У детей свои проблемы

ПЕРВЫЙ 3.1

Люди, которые имеют что-то, чем бы это ни было, порой совсем не ценят этого. Многие из нас принимают то, что у них есть, как должное. Вот и я имела всё, но при этом ещё и имела наглость жаловаться на жизнь.

Я училась в четвертом классе, и у меня было всё. Были друзья, крыша над головой, а самое главное – семья. Мои родители любили меня, а также они, конечно, любили друг друга, как без этого. Это была любовь на века…

Как любила вспоминать мама, они с папой познакомились ещё в школе и, бывало, до сих пор вели себя как влюблённые подростки.

На тот момент я училась в одесской школе №17, говорила на украинском и русском, а дополнительным языком на занятиях с репетитором изучала французский, чтобы с пятого класса учить его в школе. Мама посчитала, что лишняя подготовка мне не помешает. А лучше бы я учила русский, ведь говорить по-русски это одно, а писать – совсем другое. Да и в будущем мне бы это очень пригодилось.

В один «прекрасный» день я вернулась со школы и меня огорошила мама.

– Мы скоро переезжаем в Россию! – сказала мама и обняла меня. Сама она была счастлива, что хорошо прослеживалось по уголкам её губ, которые, казалось, пришили к ушам, а вот обо мне этого сказать было нельзя.

Как оказалось, мой папа работал в филиале русской компании, который находился на территории Украины, но по каким-то внутренним причинам этот филиал прикрыли, а папу, как хорошего специалиста, не сократили, а пригласили работать в русский, при этом пообещав обеспечить жильем. От такого счастья мои родители отказаться не могли, и всё было решено ещё до того, как я успела сказать: «Какая такая Россия?».

Папа, кстати, был рад не меньше мамы, а даже гораздо больше, ведь папа, урождённый русский мальчик, приехал сюда с семьёй в возрасте четырнадцати лет. Тогда его родители точно так же переехали сюда из-за работы. И тогда-то они с мамой и познакомились. Папа был новеньким, и его посадили к одной из «ударниц» класса, чтобы она помогала ему в учебе.

Противостоять я этому, конечно же, не могла никаким образом. Но, о боже мой, как же я тогда была недовольна! Так как на тот момент шла последняя четверть, чтобы я успешно окончила начальную школу и не переходила в новую под конец года, папе дали большой отпуск и обещали «обязательно его дождаться». Я же заканчивала учебный год со слезами на глазах, писала эти чёртовы контрольные и пыхтела от злобы.

– Я понимаю, что у тебя друзья, но и ты нас пойми! – кричала мама, когда я заливалась в истерике, запираясь в своей комнате. – Ну услышь ты уже меня! Сколько можно объяснять? Если папа откажется от предложения, здесь ему будет трудно найти такую работу: у нас в городе сейчас мало запросов по этой отрасли, понимаешь? Папа хороший специалист, но он может просто-напросто остаться без работы!

– Мам! У меня тут друзья! А там – никого! – сквозь слёзы и дополнительную преграду в виде двери кричала я.

– Дочь, ну это не проблема! Возьми у них адреса, мы будем писать им всем письма. Мы будем общаться и, может, когда-нибудь мы вернёмся сюда жить, а ещё ты можешь приезжать сюда каждое лето к бабушке или тёте.

Мама была дипломатом нашей семьи по части уговоров, поэтому сломить мою детскую истерию ей почти не составило труда. Правда, истерики я закатывала почти все три недели перед отъездом, но всё же я смирилась со своей участью и почти добровольно после окончания четвёртого класса, поехала в Россию.

В России мы жили не в столице, как я хотела бы: мне почему-то казалось, что раз уж ехать, то ехать обязательно в Москву. Размениваться на провинцию соседнего зарубежья (хотя я тогда и слов-то таких не знала, но суть понимала) было уж совсем обидно для одиннадцатилетней девочки, которой пришлось оставить всех своих друзей – а это, между прочим, большая потеря.

