Оцепеневший вид Егора доставляет мне истинное наслаждение. Впрочем, он быстро овладевает собой, возвращает брови на место, пристально смотрит мне в глаза и тихо говорит:
– Может, дальше ты сама все расскажешь?
Что ж, поиграем в гляделки. Я отвечаю не менее пристальным взглядом, выдерживаю длинную паузу, добавляю в голос немного металла и медленно произношу:
– Я пришла сюда слушать.
Егор чуть усмехается, качает головой и с легким вздохом продолжает рассказ:
– Ладно. Я остановился на том, что перед спецом стояло несколько задач. В первую очередь, нужно было убедиться, что кража действительно имела место. С этим спец справился быстро и подтвердил наши подозрения.
– Как именно?
– Не помню всех деталей. Вроде, он сумел раздобыть сведения о служащих «Геры» и даже об их зарплате, ввел в уравнение количество человекочасов, необходимых для создания качественного проекта и получил подтверждение, что Павлов не располагает достаточными ресурсами. Что еще важнее – спец сумел узнать, что Павлов наводил контакты с конкурентами наших немецких поставщиков, а перечень оборудования и комплектующих, которыми он интересовался, практически повторял тот, что составил для проекта «Атлант». Возможно, было что-то еще, я точно не знаю. Главное, с первой задачей спец справился отлично. Второй задачей было заставить Павлова отступиться и не подавать проект на конкурс, третьей – поймать шпиона. Спец и тут оказался на высоте.
– Потрясающе, – буркаю я. Сердце неприятно сжимается от плохого предчувствия.
– Как тебе известно, – вещает Егор, – проект разрабатывался в основном в местном отделении «Атланта». Москвичи, конечно, контролировали финансовую и юридическую часть, техническая документация к ним тоже поступала, но не в полном объеме. Соответственно, шпион мог окопаться только в местном филиале. Наши безопасники, прикинув круг лиц, которые при желании могли бы скопировать нужные документы, опустили руки, поскольку число подозреваемых зашкаливало. Однако спец применил собственную методику анализа и сумел существенно его сократить. Главное внимание он уделил тем, кто был принят на работу в последние несколько месяцев, и тем, кто годами занимал одну и ту же рядовую должность. И вот наш спец обнаружил, что одно лицо из первой группы просто-таки сияет и привлекает к себе все внимание в качестве возможного засланного казачка. – Тут Егор снова прерывается и виновато пожимает плечами.
На что он намекает? Уж не меня ли их гениальный спец вычислил в качестве шпиона? Действительно, как все складно: меня уволили, «Гера» отступилась с проектом, «Атлант» празднует победу. Только не понимаю, кто здесь сошел с ума: я, спец или Павлов?
– А можно поконкретнее узнать, в чем именно выражалось «сияние»? – цежу я сквозь зубы.
– Ну… Тебе фамилия Мамонтов случайно ни о чем не говорит?
– А как же! Мамонтов Владимир Александрович, бывший член совета директоров, продал тебе свои акции и отправился на покой. Немногим ранее отметился на корпоративе «Атланта», где станцевал со мной медленный танец, оказался под прицелом фотокамеры и вызвал пересуды о своем участии в моем трудоустройстве. Да, забыла упомянуть, говорят, к продаже акций ты его вынудил силой или шантажом.
– Убеждаюсь в том, что времени ты даром не теряла!
– Да уж, не только парики примеряла и пургеном затаривалась.
Егор пытается спрятать улыбку.
– Ладно, вернемся к сиянию. Смотри, какая красивая история практически сама шла в руки нашему спецу. Немолодой, но еще энергичный и полный сил акционер вдруг продает свои бумаги и уезжает жить за границу. Ходят упорные слухи, что расстался с акциями он не по своей воле. Существенная деталь – в личных пристрастиях господин Мамонтов неоригинален, предпочитает молоденьких блондинок. Не так давно он покинул одну пассию, немедленно завел другую (речь про тебя, как ты догадываешься) и пристроил её работать в «Атлант». А что, если Мамонтов решил отомстить и одновременно поправить свои дела? Он получает деньги от Павлова, его любовница копирует проектную информацию и уезжает к папику, а новый владелец акций лишается должности и перспектив. Были какие-то еще улики, но основное я изложил.
