Таня не кричала, как другие, у нее это не получалось, только стонала и охала. Напряжение нарастало, она вдруг почувствовала, что по ее лицу то ли кто-то ползает, то ли колет ее иголками. Бедная роженица провела рукой по своей щеке, но ничего не обнаружила. Значит, ощущение возникло на нервной почве. Соображала она уже медленно, но сознания не теряла. Время, казалось, остановилось, и не будет этому кошмару конца. Каждые две минуты у нее внутри разрывалась бомба, которая рвала ее на части. Но мысль о смерти не приходила ей в голову, и бедную Лизу Болконскую, умершую от родов, она не вспоминала.
Наконец-то пришла другая женщина-врач, посмотрела и сказала, что пора на стол. Две медсестры взяли Таню под руки и повели то ли в операционную, то ли родильную, она так и не узнала, как правильно называется это помещение. «Чем быстрее это начнется, тем быстрее кончится», – повторяла она про себя, но легче не становилось. Ее трясло еще и от холода, но врач и акушерки тут же заставили ее «работать».
–
Тужься, тужься, – говорили они, – осталось немного. Работай – и все будет хорошо.
Таня старалась изо всех сил, боль была невыносимой, поза с зафиксированными на кресле ногами неудобной, но, наконец-то акушерки поймали что-то скользкое, вылетевшее из нее.
–
Девочка? – услышала роженица голос акушерки.
–
Сейчас посмотрим. Нет, мальчишка! – с восторгом возразила другая и поздравила Таню с сыном. Таня слабо улыбнулась и пролепетала: «Хорошо».
Медики все еще суетились вокруг нее. Таня вспомнила, что после выхода ребенка из утробы матери должна выйти плацента – детское место, где он был прикреплен трубочкой и откуда получал все питательные вещества. Но плацента почему-то упорно не выходила. Таня увидела озабоченность на лицах медиков. Одна из них попыталась помять живот, чтобы помочь выходу. Другая сказала, что пойдет за Ильей Петровичем, заведующим отделением. Вскоре пришел черноволосый, представительный мужчина средних лет и, бросив на Таню профессиональный взгляд, покачал головой. Он умело нажал на ее живот – и плацента тут же вышла, но озабоченность на лицах врачей осталась.
–
Кровит? Ручное обследование матки, – сказал Илья Петрович.
Тане было все равно – сын у нее уже родился, лежит рядом пыхтит. А уж все остальное – мелочи, она их как-нибудь переживет. Ей делали какие-то уколы, врачи лезли руками куда-то внутрь – она не чувствовала боли. Обследование, которое ей делали, обычно обезболивают, а тут, видя ее спокойствие, обезболить не потрудились. Но Таня и этого не заметила. Она думала о сыне, о своем новом предназначении и о том, как же его назвать. Но вдруг она услышала, что врачи тревожно повторяют одно и то же слово: «Тромбируется , тромбируется…» Потом Илья Петрович пошел в коридор звонить по телефону. Он просил кого-то срочно прийти и сделать какую-то операцию – какую, Таня не поняла. Но вскоре прибывший специалист сразу приступил к делу: «Потерпите, я вас немного уколю». Таня уже столько натерпелась, что, ничего не спрашивая, согласно кивнула головой.
Врачи готовили инструменты, переговариваясь, советовались между собой. Потом тот самый специалист проткнул ей кожу на шее у сонной артерии и вставил туда трубку, а в нее систему по переливанию крови. Видимо, попасть иглой ей в вену на руке медики не смогли.
–
Вы потеряли много крови, больше литра, – сказал Илья Петрович, – сейчас мы восполним потерю, вольем немного мужской крови.
–
Мужской? – удивилась Таня.
–
Да, она не хуже женской, даже лучше. Гемоглобин выше. А вам сейчас только это и нужно.
Таня подняла глаза вверх на капельницу и подумала: «Дожила, кровь переливают. Если бы родила где-нибудь в поле, как раньше рожали, так там и осталась бы». Она повернула голову к столу, где, уже завернутый в пеленки, лежал ее сын, и постаралась запомнить его лицо, чтобы не перепутали. Тут подошла медсестра, поднесла ребенка к ней поближе. Показала еще раз и унесла в детскую палату. Подошел Илья Петрович.