В середине лета мы уже получили квартиру и обустроились там, а у меня была ещё половина лета, чтобы добыть себе хоть каких-нибудь друзей к началу учебного года. Мои поиски увенчались громким и трескучим провалом. Летом поразительное количество молодёжи моего возраста сплавляли по деревням и лагерям, и как минимум в шести соседних дворах мне удалось обнаружить только подростков, которые для меня были слегка «староваты», или совсем маленьких детей, которые даже не учились в школе. Жариться на улице в одиночку, честно говоря, – то ещё удовольствие. Поэтому моим летним другом стал телевизор. А зря!

Лучше бы я подтягивала учёбу, ведь мне предстояло учиться в новой школе, в другой стране и с другим языком. Разговорная речь несколько отличается от прописной, но кто тогда об этом задумывался? Правильно! Не я!

…

Возле ворот школы стоял и курил папа. Я, получив учебники, бежала к нему с пакетами, чтобы наконец передать. Домой мы шли, болтая о всяких глупостях, которые могли бы беспокоить ребёнка моего возраста. К тому времени я уже смирилась с тем, что мне придётся учиться в русской школе, и даже с интересом ждала того времени, когда я встречусь со своими новыми одноклассниками. Среди которых мне, кстати, придётся искать себе друзей.

Уже вечером мы сели разбирать книги, стали рассматривать учебники. Они почти все оказались достаточно старыми и потрёпанными, но вот учебник по русскому языку мне достался кошмарный. Он почти весь был исписан простым карандашом – ничего вразумительного: какие-то каракули, иногда неприличные рисунки, а кое-где я даже вычитала стишок со «взрослыми» словечками.

– Пап, да что за жизнь-то такая?! – в тоне бабки-ворчуньи жаловалась я.

– Знаешь, а ведь это даже к лучшему! – начал вещать папа. – Из-за того, что учебник старенький, хотя он вообще-то ещё ничего – видела бы ты мои, у некоторых, например, отваливались страницы, а у учебника по алгебре за девятый класс… я сдал только обложку, она совсем развалилась… – папа слегка заболтался и, в конце концов, забыл, о чём хотел мне рассказать.

– Пап, хватит мне зубы заговаривать. Он старый. Это к лучшему. Почему?

– Если твоя маленькая умная головушка об этом не подумала, то папка-то уже обо всём подумал! – заговорщицки подмигнул мне отец.

– Папа! Ну хватит уже, говори! – никогда не любила такого. Сначала заинтригует, а потом смеётся над тем, как я вся извожусь, а ему только того и надо.

– Дочь, ты у нас кто? Украинка! Русскую речь знаешь – это хорошо, но сейчас тебе придется изучать русский как родной язык, и требования у нас тут ко всем одинаковые, а ты, даже при том, что ты отличница, в русском… Ну, максимум на троечку. Дошло?

– Нет, пап. Я так и не понимаю, при чём тут то, что учебник-то у меня старый?

– Учебник старый, уже изрисованный, поэтому я могу помогать тебе заниматься прямо по учебнику, понимаешь? – папа был явно не в себе: естественно, он будет помогать мне заниматься по учебнику, не по букварю же.

– Ну и что? – непонимающе уставилась на папу я.

– Я могу делать пометки для тебя, и эти пометки в школе, на уроках, будут тебе подспорьем, этакой шпаргалкой – только маме не говори!

…

Первый урок русского языка случился уже третьего сентября, и я, открыв учебник на самой первой странице, под названием издательства увидела надпись:

«Привет! Не обращай внимания на то, что учебник старый: это значит, что у него есть история. Ещё встретимся!», красиво выведенную простым карандашом. До этого её там не было, и почерк был, конечно же, папин.

Папина работа предполагала частые командировки, и я тогда поняла, ЧТО он имел ввиду. Папа собирался помогать мне учиться, даже когда его нет рядом, потому что мама русский знала так же, как я, если не хуже, и вряд ли могла быть полезной.

