Пропасть для свободных мужчин

– 

Трудно сказать, – ответил отец Лены и задумался, а потом добавил, – лично я с такими случаями не встречался, но в армии бывает всякое… Все может быть.

– 

Он мне рассказывал, что несколько дней не спал…

– 

Неужели? – ужаснулся Виктор Ильич, а за ним все остальные, – отсутствие сна – это прямой путь к психическому срыву.

– 

А почему не спал, не знает. Должна же быть причина такого возбуждения. То ли радовался, что скоро домой, то ли огорчился по поводу задержки… Алкоголь я тоже не исключаю – могли они там отметить скорую демобилизацию.

– 

Да не переживай ты так, Таня, может быть, все обойдется, – вступила в разговор Оксана Павловна, расстилая на столе белую скатерть, – дома он успокоится, отдохнет – и все пройдет, забудется.

– 

Я тоже на это надеюсь, – согласилась Таня.

Тут вышел из ванной Миша – вымытый и бритый. Дискуссия прекратилась, и Таня с Леной пошли на кухню помогать Оксане Павловне, оставив мужчин у телевизора. Когда сели за стол, все чувствовали себя непринужденно и даже по-родственному, только Миша все время молчал и старался не глядеть на Лену, видимо, ему было стыдно за свою болезнь и свое поведение. Таня решила, что задерживаться в Ленинграде им не стоит, и через пару дней, на радость мамы и папы, они были дома.

Мише по медицинским показаниям на год оформили инвалидность, дали вторую группу, и он большую часть времени проводил дома с телевизором и книгами. Встречаться с бывшими друзьями у него не было никакого желания, с девушками – тоже. Таня старалась развлекать его, как могла, Сергей тоже. Если супруги собирались в театр или на концерт, то брали с собой и Мишу.

Своеобразно отреагировала на его болезнь Танина свекровь. Сначала ее нисколько не огорчило несчастье в доме Луниных, и она даже не стала этого скрывать, равнодушно заметив: «Вот как? Жаль парня». Но потом, осознавая случившееся, она вдруг поняла, что ее сыну придется жить вместе с Мишей в одной квартире, а от сумасшедших, как известно, всего жди. Она пригласила Сережу с Таней к себе домой для серьезного разговора и прямо спросила: «Как вы собираетесь жить дальше? Мише теперь нужна спокойная обстановка, а вас в квартире слишком много».

– 

У нас нет выбора, – ответила Таня, – как жили, так и будем жить. Мы – в своей спальне. Родители – в своей. А Миша – в зале на диване.

– 

Но он же психически больной, с ним вместе жить страшно, – округлив глаза и подняв брови, добавила Римма Степановна, – а вдруг он обидит Андрюшку?

– 

Миша вылечился и никого не собирается обижать, – резко сказала Таня.

– 

От этого не вылечиваются – уж поверьте мне как медицинскому работнику.

– 

А что ты предлагаешь, мама? – спросил сын.

– 

Как что? Я одна, квартира большая, условия хорошие. Возвращайтесь. К тому же здоровье у меня слабое, долго не проживу. Все вам останется.

– 

Ну что ты говоришь, мама, ты еще молодая, хоть замуж выдавай.

– 

Да нет, не молодая, давление повышается, сердце шалит. Собирайтесь и переезжайте.

– 

Я думаю, не стоит нам ездить туда-сюда, – возразила Таня, – как-нибудь проживем, не беспокоя вас.

– 

А какое мне беспокойство? Никакого. Вечером соберетесь в кино, я с Андрюшенькой посижу, – не унималась свекровь. Она, казалось, забыла, как ее раздражала сноха.

– 

Не стоит, – коротко заметила Таня.

– 

Может быть, попозже, мама, – взмолился Сергей, сморщившись и не глядя на мать.

– 

Вот с вами всегда так, – вздохнула Римма Степановна, – ни за что не договоришься. Можно подумать, что я о себе беспокоюсь.

