Уничтожьте всех дикарей

О, если бы цивилизованный мир только узнал о том, как убивают сотни и даже тысячи, как уничтожаются деревни и как еще живые туземцы вынуждены влачить свою жизнь в ужасающем рабстве…»

26.

В 1887 г. шотландскому хирургу Дж. Б. Данлопу приходит в голову идея оборудовать велосипед своего младшего сына надувной каучуковой камерой. Велосипедная шина патентуется в 1888 г. За несколько последующих лет спрос на каучук увеличивается в несколько раз. Таково объяснение ужесточения режима в Конго, о котором размышляют в своих дневниках Шёблум и Глэйв.

29 сентября 1891 г. бельгийский король Леопольд II издал указ, наделявший его представителей в Конго монополией на «торговлю» каучуком и слоновой костью. Согласно тому же указу туземцы были обязаны поставлять и каучук, и рабочую силу для его сбора, что на деле означало: в торговле с ними необходимости больше нет.

15

Представители Леопольда просто реквизировали у туземцев плоды их труда, каучук и слоновую кость, без какой бы то ни было оплаты. Деревни тех, кто отказывался подчиниться, сжигали, их детей убивали, а руки – отрезали.

Первоначально использование подобных методов привело к резкому скачку в прибыльности. Поступления, среди прочего, направлялись на постройку ряда отвратительных монументов, до сих пор обезображивающих Брюссель:

Arcades du Cinquantenaire, Palais de Laeken, Cháteau d’Ardennes

. И лишь немногие сегодня помнят, во сколько отрезанных рук обошлись эти сооружения.

В средине 1890-х мрачные подробности добычи каучука все еще оставались тайной. О ней мог бы поведать Глэйв, но он умер в 1895 г. в Матади. Лишь Шёблум и некоторые из его коллег знали о том, что происходит, и поднимали свой голос против террора. Но их попытки донести свое возмущение до высоких инстанций оказались напрасными. Используя последнее средство, они решили обратиться к мировому сообществу.

Шёблум писал гневные, фактографически обоснованные статьи в шведскую баптистскую газету «Weckoposten». Он писал также доклады на английском и отсылал их в Лондон из миссии Балоло в Конго.

16

Результатом стал небольшой, едва заметный комментарий на страницах ежемесячного журнала общества миссии «Дальние края»

(Regions Beyond)

: «Очень серьезные волнения среди туземцев из-за насильственной торговли каучуком привели к кровопролитию в нескольких районах. Начато юридическое расследование в связи с обвинениями, выдвинутыми против администрации Свободного Государства в Экватор-вилле. Но просто расследования не достаточно – мы требуем, чтобы ситуация была исправлена. Вопрос здесь заключается в том, как достичь этого, не делая публичного разоблачения?»

17

27.

Эта заметка была предназначена для тех, кто умел читать между строк. Чарльз Дилк умел. Он был бывшим правительственным чиновником и членом Комитета по делам защиты аборигенов. Недвусмысленно ссылаясь на это короткое сообщение в «Regions Beyond», он поднимает вопрос о положении в Конго и пишет острую статью под названием «Цивилизация в Африке».

18

Эта статья была первым знаком того, что ответственные круги Великобритании приняли к сведению сообщения миссионеров. Чтобы донести ее до европейской читательской аудитории, она была напечатана в только что основанном журнале «Космополис» в июле 1896 г., в тот самый месяц, когда Конрад написал «Форпост цивилизации» и отдал его на рассмотрение в редакцию того же «Космополиса».

Прошло десять лет после ратификации Берлинского договора, создавшего Государство Конго, пишет Дилк. Декларации, звучавшие в Брюсселе и Берлине, обернулись «грабительской добычей слоновой кости, поджогами деревень, массовыми телесными наказаниями и расстрелами, происходящими сегодня в самом сердце Африки».

В рассказе Конрада именно эти торжественные декларации из пожелтевшей газеты принимают зримую форму: грабежа слоновой кости, работорговли и убийств.

«Старые формы правления сокрушены, новых же на их месте так и не создано, – пишет Дилк. – Просторы Африки столь необъятны, климат же и одиночество для европейцев столь непереносимы, что от европейского правления там не стоит ждать ничего путного».

В повествовании Конрада именно удаленность, климат и одиночество сокрушают двух европейцев. Прежде всего одиночество, говорит Конрад, поскольку оно также питает чувство внутренней оставленности: они утрачивают нечто, что ранее «препятствовало проникновению дикости в их сердца».

Но что это? Не что иное, как «образы дома, воспоминания о людях, подобных им, о людях, кто думает и чувствует так же, как некогда думали и чувствовали они, людях, теряющихся вдали, утрачивающих свои черты под ослепительным сиянием солнца, не ведающего облаков».

Одиночество вытравило из них общество и оставило наедине со страхом, подозрением, насилием.

«За счет налогов на землю в Африке невозможно содержать администрацию такого же качественного уровня, как в Индии, – пишет Дилк. – Даже демократические правительства иногда обманываются, доверяя ответственность чистым авантюристам. Однако ситуация намного хуже, когда Компания Нигера и Государство Конго управляют многочисленным населением на огромных территориях совершенно без контроля со стороны общественного мнения».