После линейки первого сентября папа уехал по работе в соседний город, но в тот день, когда мы получили учебники, он, по всей видимости, нехило заморочился и сделал пометки на всё то время, пока он будет отсутствовать, чтобы мне было легче, иногда оставляя мне на полях послания, например: «Боброе утро! Русский язык – это не так страшно…» или «Старайся, и получишь шоколадку!».

И, честно признаться, без папиной помощи я бы скатилась на тройки, а папа, к тому же, был не тривиальным преподавателем-надзирателем, поэтому использовал разные педагогические методики. В одном из упражнений надо было подобрать однокоренные слова к тем, что написаны, и перед ним стояла папина приписка: «Чтобы тебе было легче, прочитай книгу „Лев, колдунья и платяной шкаф“, и, кстати, книга интересная!». Я никогда не отличалась непослушанием или недоверием папе и поэтому незамедлительно отправилась в школьную библиотеку, чтобы взять книгу и скорее её прочитать. Если папа говорит, что интересная, значит – это правда, а если он говорит, что мне это пригодится, то уж тем более. Папа меня никогда не обманывал и поводов ему не доверять у меня не было. За выходные я «скушала» книгу и вечером воскресенья сделала домашнее задание без проблем, что ещё раз укрепило мою веру в папины советы.

Мама периодически порывалась мне помочь, но, как я и говорила, это было скорее помехой, чем помощью.

– Прочитайте текст и расставьте ударения в сказуемых и подлежащих, – читала мама задание и тут же начинала звонить подругам: – Алло, Марин, что такое сказуемое? Это глагол или существительное?

Папины росписи я ей, конечно, не показывала: мама не терпела порчи казенного имущества, даже если карандашом, даже если мы потом сотрём, как мы с папой и договорились, мама всё равно была бы недовольна. Поэтому это было нашим с папой маленьким невинным секретиком.

Периодически папа проверял меня лично, потому что, даже с его помощью, по русскому языку у меня преобладали четверки, я, бывало, нет-нет да где-нибудь провороню словечко или окончание перепутаю, особенно в глаголах.

Каждый раз, собираясь в командировку, папа на всю ночь забирал у меня учебник и заполнял его на две-три недели вперед. За что я была ему несказанно благодарна: это на самом деле было мне огромным подспорьем. Во второй четверти я сама взялась за голову, поднапряглась и закончила её с пятёркой по русскому языку.

Новый год мы встретили своим маленьким семейным коллективом. Первую половину каникул папа был с нами, но работа не ждёт, поэтому под конец каникул он начал собираться в большую рабочую командировку, забрал мой учебник и уселся писать. Мама уже спала, а он расположился в гостиной и всю ночь орудовал карандашом.

Утром, когда мы с мамой встали его провожать, он обнял меня, вручил мне учебник и сказал:

– Ну все, доченька, мне пора, учись хорошо, приеду – проверю! – папа пытался изобразить строгий тон, но напоследок улыбнулся. – Удачи, хорошо отдохните перед рабоче-учебной неделей!

Это были последние его слова. После нашего прощания я больше никогда не видела его… живым.

Он звонил нам пару раз, когда приехал, чтобы отчитаться, что всё хорошо, и ещё раз просто так: спросить, как мы.

Во время командировки произошла авария на заводе, для которого мой папа должен был делать план реконструкции или как это там называется, и в момент аварии мой папа был там. Произошло несколько взрывов и здание обрушилось, моего папу завалило обломками. Мама некоторое время не хотела мне говорить, что именно произошло.

Помню, как в тот вечер я пришла с горки, вся взмыленная, необычно весёлая, и увидела из коридора: на столе стояла бутылка с алкоголем, а рядом сидела плачущая мама. У меня сжалось сердце. Я подбежала к ней, начала выспрашивать, что случилось, почему плачет. Мама утёрла слёзы и сказала, что пока не может мне сказать, что она очень устала и пойдёт спать, и мы поговорим завтра. Спорить с ней было бесполезно: если она что-то решила, то уговорить её было просто невозможно. Поэтому я сама разогрела себе суп, поела и отправилась в свою комнату. Ночью я несколько раз проснулась от того, как мама всхлипывает, но я понимала, что пока она не захочет – ничего не расскажет.

