Сын оказался мальцом сообразительным. Зачем сообщать другим родственникам о смерти отца? Зачем затевать тяжбы по разделу имущества? Зачем вообще делиться с кем-то? Он быстренько распродал все, что смог, кремировал папу и укатил с Мадагаскара навсегда. Как сложилась судьба молдаван и сына профессора, взятого на перевоспитание, я не знаю.
Под конец хотелось бы добавить, что Вахтанг у меня ассоциировался с баобабом. Понять это сравнение сможет лишь тот, кто бывал на Мадагаскаре. На африканском континенте сохранился только один вид баобаба, а на Мадагаскаре – все десять! Там представлены самые разнообразные представители этого вида деревьев от карликового раскоряки до огромного колонноподобного великана. Одним из промежуточных по высоте видов был баобаб среднего роста с корявыми ветками и очень мощным стволом, прямо-таки в три обхвата. Он-то и ассоциировался в моем воображении с Вахтангом Махарадзе. Я даже вышила это дерево художественной гладью, чтобы подарить ему не день рождения. А чтобы объяснить этот свой выбор натуры, написала стих.
Стихи – это мой крест, моя карма или моё проклятие или нечто среднее между этими тремя понятиями. Стихи лезут из меня как паста из тюбика при лёгком нажатии. Ничего не могу с собой поделать. Как у кого-то из родных или близких случится день рождения или какое-то другое торжество, так у меня в голове самопроизвольно складывается стих. Стих этот начинает у меня в голове биться о череп изнутри, доводя меня до безумия. Но я нашла способ борьбы с этой неприятностью: надо записать стих на бумагу и подарить виновнику торжества, и тогда он покинет мою бедную голову навсегда, я даже перестану его узнавать, услышав от посторонних.
Именно так я и поступила с халатом и стихом: я упаковала их вместе и подарила Вахтангу Махарадзе при встрече. Встреча оказалась последней. Он улетал на Мадагаскар. Перед отъездом он мне позвонил, чтобы попрощаться. Сказал, что носит халат по вечерам, носил бы и на улице, да холодно. На этой высокой ноте мы и расстались. Встретиться еще нам было не суждено.
ПРИЕМ У АМЕРИКАНЦЕВ
Женам послов многие завидуют как раз из-за приемов, раутов, обедов и коктейлей, на которых им приходится бывать по несколько раз в неделю. Дескать, на приемы мы надеваем длинные платья, драгоценности, делаем прически, беседуем там с интересными людьми, едим всякие вкусности, а потом уезжаем домой на шикарном лимузине. Так-то оно так, но у каждой медали есть обратная сторона. Эта обратная сторона не всегда приятная. На некоторых приемах, к примеру, приходится стоять по два-три часа, а это утомительно. Хорошо, если встретил там кого-то знакомого, с ним можно поговорить. А если знакомых нет, то надо знакомиться и пытаться изобразить заинтересованность в личной жизни этого человека и расспросить его обо всех подробностях его бытия, но деликатно. А оно мне надо?
Я человек замкнутый, и мне ужасно трудно навязывать свое общество кому бы то ни было. Да и сложно это. Пристанешь к какой-нибудь даме с разговорами на английском, а тут окажется, что она говорит только по-французски. Мой же французский годится только для объяснений на рынке, в приличных местах я стараюсь на нем не говорить. Греческий язык тоже годится только для очень узкого круга людей. В африканских странах мало где есть посольство или консульство Греции. Там эти функции обычно выполняют бизнесмены греческой национальности, но поскольку им за это не платят, так они и не работают, а звание консула носят как почетный титул.
Ну, так вот, проблема найти собеседника не единственная проблема, с которой сталкиваются жены дипломатов. Есть кое-что и похуже. В Африке большие приемы обычно устраивают на лужайках перед виллой. Газончик там подстрижен, никаких ямок или колдобин там не бывает, но других проявлений природы – сколько угодно. Во-первых, это комары. От них никуда не денешься, поэтому перед приемом дамы обрызгивают себя не духами, а аэрозолем от летающих насекомых. Очень милый парфюм.