– Бред.
– Спец так и заявил.
– Что???
– Он тоже сказал, что это бред. Так что он вовсе не такой кретин, как ты, вероятно, подумала.
– Я уже ничего не думаю и не понимаю, – признаюсь я.
– Спец быстро выяснил, что ты почти не знакома с Мамонтовым, и что я не вынуждал его продавать мне акции, из которых, кстати, я купил только небольшую часть, а остальные были приобретены старейшими акционерами. Проанализировав всю ситуацию, спец сделал вывод, что тебя просто выбрали в качестве козла отпущения.
– Сама посуди, – быстро продолжает Егор, не давая мне выразить свое возмущение. – Человек, продавший Павлову информацию, составляющую коммерческую тайну, не мог не понимать, что в случае проигрыша «Атлант» обязательно начнет расследование. Речь идет о серьезном преступлении, так что шпион, вероятно, планировал получить значительное вознаграждение и исчезнуть с горизонта. А Павлов, с учетом его финансовых проблем, вряд ли мог себе позволить заплатить шпиону требуемую сумму. Спец предположил – и на данный момент его предположение полностью подтвердилось, – что большую часть денег Павлов обещал отдать после принятия проекта, а это значит, что какое-то время шпион должен был сидеть на месте и ждать гонорара, рискуя быть разоблаченным. Вот и соображай, как бы ему пригодился кто-то, на кого можно было бы навести подозрения, пусть даже ненадолго.
– Убедил. Начинаю осознавать собственную необходимость для успеха чьих-то темных делишек. Кстати, может, ты мне скажешь, от кого именно ждать благодарности? Желательно паспортные данные и фактическое место проживания…
– У тебя остался пурген, как я полагаю?
– Я в нем разочаровалась. Думаю, клизма со жгучим перцем будет более кстати.
– Прости, но, боюсь, после команды спеца тебе там делать нечего. Тем более, что благодарности ты точно не услышишь, раз провалила свою задачу. Конечно, не без моей помощи, – Егор опускает глаза.
– Так ты уволил меня, чтобы выбить у ренегата почву из-под ног? – догадываюсь я. – Чтобы он испугался и…
– Вышел на контакт с Павловым и сумел его тоже испугать.
– Получилось?
– В лучшем виде.
– Что, одного моего увольнения оказалось достаточно?
– Нет, конечно. Без тебя шпион лишался прикрытия и только. Требовалось еще внушить Павлову идею, что шпион вот-вот будет раскрыт.
– Как это сделали?
Помнишь, я упоминал вторую группу подозреваемых? Тех, кто застрял на одном месте и не имеет перспектив? Спец заявил, что скорее всего Павлов со своим выгодным предложением подкатился к кому-то из таких сотрудников. Не знаю, сколько человек изначально подходило по данному критерию, но в конечном итоге спец выделил девять наиболее вероятных кандидатур.
– Подожди, а откуда Павлов мог знать, к кому можно подкатываться?
– Я, честно говоря, не в курсе, но могу предположить, что он элементарно использовал интернет. Сайт «Атланта» недавно обновили, и там теперь есть список всех сотрудников, причем с фотографиями.
– Да там те еще фотографии, – кривлюсь я. – Хуже, чем в паспорте! Вместо того, чтобы вызвать фотографа, использовали снимки с пропусков. Твои драгоценные безопасники фоткали при приеме на работу, а с художественным вкусом у них…
– Но возраст по ним худо-бедно определить можно, правильно?
– Наверное.
– Я на месте Павлова плясал бы от должности и возраста. Затем посмотрел бы активность в социальных сетях, посещение форумов, может, и до переписки сумел бы добраться. Так или иначе, Павлов нашел человека, согласившегося предать свою компанию.
– Ладно, с этим ясно. Что было дальше?