Утром мама меня не будила: я проснулась сама, вышла на кухню, а там мама. Она пила кофе, не пожелала мне доброго утра, как обычно, не спросила ничего. Она просто пила кофе и смотрела на холодильник, где на магнитике было прикреплено наше семейное фото.

Когда я покушала, мама резко повернулась ко мне, глубоко вздохнула и уже было открыла рот, но так и не смогла ничего сказать. Она просто разрыдалась, опустив голову на кухонный стол.

Через некоторое время она смогла справиться со слезами и всё-таки рассказала мне, что нашего папы больше нет.

Я не плакала в тот день: скорее всего, это был шок. Потом началась суета, подготовка к похоронам. К нам домой приходили папины родственники, друзья. Потом привезли папу, но его я увидела только в траурном зале, на прощание с ним пришло очень много людей. Все подходили к гробу, что-то говорили, а я стояла в стороне. Я до последнего не хотела верить, что он умер, не хотелось его видеть и знать, что это последний раз.

Я не плакала, даже когда гроб закрыли крышкой, когда начали заколачивать, я не плакала, когда его закопали.

После того, что произошло, мама взяла на работе пару недель отгула, чтобы немного прийти в себя; я тоже не ходила в школу. За это время, которое мы провели вместе, мы стали больше общаться, хотя после переезда я с головой ушла в учёбу и общалась в основном с папой.

Спустя некоторое время мы всё-таки смогли справиться со своими переживаниями: мама вернулась на работу, я с опозданием на две недели пошла в школу. Никто, кроме классного руководителя, не знал о нашей проблеме, поэтому в классе все начали расспрашивать меня, с чего бы мне такое «счастье», как две лишних недели каникул. Я молчала как партизан и старалась вести себя как обычно, через некоторое время все от меня отстали, и я смогла приступить к учёбе. В первый день у нас были две математики, биология и история, я старалась нагнать класс по оценкам, просила дополнительные задания и день в целом прошёл как обычный учебный день. На следующий день у нас в расписании стоял русский и литература.

Я равнодушно покидала учебники в портфель, приготовила с вечера одежду на следующий день и легла спать.

…

– Откройте учебники на странице 126, упражнение №14. Алексеева, прочти задание вслух, – учительница монотонным голосом уже с утра портит настроение, Лена Алексеева читает задание, а я немного опоздала на урок, поэтому достаю учебник только сейчас.

Открываю его на нужной странице, и мои глаза тут же наполняются слезами, а от кома, появившегося в горле трудно дышать, и нос, который в то же мгновение стал влажным и хлюпающим, ничуть не спас ситуации.

– Что с тобой? – на меня обратила внимание учительница. – Если тебе плохо, пройди, пожалуйста, в медкабинет.

Я не могла сказать и слова, даже не могла вздохнуть. Внутри грудной клетки как будто образовался камень, который начал давить на грудь изнутри, возникло ощущение, что я вот-вот свалюсь со стула.

Я смотрела в учебник, едва разбирая буквы, сквозь слёзы смогла разобрать надпись, торопливо и не очень аккуратно сделанную карандашом…

В учебнике было написано:

«Надеюсь, ты там не расслабляешься после каникул? Смотри, нахватаешь двоек, приеду – отпорю!».

Из-за всех хлопот, которые навалились на нас после смерти папы, я совсем забыла, что он оставил мне подсказки по учёбе, и теперь встретить вот такое «письмецо» было для меня с одной стороны шоком, с другой же… Он будто вернулся. Я снова отказалась верить в то, что он умер.

«Сейчас я приду, а папа вернулся из поездки», – в одно мгновение стало тепло от этой мысли.

«Мой папа умер…» – в следующую секунду сердце ухнуло в желудок.

Папа знал, что отправляется в долгую командировку, и заполнил мой учебник до конца третьей четверти, и, честно говоря, мне не так уж нужна была эта помощь: я начала понимать русский язык, но мне нужна была его поддержка.