Она могла предложить и другой вариант, который бы устроил всех – разменять большую квартиру на две поменьше. Улица Чкалова, на которой жила Римма Степановна, проходила по Садовому кольцу, стало быть, в центре Москвы – с обменом не было бы проблем. Но просить свекровь об этом Таня сочла нецелесообразным. Дух противоречий, который жил в ней, не позволил бы ей сразу согласиться. Поэтому молодые супруги ушли ни с чем и стали ждать, не сообразит ли дорогая мамочка сама. Ждать пришлось долго, почти полгода, пока мать все-таки приняла решение разменять квартиру. Толчком к такому простому решению послужил тот факт, что престарелая соседка Риммы Степановны, будучи уже не в силах за собой ухаживать, решила объединиться с семьей дочери. У нее была добротная однокомнатная квартира, которая вполне устраивала Римму Степановну, потому что после обмена не надо было переезжать в другой район, а можно остаться в своем подъезде и жить в привычной обстановке. Вторая квартира, трехкомнатная «хрущовка, располагалась в районе ВДНХ, что вполне подходило молодым Поляковым – их ежедневный путь на работу заметно сокращался.

Все были счастливы. Римма Степановна устала платить за слишком большую жилплощадь, и теперь ее ожидала экономия в деньгах. Таня с Сергеем предвкушали наконец-то пожить своим домом, обустроить его по своему вкусу, где каждая вещь характеризовала бы своих хозяев. Готовясь к переезду, они с удивлением обнаружили, что обросли хозяйственным скрабом, который надо было упаковывать. Только Андрюшкины вещи заняли целый чемодан, а тут еще мама Римма расщедрилась и удружила им часть своей мебели, которая не вошла в ее новую квартиру. Так что переезд вылился в настоящее стихийное бедствие и вымотал всех. А в квартире еще предстояло сделать ремонт.

Таня вставала в шесть часов утра, чтобы до работы успеть завести сына в садик, а после работы, накормив семью ужином и уложив ребенка спать, тут же вместе с мужем начинала клеить обои или красить. Таким образом, в течение месяца ремонт был сделан, мебель была расставлена, занавески на окна повешены, и квартира засияла тем самым матовым светом, который называют домашним уютом. Усталые, но счастливые супруги пригласили в субботу родственников на новоселье.

– 

Ну, ребята, вам жутко повезло, – высказал свое мнение Миша, – не было ни гроша, – и вдруг алтын.

– 

Тебе, небось, тоже повезло – жить стало просторнее. – ответил ему Сергей.

– 

Да нет, какое тут везенье, – грустно вздохнул Миша, – один я остался, скучно мне без вас. Хоть бы Андрюшку оставили – совсем поговорить не с кем.

– 

Мы не так уж далеко уехали, приходи.

– 

Приду, куда я денусь.

Таисия Михайловна с Михаилом Николаевичем обошли все помещения, все похвалили, а потом папа Тани и Миши со свойственным ему юмором сделал вывод: «Вы стали такими зажиточными, что впору раскулачивать». «Ни за что не дадимся», – улыбнулась Таня.

Свекровь пришла последней, долго прихорашивалась перед зеркалом в прихожей, а потом тоже внимательно осмотрела квартиру. Садясь за стол, она не упустила возможности высказаться: «Не захотели жить в нормальной квартире, теперь живите в этой, с совмещенным санузлом».

– 

Мама, спасибо тебе за квартиру – нас она устраивает, – сказал ее сын, – и район хороший. Будем гулять в Останкинском парке.

– 

Гуляйте, гуляйте, если вам так нравится, – разрешила мама.

Но никакие колкие замечания Риммы Степановны не омрачили хорошего настроения собравшихся. Гости распили шампанское, съели приготовленные Таней салаты и закуски, выпили чай с тортом и, довольные, стали собираться домой. Андрюша, просидевший весь вечер на коленях у Миши, к неудовольствию бабушки Риммы, вызвался идти с ним в гости к бабушке и дедушке Луниным. Таня быстро одела его, пообещав зайти за ним завтра и стараясь не смотреть на недовольное лицо свекрови. В конце концов, чей это сын – ее или Танин? Имеет ли свекровь право устанавливать свою монополию на ребенка, заставлять его называть себя мамой? Не хочет, видите ли, чтобы ее звали бабушкой! Но Андрей и в четыре года оказался умнее ее, объяснив нерадивой бабке, что мама у него уже есть, а она – не мама, а бабуля. Устами младенца, как известно, глаголит истина. И Римме Степановне ничего не оставалось, как усмирить свои амбиции.