Два конрадовских изгоя добывают слоновую кость посредством работорговли. «Кто узнает об этом, если мы будем держать язык за зубами? Ведь здесь никого нет». И как раз в этом коренится проблема, говорит рассказчик. Когда вокруг никого нет и ты «оставлен наедине со своей собственной слабостью», можно дойти до чего угодно.

Статья Дилка напоминает читателям о том, на что может пойти человек в ситуациях такого рода. Она указывает на уничтожение американских индейцев в США, готтентотов в Южной Африке, обитателей островов Южного моря и австралийских аборигенов. Подобное уничтожение происходит и в Конго.

Эту же тему можно найти и в рассказе Конрада. В нем Карлье говорит, что необходимо «уничтожить всех ниггеров» («exterminating all the niggers»), чтобы наконец сделать страну годной для проживания.

Статья Дилка выступает наброском рассказа Конрада, который, в свою очередь, оказывается наброском к публикуемому двумя годами позднее «Сердцу тьмы». Слова Карлье об «уничтожении всех ниггеров» являются первым вариантом фразы Куртца: «Уничтожьте всех дикарей».

28.

В мае 1897 г. Шёблум самолично отправляется в Лондон и, несмотря на тяжелую болезнь, участвует в заседании Общества защиты аборигенов. Дилк председательствует на этом собрании.

Напряженная серьезность Шёблума, его сухая, не пренебрегающая ни одной деталью и довольно педантичная манера выражаться оказывает большое воздействие на слушателей, и его свидетельство о массовых убийствах в Конго получает широкую огласку.

Развернувшаяся в прессе полемика принудила короля Леопольда II вмешаться лично. В июне и июле 1897 г. он посещает Лондон и Стокгольм, чтобы лично убедить королеву Викторию и короля Оскара II в безосновательности обвинений Шёблума.

В ответ на визит короля Леопольда в Стокгольм ведущие шведские газеты опубликовали объемные критические статьи о Конго. Больший успех возымел визит Леопольда в Лондон, где во всю мощь шли приготовления к празднованиям имперского юбилея; королева Виктория же была слишком занята своими делами, чтобы думать о нескольких корзинах отрезанных рук где-то в Конго.

Великие державы не имели особого желания заниматься проблемой Леопольдова геноцида, поскольку все они сами хранили такие же скелеты у себя в шкафах. Великобритания оказалась принуждена вмешаться лишь десятью годами позже, когда деятельность общественного движения, названного Движением за реформы в Конго, сделала политически невозможным для правительства далее оставаться пассивным.

В сентябре же 1897 г., когда в журнале «Сенчери мэгазин»

(The Century Magazine)

 со всеми описываемыми там ужасами был опубликован дневник Глэйва – он не вызвал к себе никакого интереса. Никакого резонанса не получили и новые статьи Шёблума по проблеме. Полемика 1897 г. о Конго была предана забвению. Юбилейные торжества стерли память о ней.

В 1898 г. все новости о Конго имели исключительно положительную тональность, прежде всего в связи с открытием железной дороги между Матади и Леопольдвилем, освещавшимся в пространных публикациях различных иллюстрированных журналов. О том, сколько жизней стоила эта железная дорога, не было сказано ни слова.

29.

Так оставалось до тех пор, пока Королевское статистическое общество не собралось 13 декабря 1898 г. на свое очередное ежегодное заседание, на котором Леонард Кортни, председатель общества, сделал доклад по теме «эксперимента в торговой экспансии».

19

Как частное лицо Король Леопольд II волею великих держав был сделан правителем над территорией, превышающей по площади всю Европу, с населением, по приблизительным оценкам, от 11 до 28 миллионов людей. В этом и был эксперимент. Опираясь на ряд бельгийских источников, Кортни описывает, насколько переплетены оказались административное управление и коммерческая эксплуатация в Конго. С помощью дневниковых записей Глэйва он свидетельствует о насилии, порожденном этой системой.

Вот дневниковая запись Глэйва, сделанная им в Стенли Фоллс («Внутренняя станция» в «Сердце тьмы»):

«Арабы на службе у Государства обязаны добывать слоновую кость и каучук и наделены правом использовать любые необходимые средства для обеспечения результата. А используют они те же самые средства, что были в ходу во времена оны, когда всем здесь заправлял Типпу Тип. Они устраивают набеги на деревни, захватывают рабов и возвращают их назад в обмен на слоновую кость. То есть Государство не пресекло рабства, но монополизировало его, вытеснив конкурентов из числа арабов.

Государственные солдаты постоянно воруют, а гонения на местных жителей иногда становятся настолько невыносимы, что те мстят своим мучителям, убивая и поедая их. Недавно государственная застава на Ломани потеряла двух человек, которых туземцы убили и съели. Чтобы наказать туземцев, был послан отряд арабов; они захватили в плен много женщин и детей и доставили в Фоллс 21 отрубленную голову, причем капитан Ром затем использовал эти головы для украшения клумб перед домом!»