Эти надписи хоть и раздражали заживающую рану, но давали мнимое ощущение присутствия папы в моей жизни, потому как надписи я читала про себя, исключительно его голосом.

В учебнике он иногда шутил, иногда давал строгие наветы на будущее и будто был рядом.

После сделанного мной открытия я продолжила ходить в школу, каждый день ожидая «встречи» с папой. Я больше не пользовалась его подсказками, с уроками справлялась сама, но периодически перед сном перечитывала папины записки. Третью четверть я закончила на отлично, а в конце четверти в одном из последних упражнений, заданных на дом в период каникул я обнаружила послание:

«На этом всё, дальше давай самостоятельно!»

Когда я уже почти пережила эту потерю, он снова бросил меня.

В тот день я заперлась в своей комнате и проплакала весь вечер и часть ночи, пока не заснула.

…

Каникулы я провела дома, с мамой. Мы смотрели фильмы, ходили в парк. Весна вообще предполагает, что люди должны «выползать» из своих уютных хаток, гулять и радоваться скорому наступлению лета, но у нас с мамой было немного не так. Мы гуляли, часто молча, просто разглядывая окружающую местность, иногда покупали сосиски в тесте в придорожных ларьках, нам не о чем было говорить, кроме папы, а разговоры о нём причиняли нам боль. Поэтому мы молчали.

Учебный год я закончила на пятёрки, даже по русскому языку я достигла этой отметки. Всё это благодаря ему, моему папочке.

Хотя мы и договорились, что по окончании года мы сотрём все надписи, – я не смогла. У меня просто не поднялась рука. Было очень жалко отдавать учебник, а маме я так ничего и не сказала. Я пыталась своими силами уговорить библиотекаря отдать мне его, но всё тщетно.

Тогда я пошла на крайние меры: я рассказала ей всё. Про то, как мы переехали, как папа начал делать записи для меня, как он умер, но оставил мне наперёд подсказки. Молодая девушка, конечно, очень впечатлилась моей историей, но никак не могла отдать мне его, но…

– Оставь мне свой номер или адрес: примерно раз в 10—15 лет у нас идёт полная ревизия, когда этот учебник спишут, а этим, между прочим, буду заниматься я, то я найду тебя и передам его тебе, как память об отце. Хорошо? – предложила Наталья Валерьевна. – Это всё, что я могу предложить.

Я согласилась, а что мне оставалось?

Когда мы разобрались с делами, после окончания пятого класса мы с мамой вернулись в Украину, там я снова пошла учиться в свою старую школу.

Когда я сдала экзамены в девятом классе, как раз в день контрольной, я вернулась домой, и мама дала мне почтовое оповещение.

– Тебе по почте пришла посылка, ты что-то заказывала? – спросила мама, вручая мне листок с печатью.

Могу признаться, я даже забыла о нашем договоре с Натальей Валерьевной, а вот она нет.

Я вышла из почтового отделения с учебником русского языка за пятый класс.

ПЕРВЫЙ 3.2

– Первый, я тебя нашла…

– Подожди! Как? Почему так рано? – почти моментально пришёл ответ, который утвердил меня в моей догадке.

– Через библиотеку – сама не понимаю, как я раньше не додумалась! Может, сходим в кафе рядом со школой? Я расскажу, что случилось. Кстати, к чему ты спрашиваешь, почему так рано?

– В одной из книг, которую я тебе посоветовал и которую ты должна была прочитать в конце апреля, я оставил свой номер. Тогда, по идее, ты бы и познакомилась со мной, как и хотела.

– Оооо, мне многое тебе нужно рассказать… Через час жду тебя в нашем школьном кафе.

– Знаешь, я в общем-то рад за тебя и даже польщен. Но то, что ты меня нашла, не значит, что я буду с тобой встречаться. Ну, в смысле, я не обязан приходить. Понимаешь?

– Слушай, не пойму, так ты хотел быть обнаруженным или нет? Ты мне почему грубишь?

