Я молча смотрю на неё, не зная, как реагировать. Что все это значит? Глеб знаком с этой дамочкой и просил её мне что-то передать? Сомнительно. Думаю, в таком случае она бы просто сообщила все, что требуется, а не давала бы тут свидетельские показания.
Рука автоматически тянется к телефону, но я понимаю, что при незнакомке звонить нельзя. Слишком вольготно она расположилась, выходит, еще не высказалась до конца.
Словно прочитав мои мысли, незваная собеседница бросает выразительный взгляд в сторону букета, и замечает как будто про себя:
– Впрочем, здесь нечему удивляться.
– Вы о чем? – даю я долгожданную реплику. Девица моментально оживляется.
– О, видите ли, – произносит она, неумело изображая сомнение, – не слишком хорошо с моей стороны вмешиваться, но раз уж сложилась такая ситуация… – она косится на меня, и я поощряю её кивком.
– Я хорошо знаю Глеба, потому что он жил в гражданском браке с моей подругой, – она делает паузу и скорбно поджимает губы. – И он бросил её в тот же миг, когда узнал, что подруга ждет от него ребенка.
Внутри меня что-то сжимается, но я ничем не выдаю своих чувств, просто внимательно смотрю в хитрые глазки, полускрытые огненной челкой. Похоже, это не совсем та реакция, которую ожидала увидеть мадам. По её лицу пробегает тень досады, она немного раздувает ноздри и довольно напористо продолжает:
– Мне кажется, страх перед обязательствами превратился у Глеба в настоящую фобию. Он увидел, что вы дрались за букет, а значит, хотите выйти замуж, и сразу же сбежал.
Я дралась за букет? О, господи…
И, кстати, Глеб этого не видел.
– Глеб помогает содержать своего ребенка? – невольно интересуюсь я.
– Подруге пришлось сделать аборт, – трагическим голосом изрекает дамочка. – Так что вы еще легко отделались. Я понимаю, вам сейчас тяжело, но впоследствии вы поймете, что лучше сразу узнать горькую правду.
Так, что-то здесь сильно не клеится. К сожалению, из-за всплеска эмоций я не могу сообразить, что именно, но концы с концами не сходятся, это факт. Надо подумать. Мне надо хорошенько подумать. Только сперва необходимо избавиться от моей якобы доброжелательницы.
– Спасибо за предупреждение, – бормочу я с удрученным видом.
– Не за что, – сочувственно улыбается красноголовка, поднимается (ура, ура, ура) и хлопает меня тощей ручонкой по плечу. – Все будет хорошо.
Р-р-р-р-р-р-р!
Слава богу, ушла.
Вот зараза, уселась неподалеку и действует мне на нервы.
Я проверяю телефон. Ни сообщений, ни пропущенных вызовов. Замечаю брошенный украдкой взгляд рыжей стервы и едва не задыхаюсь от унижения. Наперекор всему набираю номер Глеба, но тщетно – бесстрастный голос сообщает, что абонент временно недоступен.
И что теперь?
Потребность обдумать случившееся донельзя актуальна, только вот условия совершенно неподходящие. Мне нужна моя уютная квартирка, одиночество и кофе.
Желание немедленно попасть под защиту родных стен настолько сильное, что хочется кричать. Но тут поднимает голову гордость. Если эта силиконовая мымра думает, что я немедленно брошусь в укромный уголок зализывать раны, то она глубоко заблуждается!
Я делаю глубокий вдох, включаю блеск в глазах, легко улыбаюсь и иду общаться, стараясь по возможности не хромать. Сперва я нахожу Элиных родителей и узнаю, что счастливая и всем довольная Аделаида Марковна уже отбыла на пару с младшим сыном. Затем я благодарю Эстер за прекрасную работу, и она, в преддверии завершения трудного дня, позволяет себе легкий коктейль в моей компании. Мы обмениваемся визитками (я уже упоминала о том, что выступала на свадьбе под своим собственным именем?) и расстаемся добрыми приятельницами.
Признаюсь, все это время я лелеяла надежду, что Глеб вот-вот объявится, и ежеминутно украдкой посматривала на двери и не выпускала из рук телефон.