–
Ну, вот и все, – сказал он, – сейчас сестра снимет систему, и я выведу вам мочу катетером. Потом переведем вас в палату. Ни в коем случае не вставайте, отдыхайте.
Таня удивилась. Сам заведующий выводит мочу, не доверяет сестрам и даже подчиненным врачам. Этому могло быть только одно объяснение: ее состояние было настолько тяжелым, что она могла умереть.
–
Спасибо, – сказала Таня, – вы меня спасли.
–
Скажите спасибо, что лекарства все были. Это у нас бывает не всегда. Из вас кровь хлынула фонтаном.
–
Почему?
–
Не знаю, я не Господь Бог.
И он ушел. Как потом выяснилось, Илья Петрович спустился вниз, где ждали Танины родственники, мама и муж, чтобы лично засвидетельствовать: всё в порядке.
Тем временем сестры привезли каталку, бережно уложили мамашу и повезли.
–
Надо же, лежит розовенькая, – сказала одна.
–
Как будто ничего не случилось, – добавила другая.
–
Нет худа без добра, – опять вступила в разговор первая, – теперь тебе, Таня, послеродовый отпуск дадут не 56 , а 72 дня. Осложненные роды.
Таню привезли в палату, положили на постель, и вдруг ей стало так хорошо, как будто вместе с сыном заново родилась и она. Сестра принесла ей пакет и записку от мужа. «Танюша, родная моя, поздравляю тебя с рождением первого из семи наших богатырей. Отдыхай, поправляйся скорее, больше кушай. С нетерпением жду вас с сыном дома. Целую. Сергей».
Она улыбнулась. Когда-то он хотел 11 детей, футбольную команду, а теперь снизил до семи. Жалеет, наверное. Насчет футбольной команды шутила Таня перед свадьбой – хотела напугать своего жениха. Но он не испугался, а сказал, что согласен. В записке назвал не любимой, а родной, и попал в самую точку – с рождением ребенка любая семья выходит на новый уровень отношений. «Любить – это не значит смотреть друг на друга, а значит смотреть в одном направлении,» – сказал когда-то Экзюпери.
Ребенок – это и есть та самая сторона, куда смотреть обязательно захочется обоим.
Как же теперь назвать сына? Тане очень нравилось иностранное имя Артур. Так звали Овода из романа Войнич и капитана Грея из «Алых парусов» Грина. Когда они с мужем обсуждали имя будущего ребенка, Сергей не одобрил эту идею. Артур Поляков? Абсурд! Английское имя русскому парню? Понравится ли это ему самому, когда он вырастит? Таня, безусловно, разделяла сомнения мужа, но среди русских имен ничего не могла выбрать. Тогда Сергей сказал: «Где Татьяна, там и Евгений. Ты же любишь роман «Евгений Онегин», почему бы не назвать в честь него? И благородно, и по-русски».
Да, Татьяна любила роман Пушкина, но на его страницах героя ни разу не назвали Женей, а ей придется называть ребенка именно так – этим жужжащим то ли мужским, то ли женским именем. Она вообще не любила двойные имена. Есть, например, прекрасное мужское имя Александр, а вот женское Александра звучит грубо и некрасиво. Есть очень женственное и мягкое имя Валентина, но когда Валей называют мужчину, то это просто не по-мужски. Итак, Женю она отвергла и не жалеет об этом. О чем жалеть? Никаких Жень, сколько-нибудь приятных, в жизни она не встречала. Таня так и уснула, не придумав имя. Не Колей же называть, в самом деле. На следующий день муж написал ей в записке: «Я всю ночь думал, как назвать сына. Не назвать ли его Артур Сергеевич Поляков? Звучит, вроде бы, неплохо. Есть же знаменитый режиссер Марк Захаров, чем мы хуже?». Вот тебе на! Согласен даже на Артура, не хочет ее огорчать после всех мучений. Но эту жертву Таня не примет. Она уже кое-что придумала. Есть ведь русское имя, которое начинается с буквы «А», оно такое же короткое и даже немного созвучное – Андрей. Если уж она не захотела назвать сына в честь Онегина, назовет в честь Болконского.