Бабушка Римма не хотела, чтобы Андрей общался с Мишей. Ребенок же, наоборот, всей душой полюбил дядю и тянулся к нему. Правда, называл он его просто Мишей, но последнего это вполне устраивало. Короче, они стали друзьями. Для Миши общение с маленьким человечком стало отдушиной, заполнением так внезапно свалившейся на него пустоты, лечением от депрессии. Андрюшу же привлекало то, что, в отличие от родителей, у Миши было много свободного времени, можно было целый день играть в лошадки, в прятки, в лото. Надо ли говорить, что и речи не могло быть о том, чтобы дядя обидел племянника.

Миша был рад, что он дома, а не в больнице, не в армии и даже не на работе – работы он почему-то боялся. Но сидеть целыми днями дома было скучновато. Подруга Тани Нина Горлатых, которая узнала о болезни Миши последней, повадилась его навещать. Она работала корреспондентом в газете «Московские новости», часто ходила по городу по делам и имела возможность выкроить часок другой в рабочее время. Нина предпочитала видеть Мишу наедине. Она приносила ему газеты, журналы, а также мороженое и другие гостинцы. Все это Миша принимал больше от скуки, чем от нужды.

Он с удовольствием слушал ее рассказы о работе, о встречах с интересными людьми, о московских сплетнях. Но разбитная бабенка не могла удовлетвориться только разговорами, она имела далеко идущие планы – соблазнить Мишу, который давно ей нравился, сделать его своим постоянным любовником.

– 

Миша, и как ты тут сидишь целыми днями в четырех стенах? Я бы не смогла, – с этих слов она начинала беседу, – тебе пора жениться, а ты от людей прячешься.

– 

Это тебе замуж пора. – отвечал Миша, – а ты ерундой занимаешься.

– 

Я-то замужем уже была, а ты, небось, девственник? Или ты с Ленкой спал?

– 

Я на эту тему говорить не буду. И Лену больше не упоминай – с ней все кончено. О себе лучше позаботься.

– 

Я о себе и забочусь. Ты один – и я одна. Мог бы быть дуэт. Или тебя смущает, что я на четыре года старше? Так я же еще ничего!..

– 

Ничего – пустое место; ты очень хороша, Нина. Вот только идешь ты не своей дорогой.

– 

Не своей? Что ты имеешь в виду?

– 

Тебя же сравнивали с Наташей Ростовой…

– 

Я что же, должна, как она, выйти замуж за тюфяка и регулярно рожать детей?

– 

Приблизительно. С поправкой на современность, конечно. Тебе надо определиться, а не болтаться туда-сюда.

– 

Ха-ха! Определиться и успокоиться? Это же скучно. Еще не родился тот мужчина, с которым я бы захотела тихого семейного счастья.

– 

Значит, Наташа Ростова пошла не тем путем. И что же теперь будет?

– 

Я тебе не Наташа.

Нина сделала обиженное лицо, посмотрелась в зеркало, подкрасила губы и ушла, хлопнув дверью. Но отсутствовала она недолго. Решив, что Миша просто засмущался от ее откровенных разговоров, она повторила попытку. Пришла и, как ни в чем не бывало, чмокнула Мишу в щеку. Миша улыбнулся.

– 

Что? Опять делать нечего? – спросил он.

– 

Нечего? Да я ради тебя все дела заброшу.

– 

Как приятно слышать. Такие жертвы ради меня…

– 

Это не жертва , это счастье, – и Нина крепко прижалась к парню. Но он отстранил ее.

– 

Нина, это лишнее. И чтобы больше этого не было, – твердо заявил он.

Потом Нина жаловалась Тане.

– 

Представляешь? Не будем, говорит, и все. Я-то думала, мужик изголодался, а он… Да ни один мужчина бы на его месте не отказался.

– 

Так уж и ни один?

– 

Ах, ты про своего вспомнила? Так я твоему Сергею ничего и не предлагала. Сказала только: давай поцелуемся. А он бежать… Ты что, мне этого простить не можешь?

– 

Прощать тут нечего. – ответила Таня, – я вообще не понимаю, почему всегда и во всем обвиняют женщин. Изменил мужик, а виновата она, такая – сякая, разлучница. Почему так?