Надежда была тщетной.
Хочу домой. Будем считать, что я достаточно потрафила раненой гордости и теперь могу наконец уехать.
Я забираю сумку и покидаю банкетный зал.
В холле Глеба нет. На улице тоже. Моя надежда окончательно умирает.
Я вызываю такси, машина прибывает почти мгновенно. В салоне тихо, уютно, негромкие мелодии какого-то ретро-канала не мешают мне думать, и голова тут же переполняется безрадостными мыслями.
Итак, что мы имеем? Во-первых, якобы близкую знакомую Глеба. Интересно, как она попала на свадьбу? Не помню, чтобы её фото было в моей базе. Я внимательно просматриваю информацию по гостям, но про рыжулю ничего не нахожу. Значит, она не из тех, кого невесте полагалось знать в лицо. Скорее всего, она чья-то жена или подруга, то есть пришла в качестве довеска к основному приглашенному.
Эх, надо мне было приглядеться к её компании, может, сейчас бы кого и опознала!
Ладно, поехали дальше. Неразъясненная дамочка открывает мне мерзкую сущность моего спутника. Может ли рассказанная ею история быть правдой? Страшно хочется заявить, что это совершенно исключено, но, боюсь, у меня для этого недостаточно оснований. Пусть мне сейчас кажется, что я знакома с Глебом целую вечность, в действительности с момента нашей встречи прошло меньше недели, а это недостаточный срок, чтобы постичь чью-то личность вдоль и поперек.
А возможно ли, что история с беременной подругой – выдумки и клевета? Теоретически, вполне возможно. Но увы, как ни соблазнительно выглядит версия о злостном обмане, к данному случаю она не совсем подходит. Очевидно, что злобная кикимора хотела сделать Глебу большую гадость. Откровенное вранье для этого не годится – ведь если бы дамочка поведала мне абсолютную ложь, Глеб в два счета опроверг бы её инсинуации.
А может, она рассчитывала, что я отношусь к тем истеричкам, которые сперва скандалят и разрывают отношения и лишь потом, и то не всегда, думают? Не даром же рыжая паучиха постаралась выступить со своими обличениями только тогда, когда Глеба гарантировано не было поблизости?
Нет, скорее всего, рассказ мерзкой каракатицы опирается на какие-то факты, только в искаженной интерпретации. В таком случае мне остается лишь надеяться, что Глеб сумеет дать удовлетворительные объяснения относительно своего «темного» прошлого.
Что еще мне не понравилось в её словах? Ну, бред про свадебный букет я даже рассматривать не собираюсь, но было что-то еще…
Ага, замечание о том, что «лучше сразу узнать горькую правду». Что значит «сразу»? Получается, она в курсе, что наши отношения только-только начинаются? Интересно, откуда такая осведомленность? Может ли быть, что роман Глеба завершился совсем недавно?
Нет, в это я ни за что не поверю. Если бы история с подругой имела место буквально на днях, огненноволосая выдра непременно бы об этом упомянула. Бросить беременную женщину и тут же закрутить новый роман – это вдвойне отвратительно.
Такси останавливается у моего подъезда. Я расплачиваюсь и медленно, с трудом волоча ноги, поднимаюсь по лестнице, как будто неразрешенные сомнения придавили меня невидимой тяжестью.
Все хорошо в моих рассуждениях, но какой в них толк, если Глеб пропал. Не позвонил, не предупредил, что уезжает. И дозвониться до него не получается…
Конечно, этому можно найти миллион объяснений, а смысл? Результат все равно один – в сложившейся ситуации мне остается только ждать. А если ожидание приходится на ночь, то самое умное, что можно сделать – это уснуть. Так что кофе заменяем на травяной чай и теплую ванну под расслабляющую музыку, а потом баиньки.
И пусть Глеб не рассчитывает, что из-за него я потеряю покой и сон.
Ох, это я напрасно. Получается, обида успела завладеть моим существом, раз я начинаю думать, что Глеб не достоин моего беспокойства. Но ведь это неправильно! Что угодно могло случиться как с ним, так и с его телефоном, и для меня вполне естественно переживать и надеяться на лучшее.