Обсудить бы этот вопрос с новоявленным папашей, но Сережу к ней не пустят – роженицу охраняют от всяких контактов, боятся инфекции. По телефону звонить разрешается только в крайних случаях, и через окно тоже не поговоришь – лежит она на четвертом этаже. Тюрьма, как тогда, в детской больнице, где лежала Таня. Вот и приходится писать письма друг другу. Таня вздохнула и написала: «Спасибо за гостинцы. Нас с Андреем жди к субботе. Целую. Таня».
Когда маму с сыном привезли домой, восторгу родных не было конца. «Глаза голубые, как у Тани», – заметила одна бабушка. «Ямочка на подбородке, как у Сережи», – добавила другая. Больше сходства не нашли: нос пуговицей, бровей и волос нет совсем. «Теперь его надо как следует кормить, – безапелляционно заявила Римма Степановна, – грудные дети очень быстро набирают вес. Лучше, конечно, материнским молоком, но у некоторых современных мамаш с молоком туговато. У тебя есть молоко, Таня?»
–
Вроде бы есть.
–
Все равно надо есть больше молочных продуктов, чтобы не пропала лактация. Сгущенки бы надо, но где ее взять? Грецкие орехи хорошо помогают.
–
Ладно, буду есть, – выразила Таня готовность, но все ее усилия были напрасными.
С каждым днем молока становилась все меньше, ребенка приходилось прикармливать – для этого в молочной кухне покупали донорское материнское молоко. У некоторых женщин молока было столько, что впору выкормить десятерых – это Таня видела еще в роддоме. Они день и ночь мучались, сцеживая молоко в банку. А ей вот не повезло, дойная корова из неё не получилась. Обидно, что ее ребенок уже не сможет с молоком матери впитать прописные истины житейской науки. Или это все вранье, и житейские истины усваиваются совсем по-другому?
Когда родственники разошлись по домам, Таня с Сережей крепко обнялись и поцеловались.
–
Ты стала еще красивее, – сказал муж, – наверное, роды благоприятно влияют на женщин.
–
Это я-то? – ответила жена. – Да ты просто забыл, какой я была до беременности. Я просто вернулась к своей форме.
–
Нет, нет, я все помню. Ты стала еще красивее.
На работе, куда Татьяна ходила отнести больничный листок, ее нашли вообще красавицей. Сослуживцы ее нормальной никогда не видели – Таня поступила на работу уже беременной. И вдруг приходит стройная, а не упитанная женщина, с тонкими, а не расплывшимися чертами лица. Есть чему удивляться! Даже Главный конструктор, ее бывший консультант по дипломному проекту, невольно остановился, когда проходил мимо, и с новым интересом посмотрел на Таню. Через год, когда она снова выйдет на работу после декретного отпуска, он сделает несколько попыток поухаживать за ней, но Таня, поразмыслив, сделает вид, что ничего не поняла. Как там у Грибоедова? Минуй нас пуще всех печалей? Да, «минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Но отказать начальнику, да еще в грубой форме, как хотелось ей поначалу, было бы опрометчиво. А вдруг он начнет мстить, придираться, а потом и с работы выгонит? Нет уж, лучше прикинуться дурочкой, но в то же время дать понять, что она не нуждается в благодетелях.
–
Танечка, – сказал ей как-то Константин Львович, – я очень прошу вас мне помочь. Пожалуйста, посидите у меня в кабинете, пока меня не будет. Должны позвонить из Министерства – запишите все, что они скажут. Меня друг пригласил на свадьбу свидетелем, неудобно отказать. Я быстренько съезжу в ЗАГС, а потом вернусь. Кто будет спрашивать, всем говорите, что буду после 15.00.
Таня согласилась. Что ей оставалось делать, не перечить же! Он ведь обращался к ней, как к старой знакомой, которой он помог сделать диплом. Так почему бы и ей ему не помочь?
Когда Главный конструктор завода вернулся на свое рабочее место, вид у него был мечтательный и загадочный. Он томно посмотрел на Таню и начал рассуждать.
