавочка: выбеленная дождями длинная доска на трёх чурбачках. Как хорошо сидеть на ней, смотреть на солнце сквозь длинные параллельные нити веток, на красно-белую церковь в березках, затейливую, барочную, с изящным куполом и золотым подзором под ним.
За церковью – старинный липовый парк. Никогда раньше не доводилось видеть таких высоких лип, не широких, прямых и мощных, как у нас в Псковской, на горе, а именно высоких изогнутых уходящих в небо стволов. Парк совсем небольшой, но интересно устроенный. В центре круглая площадка, метров десять в диаметре, и шесть лучей-аллей, отходящих от неё. Хочется побыть здесь подольше, видеть сочащееся сквозь кроны солнце, слушать смех и плески на плотине, остановить утекающее лето, заткнуть временную течь.
Увы, мы едем дальше, через деревню Талицы. Останавливаемся справа на обочине у подземного храма Дмитрия Солунского, к его зарешёченным входам ведёт плиточная дорожка, обсаженная бархатцами. Храм закрыт. Возвращаемся к машине и по зебре переходим на подворье монастыря, купить выпечки.
Но такой уж день: ни течь не залатать, ни выпечки не купить. Повар отдыхает, у повара сегодня выходной. Мы выбираем себе баночку цветочного мёда и идём посмотреть на житьё сестёр. кукольные жёлтые домики, цветники. На подворье Стефано-Махрищского монастыря возведён новый белый храм Рождества Богородицы, на пять куполов. Спрашиваем про пещеры.
– Сёстры там с четверга по воскресенье бывают, тогда открыто, а в понедельник никак нельзя.
Ладно, почитаем у Шмелева "На богомолье". Раньше старая Ярославская дорога была единственным путём в Троице-Сергиеву Лавру, и паломники шли через Талицы, а теперь новая дорога уводит всех стороной.
Ещё на минуточку останавливаемся перед восстановленной усадьбой купцов Аигиных, одной из немногих сделанных по губернаторской программе возрождения заброшенных усадеб Подмосковья, если быть точной, то двух: ещё дом Круминга в Люберцах. А сколько их! Погибает прекрасная маленькая усадьба в Ляхово, где снимался фильм "Формула любви". Осташево в руинах. Ну, хоть с Аигиными всё в порядке. Правда теперь так просто не зайдёшь, но это лучше, намного лучше. Графские развалины только в торте хороши.
Покончив с историей, принимаемся за современность: едем по новой Ярославке в Москву.
Мураново
Мы заранее знали, что усадьба Мураново совсем близко от Сергейково, места наших летних вакаций. Правда, Абрамцево вышло посетить первым. В этом не было никакого резона или продуманного плана. Просто раз в неделю дела отзывали нас в Москву и мы, как в Скуби-Ду, разделялись: умные и удачливые оставались на даче с Дафной и Велмой, а Шегги и Скуби, в данном случае – я и Жора, пускались в приключения.
По дороге в Москву мы оббродили усадьбы Софрино. На обратном пути рванули в Мураново.
– Ох не рано, ох не рано мы
въехали в Мураново!
Времени и правда было многовато, поэтому «нашим» мы наврали, что стоим на Ярославке в пробке, а сами улизнули побродить по полям и лесам, подобрать последние солнечные деньки.
У усадьбы большая стоянка для машин – вся на солнце, поэтому мы заткнулись к обочинке, к самому забору, как раз напротив красивого лимонного цвета флигеля с верандой и ажурными наличниками. На зелёнке стоит жёлтое девичье Пежо, о чём можно судить по висячему бело-голубому ангелу, вязанному крючком. Нет, я не осуждаю, у меня у самой за задним подголовником принцесса-зайка в розовой с бусинками на зубчиках короны, Машуня Евтягина связала. Я к тому, что мы долго думали, как правильно припарковаться за стоящим уже БМВ, чтобы дама выехала, паче ей приспичит. Вроде, всё было правильно, но беспокойство, что в случае форс-мажоров придётся врать вторично, не покидало.
Дремавший водитель БМВ убедил, что он тут и никуда не уйдёт, телефон у лобового стекла мы оставили и двинулись отдыхать.
Чтобы попасть ко входу, надо обогнуть усадьбу по половине периметра. Всё подстрижено, ухожено, касса. Вдали, за речкой Талицей возвышаются ровные распаханные поля, с нашего, более пологого берега, скошенный луг. Талица, как и у Софрино, запружена плотиной.
В усадьбе большое количество построек: сенной сарай, ледник, кучерская, амбар, в котором сейчас кафе. Совершенно прелестная церковь Спаса Нерукотворного, чья историческая икона до сих пор в храме. Здесь тихо и уютно. Милая домашняя церковка. И список с чудотворной иконы «Умиление Пресвятой Богородицы» из Дивеева. Слева от входа в храм ажурная отдельно стоящая деревянная звонница в два этажа, крашенная в жёлтую краску. Старый, но скромный парк.
Музей «Усадьба «Мураново» носит имя Федора Ивановича Тютчева, хотя он сам здесь не жил, а жил со своей семьёй другой русский поэт – Евгений Боратынский , женатый на Анастасии Энгельгард, отцу которой и принадлежало имение. После внезапной смерти Боратынского в Италии от разрыва сердца, имение отошло семье Путят. Семья же Тютчевых жила здесь с 1870-х гг., когда в 1869 году единственная дочь владельцев, Путят Ольга Николаевна, вышла замуж за Ивана Фёдоровича Тютчева, младшего сына поэта. Усадьбе повезло, наследники передали её государству, и литературный музей был открыт здесь аж на год раньше, чем в Ясной Поляне. Не разорённая усадьба обладает богатейшими архивами Тютчева и Боратынского, и родственных с ними семейств.
Главный усадебный дом представляет собой геометрический ребус из двух- и одноэтажных построек, составленных вместе, как детские кубики. Цвета, в которые он выкрашен, очень приятны по сочетанию: кирпичные части дома – розовые, деревянные – серые. Мне всегда мечталось о шифоновом платье мышиного серого цвета с розовой отделкой, поэтому я сразу полюбила Мураново. Рядом крокетная площадка и детский домик. Здесь всё, как в большом деревенском доме, даже свой огородик. Дети любили его невероятно.
Народу немного, день будний, но вот на горизонте замаячила группа. Экскурсия по главному усадебному дому. Всё, бегом отсюда! Знаний нам и так девать некуда. Хватит тёплого чувства. Возвратившись, мы застаём стоянку абсолютно пустой; а в хвост нам припаркованную здоровенную Инфинити, с инвалидным значком. Выезд перекрыт не только Пежо. Издали группа являет собой малый кубинский бриллиант, ненадолго, как бабочка, присевший на траву.
Возникает ещё одно тёплое чувство, так знакомое московским драйверам.
В Троице-Сергиевой Лавре
Трудно сказать, с чем это связано, но у меня трудные отношения с Лаврой. Всякий приезд – какой-нибудь сумбур.Скорее всего это не из-за самой Лары, а из-за Преподобного. Какая-то боязнь что ли с моей стороны, некий официоз. Да, я обращаюсь к нему по учебным поводам, свечи ставлю, но чувствую себя, как в кабинете директора, стеснённо, неловко как-то. Вот и в прошлый раз сбежали из Лавры в Черниговский скит. Это – не боязнь, нет, это какое-то душевное разгильдяйство как раз там, где должна быть сосредоточенность и понимание.