– 

Есть такая религия – не помню, у кого, но, кажется, у индусов. Если женщина пришла сама – мужчина не имеет права ей отказывать; отказал – значит, прогневил бога. Вот так.

– 

Ничего себе, – удивилась Таня, – ты это не сама придумала?

– 

Да нет, читала в каком-то журнале.

– 

Все-то ты знаешь. А как твой сын?

– 

Олежка живет у моих родителей и прекрасно себя чувствует.

– 

Не скучаешь?

– 

Нет. Я свободная женщина.

– 

А я вот не свободная, после работы бегу в садик , потом начинаю готовить ужин. Сережа приходит попозже, у него сейчас много работы.

– 

Я давно хотела тебе сказать, – Нина лукаво подмигнула, – твой муж становится похож на мужчину. Импозантный такой, элегантный. Когда ты замуж выходила, ничего не было, пацан пацаном. Кстати, где ты ему костюмы покупаешь? Уж не в Париже ли?

– 

Знаешь ведь, что не в Париже. Это костюмы московской фабрики «Большевичка» – они как будто специально на него шьют.

– 

Надо же! Научились шить. Небось, на стажировку за границу ездили. Мужик твой совсем преобразился.

– 

Ну, спасибо. Я сама не ожидала, что он так быстро будет продвигаться по службе. Уже конструктор первой категории, занимается серьезными разработками. Мне раньше казалось, что он такой стеснительный, осторожный…

– 

Да он таким и был.

– 

Наверное, но женитьба пошла ему на пользу, появилась уверенность в себе. Бывает же…

– 

Повезло тебе, Татьяна, – завистливо вздохнула свободная женщина, – удачный брак в наше время – это скорее исключение, чем правило.

– 

Тебе тоже повезло. Интересная работа – твоя профессия не массовая, как моя, журналистов мало. Богатые родители – у меня таких никогда не было, поездки за границу… Разве это не везение ? А счастливый брак – это что? Болото!

– 

Ха-ха! Я тоже всегда так думала, но боялась тебе сказать – обидишься. А почему тебе твоя работа не нравится? По-моему Отдел главного конструктора – это звучит.

– 

Звучит для непросвещенных. Разработчики шлют нам свои гениальные чертежи, а мы на месте видим, что они совершенно не представляют возможностей нашего

производства. Приходится приспосабливать их разработки к нашим условиям – материалы менять, крепеж, потому что у нас такой не идет… Ну да, это скучно и не

интересно. Мне вот недавно рационализаторское предложение принесли на подпись. Одну гайку меняют на другую и обосновывают замену большей прочностью и экономией материала. Я подняла все чертежи и вижу – эта предлагаемая рационализатором гайка уже стояла в чертежах разработчика, а потом какой-то рационализатор заменил ее на другую, доказав, что она более унифицированная и надежная в работе. И вот недавно выискался еще один умник, который предлагает вернуться к прошлому. Вот так и переливаем из пустого в порожнее.

– 

Так ты рацпредложение подписала?

– 

Нет. Написала, что не согласна, и обосновала свой отказ.

– 

Какая ты умная, – восхищенно сказала Нина.

– 

Дальше некуда, – ответила Таня.

Нина больше не делала попыток соблазнить Мишу и вскоре закрутила роман с артистом, у которого брала интервью. Он был моложе Нины на два года, смазлив и капризен, но она была вполне счастлива.

Тем временем год, который врачи определили Мише для реабилитации, подходил к концу. Опять наступила весна, запели птицы, и Миша сбросил с плеч зимнюю депрессию и скуку. Он почувствовал себя здоровым и решил искать работу. Но с его специальностью тренера – преподавателя это оказалось не просто. Приближались летние каникулы, все учебные заведения закрывались до осени. Пришлось ждать сентября и Михаилу. Он уже не хотел учиться в аспирантуре и защищать диссертацию. Он хотел просто работать.

Летом любящие родители решили свозить Мишу на юг, тем более что Хохловы из Сухуми настоятельно звали погостить. Там Мишу ждала чудесная девушка – Лена номер два – это родители тоже имели в виду. Тем более, что вторая Лена ничего не знала о болезни Миши. А тут и в Таниной семье сложились обстоятельства так, что можно было поехать с ними. Во-первых, у неё был отпуск. Во-вторых, Сергей, который не служил в армии, а закончив вуз с военной кафедрой, был призван на месячные сборы – и как раз в военную часть, расположенную недалеко от Сухуми. Через неделю после отъезда родственников Таня взяла билет на самолет. Сына она сначала предполагала оставить с бабушкой Риммой. Но в последний момент передумала и взяла на него посадочный талон. Андрюше тоже будет полезно поплескаться в море.