–
Вы представляете, Танечка, он, то есть мой друг, женился второй раз. С первой женой прожил 15 лет, и вдруг – новое увлечение, – рассказывал Константин Львович, – так вы не представляете, как он помолодел, как преобразился. Друг снял для любимой, которая моложе его на десять лет, квартиру, куда каждый день после работы бежал со всех ног. Тогда еще она была его любовницей, а теперь у него молодая жена. Что вы на это скажете, Танечка?
–
Скажу, что это лишние заботы и хлопоты. В старой семье, где, наверное, есть и дети, быт уже налажен, он устоялся, а значит, уже можно жить спокойно, в свое удовольствие. А в новой его ждет немало сюрпризов, и не всегда приятных, ему еще предстоит пройти пресловутую притирку характеров, ревность, которая способна убить любую любовь, и прочие неприятные вещи. Раз жена моложе, ему придется всю жизнь молодиться перед ней и доказывать, что он не старик. Тут нет ничего приятного.
–
Вот как вы рассуждаете? Не ожидал. Весьма консервативный подход. И сама Татьяна Михайловна всегда будет предпочитать старого мужа новому?
–
Да уж. Только муж у меня не старый, он еще молодой, – наивно пояснила Таня и скромно опустила глаза.
Домой она пришла с головной болью. Муж это заметил и спросил, не заболела ли она. Она кивнула головой в знак согласия и поспешила перевести разговор на другую тему. Не рассказывать же ему, что некоторые мужчины заводят новых, более молодых жен.
Прижавшись к нему, Таня сказала:
–
Я поняла, почему женщину раньше не считали за человека.
–
Да? Это кто же не считал?
–
Ты что, истории не знаешь? Когда в семье рождалась девочка, все огорчались, потому что на нее земли не выделяли. Она была обузой для семьи, потому что, во-первых, не работник, а, во-вторых, потенциальная разорительница, потому что при замужестве ей требовалось приданое.
–
А потом, когда она начинала рожать каждый год…
–
Вот тут-то и зарыта собака. Нельзя считать человеком существо, рожающее в страшных муках. Именно эта мысль пришла мне в голову, когда я мучилась там, в роддоме.
–
Бедная ты моя, давай я тебя пожалею, – Сергей обнял несчастную Таню и поцеловал, – но не зря же ты мучилась, правда? Наследник растет.
–
Не зря, – согласилась Таня, – но ведь современная медицина могла бы найти способ облегчить участь роженицы. Нам внушают, что любое обезболивание вредит ребенку. По-моему, это чушь собачья. Не в каменном веке живем, не в поле под телегой рожаем. Я думаю, в будущем эта проблема будет решена…
–
И тогда мы с тобой заведем второго ребенка.
–
Ой, не говори мне про второго. Я еще не отошла от первого.
В это время из стоящей рядом кроватки раздались характерные звуки, которые любая мать всегда услышит и ни с чем не спутает. Это маленький Андрюша, будто сообразив, что речь идет о нем, потребовал к себе внимания.
Красный диплом.
Мама плакала. Отец нервничал. Таня пыталась их успокоить, но у нее ничего не получалось. Ее брат окончательно сделал свой выбор – решил остаться в Ленинграде и даже получил предварительное распределение в Ленинградскую область.
–
Нет, ему надо написать, что он делает глупость, – заявил отец, – как это понять – в область? Дома он мог бы работать в центре Москвы, а там какой-то городишко? Он же отличник, они могли бы ему найти место и получше.
–
Как же, получше! – всхлипывая, вскричала мама. – Получше у них – для своих, для ленинградцев. Он же там чужой, пришлый. И как только он этого не понимает? Да и какая нам разница, если он в любом случае не вернется домой.
–
Валера Ткаченко женился, место освободилось. Миша, наверное, собрался жениться на Лене, – вставила Таня.
–
Какая женитьба, – возмутилась мама, – ему же в армию идти.
–
Ну и что? Будут друг другу письма писать, страдать.
–
Да ну тебя!
Мама решила убедить сына вернуться и написала слезное письмо. Но ответ пришел более чем категоричный.
15.04.1975 г., Ленинград
Дорогие папа и мама!