– Как я уже говорил, под подозрение попало около десятка человек. В понедельник было сделано все возможное, чтобы отследить их реакцию на новость о твоем увольнении. После этого число потенциальных шпионов сократилось вдвое. Во вторник безопасники посетили отделы, где работали подозреваемые, и как бы между делом рассказали, что в «Атланте» проводится модернизация системы безопасности под контролем лучшего специалиста в этой области. Этой информации Павлову хватило, чтобы принять верное решение. Для Павлова настоящую опасность представляла только одна ситуация: проект на рассмотрении Моргунова в сочетании с разоблаченным и признавшимся во всем шпионом. Поэтому он избавился от телефона, с которого выходил на связь с предателем, и отказался от участия в конкурсе.
– Стоп! Ты же говорил… то есть, я так поняла… разве вы не выяснили, кто именно продал Павлову проект?
– Выяснили, но Павлов отказался от участия в тендере еще раньше. А эта кретинка сама подставилась, жадность её сгубила…
– Женщина? Кто? Из какого отдела?
– Из экономистов.
– Имя! – рявкаю я.
– Некто Кубасова. Знакома с ней?
Я поспешно роюсь в памяти, но безрезультатно. К экономистам я редко заглядывала, общалась с начальником и его заместительницей, прочие же сотрудники не оставили никакого впечатления.
– Не помню, – признаюсь я. – Ты же знаешь, я всего три… трех месяцев не проработала. Еще не успела всех запомнить.
– Уверен, если бы ты проработала три года, ты точно также не смогла бы её вспомнить. Абсолютно невзрачная личность, озлобленная, но при этом не скандальная. Сидела себе тихонько, внимательно смотрела по сторонам и копила желчь. Кстати, тебя она невзлюбила с первого взгляда.
– Что так?
– А от неё муж ушел. К блондинке.
– Веский повод меня ненавидеть.
– Впрочем, та была крашеная. Но Кубасовой это не мешало желать любой блондинке всяческих неприятностей, количество которых было обратно пропорционально возрасту светловолосой дамы. Павлов узнал об этом и сумел использовать сей факт на всю катушку.
– То есть?
– Кубасовой и Павлову требовался человек, которого можно было бы подставить службе безопасности. Павлов утвердил тебя на эту роль после того, как Кубасова рассказала ему про Мамонтова.
– Что именно она могла ему рассказать?
– Мне обязательно произносить это вслух? Мы же выяснили…
– Что безопасники хотя бы ненадолго должны были счесть меня любовницей Мамонтова? – перебиваю я, с трудом сдерживая раздражение. – Это понятно. Но Кубасова, получается, искренне верила в нашу связь?
– Представь себе.
– Но почему? Кто вообще запустил подобный слух?
–
Кубасова
и запустила.
– Она это придумала и она же в это поверила?
– Звучит дико, но именно так все и было, – кивает Егор. – Я тут сказал, то Кубасова сидела тихо, но это не значит, что она была замкнута и нелюдима. У неё в «Атланте» сложился свой круг общения – пять или шесть кумушек из разных отделов, обожающих обсуждать всех и вся. Что же касается тебя… Знаешь, ты очень хорошо получилась на той фотографии с корпоратива. И с Мамонтовым, хоть он и старше тебя в два раза, вы смотрелись вполне гармонично. Ненависть к блондинкам вообще и неприязнь к тебе конкретно в сочетании с фото подстегнули воображение Кубасовой. Она поделилась своими подозрениями с одной из приятельниц. Приятельница, в свою очередь, стала обсуждать это со следующей кумушкой, а та, как оказалось, имела на тебя зуб. Так уж вышло, что её племянник претендовал на должность младшего юриста. Племянник окончил юридический чуть ли не с красным дипломом, но работу по специальности не нашел. В юридическом отделе образовалась вакансия, тетушка порекомендовала племянника, а на работу взяли тебя. Приятельницы Кубасовой пришли к выводу, что тут без Мамонтова не обошлось, и пустили сплетню дальше. В конце концов слух вернулся обратно к Кубасовой, в результате чего она целиком и полностью уверовала в ваши с Мамонтовым отношения.