В тот день Первый мне больше не отвечал, примерно через час он пропал из онлайна и объявился лишь к вечеру следующего дня. Я долго думала, написать ему или нет. Мне уже начало казаться, что это конец игры и я так никогда и не узнаю человека, с которым заочно провела годы школьной юности. Но…

– Я не могу встретиться с тобой, я сейчас в другом городе, я приеду только после сессии, то есть летом.

– Хорошо, знаешь, я вообще-то могу подождать.

– Чтобы тебе было не так скучно, я кое-что приготовил для тебя.

– Что?

– Тебе предстоит выполнить сериационный ряд заданий, в конце ты узнаешь место и время нашей встречи. Сейчас я дам тебе первые координаты, а дальше там всё по порядку само «распутается», как клубок. А мне больше не пиши. По крайней мере, пока не закончишь.

– А что если я не справлюсь? Что тогда? Мы не познакомимся?

– Вообще-то в твоих интересах справиться, а что будет, если ты не справишься – хочешь проверить? Думай сама…

«Блефует или нет? Да нет, не может быть, чтобы он так просто от меня избавился», – думала я, а мой внутренний чайник уже испарил всю влагу и просто шипел от гнева.

Если он не хочет со мной общаться, то мог бы просто попрощаться, без всяких игр. Я за пять лет уже наигралась достаточно. Да и не может же быть, что он писал все эти записки, совершенно не рассчитывая на то, что его найдут. По-любому думал об этом, а вероятнее всего, вообще всё это так и задумал.

– Окей, я в игре. Что делать? Вот только не говори, что первым заданием будет пойти нафиг, ладно? Хочешь избавиться – так и скажи, а если игра мне по силам, то давай её сюда! – написала я, а в голове кричала предполагаемым голосом Юлия Цезаря: «Вызов брошен, вызов принят. Хочешь игру? Будет тебе игра!». (Alea iacta est (с лат. – «жребий брошен»)).

– В библиотеке по улице Островского возьми все тома «Войны и Мира», прочитай их к концу месяца и постарайся быть внимательной: кое-где в книге я спрятал ссылку на сайт, зайди на сайт – всё поймёшь. Удачи!

– Да ты офигел, что ли? – моё негодование было не выразить никакими эмодзи.

– Всё, говорю, пока! – это последнее сообщение, которое он мне отправил.

«Да ты что себе позволяешь?» – написала ему сообщение я, но он добавил меня в чёрный список.

Играть или не играть – вот в чём вопрос…

Без вопросов – ИГРАТЬ!

Только игра какая-то не очень.

Четыре тома. Написанные не любимым мной классиком. Осилить за три недели. Да уж, вот это я влипла…

Месяц январь, а точнее, его остаток, стал походить на круги ада Данте. С утра в школу (пока еду – читаю книги), в школе на переменах – читала книги, а год-то, к тому же, выпускной! После уроков консультации, между которыми я, естественно, читала. По дороге домой читала. Дома уроки, а между тем одним глазом в книгу да смотрела. А ещё маме надо было бы по-хорошему в быту помочь. Всё свободное время я посвящала этому Толстому, который меня порядком уже достал, а про гулянки, сон и нормальный режим питания я и вовсе забыла.

В третьем томе я нашла ссылку на сайт, но решила, что зайду туда только тогда, когда дочитаю. Ведь не зря мне «кое-кто» посоветовал быть повнимательнее, подумала я и внезапно была права. А ссылка, кстати, написана была очень хитро, очень близко к корешку, и поэтому я бы её не заметила, если бы просто пролистывала книгу: надо было именно читать, широко раскрывая её.

Когда я дочитала это безобразие, я позволила себе просто отоспаться целые сутки, ведь если кто решил, что я преувеличивала в описании своих «скучных» будней, тот лучше бы мне не попадался.

И вот наконец я вбила в строку браузера координаты сайта (я почему-то ожидала большего), но мне открылся бесплатный сайт от Гугл, в шапке значилось:

«Рassword, please!» – а сразу под этом фразой стишок:

Вводи пароль! Какой? Сама узнаешь!

Коль первая загадку разгадаешь…

И форма для заполнения.