Не позволю рыжей стерве отравить мои мысли о человеке, который пока что проявлял себя только с лучшей стороны! Сегодня я Глебу верю! А завтра посмотрим.
Сентябрина
Когда молодожены прямо со свадьбы едут в аэропорт, чтобы улететь в свадебное путешествие, они, понятное дело, перед отъездом переодеваются в нормальную одежду. Поскольку мы с Костиком всего лишь перемещаемся из одного отеля в другой, вопрос смены гардероба даже не приходит нам в голову.
И зря. Во всяком случае, я оказываюсь не готова к повышенному вниманию, свисткам и даже аплодисментам со стороны посетителей открытого ресторана при гостинице. Какая-то разудалая компания начинает вопить «горько», отчего даже те, кто поначалу не среагировал на наше появление, оборачиваются и глазеют с неприкрытым любопытством.
На миг я теряюсь, но затем расправляю плечи и плавной походкой шествую ко входу в здание. В легких сумерках мой белоснежный наряд сияет собственным светом. Любуйтесь, люди, я за просмотр денег не беру!
Пара служащих за стойкой регистрации и группа туристов в холле отеля – следующие, кого мы радуем своим видом. Костик получает ключ, и мы спешим к подъемникам.
Краем сознания я отмечаю, что для окружающих мы, вероятно, представляем собой на редкость счастливую пару новобрачных, демонстрирующих нестерпимое желание как можно скорее уединиться в своем роскошном номере. Меня начинает душить смех, но за истекший день я настолько привыкла «держать лицо», что почти без усилий подавляю приступ неуместного веселья.
Лифт, длинный коридор, заветная дверь – и вот мы внутри, в тихой гавани, в убежище, где можно наконец стать самими собой и перевести дух.
Я почти бегом пересекаю прихожую, влетаю в комнату и устремляюсь прямо к огромному двуспальному ложу. Скидываю туфли и падаю навзничь поперек кровати. Костик заходит следом и опускается в мягкое кресло.
Неужели мы выбрались оттуда? Целые и невредимые!
Какое-то время мы проводим в полной и абсолютной тишине. Блаженство! Нирвана!
Забавно, еще месяц назад перспектива провести ночь наедине с Костиком… не знаю… выбила бы меня из колеи, заставила прыгать от счастья или умереть от смущения. Позже, готовясь к фальшивой свадьбе, я упорно гнала прочь любые мысли об ожидающем нас номере в шикарном отеле – мне и без того нервотрепки хватало. «Буду решать проблемы по мере их наступления», – сказала я себе и правильно сделала. Ведь оказалось, что проблем и вовсе нет – вместо неловкости или скованности я чувствую лишь умиротворение и доверие.
А также головокружение от усталости и жуткий голод.
Через пару столетий я нахожу в себе силы приподнять голову и оглядеться. Что ж, номер для новобрачных – этим все сказано. Цветы, сердечки, фрукты в вазе, бутылка зеленого стекла в ведерке со льдом.
– Шампанского? – спрашивает Костик, поймав мой взгляд.
– Не уверена. Весь банкет мне только его и наливали. Странно, что еще из ушей не льется.
– Это брют, – искушает Костик.
– Ты серьезно? – оживляюсь я. – Я бы скорее ожидала найти здесь полусладкую гадость – ведь поддавшим молодоженам уже все равно, что потреблять…
– Значит, открываю, – подытоживает Костик и принимается за пробку.
Я с интересом слежу за его действиями, но вдруг вспоминаю про тонну грима на моем лице. А также про платье, которое тут же начинает меня жутко стеснять.
– Слушай, сюда ведь уже никто не вломится?
– С какой целью? Проверить, чем мы тут занимаемся? – поднимает Костик одну бровь.
– С целью уточнить наши паспортные данные.
– Не припомню подобной традиции.
– Тогда прощай, Эля! – объявляю я и скрываюсь в ванной комнате.
Отражающееся в зеркале чужое красивое лицо больше меня не впечатляет. Я от него устала.