Маленький сын очень радовался путешествию «к папе». Что такое юг, он не знал, а вот папу хотел видеть. Он набрал было с собой кучу игрушек, но мама разрешила взять только одну небольшую машинку.

– 

А молоковоз? – спросил сын, держа в руках машину с цисцерной «Молоко».

– 

Оставь дома, она большая, в чемодан не влезет. Да и молоко ты не пьешь.

– 

Я буду другим, буду молоко пить, – обещал вдруг повзрослевший Андрей.

– 

Вот когда будешь пить молоко, тогда и молоковоз будем возить с собой, – сказала мама Таня и улыбнулась, вспомнив, как сама в детстве отказывалась пить молоко.

При виде самолета Андрей пришел в восторг, но когда летели на высоте десять тысяч метров, разочаровался.

– 

Почему мы не летим, а стоим на месте, – недоумевал он, глядя на плывущие внизу облака.

– 

Мы летим очень быстро. Только здесь нет ни домов, ни столбов – они не мелькают перед глазами, поэтому кажется, что мы стоим, – объяснила мама.

– 

Домов в небе не бывает, – согласился сын, – только когда же мы полетим?

– 

А вот увидишь, что мы скоро будем в другом городе, на море, – только и смогла ответить Таня не разбирающемуся в теории относительности ребенку.

И вот, наконец, самолет «Як-40» приземлился в Сухумском аэропорту. Таню с Андреем встречали все – и сухумские, и московские, даже папа Сережа, который тут же прихватил сына на руки.

– 

На чем же ты прилетел? – спросил он.

– 

На яксолоке, – невозмутимо ответил сын, называя так «Як-40». Потом он обнял папу за шею и засобирался домой. Что еще тут делать? Папу нашли, и всех родственников в придачу, пора лететь обратно.

– 

А самолет нас подождет? – спросил он.

– 

Мы тут поживем, отдохнем немного, – сказала мама.

– 

Мы что, устали? – удивился сын.

Таня с семьей устроились на турбазе, а Лунины – у Хохловых. Сергей без проблем отпросился в своей военной части на десять дней, пока семья будет отдыхать, чтобы побыть с ними. Андрюше поначалу не понравилось море, он его просто боялся. Не понравилось и турбазовское питание – ел он очень мало, и маме приходилось помучиться, чтобы его накормить. Затащить его в воду тоже стоило немалых трудов. Поэтому родители начали хитрить.

Мама заплывала подальше от берега, а папа с сыном оставались на берегу. Потом папа говорил: «Ой, мама далеко заплыла, вдруг утонет? Пойдем маму спасать». И ребенок, испугавшись за мать, позволил себя окунуть в море пару раз, а потом смекнул, в чем тут дело, и заявил: «Мама большая, много кушает, а поэтому не утонет». Но через пару дней Андрей все-таки полюбил море – он увидел, как купаются другие дети, и решил не отставать.

Пока маленький Андрюшка плескался у берега, а родители по очереди дежурили возле него, Миша с Леной, казалось, отлично проводили время. Они то заплывали подальше, пугая пляжных спасателей, то медленно прогуливались по берегу, беседуя о чем-то сокровенном, то уходили вдвоем пить кофе. Михаил иногда позволял себе кружку пива, а Лена- мороженое в вафельном стаканчике, при этом оба казались абсолютно счастливыми. И все было бы прекрасно, если бы не настало время возвращаться домой. Лена, а также ее родители, ждали от Миши предложения руки и сердца, но не дождались. Миша не сделал Лене номер два предложения, потому что не смог ее полюбить. Провести время – это одно, а жениться – совсем другое.

Лилия Николаевна, мать Лены, высказала свою обиду Таисии Михайловне: «Я думала, что вы все приехали сватать Леночку. А оказалось, что нет…». «Не от нас зависит, – сказала Таисия Михайловна, – если договорятся – сосватаем хоть сейчас». На этом и простились. В аэропорт Лена не поехала – решила поплакать дома.

