– Приятель хозяина дома составил протекцию? – высказываю я догадку.
– Точно. Большой человек в строительных кругах оказался. Он поведал директору забавный эпизод, а тот как раз планировал вливание молодой крови в свой коллектив, вот и одобрил мою кандидатуру.
– Здорово!
– Да, многие однокурсники отчаянно завидовали моему везению.
Я задумываюсь над Костиным рассказом. Он сравнил свою историю с моей. Что же в них общего?
– Тут ведь дело не в везении, так? – медленно говорю я, пытаясь ухватить ускользающую мысль. – Ты получил шанс… Шанс поверить в себя. И эта вера помогла двигаться дальше, совершенствоваться и не бояться рисковать. После окончания дипломной практики тебя приняли в штат, а это уже не объяснить простым везением. Ты сумел доказать, что достоин должности.
– Если я с тобой соглашусь, ты не подумаешь, что я хвастаюсь? – смеется Костя.
Честно говоря, думаю я сейчас немного о другом. О том, какой сегодня странный день. Сперва Стас сваливается как снег на голову и принимается изливать мне душу, теперь вот Костя… Но какая большая между ними разница!
– Жаль, что ты утащила меня от клумбы, я толком ничего не рассмотрел, – доносится до меня Костин голос. – У тебя есть её снимки в телефоне?
Действительно, огромная разница.
Юля
Если в ночь со вторника на среду я предавалась отвлеченным мечтам убить Железнова, то через день к моим членовредительским фантазиям прибавилась конкретика – ведь я получила шанс в ближайшее время оказаться в непосредственной близости от объекта, подлежащего уничтожению. Посему мне пришлось проявить чудеса силы воли и самодисциплины, чтобы оторваться от смакования кровавых сцен, возникающих в моем воспаленном мозгу, и поразмыслить о деле.
Я вдруг сообразила, что могу попробовать узнать имя своего таинственного псевдоблагодетеля, о котором, как выяснилось, с удовольствием судачила за моей спиной вся контора. Еще накануне одна мысль о разговоре с кем-то из работников «Атланта» повергала меня в смятение и трепет, однако предвкушение скорого возмездия придало мне смелости и отваги. Перебрав в уме имена коллег, я пришла к выводу, что придется потревожить все того же Мишу – только относительно него я была полностью уверена, что он сохранит в тайне и мой звонок и мою просьбу.
И Миша не подвел, хоть и смог представить результат только сегодня вечером. Зато какой!
В некоторой прострации я сижу перед Майиным домашним компьютером и созерцаю фотографию, пересланную Мишей по электронной почте. Сижу довольно долго, безуспешно пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли.
Точнее, попытку спокойно проанализировать ситуацию я предприняла сравнительно недавно, сперва пришлось как следует поднапрячь память, поскольку событие, запечатленное на фото, не слишком отчетливо отложилось в моей голове.
– Это ты с кем? – раздается за моей спиной. Оказывается, Майя уже пришла с работы, а я и не заметила.
– С Владимиром Александровичем Мамонтовым, своим, якобы, покровителем, – хмыкаю я.
– Очень любопытно, – тянет Майя, присаживается рядом и начинает с интересом изучать красочную картинку, изображающую нарядную и смеющуюся меня в объятиях седовласого сластолюбца. – Может, объяснишь?
– Мы просто танцуем, – вздыхаю я. – А в целом история такая. Месяца четыре назад «Атлант» отмечал какую-то дату своего основания и приглашал гостей из дружественных организаций, в том числе моего бывшего начальника. Приглашение было на два лица, а начальник, с одной стороны, был в разводе, с другой – знал о моем желании работать в «Атланте», против чего не имел возражений. Я еще при устройстве к нему на работу честно предупредила, что это временно, и он согласился не чинить препятствий и даже помогать, при условии, что я расчищу авгиевы конюшни, то есть, ликвидирую жуткий кавардак в бумагах и в электронных документах, оставленный предыдущей секретаршей. В общем, начальник отдал мне одно приглашение, и я вполне приятно провела время на дне рождения «Атланта».