Получил ваше очередное письмо. Спешу ответить и, как смогу, успокоить вас. Мне не опостылел ни родной дом, ни родители, но я здесь уже привык, отвыкать трудно. В городе Выборге, куда меня распределили, я буду жить в общежитии 2-3 месяца, то есть до армии, а потом получу комнату. И вообще я не собираюсь всю жизнь жить в Выборге – после армии я женюсь на ленинградке или каким-нибудь другим путем переберусь в Ленинград.
У меня здесь намечаются перспективы – я должен получить диплом с отличием, красный диплом. Надеюсь, вы понимаете, что это не рядовое событие? Так вот, заведующий нашей кафедрой обещал мне место в аспирантуре – после армии, конечно. Здесь мне поступить в аспирантуру проще, здесь меня все знают. И тема для диссертации тоже будет. Я надеюсь защититься в короткие сроки.
Вы живете не одни, с семьей Тани, и живете неплохо. У Тани есть сын, которому нужна постоянная забота не только со стороны родителей, но и бабушки с дедушкой. Так что вы не будете чувствовать себя одинокими.
Может быть, на Первомай я вырвусь домой. Только все ваши доводы, просьбы и слезы я не удовлетворю и в Москву не вернусь. Я могу с вами поговорить о моих перспективах, подробно объяснить все причины, но если мне не удастся вас убедить, это ничего не изменит.
Я заканчиваю свое письмо. Желаю вам не волноваться, не убиваться, ведь никакого горя не произошло. Обещаю приезжать домой в отпуск, а также на праздники.
Михаил.
Что тут поделаешь? Ничего. Родителям пришлось смириться. Теперь они ждали сына на майские праздники и готовились к этому событию. Несмотря на огорчение по поводу распределения Миши, они все-таки гордились своим сыном. Он был самостоятельным, разумным и целеустремленным. Значит, у него все будет хорошо. А где – в Москве ли, в Ленинграде – не так уж и важно.
На Первомай Миша не приехал, сославшись на занятость – шла подготовка к каким-то соревнованиям. Потом начались государственные экзамены, которые Миша, как всегда, сдал на отлично. Домой он прибыл только в начале июля с красным дипломом. А первого августа должен был уже отправиться на работу в Выборг. О женитьбе Миша не сказал ни слова, поэтому Таня сама спросила его об этом.
–
Мне еще рано жениться, – ответил 21-летний Миша, – да и что это за семейная жизнь, если она в Ленинграде, а я – в казарме.
–
Лена тоже так думает?
–
Нет, не думает. Она вдруг решила, что я должен на ней жениться прямо сейчас. Если, говорит, ты меня любишь, ты не должен откладывать. Если же нет, то и суда нет.
–
А ты, стало быть, не любишь.
–
Почему же? Люблю. Но женитьба – шаг серьезный, поэтому не надо делать его второпях. За этот год мы еще раз проверим свои чувства. Вот дождется меня из армии – тогда я к ее услугам.
–
И в кого ты такой умный? А если не дождется она тебя, другого себе найдет, получше, что тогда?
–
Ничего. И я другую найду, получше.
–
Так как же Лена ответила на эти твои доводы?
–
Не приходи, говорит, ко мне больше, я тебя видеть не хочу. А потом в слезы. Дура она еще, ей взрослеть надо.
–
Ты, я посмотрю, повзрослел. Когда много рассуждают, мало любят.
–
Да? А
тебе не кажется, что из жарких объятий медового месяца в армию идти совсем не хочется? Лучше уж так…
–
Значит, армия тебя все-таки беспокоит? Но ведь войны нет.
–
Войны нет, но армия есть армия, там оружие имеется, могут застрелить.
–-Ну, это уж слишком, зачем ты предаешься таким мыслям?
–
Да нет у меня никаких мыслей, совсем пустая голова. В армии еще больше отупею.
–
Отупеть за такой короткий срок – за год – невозможно. Ты же у нас отличник!
–
Иногда мне кажется, что отличники – это и есть самые тупые люди на свете. Пытались объять необъятное, поэтому ничего не знают конкретно.
Тут вошла мама с маленьким Андрюшей на руках, и дискуссия закончилась. Ребенок радостно улыбнулся и потянул ручки к матери.