Один раз в Гане мы попали на большой прием именно в тот вечер, когда местные термиты справляли свадьбы. Таких вечеров в году бывает один, и надо же случиться такому везению! Термиты – это достаточно крупное насекомое, а тут они все вылезли на свет божий, стали кружиться в воздухе, роняя крылья. Крылья эти были у всех в стаканах, за шиворотом, в волосах, в декольте и так далее. Сбросив крылья, термиты стали ползать по земле и спариваться. Участники приема невольно на них наступали, давили, и скоро земля покрылась скользкой кашицей, по которой ходить было небезопасно, ибо можно было банально поскользнуться и упасть. Подошвы туфелек и ботинок тоже были безнадежно испорчены этой гадостью.
Другие насекомые тоже любили преподносить сюрпризы, но речь сейчас не о них. Очень мне запомнился один прием в резиденции американского посла в Гвинее. Это был прием по случаю прибытия в Гвинею американского авианосца. Авианосец стоял на рейде в Гвинейском заливе, а посол решил дать прием в честь его офицеров. На этом приеме со мной случился один курьезный случай.
С женой американского посла я была знакома. Мы с ней встречались в клубе англоговорящих жен дипломатов и там решали какие-то вопросы, связанные с благотворительностью. Тетка она была нормальная, с ней можно было и дела какие-то организовывать, и юмор она понимала. Приглашала она меня к себе и на чай, так что резиденцию ее я видела, и заранее знала, где будет проходить этот большой прием. Одного я не учла, что почва газона у них какая-то очень рыхлая. Я надела туфли на каблуках, но стоять на газоне не могла. Каблуки мои острые врезались в землю и медленно, но верно погружались в почву. Я перепробовала несколько мест, но везде было одно и то же. Я посмотрела на других дам и увидела, что все они в балетках без каблуков. Значит, они знали об этой специфике лужайки, а я была не в курсе. Я поняла, что стоять я смогу только на твердой поверхности. Там было несколько островочков, выложенных тротуарной плиткой. Я поспешила обосноваться на этой тверди.
Оказавшись на безопасной территории, я посмотрела наконец-то вокруг. А вокруг меня стояла группа американских моряков в парадной форме. Описывать парадную форму морских офицеров я не буду. Все и так знают, что в мире нет ничего красивее этой одежды. Возьмите какого-нибудь Квазимоду и оденьте его в парадную морскую форму, и отбоя от женщин у него не будет. А тут молодые, высокие, белозубые, подтянутые парни в белых костюмах, с кортиками на боку… Такое бывает только в сладостном сне.
Не помню, кто первым начал разговор, но беседа потекла очень непринужденно и весело. Парни там изнывали от тоски, потому что они никого кроме посла и его жены не знали, а те были заняты приемом гостей. Заводить знакомство с местными им было незачем, да и трудно, потому что Гвинея страна франкоязычная, а ребята говорили только по-английски. А тут вдруг я с моим английским языком и страстной любовью к морякам. (Не подумайте плохого, просто у меня папа моряк, и я с детства свято верила в то, что мужчины это только моряки, а все остальные – это какие-то непонятные бесполые существа. Старик Фрейд знал, что говорил.)
Так вот, оказавшись на островке безопасности, я попала в мечту детства: вокруг меня стояли тридцать три морских богатыря, и все хотели со мной общаться, потому что я их понимала и даже могла подавать реплики впопад. И тут меня понесло. Не знаю, откуда что бралось, но я вспомнила какие-то морские байки, которые рассказывал папа, я начала «травить» какие-то анекдоты из морской жизни. Парням это безумно понравилось. К тому же они оказались людьми бесхитростными, и развеселить их не составляло особого труда.
Начала я с простенькой шутки о матросе по фамилии Крюк, к которому даже офицеры обращались не иначе, как «Капитан!». (1) Ну, что тут смешного, просто я была уверена, что они это поймут. И они поняли, но чтобы эта ерунда могла вызвать такой шквал эмоций, я не ожидала. Тогда я пошла чуть дальше, пересказала в лицах диалог между новобранцем и капралом:
– Какое милое колечко! И мне подходит!
– Иванов! Дурак! Бросай гранату! (2)
Шутка для дошколят, а они ржали, не вежливо улыбались, а ухохатывались.
Или они вообще никаких шуток не слышали? Странно. Однако меня это только подзадорило. Я вспомнила изречение капитана Врунгеля: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». Объяснять им, кто такой капитан Врунгель, я не стала, это слишком долго. Я просто сказала, что военные корабли «Бесстрашный» и «Беспощадный» всегда в бою, а корабль «Бессовестный» всегда в ремонте. Шутка им тоже очень понравилась.