– Откуда ты все это знаешь? Спец что, действительно занимался разбором бабских пересудов?
– Забавно, ты сперва вопрос задаешь, а потом предъявляешь претензии из-за того, что я знаю ответ. Пересуды, слухи и сплетни сыграли большую роль в этом деле, поэтому спец действительно уделил им внимание. Теперь он точно знает, что гуляющие в коллективе слухи – это важная переменная, которую надо обязательно включать в уравнение.
– Он, случаем, скидку «Атланту» за полученный бесценный опыт не сделал?
– «Атлант» не торговался.
– Ясно, – бормочу я. Доходы спеца мне, в общем-то, совершенно безразличны, а вот осведомленность Егора весьма кстати. Насколько я понимаю, ему еще есть что сказать.
– Выходит, Кубасова рассказала Павлову про меня и Мамонтова, и он тоже в это поверил? – уточняю я.
– Не думаю. Но Павлов всячески убеждал Кубасову, что она совершенно верно разгадала характер твоих отношений с Мамонтовым. Более того, он заверил её, что знает о твоих планах в ближайшем будущем воссоединиться с покровителем. Мол, у тебя просто небольшие сложности с документами на выезд, но они уже в процессе решения. Также Павлов пересказал Кубасовой слух обо мне и Мамонтове, ведь эта фальшивка прекрасно дополняла картину.
– Зачем Павлов дурил Кубасову?
– А он таким образом решал сразу две проблемы. Во-первых, Кубасова, считавшая, что у неё есть надежное прикрытие, не дергалась, не нервничала и исправно поставляла документы. А во-вторых, она старательно распространяла о тебе сплетни, которые, благодаря выдумкам Павлова и её собственной убежденности, звучали весьма правдоподобно.
– И как же Кубасова подставилась?
– Без конца названивала Павлову. В понедельник она рассказала о твоем увольнении, во вторник поведала о намеках безопасников, вследствие чего Павлов сделал выводы и исчез с горизонта. А Кубасова не смогла смириться с поражением. Почти три долгих месяца она воровала документы и мечтала о больших деньгах. Она хотела уехать, начать новую жизнь, и вдруг – полный облом. В общем дамочка выпала из реальности, не смогла оценить опасность и искренне полагала, что об её подрывной деятельности по-прежнему никому не известно. Конечно, спец тоже приложил к этому руку. Слухи о том, что я вынудил Мамонтова продать акции, ходили в верхних кругах и давно утихли, но спец сумел сделать так, что в понедельник о них снова вспомнили. Дезинформацию аккуратно спустили вниз, она пошла в массы, так что Кубасова, и раньше слышавшая от Павлова про эти несчастные акции, поверила, что твое увольнение – это просто моя частная инициатива. Она хотела убедиться, что Павлов участвует в конкурсе, и всю среду беспощадно терзала телефон, в результате чего безопасники получили своего шпиона. Кубасова во всем призналась. Неприязнь к тебе занимала в её откровениях весьма значительное место.
«Это же та самая дама с телефоном, про которую Глеб Майоров рассказал Майе!» – соображаю я.
Ну вот, все и разъяснилось. Подумать только, все мои неприятности – из-за цвета волос.
– Решено, – объявляю я. – Буду искать новую работу – перекрашусь в мышиный цвет.
– Ага, и пластическую операцию заодно сделай, – чуть в сторону бросает Егор. – И, кстати, – уже громко продолжает он, – зачем тебе новая работа? Ты хочешь уйти из «Атланта»?
Вы только гляньте на него, сама невинность! Сейчас начнет уверять, что я могу вернуться в любую минуту, а документы на мое увольнение он лично порвет на клочки и съест не запивая. Еще и премию мне выпишет за содействие в расследовании экономического преступления.