– Ты это называешь приятным времяпровождением? – недоверчиво хмурится Майя, не отрывая глаз от фото.
– Ой, ладно тебе, все остальные кавалеры там были на порядок моложе! А этот милый старичок возник около меня ближе к концу мероприятия, и я согласилась станцевать с ним ОДИН ЕДИНСТВЕННЫЙ ТАНЕЦ! И после ни разу в жизни его не видела!
– Хорошо-хорошо, не кричи, – вздрагивает Майя. – Только просвети: кто он такой, действительно ли он за тебя хлопотал, и откуда эта фотография?
– Он бывший акционер, член совета директоров. Недавно он продал свой пакет акций и уехал жить в теплые края. Я сильно сомневаюсь в том, что он кого-то за меня просил, я ведь с ним почти не говорила и совершенно точно не упоминала о своем желании сменить работу. Думаю, сплетни пошли как раз из-за этой фотографии. А происхождение её очень простое – на празднике работал фотограф, удачные фотки он потом выложил на сетевом диске для всеобщего обозрения.
Майя немного хмурится и начинает мерить шагами комнату. Очевидно, куцые сведения, которые я ей изложила, навели сестру на какие-то серьезные размышления. Неужели она видит и понимает то, что мне недоступно?
– Все ясно, – Майя разворачивается на пятках и устремляется ко мне. – Насколько я понимаю, раньше ты не подозревала, что сего достойного старца в твои папики записали? Как же тебя озарило?
– Позвонила Мише, и он собрал сведения.
– Ты молодчинка.
– Да, но что это нам дает? – пожимаю я плечами.
– Конкретику.
– В смысле?
– Видишь ли, я тебе не рассказала… Дело в том, что я еще вчера кое-что узнала. Хотела сегодня продолжить изыскания, но ничего не вышло – на работе завал, да и свадьба эта… В общем, слушай.
И Майя рассказывает мне о приобретении Железновым акций «Атланта».
– Значит, он купил бумаги у кого-то, кто решил совсем выйти из дела и продавал весь свой пакет? – уточняю я.
– Ты зришь в корень. Собственников «Атланта» не так много, сомневаюсь, что у них регулярно кто-то расстается со своими акциями. Я, понятное дело, не могла у нашего главбуха фамилии спрашивать, поэтому хорошо, что ты все по своим каналам узнала. Считаем установленным, что Железнов купил акции у твоего Мамонтова.
– Он не мой!
– Не важно.
– Ладно, и что из этого? Я имею в виду, мы же не знаем, использовал ли Железнов недозволенные приемы по отношению к Мамонтову. А если даже использовал, то тогда Мамонтов мог бы желать мести, а не наоборот.
– Вот именно, – Майя устало качает головой. – Говоришь, Мамонтов уехал из страны? И ваших сплетников не удивляет тот факт, что ты осталась? Получается, или он тебя бросил или ты была просто мимолетным увлечением. Тогда как, увольняя тебя, Железнов думал задеть Мамонтова?
– Выходит, мы ничего толком не узнали, зато еще больше запутались, – резюмирую я.
– Нельзя сказать, что совсем ничего не узнали. Какая-то цепочка между вами тремя вырисовывается: сплетничают о тебе и о Мамонтове, о Мамонтове и Железнове, и в результате Железнов вышвыривает тебя из «Атланта».
– В результате чего?
– Прости, я криво выразилась. Я только хотела сказать, что нельзя отмахиваться от этого обилия слухов. Мне кажется, оно имеет какое-то значение.
– Весеннее обострение, – буркаю я.
– Май на дворе, – напоминает сестра. – Смена климата уже состоялась.
– Тогда не знаю, что и думать. И как завтра подступаться к Железнову, тоже не знаю.
Вопреки моим ожиданиям, Майя не пытается помочь мне советом. Она просто сидит рядом, уставившись в пространство с каким-то задумчивым и одновременно недовольным видом. Я вопросительно гляжу на неё, и вдруг на меня снисходит догадка.
– Ты знаешь что-то еще, правильно? И сейчас гадаешь, стоит ли меня посвящать. Давай раз и навсегда договоримся: я должна знать все, что касается меня, Железнова и моей бывшей работы.