В августе Миша устроился работать тренером в школу высшего спортивного мастерства. Ему назначили зарплату в 140 рублей в месяц, и он втянулся в обычную жизнь рядового москвича. Болезнь не давала о себе знать, и он почувствовал себя полностью реабилитированным.

Прошел год, который Михаил провел в делах и спортивных тренировках. Иногда его приглашали сыграть в баскетбол за ту или иную команду – и он соглашался, будучи в хорошей спортивной форме. Вокруг него крутились девушки, приходила бывшая одноклассница Людмила, которая надеялась все-таки пробиться к его сердцу. Но тщетно. Ни одной из особ женского пола не удалось его заинтересовать. В середине июля пришло письмо от Оксаны Павловны Ткаченко из Ленинграда. Письмо содержало, казалось, приятную для Миши новость. Лена номер один с подружкой собирались приехать в Москву недельки на две, погулять, посмотреть достопримечательности столицы. Они просили разрешения пожить у Луниных. Таисия Михайловна тут же дала положительный ответ, а Миша не выразил никакой радости.

Ближе к августу Миша сказал домашним, что на работе ему предложили льготную путевку на Кавказ, и он согласился. Таисия Михайловна немало удивилась: «Какая путевка? Лена же приезжает!» «Лена? – переспросил Михаил, – ну и что? Так столица остается на месте. Без меня им с подружкой тут просторнее будет».

Таисия Михайловна нахмурилась и ушла на кухню. Миша отправился за ней.

– 

Мама, ну что ты, обиделась? Встречу я их, девчонок этих, повожу по Москве пару дней – хватит им. А дальше пусть сами ходят, я Кавказ хочу посмотреть. Откажусь от путевки – больше ни за что не дадут. Скажут, не заслужил еще профсоюзную путевку. Трудовой стаж маловат. Я уже такие разговоры слышал. Мне дали эту путевку, потому что кто-то отказался.

– 

Да, конечно, я тебя понимаю. Только перед Леной неудобно, я думаю, она не только Москву едет посмотреть, но и тебя. Когда мы к ним в Ленинград приезжали, она же не уезжала на Кавказ…

– 

Лена едет с подружкой, скучно им не будет.

– 

А ты подумал, почему она едет с подружкой? Ей одной просто стыдно. Скажут, за женихом гоняться приехала. Все-таки ей уже двадцать пять лет. Конечно, между нашими семьями установились доверительные, почти родственные отношения, но это знаем только мы.

– 

Вот и будем родственниками. Жениться я на ней не собираюсь. Не достоин. Вот и все.

Таня рада была встретить Лену, с которой не виделась почти три года. Несмотря ни на что, она всегда испытывала симпатию к этой девушке. На нее приятно смотреть, с ней приятно разговаривать. Теперь Тане есть что показать Лене – свою новую квартиру. Она расскажет ей, что Миша вылечился и вполне адаптировался к жизни. Еще возможен возврат их прежних отношений. Как это ни странно, но ни Лена, ни Миша не нашли замену друг другу. Старая любовь не ржавеет. И Лена правильно поступает, делая первый шаг.

И вот она приехала. Красивая, нарядная, с улыбкой кинозвезды. А ее подруга Инна была полной противоположностью: мала ростом и поразительно некрасива. Неужели Лена специально выбрала такую, чтобы на ее фоне казаться еще привлекательней? Да нет, вряд ли. Скорее всего, дуэт сложился сам собой по неписанным законам природы, когда по какому-то непонятному наитию красивые тянутся к некрасивым, толстые к худым, а низкорослые – к высоким.

Лена уже не работала в должности бухгалтера, с которой начинала свою карьеру, а служила секретарем в Ленинградском облисполкоме, зарплату получала неплохую, будучи проведена по штатному расписанию как бухгалтер-ревизор. Устроил ее туда отец через своих хороших знакомых, и Лена гордилась этим обстоятельством. Она работала в приличном месте, была на виду, и красота ее, наверняка, была замечена. Но все-таки приехала к Мише, не странно ли? А впрочем, что тут странного? Таких видных мужчин, как Миша, немного. И Лена не хочет снижать планку.