–
Чего бы понимал, – удивился Миша, – а сразу определил, где мать, а где чужой…, нет, я родной, но все-таки дядя.
И сколько ему уже?
–
Два с половиной года. На кого похож, как ты думаешь?
–
Я думаю, что все дети похожи друг на друга. Хорошо, что ты его Мишей не назвала, а то у нас в семье от этих Мишек в глазах рябит. Михаил Николаевич, Таисия Михайловна, Татьяна Михайловна, и, наконец, Михаил Михайлович. Меня в институте дразнили Мих-Мих и песню мне пели: «Мишка, Мишка, где твоя сберкнижка…». А у меня ее и не было никогда.
–
Сберкнижка тут ни при чем. Это они переделали известную послевоенную песенку:
Мишка, Мишка,
Где твоя улыбка,
Полная задора и огня?
Самая нелепая ошибка,
Мишка,
То, что ты уходишь от меня.
–
Да-а, весьма актуальная песня. А все-таки, мама, зачем ты меня Мишей назвала, если их и так много. Или ты перед мужем выслужиться захотела – назвала в честь него?
–
Нет, в честь отца. У меня отец трагически погиб, мне его было очень жалко. Вот я и решила… Ничего плохого тут я не вижу. Имя хорошее.
–
Ну ладно, куда уж тут денешься. Буду жить Мишкой.
–
Кстати, меня подруга Нина замучила, почему я сына Мишей не назвала. У вас, говорит, семейная традиция, а ты, говорит, нарушаешь, – заметила Таня.
–
А где она? Что-то давно ее не видно.
–
Отдыхает в Крыму. У нее доходы не наши. Помнишь, мы один раз отдыхали в Сухуми, и то родители залезли в долги. Не хотели перед друзьями – однополчанами жаловаться, что прогулка такая не по карману.
–
Ладно, и мы, глядишь, разбогатеем, работать скоро будем.
Мама, конечно, устроила прием в честь Миши с приглашением родных и близких. Когда же гости разошлись, Миша пригласил Таню и Сергея прогуляться по ночной Москве. Таня радовалась, что между мужем и братом сложились хорошие родственные отношения, и с удовольствием пошла гулять. Мужчины за столом, конечно, выпили, но в меру. Оба были веселы, словоохотливы, и Таня, порой, хохотала над ними до слез.
Все было хорошо, пока не встретился на пути павильон с пивом, попросту говоря, пивнушка. Тут ее дорогие мужчины остановились и решили немного выпить опять же за красный диплом. Когда выпитое сейчас наложилось на выпитое прежде, она уже не могла назвать их трезвыми. К тому же, после пива Миша высказал желание идти в ресторан, да ни в какой-нибудь, а самый лучший.
–
Я знаю хорошие рестораны – это «Прага» и «Метрополь» – вот туда мы и пойдем. В конце концов, событие стоит того, чтобы как следует его отметить. Я же не зову вас в «Асторию» – это очень далеко, – рассуждал Миша.
–
Ты что, с ума сошел? – спросила Таня.
–
Если бы я сошел с ума, я предложил бы вам что-нибудь невозможное, ту же «Асторию»
, например, или позвал вас на Луну. Кстати, если уж не на Луну, так мы могли бы пойти в ресторан «Седьмое небо» – это почти так же высоко.
–
Спустись-ка ты на землю, – сказал Сергей, – на эти рестораны у нас денег нет. Это тебе не пивнушка. Пей здесь.
Таня уже прокляла все на свете и сто раз пожалела, что пошла гулять с двумя подвыпившими мужичками.
–
Зачем спускаться на нашу грешную землю? У тебя что, чувства полета нет? Ну, Таня, нашла ты себе мужа! С ним со скуки умрешь, – продолжал болтать Миша.
Сергей пока молчал, но еще чуть-чуть, и он может возмутиться.
–
Пойдемте домой, там еще кое-что осталось, – нашла Таня тактический маневр.
–
О! Как же мы раньше не догадались, – почти хором ответили мужики.
Но до дома добирались долго, останавливаясь у каждого столба подискуссировать.