– Хорошо, – вздыхает Майя. – Помнишь, я рассказывала тебе про Глеба Майорова? Он мне кое-что поведал…
Суббота
Сентябрина
Ответственно заявляю, если бы не Майя – вся наша затея с фальшивой свадьбой провалилась бы, даже не начавшись. Мало того, что сестра спланировала до мелочей подготовку к мероприятию и постаралась предусмотреть любую неожиданность, она также сумела раздобыть для меня какое-то замечательное успокоительное средство, благодаря которому я благополучно проспала всю ночь накануне великого события, а не металась по подушке, не в силах уснуть от страха и нервного возбуждения.
Неспешно позавтракав, я предупреждаю мамулю, что ночевать буду у Майи, и отправляюсь к месту преображения. Сестра встречает меня в полной боевой готовности. На туалетном столике выстроены баночки с гримом, огромные Элины фотографии в разных ракурсах прилеплены к зеркалу, экран телевизора светится Элиным лицом.
– Предлагаю сразу же заняться делом, – говорит Майя. – Конечно, до четырех еще вагон времени, но кто знает, сколько уйдет на то, чтобы превратить тебя в Элю. Если вообще получится…
– Что за упадническое настроение?
– Настроение называется мандраж. Обмотайся пленкой и садись в кресло. Начнем с волос.
Мучительно долго Майя возится с моими космами. И зачем она так усердствует? Волосы – это ерунда, невесте позволительно перекрасить их в любой цвет, никто даже не удивится.
Наконец, удовлетворенная результатом, Майя оставляет волосы в покое и немного нервно, но при этом уверенно берется за мое лицо. Накануне она уже гримировала меня под Элю, причем в присутствии оригинала. К сожалению, было это совсем поздно вечером, после торжественного ужина, и Майя ворчала, что из-за разницы между искусственным освещением и дневным светом у неё будут большие сложности. Очень надеюсь, что она преувеличивает.
У меня затекает все тело, однако Майя безжалостна. Не меньше полутра часов я жду, пока она добьется совершенства. Когда мне разрешают мне взглянуть в зеркало, я вижу в нем несомненно не свое, а Элино лицо, но от усталости почти ничего не чувствую. Майя тоже выдохлась. Мы устраиваем перерыв, напиваемся кофе, после чего Юля, заменяя кавалера, повторяет со мной танец.
– Сентябрина, на место, – командует Майя, указывая на кресло. – Сделаем прическу.
Придется еще пострадать. Хорошо, что прическа задумана довольно простая – несколько локонов у лица и узел на затылке, к которому позже будет прикреплена фата. Майя закрепляет узел шпильками, отпускает меня окончательно и берется за Юлю. Я, впрочем, тоже не бездельничаю. Эля оставила отчет о вчерашнем торжестве с перечнем фамилий и кратким изложением разговоров. Последних, к счастью, не слишком много – по нашему уговору Эля на ужине изображала из себя идиотку, утратившую от любви дар речи и способную лишь глупо хихикать. Но имена гостей и темы общих разговоров я должна постараться запомнить.
В отличие от меня Юля имеет возможность сразу облачиться в наряд для торжества. Майя самолично подобрала ей одеяние – платье длиной до середины колена, сочного вишневого цвета, без бретелей, расходящееся от талии пышными складками. Мне кажется, что чрезмерно яркая расцветка Юлю не особо красит, но я благоразумно держу свое мнение при себе. Майя же усаживает сестру перед зеркалом, достает откуда-то парик и тщательно пристраивает его на Юлиной голове. Затем Майя наносит Юле легкий макияж, задержавшись только на губах, и довольно быстро представляет моему взору видоизмененную сестру.
Признаюсь, я в восхищении. Как по мановению волшебной палочки Юля исчезла, а вместо неё возникла незнакомая девица с роскошными формами и манящим ртом. Густые волосы цвета карамели пышными волнами спадают на плечи и прекрасно гармонируют с ореховыми глазами (по моему примеру Юля тоже обзавелась линзами), грудь кажется больше (подозреваю, что это благодаря белью с соответствующим эффектом), а фасон платья создает иллюзию пышных бедер.