А мне что делать? Благодарить, приседая и кланяясь? Ну уж нет! За ним должок, и так просто он не отделается. Мое унижение, мои слезы и отчаяние требуют моральной компенсации. Очевидно, что Егору неприятно осознавать собственную роль во всей этой шпионской истории и вспоминать нашу встречу в его кабинете. Значит, именно этим мы сейчас и займемся.
– Знаешь, у меня куча недостатков, – доверительно сообщаю я. – Но вот провалами в памяти я не страдаю. Особенно хорошо у меня развита зрительная память, и если я что-нибудь напишу, то…
– «Прошу уволить меня по собственному желанию…» – ты это имеешь в виду? – перебивает Егор. – Хоть ты и юрист, но придется тебе напомнить, что одного заявления для увольнения маловато. Конечно, через две недели после уведомления руководства сотрудник может уходить, но четырнадцать дней надо все-таки проработать. А в твоем случае прошла всего неделя, да и ту ты прогуляла…
– Ладно, к чему ты клонишь? Хочешь сказать, что не подписал мое заявление? Извини, но весь «Атлант» почему-то был уверен в обратном. Да и как иначе, ведь смысл был в том, чтобы напрячь моим увольнением Кубасову.
– Слушай, ты ведь теперь знаешь всю историю, значит, понимаешь, что твое так называемое увольнение было временным.
– Жаль, что я этого неделю назад не сумела понять. Было бы гораздо проще.
– Я предлагал ввести тебя в курс дела, но спец категорически запретил.
– Полагаю, он был уверен, что я тут же поделюсь новостями с каждым встречным-поперечным.
– Не то, чтобы совершенно уверен, просто не считал вероятность утечки информации равной нулю.
– Ну конечно! – фыркаю я. – Так что там с моим заявлением?
– Я подписал, – признается Егор. – Кадры подготовили приказ, и он завис у генерального. Служащие приказы не отслеживают, а кадровики не дергаются, поскольку им сообщили, что генеральному сейчас некогда, но в понедельник они все получат. Если ты завтра выйдешь на работу, приказ исчезнет. Вернее, он трансформируется в документ о твоем зачислении в штат на постоянной основе.
Да, все это очень мило, но есть одна маленькая загвоздка.
– Значит, вы все продумали и обо всем позаботились. Но позволь поинтересоваться, – сладким голосом любопытствую я, – нашу встречу на свадьбе и сегодняшний разговор вы тоже спланировали заранее? Потому что я не вижу, как бы иначе я смогла узнать, что завтра мне надлежит быть на рабочем месте.
Про письмо Елены я, естественно, молчу как партизан, поскольку меня не покидает уверенность в том, что это было её личной инициативой, никак не согласованной с высшим руководством.
– Да, с этим вышла накладка, – Егор разводит руками. – Как я уже говорил, до окончания операции спец и думать запретил о контактах с тобой. И, кстати, его стандартный контракт на услуги содержит пункт о том, что заказчик обязуется неукоснительно выполнять все его распоряжения.
– Видимо, был нехороший прецедент.
– Я тоже так думаю. Возможно, кто-то из его клиентов проявил самодеятельность, а потом спеца же и обвинил в неудаче.
– Шпиона разоблачили, Павлова прихлопнули на взлете. Получается эта, как ты выражаешься «операция», уже закончилась, так?
– Закончилась. Подожди! – восклицает Егор, видя, что я открываю рот для нового вопроса. – Я все объясню. Среда была последним днем для подачи проекта на суд Моргунова. К вечеру стало ясно, что у «Атланта» нет конкурентов. Однако относительно Кубасовой полной уверенности не было – еще двое сотрудников вызывали серьезные подозрения, которые впоследствии не подтвердились. В четверг Кубасова уже лидировала, безопасники сосредоточились исключительно на ней и сумели нарыть доказательства. В пятницу Кубасова чистосердечно поведала всю историю в обмен на простое увольнение. Судебная шумиха «Атланту» не нужна.
– И все это время ваш драгоценный спец боялся, что если я узнаю правду, то тут же рвану разбираться с Кубасовой, а она меня перехитрит, даст деру и ни малейших следов не оставит.