Мне вдруг захотелось им сказать, что была у нас подводная лодка, на которой несколько раз случался пожар, и ее прозвали «Хиросима», но тогда ребята расстроились бы, а мне не хотелось портить им настроение. Я сама ловила кайф. И тогда я рассказала им, как на одной подводной лодке нашелся шутник, который написал инструкцию к чайнику: «Во время работы прибора запрещается производить швартовые работы, маневрирование, дифферентование, ракетные и торпедные стрельбы». (3) Успех был грандиозный.
Тут я вспомнила папин рассказ о том, как он принимал участие в параде на Красной площади в честь первой годовщины нашей победы в 1946 году. Парад принимал маршал Рокоссовский, и он не поленился после парада подойти к курсантам Дзержинки и похвалить их за четкость шага и за артистизм, потому что ребята прошли не просто четко, а лихо и красиво. А все почему? Потому что подошли они к подготовке не формально, а с желанием покрасоваться и утереть всем нос. Тренировал их командир роты Максим Евсеевич Кузьмин. Он им говорил во время репетиций: «Братцы! Ручку держите! Вперед до бляхи, назад до отказа! И личико! Когда надо сделайте каменное! Как статуя! Египетская! Когда надо, сделайте пару конских улыбок! Не подведите старика!» (4) Вопрос физической подготовки в любой армии животрепещущий, поэтому отклик на мой рассказ был тоже очень бурный.
Я решила подлить масла в огонь и рассказала еще один анекдот об утренней физзарядке в армии. Старшина строит роту на физзарядку и говорит: «На землю летит метеорит, поэтому принимаем упор лежа и начинаем толкать планету, чтобы сдвинуть ее с оси». (5) Очередной всплеск эмоций. За ним следуют попытки вспомнить интересный случай из личной практики.
И тут я начала трезветь. (Не буквально, а в переносном смысле. Я на приемах никогда не пила спиртного. Ни боже мой! Прием – это работа, а работа – это святое!) Своим положением я наслаждалась минут двадцать, а может быть, и полчаса. Потом я очнулась и попыталась посмотреть на эту картину как бы со стороны. И это был ужас.
Со стороны все выглядело так: жена российского посла стоит в центре группы офицеров военно-морского флота США, травит анекдоты, офицеры ржут как жеребцы, а она ловит кайф. А вдруг нас сфотографируют? Фотограф там где-то мелькал. Не дай бог, напечатают этот снимок в утренней газете. Я представила, что мне выскажет дома муж, и мне стало не по себе. Когда кто-то из этих офицеров подхватил эстафету и начал рассказывать свой анекдот, я бочком выбралась из нашего милого кружка и ушла в кусты. Там я стала взглядом искать мужа с тем, чтобы определить, заметил он мою выходку или не обратил внимания. Муж мирно беседовал с каким-то местным министром, и даже не смотрел в мою сторону. Я вздохнула с облегчением. Все-таки парни все были высокого роста, а я стояла в центре их кружка, дай бог, чтобы он меня там не разглядел.
Когда мы ехали домой, я все ждала, скажет он что-нибудь про мое поведение или нет. Он ничего не сказал, и я перекрестилась. Это был первый случай, когда я вознесла хвалу Создателю за то, что муж ко мне невнимателен.
Много позже, когда я вернулась в Москву, я обнаружила, что одной из самых популярных передач были монологи Михаила Задорнова о том, какие тупые американцы. Если бы не тот прием у американского посла, я бы возмутилась, обозвала бы его шовинистом, но тут я с ним согласилась. Только не тупые они, а примитивные.
Дабы у читателя не возникло подозрения на то, что я все это придумала, ниже привожу перевод моих шуток на английский.
Even the officers addressed the sailor by the name of Hook: Captain!
– What a cute ring! It suits me! – Ivanov! Fool! Through the grenade!
On a submarine one joker wrote instructions for the kettle: “During the operation of the device it is forbidden to carry out mooring, maneuvering, trim, rocket and torpedo firing”.
Chaps! Mind your arms! Forward to the level of your belt buckle, back – to the limit! And mind your face! When necessary make it stone! Like a sphinx! When you pass the tribunes make a horse smile! Don’t let me down!”
A corporal in front of his regiment before the physical training: “A meteorite is approaching the Earth. So take a lying position and push the planet hard enough to move it off its axis”.