– Ну, как я тебе? – немного нервно вопрошает Юля, пытаясь разглядеть себя со всех сторон.
– Супер! – искренне отвечаю я.
– Никогда в жизни не носила такие губы! – жалуется сестра. Действительно, Майя, едва подкрасив глаза, на губах оторвалась в полную силу, сделав их объемными и яркими, в тон платью.
– Помада суперстойкая, – невозмутимо информирует Майя. – Можешь есть, пить, целоваться, с ней ничего не случится.
– С кем целоваться, с Железновым что ли? – кривиться Юля.
– Хорошо, можешь кусаться. Только тогда он от тебя сбежит, и ты ничего не узнаешь.
– А чтобы узнать что-то, обязательны поцелуи?
– Нет, конечно. Но шпионки, я слышала, ими не пренебрегают.
– Оставлю этот метод на крайний случай.
– Но все-таки оставишь? Самоотверженно.
Майя, понятное дело, просто дразнится, но мне становится не на шутку интересно: сможет ли Юля поцеловать своего заклятого врага, если будет уверена, что выудит таким образом нужную информацию?
Тут я вспоминаю, что мне сегодня совершенно точно предстоят поцелуи, и давлюсь смешком. Ой, нет, прочь подобные мысли, а то я разомлею, не смогу сосредоточиться, все перепутаю…
С другой стороны, наши поцелуи должны выглядеть натурально, как у любящих жениха и невесты. Может, стоило порепетировать? Жаль, мне это раньше в голову не пришло.
А, ладно, пусть у Костика по этому поводу голова болит. В конце концов, он же мужчина, должен играть ведущую роль…
То есть, я, конечно, не хочу, чтобы у него болела голова при мысли о поцелуях со мной…
Ох, совсем запуталась.
Юле предстояло отправиться в «Парнас» – отель, претендующий в нашем городе на роль «Плазы», – самостоятельно, тогда как нам с Майей еще требовалось нарисоваться в родительском доме невесты, чтобы уже оттуда со всей помпой прибыть на торжество. А заодно порадовать видом новобрачной любопытных соседок, поскольку свадьба, хоть трижды западная, не должна отменять святых национальных традиций.
До Элиного дома мы добираемся на такси. В лифте меня начинает бить дрожь – вдруг приходит в голову, что кто угодно из соседей может пристать с разговорами, и в итоге я срежусь еще до начала свадьбы.
На звонок открывает довольно упитанный седоватый мужчина с добродушным лицом, в котором я по фотографии узнаю Виктора Петровича – Элиного отца.
– Здра… – начинаю я, но получаю легкий толчок в спину и моментально оказываюсь в прихожей.
Действительно, я ведь пришла в родной дом, соображаю я, глупо топтаться у порога. Мало ли кто там к дверным глазкам прилип. Конечно, это немного отдает паранойей, но уж лучше перебдеть.
Майя закрывает за собой дверь и приступает к изысканным приветствиям, однако Виктор Петрович едва её слушает, пожирая глазами мое лицо с веселым изумлением.
– Лариса! – неожиданно громко вопит он. – Иди сюда, полюбуйся на свою дочку!
Из комнаты появляется очень красивая темноволосая женщина и приветливо нам улыбается.
– Добрый день, вы, вероятно, Майя, а вы… ох! – Она театрально хватается за сердце. – Вылитая Элечка!
– Восхищен! Искренне восхищен! – восклицает Виктор Петрович.
– Признаться, у нас голова идет кругом от этой Элиной затеи, – снова вступает Лариса Максимовна. – Но теперь я начинаю верить, что все может закончиться удачно. Девочки милые, вы представить себе не можете, как я вам признательна! Для вас это, вероятно, такие хлопоты!
– Все в порядке, мы рады помочь своим друзьям, – вежливо улыбается Майя. – Но нам еще нужно переодеться…
– Да-да, конечно, проходите, – Лариса Максимовна провожает нас в небольшую, но очень уютную и светлую комнату, и оставляет одних.
Свадебное платье разложено на кровати. Несмотря на то, что я уже неоднократно его примеряла, у меня снова перехватывает дыхание при виде белоснежного великолепия.