– Нет, но…
– Не бойся, нет у меня мании величия. Я прекрасно понимаю, что ничего спец не боялся, просто не отвлекался на ерунду. Четверг, пятница, суббота – какая разница, сколько дней я проведу в неведении?
– Про спеца не знаю, но для меня и для твоей начальницы была большая разница!
– Не поняла про начальницу.
– Елена категорически настаивала на том, что именно она должна тебе все рассказать.
Я вопросительно поднимаю брови.
– Она пыталась за тебя бороться! Примчалась ко мне в понедельник фыркая огнем и заявила, что не допустит такого обращения со своими подчиненными. А у меня уже не было сил изображать из себя идиота, и я позволил себе небольшой намек на истинные обстоятельства. Елена – умница, с полслова въехала в суть и закрыла тему. Лишь поинтересовалась сроками, и я пообещал максимум неделю. В четверг вечером я поведал ей всю историю, после чего она сказала, что лично введет тебя в курс дела. Моя очередь извиняться и благодарить была следующей за ней. Я поставил в известность о наших планах начальника службы безопасности, он согласился с превеликой готовностью и даже не пикнул на тему того, что я не испросил разрешения на разговор с Еленой.
На меня вдруг накатывает жуткая слабость, а в глазах закипают слезы. Мне становиться совершенно ясно, что не ярость и предвкушение мести, а именно ожидание встречи с Еленой и тайно лелеемая надежда на восстановление справедливости поддерживали мой дух в течение этой злосчастной недели. И теперь получается, что свою каплю надежды я получила только потому, что Егору не хватило выдержки держать рот на замке. Но почему же Елена до сих пор не объявилась?
– Когда Елена Станиславовна собиралась поговорить со мной?
– В четверг мы все были заняты до ночи…
– Никак сделку обмывали?
– Вовсе нет. И, между прочим, небольшое застолье по поводу благополучного решения всех проблем состоялось только вчера. Я заглянул на полчасика, а потом на свадьбу поехал.
– Там на неделе еще пятница была, – напоминаю я.
– В пятницу и мне и Елене пришлось поехать в область на завод.
– С каких пор Елена имеет отношение к производству?
– Не к производству, а к природоохранному законодательству. Что-то там нужно было проверить, урегулировать и подписать с местной администрацией. Я еще к обеду вернулся в «Атлант» и был уверен, что Елена тоже скоро приедет и сразу же свяжется с тобой. Весь вечер ждал от неё вестей, но первым позвонить так и не решился, и поэтому только в субботу утром узнал, что она застряла в области из-за сломавшейся машины. Ей голову в сервисе заморочили, обещали все быстро починить, а в итоге проканителились до вчерашнего вечера. У завода прекрасные комнаты для командировочных, вот Елена там и ожидала починки авто, а заодно работала, благо ноутбук был с собой. Сейчас твоя начальница уже дома, я предупредил её, что собираюсь встретиться с тобой и все рассказать. Она не возражала – просила только передать её извинения.
– Ясно, – тяну я в замешательстве. Надо же, какие хитросплетения судьбы! Если бы не сломавшаяся машина Елены, к моменту Сентябринкиной псевдосвадьбы я бы уже все знала и не имела никаких причин крутиться около Егора.
У меня вдруг возникает странное чувство, будто я чудом избежала большой беды. Наваждение какое-то! Нет, сейчас не время и не место для анализа моих загадочных ощущений, сперва надо выяснить все до конца, а потом… А потом посмотрим.
– Вызывая меня с договорами ты уже имел план действий?
– Откуда? – Егор дергает плечами. – Полная импровизация, рассчитывал за что-нибудь зацепиться. Когда увидел, что документы не прошиты, пошел на риск.
– А если бы оказалось, что я успела предварительно проверить комплектность?
– Как-нибудь подсунул бы спецификации обратно.
– Ловкость рук и никакого мошенничества!
– Не напоминай, а?
– Ладно, пока не буду. И что там было между тобой и Мамонтовым? – не сбавляю я темпа. – Почему стали говорить, что ты заставил его продать тебе акции?