Снимаю линзы, и образ, старательно созданный Майей, мгновенно разрушается. Бронзовая кожа никак не подходит к моим светло-серым глазам. Я смываю грим и становлюсь немного похожей на саму себя. Мои руки покрыты автозагаром (до солярия я так и не добралась), и чтобы от него избавиться, я включаю душ. Голову мыть не буду – не хочется снова представать перед Костиком с тюрбаном на голове. Достаточно того, что остаток вечера придется щеголять в банном халате, разве что бамбуковом, а не махровом. Другие варианты одежды – свадебное платье или заранее доставленный в номер Элин повседневный прикид, состоящий из топа на бретелях и короткой узкой юбки, – меня совершенно не прельщают.
Покончив с водными процедурами, я приступаю к волосам. Вытаскиваю кучу шпилек, облегченно встряхиваю головой, протираю запотевшую поверхность зеркала, дабы убедится, что все в порядке, и вдруг замираю от неожиданности.
Я смотрю на собственное лицо, не в силах отвести взгляд. Неужели это действительно я? Но как такое возможно?
Впервые в жизни я кажусь себе по-настоящему красивой. Взрослой. Загадочной и интересной. Мои глаза сияют, кожа светится, слегка волнистые волосы выглядят густыми, пышными и ухоженными.
А мне это, часом, не с пьяных глаз мерещится?
Вроде бы нет. Правда, удостовериться в этом я смогу только завтра утром.
Так что же, я волшебным образом изменилась за один вечер? Или просто научилась положительно воспринимать свою собственную внешность? Выходит, сутки в чужом обличии определенно пошли мне на пользу, не говоря уже обо всех прочих бонусах…
Я подмигиваю своему отражению, потуже затягиваю пояс халата и выхожу в комнату. В ноздри тут же ударяет запах жареного мяса и пряных специй. У меня что, обонятельная галлюцинация на почве голода?
– Не знаю, как ты, – доносится до меня голос Костика, – а я на нашей свадьбе почти ни кусочка не съел. Поэтому я заказал ужин. Одобряешь?
– Спаситель! – выдыхаю я и бросаюсь к накрытому столу.
– Хоть с наследством пока ясности нет, мы с тобой, полагаю, со своей задачей справились, – изрекает Костик и поднимает фужер. – Предлагаю за это выпить.
– Поддерживаю.
Мы чокаемся, делаем по глотку игристого вина и дружно набрасываемся на еду. Сперва мне кажется, что я могу и одна, без помощи Костика, разделаться со всей снедью, но вскоре приходит понимание, что я переоценила свой аппетит. Даже горячее оказывается мне не под силу. Я отодвигаю тарелку с недоеденным стейком и принимаюсь вяло жевать клубнику, борясь с подступающей дремотой. Конечно, еще детское время, но пережитые испытания, усталость и сытный ужин заставляют меня отчаянно клевать носом.
Костик откладывает вилку и берется за телевизионный пульт. Увы, первые десять каналов готовы представить нашему вниманию лишь тягомотные сериалы и визгливые ток-шоу. На одиннадцатом мелькают начальные кадры какого-то смутно знакомого фильма.
– Что это за кино, не помнишь? – спрашивает Костик. – Будем смотреть?
– Минутку… Вертится в голове… Точно! «Четыре свадьбы и одни похороны» – в самый раз для нас!
– Это что, специальный канал для новобрачных? – хмыкает Костик и перемещается в кресло. – Впрочем, не имею ничего против того, чтобы посмотреть для разнообразия на чужую свадьбу.
– Согласна, – говорю я и с удобством устраиваюсь на кровати, подперев спину подушками и вытянув ноги.
Как по мановению волшебной палочки в номере возникает официант. Он проворно и почти бесшумно собирает посуду на поднос, получает чаевые и испаряется.
– Я так нервничал и мечтал о том, чтобы все поскорее кончилось, что теперь даже понять не могу, понравилась ли гостям наша свадьба, – признается Костик, следя рассеянным взором за злоключениями главного героя в церкви.
– Угощение и обслуживание были на уровне, живая музыка выше всяких похвал, танцы пользовались успехом, так что, полагаю, все прошло хорошо.
– Не понимаю я, к чему вся эта кутерьма. То есть, я знаю, что в нашем случае так бабуля захотела, но ведь некоторые пары добровольно подобные свадьбы закатывают. Лично я на своей настоящей свадьбе предпочел бы видеть только самых близких друзей в теплой уютной обстановке. У Толика так и было.