Майя помогает мне облачиться, приводит в порядок слегка растрепавшиеся волосы, прикрепляет к ним фату и оставляет меня наслаждаться собственным отражением в зеркальной дверце шкафа.
Я, к сожалению, забыла поинтересоваться, покупала Эля это платье или шила на заказ, но оно сидит на мне, как влитое. Низко декольтированное, со спущенными короткими рукавами и заниженной талией, не прямое, но и не чрезмерно пышное, платье делает меня красивой, стройной и высокой.
Пока я любуюсь собой (или Элей?), Майя переодевается в длинное платье нежного лавандового цвета, закалывает сзади волосы заколкой с синими цветами и в итоге молодеет лет на пять и вообще выглядит потрясающе.
Полностью экипированные, мы предстаем перед Элиными родителями. Виктор Петрович рассыпается в комплиментах, Лариса Максимовна растроганно вздыхает и предлагает немного подкрепиться. Ожидающие на журнальном столике закуски и шампанское приходятся весьма кстати. Мы с готовностью пьем за успех предприятия, ведем светскую беседу, изображаем непринужденное веселье и старательно скрываем друг от друга сомнения и страх.
Телефонный звонок раздается около четырех.
– Пора! – торжественно объявляет Виктор Петрович, положив трубку после короткого разговора. – Карета подана!
У меня екает сердце. Трясущимися руками я ставлю фужер с недопитым шампанским на стол и поднимаюсь из кресла. Майя чуть вздергивает подбородок, допивает свой фужер и тоже встает. Лариса Максимовна хватает сумочку, Виктор Петрович беспокойно хмурится, как будто пытается что-то вспомнить, потом машет рукой и говорит:
– Ну, с богом!
Мы дружно выходим в подъезд. Лифт как по заказу ожидает на нашем этаже. Меня это почему-то жутко пугает – мерещится что-то зловещее в тесноте кабинки, плавном движении подъемника… Никогда я не страдала ни клаустрофобией, ни боязнью застрять или упасть, зато теперь накатило все разом и в тройном размере.
А вдруг лифт сломается?
Откуда этот гудящий звук? Разве он был, когда мы поднимались?
Мы застрянем и опоздаем на свадьбу. Бабушка страшно рассердится…
К счастью, спуск длится недолго. Двери открываются, и меня сразу отпускает. Даже становится немного смешно.
Да, в нашей стране лифт – это фактор, который нужно учитывать и взвешенно подходить к вопросу о его использовании в день любого важного события. С другой стороны, а какие варианты для тех, кто живет выше четвертого-пятого этажей? Допустим, жених может спуститься ножками, но что делать невестам на каблуках? Спускаться в тапочках и потом уже переобуваться?
Перед домом припаркован лимузин. Нелепо длинный, сияющий белизной и украшенный лентами автомобиль кажется чем-то нереальным, фантастическим, восхитительно чужеродным и соблазнительным.
Вместо того, чтобы отпустить ехидное замечание или шутку, Майя лучится улыбкой, и я понимаю, что у нас уже появились зрители. В окнах торчат любопытные лица, мамочки на детской площадке, позабыв о своих отпрысках, дружно развернулись в нашу сторону, несколько восхищенных школьниц замерли невдалеке, а старушки-пенсионерки, заранее занявшие лучшие места в партере, то есть лавочки у подъезда, приготовились обсуждать и осуждать.
Я расплываюсь в улыбке и спешу к машине, где кто-то распахивает для меня дверь. По возможности грациозно забираюсь внутрь, все остальные рассаживаются рядом, и лимузин плавно трогается с места.
Роскошь – это слово первым приходит мне на ум, когда я осматриваюсь в салоне. Изогнутые сиденья (или надо говорить диваны?), обтянутые белой кожей, мягкое освещение, едва уловимый горьковатый аромат… И, конечно же, снова шампанское. Только на этот раз я решаю воздержаться от алкоголя. Меня бьет мелкая дрожь, и я боюсь, что просто не сумею удержать в руке бокал и испачкаю платье.