– Да из-за ерунды, как обычно. Когда Мамонтов объявил о своем намерении выйти из дела, к нему подкатил один дальний родственник с неприличным предложением.
– В чем состояла неприличность?
– В цене. Но даже если бы цена была приемлемой, Мамонтов ни за что бы не продал акции тому родственнику, потому как терпеть его не мог. Так уж вышло, что я тоже нахожусь с Мамонтовым в дальнем родстве, и, учитывая тот факт, что я собрался работать в «Атланте», Мамонтов предпочел именно меня ввести в состав акционеров. Он быстро договорился со мной и с другими акционерами, а тот родственник остался не у дел и смертельно разобиделся. В том числе на меня. Берем его обиду, смешиваем с больной фантазией, добавляем знакомство кое с кем из «Атланта» и получаем дикую сплетню.
– То есть, это просто совпадение, что Мамонтов стал героем двух, не имеющих под собой реальной почвы, слухов?
– Да, так уж ему повезло. Сплетни, пересуды – вроде бы безобидная глупость, но в деле с конкурсом на реконструкцию они сыграли значительную роль. Даже Кубасову разоблачили во многом благодаря тому, что она поверила, будто я уволил тебя из-за своей конфронтации с Мамонтовым.
– Машина слухов сработала отлично. Версию про твою войну с моим покровителем мне еще в понедельник пересказали.
– Догадываюсь, что ты тогда обо мне подумала.
– Вдобавок к тому, что думала с самого утра? – уточняю я. – Много всего хорошего. Я, правда, в основном в диагнозах изощрялась.
– Шпарила по справочнику психиатра? Могу представить… Ну, а Кубасова до последнего момента надеялась, что я действительно просто свожу личные счеты. Вот Павлов сразу сделал правильные выводы.
– Да, занятная история закрутилась. Всем посвященным будет, что вспомнить. Не сразу посвященным тоже.
– Себя имеешь в виду? Слушай, мне так жаль, что…
– Любопытно, – перебиваю я, не желая выслушивать извинения. – А как именно вы предполагали обставить мое возвращение? И что, кстати, с остальными сотрудниками? Они будут посвящены в эту шпионскую заварушку?
– Ой, тут все непросто. Сперва наши местные безопасники настаивали на сохранении тайны и придумали какую-то дурную легенду. Будто бы поступило анонимное донесение о том, что ты работаешь на конкурентов и регулярно поставляешь им копии важных документов. Я, узнав об этом, погорячился и вышвырнул тебя с работы, но добрые сотрудники службы экономической безопасности доказали твою полную невиновность. Поэтому я приношу свои извинения, прошу забыть случившееся и выражаю надежду на будущее плодотворное сотрудничество.
Последние фразы Егор произносит так, будто давится невозможно кислым лимоном. Его уморительная физиономия отбивает у меня охоту издеваться дальше, придираться к словам и выяснять, почему надежду на сотрудничество он выражает с таким похоронным видом.
– Но тут уже я встал на дыбы, – продолжает Егор.
Я бросаю на него недоуменный взгляд.
– Юль, ты вообще представляешь, как я себя чувствовал оттого, что был вынужден начинать карьеру на новой должности с подобных поступков? Только выбора, к сожалению, не было. В понедельник с утра мне позвонил начальник службы безопасности и передал распоряжение спеца немедленно удалить тебя из «Атланта». Пришлось действовать. Это был полный кошмар! – Егора передергивает. – После того, как ты написала заявление и ушла, меня напрягли известием о том, что группа из московского филиала скоро прибудет в «Атлант», и я должен подготовить и провести совещание, а у меня руки трясутся и голова не работает. И вместо того, чтобы заниматься организационными вопросами, мне хочется засесть за создание нетленки под названием «Пособие для руководителей – как настроить против себя персонал и прослыть самодуром за пять минут».
«Потому что мой начальник – самодур», – вспоминаю я. Надо же, как мы, оказывается, синхронно мыслили в тот момент!