Мне не хочется поддерживать разговор – боюсь неосторожной репликой выдать свою чрезмерную заинтересованность.
– Прости, пожалуйста, за явление Долли, – снова нарушает молчание Костик.
–Да ладно, проехали, – великодушно отмахиваюсь я.
– Нет, в самом деле, меня чуть инфаркт не хватил, когда я её увидел. Дура то она дура, но неприятности могла устроить. А если бы могущественная бабуля узрела эту сцену и пришла к выводу, что я недостаточно достойный жених, раз по моей жизни околачиваются подобные создания?
– Не нагнетай. Думаю, даже бабуля не стала бы придираться. Другое дело, если бы она изначально хотела лишить Элю наследства и только искала благовидный предлог. Но, по-моему, ничего такого не было.
– Да, мне показалось, что она настроена вполне благожелательно. Эля утверждает, что она не жадная, а просто властная.
– Может, это как раз из-за блудного сына? Над ним она свою власть утратила и потому отрывалась на других.
– Кто знает? Я не силен в психологии, – пожимает плечами Костик и устремляет взгляд на экран. Я следую его примеру.
Мои глаза упорно закрываются, я периодически впадаю в смутный полусон, затем пробуждаюсь от какой-нибудь реплики актеров и снова засыпаю. Мозг при этом ведет себя не лучшим образом: стоит мне поддаться дремоте, как я мгновенно оказываюсь на покинутой свадьбе – в голове звучит громкая музыка, раздаются тосты, мелькают пестрые наряды… Очнувшись, я с облегчением обнаруживаю вокруг тихий мирный вечер, недолго наслаждаюсь покоем и снова проваливаюсь в свадебный балаган.
Действие фильма плавно перетекает с веселого застолья в … гостиницу. Где главные герои оказываются вдвоем в номере в весьма интимной обстановке.
Что-то мне это напоминает.
Я забываю про сон и не дыша смотрю в телевизор. Чувства внезапно обостряются. Я как будто впервые замечаю, что в нашем собственном номере царит соблазнительный полумрак, витает аромат роз, сверкают хрусталем фужеры с недопитым шампанским…
А на экране интим все сгущается. Я отвожу глаза и на какое-то мгновенье встречаюсь взглядом с Костиком. Странное напряжение разливается в воздухе и заполняет пространство.
Поспешно отвернувшись, я хватаю с прикроватной тумбочки шоколадку и начинаю её разворачивать. Громкое шуршание обертки из фольги слегка разряжает обстановку. Я возвращаюсь к кинофильму и больше не рискую смотреть куда-либо помимо экрана телевизора.
Что это было?
Глупый вопрос. Я прекрасно понимаю, какой сценарий развития событий я только что отправила в мусорную корзину.
Я жалею об этом?
Нет. Видимо, Майя – не единственная обладательница здравого смысла в нашей семье, кое-что перепало и на мою долю. И этих крох благоразумия оказалось достаточно, чтобы несмотря на влюбленность, опьянение и общий сюрреализм происходящего я нашла в себе силы устоять перед искушением. Поддаться соблазну сейчас значит невероятно усложнить и запутать все в будущем. Приключение на одну ночь несовместимо с надеждой на серьезные отношения. А такая надежда еще при мне, более того, за прошедшую неделю она расцвела в моей душе пышным цветом.
Я понятия не имею, насколько оправданы мои ожидания и не хочу даже думать об этом. По крайней мере не в настоящий момент. У меня еще будет куча времени, чтобы вспоминать, размышлять, анализировать, отчаиваться, сожалеть, терзаться сомнениями, верить, мечтать и ждать.
Шоколад медленно тает во рту. Дыхание выравнивается, даже сердце прекращает попытки вырваться из грудной клетки. Легкое возбуждение уже не напрягает, а лишь вносит пикантную тонизирующую нотку в общую атмосферу. Вскоре, однако, усталость берет свое. Снова накатывает дремота. Я еще пытаюсь бороться со сном, и вкус шоколада на губах придает мне сил в этой борьбе.