Машина плавно трогается с места. Восторг и ужас заполняют мой разум. Скоро все начнется…
Виктор Петрович тяжело молчит, Майя и Лариса Максимовна вполголоса согласовывают порядок действий. Глядя на них, я пытаюсь вспомнить, что должна буду делать по прибытии на место, но мысли скачут, спотыкаясь друг о друга, и я сдаюсь на милость взбудораженных нервов. Ладно, стану просто тупо следовать указаниям Майи – самой лучшей, полезной и незаменимой подружки невесты – и все будет хорошо. Главное – чтобы ноги не заплетались и голос не дрожал.
Не знаю, сколько времени занимает дорога. По моим ощущениям буквально через несколько минут мы уже тормозим у «Парнаса». Майя помогает мне выйти, расправляет платье, укладывает красивыми складками невесомую фату, доходящую до середины спины, и вручает неожиданно тяжелый, но все равно очаровательный букет.
По ступенькам отеля к нам спешит нарядная дама с улыбкой в тридцать два зуба. Она рассыпается в приветствиях, затем поворачивается к Майе и начинает с ней что-то негромко, но весьма энергично обсуждать. К своему изумлению я вскоре понимаю, что это никто иной как распорядитель свадьбы, с которой сестра неизвестно когда успела познакомиться.
«Интересно, а я должна её знать?» – лихорадочно думаю я, понимая, что в моей подготовке уже обнаруживаются пробелы. К счастью, Эстер Львовна – не иначе как для меня Майя очень громко произносит имя распорядительницы – игнорирует мою персону, полностью сосредоточившись на подружке невесты. Они быстро приходят к согласию (понятия не имею, по какому поводу), и мы шествуем в комнату невесты, откуда нас должны пригласить на церемонию.
Комната очень маленькая, зато с зеркальной стеной, что весьма предусмотрительно, так как именно хорошо освещенное зеркало, а не танцевальное пространство необходимо невесте за пять минут до регистрации.
Увидев в зеркале вместо себя незнакомую красавицу, я слегка успокаиваюсь. Откуда-то берется фотограф, и мы делаем несколько постановочных снимков. Потом в дверях возникает Эстер Львовна, оскаливается в мою сторону улыбкой и преувеличенно жизнерадостно восклицает:
– Элеонора! Вы изумительны сегодня! Вы самая красивая невеста из всех, что я когда-либо видела!
Хм, нечто подобное я уже слышала. В каком-то голливудском фильме…
– Пора! – объявляет Эстер Львовна.
Мы послушно тянемся к выходу, проходим коридор и оказываемся перед огромными, украшенными позолотой дверями. Майя встает впереди меня, сжимая в руках изящный букет с лилиями.
Откуда она вообще взяла эти букеты? Лично я совершенно забыла, что они нам полагаются.
Виктор Петрович берет меня под руку. Ларисы Максимовны нигде не видно, вероятно, она уже пробралась в зал.
Двери медленно и торжественно открываются. Раздается глухой шум, и краем сознания я понимаю, что его произвели гости, поднявшиеся со своих мест. Звучит красивая музыка, под которую Майя медленно начинает движение. Она плавно скользит по проходу, кажущемуся мне бесконечным, и останавливается где-то далеко впереди. Получив ободряющий кивок от распорядительницы, мы с Виктором Петровичем выступаем вперед.
Глаза заволакивает туманом, ряды гостей тянуться в стороны на километры, а впереди маячит что-то бело-черное. Вскоре до меня доходит, что это Костик и Элин брат, играющий роль свидетеля, оба в смокингах и белоснежных рубашках. При виде жениха я едва не издаю смесь хихиканья с хрюканьем, но успеваю прикусить губы.
Наконец я встаю рядом с Костиком у свадебной арки, перед которой нас ждет статная женщина с приветливым лицом в длинном золотистом платье и красной перевязью через плечо. Всем телом я ощущаю присутствие Костика, хотя и стараюсь не встречаться с ним глазами, поскольку не знаю, какую именно реакцию выдаст тогда мой организм. Меня слегка подташнивает, к горлу подкатывает нервный смех, сделав вдох, я то и дело забываю выдохнуть, коленки же просто ходят ходуном, и я понимаю, что длинное платье – это благо, от которого не должна отказываться ни одна нормальная невеста.