Миша встретил подружек, будучи уже в отпуске, поэтому уделил им внимание по максимуму. Работая гидом, он показал им Москву во всей красе – пусть знают, что не только Ленинград хорош, но и Москва не лыком шита. После Красной площади и ВДНХ, о красоте которых они были наслышаны, Миша поразил их панорамой города, открывающейся с Ленинских гор.

Потом они обошли со всех сторон здание Московского Университета, восхищаясь его масштабом и оригинальностью архитектуры.

– 

Ну что же, – сказала Лена, – я согласна жить в Москве.

Инна загадочно улыбнулась, а Миша насторожился.

– 

Разве я не говорила, – Лена лукаво посмотрела на Мишу, – папу переводят в Подмосковье.

– 

Как? – не понял Миша.

– 

Полковник Ткаченко демобилизуется из армии по возрасту и уходит в запас, – пояснила Лена, – и в связи с этим нам дают квартиру в подмосковном городе Жуковском.

– 

Неожиданный сюрприз, – после минутной паузы вымолвил Миша, – а что, полковники в отставке сами себе местожительство выбирают?

– 

Не совсем. Есть у них там какое-то положение о предоставлении местожительства.

– 

Да, хорошо быть полковником. Я вот рядовой, мне ничего не положено.

– 

Как? Ты рядовой? Что же ты сразу не сказал! А я-то размечталась, – пошутила Лена.

– 

Рядовой тоже неплохо, – заступилась за Мишу Инна.

– 

Так вы приехали изучать новое место для жительства? – не без облегчения спросил Миша.

– 

Да, – ответила Лена, – а ты что подумал?

– 

А что я мог подумать? Ко мне, подумал я, едут две девчонки аж из самого Ленинграда. И почему, думал я дальше, взоры всех девушек обращены к этому невзрачному парню, то есть ко мне?

Девчонки засмеялись, оценив очередную остроту Миши. А потом, когда он начал собираться на свой Кавказ, загрустили не на шутку. Пришлось Тане их развлекать, и она вызвалась поводить их в выходные по музеям и театрам, а потом пригласила к себе в гости. Садясь за стол, Таня еще раз поразилась некрасивости Инны. Сергей улыбался и тоже с удивлением переводил взгляд с одной на другую.

– 

Ну, давайте, девушки, за знакомство, – сказал он, поднимая бокал с шампанским, – приветствуем вас в нашем доме.

– 

А мы вас поздравляем с новосельем, – поддержала разговор Инна, – вы свили уютное гнездышко.

Выпив шампанское, девушки почувствовали себя свободней.

– 

Эх, замуж нам пора, – сказала Лена, глубоко вздохнув, – только женихов нет. Инну-то мы замуж выдадим, а вот меня вряд ли.

– 

Это почему же? – заинтересовался Сергей.

– 

Ты такая красивая, – напомнила Татьяна.

– 

Да, красивая, как мухомор. Он тоже всем нравится, но никто его не берет.

Все засмеялись, хотя Лена, похоже,не шутила.

– 

Последний кавалер сбежал, – добавила она.

– 

Кто? Это Мишка-то? Куда он денется – вернется, – с надеждой в голосе заметила Татьяна.

– 

Он нам очень понравился, – снова вступила в разговор Инна, – когда он принес нам кофе прямо к телевизору, мы были тронуты.

– 

Миша – хороший парень, – согласно кивнул Сергей.

Таня начала рассказывать об отдыхе в Сухуми, о надеждах Лены номер два. Ей было интересно, как к этому отнесется Лена первая.

– 

Когда Лилия Николаевна сказала маме, что ждала от нас сватовства, мне даже стыдно стало, – рассказывала Таня, – приехали всей толпой, воспользовались блатным отдыхом и … отказались жениться.

– 

Ну, вы же не виноваты, – удивилась Инна.

– 

Вот если бы она утонула, а он ее спас – тогда бы не отвертелся, – пошутил Сергей. Лена пожала плечами, улыбнулась и промолчала. Не рассердилась, не назвала конкурентку стервой поганой. Нет, она не стала комментировать ситуацию.

– 

А помнишь, как хорошо мы там отдыхали в детстве? – Таня совсем было хотела сказать «вчетвером», но покосилась на мужа и не сказала.