Вторая свадьба катится к финалу.
«Третья свадьба – и я пойду чистить зубы», – говорю я себе и с этой благой мыслью окончательно засыпаю.
Воскресенье
Юля
Я просыпаюсь от того, что солнце светит мне прямо в лицо через незанавешенное окно. Интересно, сколько же сейчас времени, если учесть, что окна Майиной квартиры выходят на запад? Впрочем, какая разница? Все равно я еще не выспалась.
Я поворачиваюсь на бок и утыкаюсь носом в кожаную обивку. А Майин диван обит флоком…
Ничего не поделаешь, придется открыть глаза.
Мамочки, где я???
Яркий свет заливает просторную, сверкающую свежим ремонтом, но при этом весьма странно обставленную комнату. Вся мебель представлена диваном, на котором я возлежу, креслом в тон и овальным журнальным столиком. У стены громоздятся перевязанные стопки книг, за ними виднеется огромный пустой вазон. А окно, оказывается, было не занавешено по банальной причине отсутствия штор.
Нельзя сказать, что помещение выглядит не жилым. Скорее оно находится в процессе обживания. Как будто сюда совсем недавно кто-то въехал.
И тут до меня доходит, кто именно въехал.
Воспоминания обрушиваются разом и затапливают меня с головой. Перед глазами мелькают картинки: вот мы с Железновым чокаемся шампанским и мило болтаем за столом, вот мы танцуем, гуляем по набережной, а вот мы…
О нет, только не это!
Как я могла? Чем я думала? Шампанское, это чертово шампанское… Неужели я напилась до такой степени, что совершенно утратила контроль над происходящим? Но в таком случае мне бы сейчас было очень паршиво, а я чувствую себя вполне прилично. Мысли, конечно, немного путаются, но это последствие шока. Голова не болит, жажда не мучает, провалов в памяти не наблюдается…
Стоп. Точно ли не наблюдается? Почему я здесь ночевала? Мы не…?
Я лихорадочно ощупываю себя и не сразу понимаю, что на мне мужская рубашка. Приступ паники предотвращает только новая порция воспоминаний о том, как я рвусь домой, как Железнов уговаривает меня остаться и, напуганный моим полуистерическим настроением, лихорадочно ищет постельное белье, как я реву в подушку…
Короче, полный кошмар. Втерлась в доверие, нечего сказать. И главное, совершенно непонятно, что теперь со всем этим делать. Мне даже подумать страшно о том, чтобы встретиться с Железновым лицом к лицу. Почему-то при мысли о нем в сердце возникает тупая боль, парализующая силы, ум и волю. Мне срочно надо оказаться отсюда как можно дальше!
Так, сумка на месте, денег на такси хватит. Сейчас оденусь и постараюсь тихонько выскользнуть из квартиры. Что будет потом, мне совершенно неинтересно, главное – сбежать из логова дракона.
Я вскакиваю с кровати и пошатываюсь от неожиданной слабости. Значит, шампанское все-таки не прошло без последствий… Не мешало бы освежиться, да и в зеркало стоит глянуть перед выходом – наверняка тушь по всему лицу размазана…
Я пробираюсь в ванную комнату и едва не начинаю заикаться при виде собственного отражения. «Я тебя не знаю, но я тебя умою», – будто про меня сказано!
Специальные средства для снятия боевой раскраски у Железнова отсутствуют, поэтому я обхожусь простым мылом. Мыло, естественно, плохо справляется с задачей, приходится несколько раз повторять процедуру. Я отчаянно тру лицо, нервничаю и злюсь. Не добавляет радости ощущение потного тела и общей помятости. А рядом сияет пластиком и хромом роскошная душевая кабина. Не устояв перед соблазном, я забираюсь внутрь.
Контрастный душ творит чудеса. Жизнь потихоньку начинает казаться не такой уж отвратной. Я с удовлетворением созерцаю чистое лицо и аккуратно лежащие волосы, удивительным образом не потерявшие блеск под париком, когда за дверью вдруг явственно слышатся шаги. В окутанной теплым влажным паром ванной комнате внезапно становится очень холодно.
Допрыгалась. Теперь встречи не миновать.