– Дорогие друзья и близкие! – глубоким, хорошо поставленным голосом начинает ведущая, и неожиданно паника в моей душе слегка стихает. – Сегодня мы все являемся свидетелями чуда – чуда рождения новой семьи! Любовь, озарившая жизнь Элеоноры и Константина, привела их к важному и ответственному решению – соединить свои руки и сердца, стать надежной опорой друг другу и делить вместе радости и горести, пока смерть не разлучит их!
Неплохая речь, надо признать. Только зачем же поминать смерть в момент радостного события? Мы же не на церковном венчании…
– Твердость своего намерения Константин и Элеонора готовы подтвердить торжественной клятвой! Жених, повторяйте за мной. Я, Константин Шмелев, беру тебя, Заруцкая Элеонора, в законные жены.
Костик негромким, но твердым голосом произносит нужные слова. К своему изумлению, я тоже справляюсь с задачей. Мой голос слегка звенит от волнения, но не дрожит и не ломается. Чрезвычайно окрыленная успехом, следующие фразы я говорю даже с выражением. Мы клянемся друг другу в верности, любви, понимании, уважении и много в чем еще. Я постепенно вхожу во вкус, и когда регистраторша выдает очередную цветистую фразу, не сразу соображаю, что её уже повторять не нужно.
– Константин и Элеонора! Обменявшись клятвами, вы объявили о своем искреннем намерении идти по жизни рука об руку! В знак верности обменяйтесь кольцами – священным символом бесконечности любви!
На маленьком подносе ведущая подает нам кольца, и мы благополучно ввинчиваем их на пальцы друг другу.
– Константин и Элеонора! Я объявляю вас мужем и женой! Жених может поцеловать невесту!
Вот оно! Настал момент, которого я так ждала и так страшилась!
Я поднимаю лицо навстречу Костику, надеясь, что блаженное предвкушение не слишком отчетливо читается в моих глазах.
И тут какой-то кретин из гостей кашляет на весь зал. Мой романтический порыв испаряется без следа.
Да, только со мной могло такое случиться – первый поцелуй в присутствии сотни свидетелей! И не случайных прохожих, а наивнимательнейших зрителей!
Вмиг превратившись из счастливой невесты в ледяную скульптуру, я тупо и безучастно жду. А время как будто замирает. В нелепом оцепенении я наблюдаю, как Костя до невозможности медленно наклоняется ко мне. В последний миг я закрываю глаза и сразу же ощущаю прикосновение теплых Костиных губ. Лед начинает стремительно таять и испаряться. Я становлюсь легче воздуха, уношусь ввысь и долго-долго кружусь в звездной бесконечности.
Вдруг все начинают аплодировать, так что приходится возвращаться на землю. Майя первая поздравляет нас, следом приближается семья. Родители Эли, родители Кости – посвященные в тайну и потому не страшные. И как-то очень быстро наступает очередь бабушки. С приклеенной улыбкой и на подгибающихся ногах я приближаюсь к величественной даме, чрезвычайно похожей на героиню моих ночных кошмаров. Только без буклей. На свои восемьдесят с хвостиком Аделаида Марковна никак не тянет. Ни одного седого волоса в идеальной укладке, продуманный макияж, минимальное количество морщин, аккуратный маникюр и довольно стройная фигура. Я знаю, что не должна слишком пристально её разглядывать, но отводить взгляд тоже нельзя…
Хоть бы скорее все это кончилось…
К чему эти поздравления, ведь бабушка знает, что мы поженились, в смысле зарегистрировались, еще в пятницу? То есть, мы не поженились, но бабушка думает, что поженились, и вчера поздравления уже были, пусть и не в такой торжественной обстановке…
Ну да, у нас представление для бабушки, а у бабушки – для её многочисленных гостей, значит, надо проигрывать сцену до конца и не пропускать реплики. Хорошо, что реплики предполагаются не с моей стороны…
– Поздравляю, моя красавица, – говорит Аделаида Марковна и слегка чмокает меня в щеку. Сердце едва не выскакивает из груди, в ушах звенит от напряжения…
«Я выгляжу как Эля, я благоухаю любимыми Элиными духами, она просто не имеет права что-либо заподозрить», – твержу я себе, но тут бабушка хватает мою руку и начинает буровить её пристальным взглядом.