– Так вот, поэтому я категорически заявил, что правда, необязательно полная и с подробностями, должна быть донесена и до тебя, и до других сотрудников «Атланта». И спец со мной согласился.
– Начинаю проникаться к нему уважением. Немножко.
– Котелок у него варит – это точно. Конечно, на психологические этюды ему было наплевать, тем более, что он вообще в «Атланте» не работает. Но он как дважды два доказал, что, во-первых, полностью пресечь распространение слухов невозможно, а во-вторых, и не нужно пытаться это делать. Зачем, собственно говоря? Историю о разоблачении и изгнании шпиона, покушавшегося на материальное благополучие работников фирмы, можно преподнести таким образом, что она только укрепит командный дух. Правоту спеца признали все, поэтому в понедельник наш генеральный собирался выступить с заявлением, а тебе предоставлялось права выбора.
– Прости, что?
– Можно, к примеру, изобразить все так, будто ты изначально сотрудничала с безопасниками и добровольно согласилась исчезнуть на неделю.
Вот, значит, как. Даже о моих раненых чувствах побеспокоились! Странно, но вместо благодарности я испытываю только досаду и раздражение.
И что же мне теперь делать? Вернуться завтра на работу и разыгрывать из себя посвященную в закулисные игры особу? А безопасники будут смеяться мне в спину. Конечно, в ответ я могу показывать им язык и напоминать, как бездарно они прошляпили кражу документов…
«Но не смогли понять, что шутите вы с вулканом страстей!» – соглашается со мной Аида Ведищева из вновь ожившего динамика.
Неожиданно в голове проясняется и я совершенно четко осознаю, что никому врать не буду. И уходить по собственному, гордо задрав нос, я тоже не собираюсь. Кому и что я докажу подобным образом? Да, меня использовали в чужой игре, но моей вины здесь нет. Кучка людей решила, что я недостойна их доверия – это печально, но не смертельно. К счастью, по работе я с безопасниками почти не контактирую, что же касается остальных… Пожалуй, я просто дам всем понять, что не желаю обсуждать эту тему.
Действительно, не рассказывать же мне, как Майя вломилась в кабинет руководства, а я сама под чужой личиной раскручивала босса на доверительные отношения?
Я вдруг понимаю: тот факт, что я не сидела всю неделю клушей и не рыдала в подушку, весьма способствует тому, что я не страшусь завтрашнего дня. Конечно, основные сведения об украденных документах и о Мамонтове добыла Майя, благодаря Сентябрине я оказалась на свадебном банкете, мои же собственные достижения выглядят довольно сомнительно, но не будем мелочиться, а сразу перейдем к итогам. И вот вам результат во всей красе – Георгий Железнов, по собственной воле рассказывающий мне всю шпионскую сагу в деталях.
И безопасники об этом знать не знают. Хи-хи.
«Не сломайся у Елены Станиславовны машина, Егор бы тут сейчас не сидел», – проносится в голове пугающая мысль.
Как бы я вела себя на свадьбе, если бы еще в пятницу, как и было запланировано, поговорила с начальницей? Впрочем, это просто – обходила бы Егора по широкой дуге.
И мы бы с ним не танцевали.
Не смеялись, не шутили, не гуляли, не…
Ничего бы не было.
А сейчас? Сейчас что-то есть?
– Итак, что ты решила? – голос Егора врывается в мои разгулявшиеся мысли. – Придешь завтра на работу?
Ага, кто о чем, а шеф о деле.
– Да, – сухо отвечаю я. – Только байка о сотрудничестве мне не нужна.
Егор делает невнятный жест руками, но от комментариев воздерживается.
В беседке снова воцаряется тяжелое, неловкое молчание. Что ж, как говорится, все сказано и сделано, и надо как-то заканчивать с этой мутной историей. Поставить в ней жирную точку. Обменяться рукопожатиями, вежливо распрощаться, а с завтрашнего дня приступить к «плодотворному сотрудничеству», которое по всей видимости будет заключаться в смущенных улыбках при редких встречах в стенах «Атланта». Просто блеск.