Наутро и в последующие дни Миша вел себя тихо – читал книжки, смотрел телевизор, встречался с одноклассниками и отбивался от поклонниц. Одна из них, Людмила, повадилась писать ему письма с объяснениями в любви. Он читал их вслух всей семье и говорил, что не знает, что с ней делать. Девица совсем обнаглела, а он не может ответить ей грубо. Поэтому он решил не отвечать совсем. Людмила, видимо, не знала, что сердцу не прикажешь, и решила уговорить Мишу полюбить себя. Не уговорила, хотя мама надеялась, что она поможет Мише остаться в Москве. Так и уехал сын в свой Выборг.
Вскоре родителей ждала еще одна неприятная неожиданность. В местном военкомате категорически отказались направить Мишу служить в Тбилиси, сославшись на закон. Им, видите ли, туда направлять запрещено. Мише обещали, что он будет служить в Прибалтике. На том Миша и успокоился, а мама еще долго переживала. Папа ругал Мишу за то, что он поехал работать в этот Выборг. Все можно было сделать в Москве.
Миша работал в спортивной школе, играл в баскетбол за сборную Выборга, а жил в общежитии. Последний факт особенно тревожил родителей, хотя в общежитии Миша жил и во время учебы. Но там у него было меньше денег, а теперь он получал зарплату 120 рублей. И вот отец, будучи педагогом и по должности, и по убеждениям, пишет сыну назидательное письмо.
16.09.1975 г,. Москва
Дорогой Миша!
Мы рады, что ты уже устроился на новом месте. Но все-таки ждем от тебя обстоятельного письма, в котором ты расскажешь о своей работе, жизни и где и как ты питаешься. Нравится ли тебе твоя работа, складывается ли она , и какие есть трудности. Хватает ли зарплаты на необходимые нужды – питание, одежду, кино и другое. Получил ли стипендию и подъемные, что обещают с квартирой (комнатой)?
Жить в общежитии беспокойно, и есть масса других неудобств. Нас волнует, что в общежитии бывают всевозможные скандалы на почве выпивок. Постарайся избегать и того, и другого. Можно попасть в разные неприятные и опасные истории. Веди, пожалуйста, себя достойно. Тебе в настоящее время надо работать не авторитет, а потом авторитет будет работать на тебя. Первое время работать трудно, и трудности надо достойно преодолеть.
Пиши, как там дела в военкомате, когда заберут в армию. Если дело затянется до зимы, то надо думать о теплой одежде, а ты ее не взял. Давай обо всем узнавай и пиши. Как проводишь свободное время, имеются ли нужные книги для отдыха и работы, есть ли в Выборге театр?
Перед армией обязательно приезжай домой.
Папа.
Привет от Тани и ее семьи.
На это письмо вскоре пришел ответ, хотя Миша удовлетворил любопытство родителей лишь отчасти.
26.09.1975 г., Привет из Выборга!
Получил ваше письмо, спасибо. Живу я хорошо – и беспокоитесь вы напрасно. В комнате со мной еще два парня, ребята хорошие. Здесь есть неплохая библиотека, так что читаю, что хочу. Театра в Выборге нет, я ездил в Ленинград два раза, сходил в театр и поприсутствовал на свадьбе однокурсников.
Сейчас комплектую группы занимающихся в спортивной школе. Довольно сложное дело. Прямо скажу, что с работой не все гладко. К ней я оказался плохо подготовленным. С детьми работать очень трудно, и я не чувствую в себе педагога, воспитателя да и тренера тоже. Надеюсь, со временем все наладится. В армию меня заберут, наверное, осенью.
Питаюсь я нормально, хотя зарплату еще не получал, живу на подъемные. Помидоры в магазине по сорок копеек, яблоки – семьдесят, есть виноград, слива. С этим все нормально. Перед армией обязательно приеду домой.
Михаил.
Визит Миши домой перед армией был коротким. Вскоре его со слезами проводили на Ленинградский вокзал и опять стали ждать писем. Письма обходились дешевле, чем телефонные звонки, а Миша, как и многие в то время, вынужден был экономить.
Письма из армии.
12.11.1975 г.
Здравствуйте, мама, папа, Таня, Сережа и Андрей!