Шаги останавливаются, потом удаляются. Все ясно – Железнов понял, что я здесь и решил не мешать. Я суетливо комкаю полотенце, оглядываюсь в поисках платья и с тоской понимаю, что оставила его в комнате. В моем распоряжении только рубашка, в которой я спала.
И тут мне становится все равно. А точнее, море по колено. Я надеваю рубашку, поправляю волосы, вздергиваю подбородок и решительно распахиваю дверь.
Железнов сидит в кресле рядом с моим диваном. На нем потертые серые джинсы и белая майка. Темные волосы растрепаны, глаза чуть затуманены, на щеке след от подушки. В общем, он выглядит… чертовски привлекательно, отчего у меня в животе что-то переворачивается, кулаки невольно сжимаются, а ноздри начинают хищно раздуваться.
– С добрым утром, Нина, – говорит он, приветливо улыбаясь.
Я выхожу на свет. Улыбка медленно сползает с его лица.
– Ты не Нина, – выдыхает Железнов, запинаясь и бледнея. – Это ночной кошмар, – едва слышно шепчет он.
Ха! Не нравится сталкиваться с жертвами своего произвола с утра пораньше в собственной квартире? Ничего, это еще только начало…
Впрочем, занятно, что он сразу меня узнал. Честно говоря, не ожидала. Неужели, преступная совесть замучила?
– Разве я так плохо выгляжу? – невинно осведомляюсь я.
Буквально на долю секунды мы встречаемся глазами. Я забываю как дышать и быстро отворачиваюсь.
– Ты выглядишь отлично, – медленно отвечает Железнов. Мне кажется, или он косится на мои ноги?
Я быстро подхожу к дивану и хватаю платье. Железнов тем временем подбирает с пола парик и начинает его рассматривать. Видок у бывшего руководства, надо заметить, слегка безумный, что доставляет мне злобное удовлетворение.
– Еще есть линзы, но они уже никуда не годятся, – информирую я.
– Надо же, вчера я совершенно ничего не заподозрил, – растерянно бормочет Железнов, наматывая на палец тонкую прядь карамельного цвета.
– Так было задумано, – пожимаю я плечами.
– Зачем?
– Когда я узнала, что ты приглашен на ту же свадьбу, что и я, мне сразу стало понятно, что придется загримироваться. Я, конечно, не в курсе, может, у тебя традиция начинать день с чьего-нибудь увольнения по надуманному поводу, и всех твоей милостью безработных ты уже не упомнишь, но не хотелось рисковать. А мне нужно было подобраться к тебе поближе.
– Зачем? – снова тупо спрашивает он.
– Ох, ну естественно, чтобы подмешать тебе в шампанское пургена! – выпаливаю я. Надоел он мне со своим «зачем»!
– Что? – вздрагивает Железнов.
– Таков был план моего возмездия. Ты унизил меня, я решила сделать то же самое. Только вот эффекта не дождалась, хоть и крутилась около тебя весь вечер. – Я разочарованно вздыхаю. – Может, шампанское нейтрализует действие слабительных, ты как думаешь?
Железнов в обалдении трясет головой, потом щиплет себя за руку.
– Не надейся, я тебе не снюсь, – злорадно сообщаю я.
– Все-таки стоило проверить, – виновато замечает он.
– Наверное. Впрочем, мне тоже жаль, что это не сон. Было бы здорово являться тебе в кошмарах…
– Мне кажется, что пургеном твои намерения не ограничивались, – перебивает Железнов. – Ты так ловко прибрала меня к рукам…
– О, куда мне до тебя! – вскидываюсь я. – За пару секунд вытащить приложения из двух толстенных договоров и спрятать их в своем столе – вот это настоящая ловкость!
Железнов замирает. Затем медленно поднимает голову и смотрит на меня не мигая. В его глазах я вижу отчаяние, вину, грусть. А кроме того непонятное облегчение. Очень странно.
Я первая отвожу взгляд. Забираю парик и, не оглядываясь, выхожу из комнаты. В ванной я быстро втискиваюсь в платье, в прихожей нахожу свои туфли, хватаю сумку, открываю дверь.
И Егор не делает ничего, чтобы меня остановить.