– 

Да, – ответила Лена, – добрые, счастливые времена.

Погостив положенный срок, девушки уехали. Таисия Михайловна вздохнула с облегчением.

– 

Узнав ее поближе, я еще больше разочаровалась, – сказала она Тане.

– 

Почему?

– 

Постель убрать – Инна, посуду помыть – Инна, белье стирать – опять Инна. А Лена – барыня. Она для того и привезла подругу, чтобы та ее обслуживала.

– 

Лена не в состоянии себя обслужить?

– 

Похоже, что она даже трусы себе не стирала.

– 

Странно, не маленькая уже.

– 

Любимый в семье, избалованный ребенок. Почему Оксанка так ее запустила?

– 

А Инне-то зачем это надо? Ей нравится быть прислугой?

– 

Она милая, добрая девочка. И совесть у нее есть. Инна не могла допустить, чтобы все за них делала я.

– 

Лена, наверное, еще не повзрослела. С годами это пройдет.

– 

Я что-то сомневаюсь, – покачала головой Таисия Михайловна, – почему ты у меня уже в пятнадцать лет все делала сама?

– 

Так то я. И ее жизнь заставит, вот увидишь.

Через две недели после отъезда девушек вернулся с Кавказа Миша, загорелый и счастливый.

– 

Я нашел себе жену, – радостно сообщил он.

Родные с удивлением на него посмотрели. В ответ на их молчание Миша подал маме фотографию. Со снимка смотрела миловидная темноволосая девушка с прической а-ля Мирей Матье.

– 

Неплохая девушка, – сказала мама, – и кто же это?

– 

Это Галя. Мы с ней познакомились в туристической группе. Вместе лазали по горам.

– 

И сразу решили жениться?

– 

Да, а зачем ждать, если все ясно. Мне с ней будет хорошо. Она всю жизнь мечтала о таком, как я.

– 

Неужели? Она же тебя совсем не знает, также как и ты ее.

– 

Мы друг друга уже изучили, – возразил Миша, – разве по мне не видно, что я хороший?

– 

У тебя есть свой скелет в шкафу, – заметила Таня, которая специально пришла к родителям, чтобы посмотреть на отдохнувшего Мишу.

– 

Ну и что? Зато у нее никаких скелетов нет и быть не может.

– 

Откуда ты знаешь?

– 

Вижу. Я что, слепой?

– 

Ты так сильно влюбился?

– 

При чем тут влюбился? Я же сказал – мне с ней будет хорошо.

– 

Старуха, – сказала Таня, глядя на фотографию, – сразу видно, что ей не восемнадцать.

– 

Ей двадцать четыре. Ну и что?

– 

Я ничего не имею против, просто констатирую факт.

– 

И когда же ты собрался жениться? – спросил папа.

– 

Выйду на работу, а там договорюсь, когда можно будет за ней съездить. Она живет не в Москве, а в городе Фрунзе – столице Киргизии.

– 

Час от часу не легче, – сокрушалась мама, – а фамилия у нее какая – киргизская?

– 

Галя Гюнтер.

– 

Гюнтер? Еврейка, что ли?

– 

Немка. Я паспорт ее видел. Но она русская, конечно, в Германии никогда не была, немецкого языка не знает. Это ее предки были немцы.

– 

Мне становится все интереснее, – сказала Таня, – а зачем тебе за ней ехать – она что, сама не приедет?

– 

Нет, сказала, дождусь, когда ты за мной приедешь.

– 

Значит, не наглая, – обрадовалась мама, – не хочет навязываться. Хотя родство с немцами меня смущает – совсем недавно мы с ними воевали.

– 

Ну не с ней же ты воевала, мама. Это было совсем другое поколение.

– 

А Лену тебе не жалко, – поинтересовалась Таня, – тоже ведь была любовь до гроба.

– 

Не жаль. Ни первую, ни вторую. Я им ничего не должен, внебрачных детей не оставил. Я перед ними чист.

– 

Спасибо и на этом.

– 

Черт знает что, – сказал Михаил Николаевич, когда Миша ушел в ванную смывать южный загар, – не успеют познакомиться – уже женятся.

– 

Может быть, Галя и правда хорошая девушка. Он сравнивал ее со своими предыдущими пассиями и сделал вывод, – предположила Таня.