Больше ничего…

– И где я, по-твоему, должна взять этот дураций пароль? – хлопнув ладошками по коленкам, спросила я вслух, обращаясь к Первому, конечно же, понимая, что он не слышит. Но эмоции били через край.

«Дано девять слов, толком ничего не понятно», – подумала я, но решила отложить разгадку на утро. Сайт закинула в закладки, решив, что «утро вечера мудренее», легла спать.

Утром вернулась к компьютеру и начала увлекательное путешествие по сети интернет в поисках отгадки. Перерыла кучу сайтов с криптографией и в конце концов, перепробовав кучу комбинаций (буквы, цифры, слова), в итоге догадалась и ввела пароль:

«ПЕРВАЯ».

Страница обновилась, и меня встретило новое сообщение:

Викторина для отчаянных бойцов, 1 вопрос – 1 попытка. Случайный факт из книги.

На главной сайта была анкета, состояла она из одного вопроса:

«Что сказал Кутузов в 4 томе, подъезжая к кавалеристам?

Примечание: Не торопись. У тебя всего одна попытка. Напиши ответ точно как в книге».

Да это же легко, я вот недавно это читала.

«Дарю вам, ребята, эту колонну», – написала я и с размаху ударила по кнопке enter, воображая себя героиней сериала про хакеров.

«Жди, после модерации на сайте появится результат».

И тут-то я поседела, представив, что… «Да господи! Даже одна неверно поставленная запятая может всё испортить, да что ж я за балда-то такая!» – примерно в таком ключе я мыслила полчаса своей жизни, пока шла модерация. После очередного обновления текст на главной сменился, я сначала заметила это только периферийным зрением и, повернув голову к экрану, смогла разобрать текст:

«Что ж, согласись, это было легко. Возьми сборник рассказов Чехова в любой библиотеке, от издательства «БуквА», прочти его и возвращайся: тебя будет ждать новый вопрос, так же с одной попыткой. Знаешь, я возлагаю на тебя большие надежды, надеюсь, ты умненькая.)» – текст был просто пропитан сарказмом – скажу больше, его ирония просто стекала вместе с капельками пота с моего лба: то ли он думает, что я сдамся, то ли просто смеётся надо мной, но это подстёгивало меня ещё больше.

«Вот же гад!» – от громкого вскрика меня удержало лишь осознание наличия моих родителей дома.

Сборник Чехова, по крайней мере, дался мне гораздо легче, чем пресловутые томики от Толстого – будь он проклят, графоман безжалостный.

Вернувшись на сайт, я нашла новую анкету с одним вопросом:

«Здравствуй, в сборнике Чехова ты, наверно, читала великое множество рассказов. В одном из рассказов кто-то сказал фразу „За мужа выдана, за мужем быть и должна“, отвечай только имя. Помни, я считаю тебя умненькой, и если это окажется неправдой, я огорчусь: столько лет всё-таки тебя „растил“, удачи!»

Это имя я, к счастью, запомнила, из-за его необычности. Поэтому без вопросов или затраты времени на поиск ответа «в себе» ввела ответ и ожидала модерации, пока я ходила за чаем, она завершилась, и, обновив страницу, я увидела новые инструкции:

«Эх, ты меня даже умиляешь, ответ правильный. По классике мы прошлись, и мне стало тебя жалко, поэтому я подготовил тебе к прочтению серию книг „Артемис Фаул“: очень интересная, будет не так скучно, как в классике. Хотя она и считается детско-подростковой серией, я, честно говоря, от неё фанатею до сих пор. На данный момент вышло 9 книг, но не думай о количестве, просто прочитай и насладись, вопрос, как всегда, будет лёгким. Обещаю. Желаю удачи!»

А в этих словах я узнала того самого Первого, того самого, каким он был, пока я его не нашла. Серию Йона Колфера я прикончила быстро, буквально за полтора месяца, не напрягаясь, не в ущерб учёбе и собственному режиму я расправилась с книгами. В середине апреля я вернулась на сайт, и там для меня был вопрос:

«Какое выражение частенько использовала Элфи Малой?»

– Д'арвит, – выругалась на эльфийском я.