Вчера меня перевели из войскового приемника в часть, которая находится в городе Лиепая. Буду служить в 6-ой роте 2-го батальона. Мне уже и специальность определили – механик. Занимаемся сейчас учебой утром и какой-нибудь работой вечером до ужина.
В выходные дни показывают кинофильмы, организуются спортивные мероприятия. Свободного времени немного, но когда оно есть, можно почитать газету, книгу, посмотреть телевизор. Кроме того, надо успевать следить за собой – чистить сапоги и подшивать чистые воротнички.
Как призывник с высшим образованием я буду служить всего один год. Но когда этот год впереди, кажется, что очень много.
Ну, пока.
Михаил
22.01.1976 г.
Здравствуйте все!
Вас так много, что устанешь перечислять.
Письмо от вас и посылку получил, большое спасибо. Жизнь и служба у меня идет хорошо. Вы пишите, что дни у вас похожи один на другой, так у меня тоже, только еще в большей степени. Как в песне поется: «всё ученья да ранний подъем». Несколько раз сходил в наряд дежурным по КПП, а не как раньше – дневальным. Это можно рассматривать как некоторое повышение.
Насчет будущей работы я, конечно, думаю. В Выборге мне не понравилось, и я туда возвращаться не хочу. Уж лучше в Москву, если не получится в Ленинград. Желательно устроиться преподавателем в институт. Там ближе ко всему передовому в науке, если вдруг надумаю продолжать учебу дальше.
В посылке все хорошо сохранилось, вот только семечки посылать нельзя.
Михаил
09.03.1976 г.
Привет из Прибалтики!
Получил ваше письмо. Рубль в конверте сохранился, большое спасибо.
Вы пишите, что я вернусь из армии в ноябре, и это очень неудобно. А я вот слышал, что учителей, как исключение, иногда отпускают домой к первому сентября. Ну, разумеется, при наличии соответствующих справок, запросов, просьб, приказов и так далее. Но это я точно не знаю, надо выяснить.
Я начал ходить в караулы. Теперь я испытал все виды службы. Сейчас я бодрствующая смена, за окном ночь, два часа тридцать минут. У нас тут чуть начинавшуюся весну опять подавила зима. Холодно и снег идет.
Ваш Миша.
06.04.1976 г.
Привет всем!
Письмо и денежный перевод получил, спасибо.
У нас были учебные мероприятия с выездом из части. Узнал много интересного. Моя здешняя специальность – механик – связана с установлением связи как телефонной, так и радио. Бегаю с катушками, телефонами, радиостанциями.
Я служу уже пять месяцев и все чаще задумываюсь о будущем. Работать в институте – пожалуй, ничего лучшего я не найду. Хотя за год службы порядком все позабудешь, так что на первых порах придется восстановить в памяти все, чему меня учили в институте. 10 апреля у нас праздник – День войск ПВО страны. Можете меня поздравить.
Пишу опять ночью, потому что днем некогда.
На этом заканчиваю.
Миша
02.05.1976 г.
Здравствуйте все!
Письмо и перевод получил, большое спасибо.
У нас недавно закончились большие трехнедельные тактические учения, проводимые начальником Генерального штаба. Полк наш отвоевал неплохо.
Служба и жизнь в армии идет нормально. Осталось служить каких-то полгода. Стараюсь не отстать от мирской жизни, читаю газеты, журналы, книги. Выписал из Москвы два новейших пособия по баскетболу. Магазин «Книга – почтой» уже прислал мне оба на сумму два рубля.
Восстанавливаю былые связи с Ленинградом. Хочу после армии заехать туда навестить друзей.
Чуть было не забыл. Поздравляю маму с папой с Днем Победы! Желаю столь же успешно действовать на трудовом фронте!
Михаил
29.06.1976 г.
Привет со службы!
Спасибо за посылку и поздравление с днем рождения.
У меня все нормально. Только чем меньше остается служить, тем медленнее идет время.
Часто хожу в наряды – через день. Это наше основное занятие. В свободное время читаю толстые журналы, смотрю телевизор.
Событий никаких не произошло. Как и прежде, дни похожи друг на друга, как две капли воды.
Погода стоит прохладная, не летняя. Ну и хорошо – не жарко служить.