Что? Что такое?! У Эли пальцы длиннее? Ногти другой формы? Родинка на руке?
Я уже готовлюсь тихо сомлеть, как вдруг соображаю, что бабушка просто рассматривает кольцо. И чего там рассматривать? Обычное золотое обручальное кольцо, которое мне весьма странно ощущать на своем пальце…
Бабушка удовлетворенно улыбается, отпускает мою руку и кивает, как будто дает добро на продолжение мероприятия. От невероятного облегчения я едва не падаю, но почти сразу чувствую прилив бешеной энергии. Бабушку сменяют какие-то родственники, но я уже ничего не боюсь, расточаю во все стороны счастливые улыбки, обнимаюсь, обмениваюсь поцелуями и ощущаю себя в каком-то радостном угаре. Фотограф беспрерывно щелкает вспышкой, затем выстраивает нас для группового снимка и делает несколько кадров, после чего все плавно перетекают в банкетный зал.
Если место регистрации осталось в моей памяти лишь смутным многоцветным пятном, то к моменту перехода в банкетный зал я настолько владею собой, что могу рассмотреть его во всех подробностях. Что ж, он очаровательно декорирован. Богато сервированные столы покрыты белоснежными хрустящими скатертями, в центре каждого стоит небольшой букет лилий (надеюсь, среди гостей нет аллергиков), стены украшены цветочными гирляндами, повсюду расставлены изящные корзинки с розами…
В общем, прелестно. Только я бы подошла к выбору растений немного иначе и, конечно, добавила бы больше зелени. А если еще подключить маму с её причудливыми дизайнерскими фишками, мы бы тут такое устроили!
– Сентябрина! – вдруг раздается у меня над самым ухом.
Я автоматически поворачиваюсь на звук собственного имени и встречаюсь глазами с Софьей Рудольфовной – той самой клиенткой, для которой мне пришлось создать «уголок африканских джунглей».
«Это конец», – проносится в голове. Тело цепенеет. Я смотрю на элегантную даму как кролик на удава, а она взирает на меня с укором и осуждением во взоре.
Рядом почти незаметно возникает Майя. Её лицо выглядит безмятежным, но это только маска. Я вижу, что сестра напряжена, сосредоточена и готова к немедленным действиям. Коротким, точно направленным тычком под ребра она приводит в чувство побледневшего Костика, и тот отказывается от идеи переждать бурю, полеживая в глубоком обмороке. Он сжимает кулаки, раздувает ноздри – в общем, только и ждет указания нейтрализовать чересчур внимательную даму. Интересно, каким образом? Схватить, заклеить рот и спрятать в подвале?
А милейшая Софья Рудольфовна неожиданно расплывается в счастливой улыбке.
– Вот именно, Сентябрина Смолкина! – с победным видом вещает она. – Такое необычное имя, но я вспомнила!
Меня внезапно охватывает злость. Чему радуется эта старая перечница? Своей замечательной памяти или шансу сделать людям гадость?
А может она толком не знает, на чью свадьбу пришла, и думает, что это я выхожу замуж? В смысле, я как Сентябрина, а не как Элеонора.
Если так, то что нам делать?
– Простите, мы не совсем понимаем… – безупречно вежливо начинает Майя.
– Ох, извините, просто мысли вслух, – с готовностью отзывается Софья Рудольфовна.
М-да, яснее не стало.
– Видите ли, я задумалась об оформлении этого прекрасного зала, – как ни в чем не бывало, воркует Софья Рудольфовна. – Розы и лилии – это, конечно, очаровательно, но немного банально, вы не находите? А ведь в такой день, как свадьба, все должно быть необычным, фантастическим! Если бы только над этим залом поколдовала та милая девочка, что на днях преобразила мою скромную квартиру! Она создала бы здесь волшебную атмосферу, я уверена.