«Правильный ответ, красавица. Последнее задание, тут уж придется поискать. В городе 8 библиотек, в которых есть книги Кристен Филис Каст, в одной из её книг, в одной из наших библиотек я оставил место и время встречи. Не опаздывай, пожалуйста, буду ждать, твой Первый!»

В городе восемнадцать библиотек, город состоит из четырёх районов – ну, не Москва, конечно, но покататься мне придётся. Я быстро накидала план работы.

– Найти адреса всех библиотек.

– В справочной узнать все номера и обзвонить с вопросом, есть ли у них книги Кристен Каст.

– Ехать в библиотеки, в которых есть её книги.

– Тупо перелистывать книги до изнеможения и стёртых подушечек пальцев.

Прекрасно, план готов, но времени на его исполнение совсем не было. Полтора месяца как раз достаточное количество времени, чтобы хорошо подтянуться по учёбе или чтобы найти Первого.

Надо выбирать.

От учёбы зависело мое будущее: я готовилась поступать на механико-математический факультет. Эти насмешки Первого настолько отбили у меня всё желание видеть его, что я задумалась о том, чтобы не играть дальше. Учёба важнее, спасибо ему, конечно, за те пометки в учебнике алгебры, благодаря которым, я и выбрала своё будущее, но рушить его из-за Первого я не могла.

Тогда я оставила свои попытки, даже выбросила листок с адресами библиотек. Началась нудная подготовка. Я почти перестала читать, всё время уделяла прорешиванию вариантов: ЕГЭ все-таки не шутка, а большой балл был для меня путевкой на бюджет, что важно.

Для вечернего отдыха мне всё равно нужна была литература, и я сходила в ближайшую к дому библиотеку, перебирая полку подростковой литературы с надписью «Хит», я наткнулась на роман про вампиров из серии «Дом ночи», он назывался «Меченая».

Обратив внимание на красивую обложку и интересное превью на заднем форзаце книги, я решила взять её к себе домой. Уже дома я принимала ванну в предвкушении как я лягу в кровать и… Познакомлюсь с вампирами, окунусь в их таинственный мир, мне всегда нравилось читать фэнтэзи перед сном, потому что потом мне снились сны по сюжету книг. Именно по этой причине хорроры я читала днём – ну, это так, к слову.

Вечером я допоздна читала книгу, хотя изначально собиралась лечь пораньше. Но это чтиво меня так увлекло…

Утром, разлепив глаза, я увидела корешок книги, на котором было написано, что автор – гребаная Кристен Филис Каст, и я решила, что это знак свыше – ну, как в кино. Поэтому я во что бы то ни стало должна найти Первого.

Вновь я составила список, вновь прозвонила все телефоны, и вот, запасшись терпением и рюкзаком с провизией, я отправилась в поход или даже в осаду библиотек нашего города.

Четыре дня подряд я внимательно осматривала книги в библиотеках, а к концу шестого дня я закончила только пять библиотек, впереди было ещё три и две недели до конца мая.

В последней библиотеке, которую я оставила на сладенькое, произведения великой писательницы о вампирах оказались дублированы, то есть одна книга, но много экземпляров – то ли мой инкогнито просчитался, то ли так и задумывалось? Впрочем, этого я всё равно никогда не узнаю, если не найду координаты вовремя.

Ещё через пять дней я закончила с последней библиотекой, так ничего не найдя, осознала патовость ситуации. Я в чёрном списке у Первого, даже если бы я пожаловалась ему, предложив вариант, что книгу мог кто-то взять, вероятность этого крайне мала.

Немного помучившись, я отказалась от идеи второй раз, правда, в этот раз было сложнее, потому что я уже поверила в близость встречи. Я почему-то чувствовала, что неправильно поступаю, меня что-то удерживало. По вечерам я продолжала читать книгу с полки «ХИТ», и она оказалась на самом деле очень интересной: не типичный роман, не слащавый, а сюжетная линия – прямо конфетка. Постепенно я втянулась в чтение этой книги и немного подзабыла о своих проблемах.