Согласно отчету, опубликованному в «Сэтадей Ревью»

(Saturday Review)

, Кортни передает слова Глэйва следующим образом:

«Бельгийцы заменили существовавшее до них рабство по меньшей мере столь же порочной системой принудительных работ. О том, как далеко некоторые бельгийцы могут зайти на пути варварства, англичанам, к сожалению, хорошо известно. М-р Кортни указал в этой связи на пример капитана Рома, украсившего свои клумбы отрубленными головами 21 туземца, что были убиты в ходе карательной экспедиции. Такова бельгийская идея наиболее эффективного способа продвижения цивилизации в Конго».

Возможно, Конрад уже читал дневник Глэйва, когда тот был опубликован в сентябре 1897 г. В таком случае ему еще раз об этом напомнили. Возможно, он уже почерпнул все эти сведения из дневника. Мы не знаем наверняка. Но определенно 17 декабря 1898 г. в своей любимой газете, «Сэтадей Ревью», Конрад вполне мог прочитать о том, чем капитан Ром украшал свой сад.

18 декабря 1898 г. Конрад начинает писать «Сердце тьмы», историю, в которой Марлоу, рассматривая в бинокль дом Куртца, вдруг видит эти головы – черные, иссохшие, с запавшими щеками и закрытыми глазами, – результат осуществленного девиза своего хозяина: «Уничтожьте всех дикарей».

В Ксар Марабтин

30.

Ин-Салах в действительности называется

Аин-Салах

, что значит «соленый источник» или буквально – «соленый глаз» (поскольку источник – это

глаз пустыни

).

Вода, которую сегодня берут с большой глубины, все равно солоновата на вкус и содержит 2,5 грамма сухого вещества на каждый литр, причем некоторые из этих литров оказываются совершенно мутными.

Годовой уровень осадков – 14 мм, но в действительности дождь идет раз в пять или десять лет. Зато обычным делом являются песчаные бури, особенно весной. В среднем на год приходится порядка 55 дней с песчаными бурями.

Лето очень жаркое. Температура достигает 56 градусов в тени. Зимы прежде всего отличаются разницей температур на солнце и в тени. Если камень лежит в тени – он слишком холоден, чтобы сидеть, если на солнце – слишком раскален.

Солнечный свет – как острый нож. Я задерживаю дыхание и прикрываю лицо ладонью, когда перехожу с одного островка тени на другой.

Лучшее время здесь – предзакатный час и час после захода солнца. Солнце наконец прекращает резать глаза, а приятное тепло остается – в теле, в вещах, в воздухе.

31.

Ин-Салах – один из редких африканских примеров культуры

фоггара

.

20

 Считают, что слово

foggara

 происходит от арабских слов «копать» и «бедный». Им обозначаются такого же рода подземные акведуки, что на персидском называются

kanats, канат

. Согласно арабским хроникам, некто Малик Эль Мансур в XI веке ввел

фоггара

 в Северной Африке. Его сегодняшние наследники живут в Эль Мансуре в Туате и называют себя

бармака

. Они являются специалистами в проведении

фоггара

.

Фоггара бывают длиной от 3 до 10 км. Их общая протяженность по всей Сахаре достигает 3000 километров. В этих галереях можно было ходить не нагибаясь, иногда их высота достигала 8–10 метров. Глубина колодцев доходила до 40 метров, их всегда выкапывали рабы. Когда рабство отменили, оно сохранялось в этих тоннелях, правда, под другим названием.

Это своего рода шахтерский труд, хотя жила здесь не рудная, а водная. Работают небольшой шахтерской киркомотыгой с короткой ручкой. Ствол шахты на поверхности земли имеет площадь около 1 квадратного метра, а достигая пласта песчаника, сужается до 60 кв. см – как раз столько, чтобы можно было хоть как-нибудь орудовать киркой.

Отработанная почва вытаскивается помощниками наверх и высыпается вокруг скважины, так что на поверхности входы в фоггара выглядят как цепочки кротовин.

Когда колодец достигает водоносного слоя песчаника, начинается рытье тоннеля. Во мраке этих тоннелей копателю легко потерять ориентацию. Именно здесь проверяется его искусство.

На поверхности кажется, что фоггара идут совершенно прямо, но под землей они извилисты. Копать тоннель надо так, чтобы он соединился с тоннелем из другой шахты. Необходимо обеспечивать ему достаточный уклон для течения воды, точно рассчитывая при этом перепад высот на всю его протяженность.

Когда французы завоевали Ин-Салах – в канун Нового года на рубеже XIX и XX столетий, – фоггара уже начали иссыхать. Постепенно их заменили глубокими колодцами, но до сих пор, чтобы избежать выпаривания воды, ирригацию проводят лишь по ночам. Каждый, кто пользуется колодцем, имеет свою звезду: когда эта звезда восходит, это служит ему знаком, что настал его черед пользоваться водой. Ожидающие своей звезды проводят ночи у колодца. Их зовут «детьми звезд».

32.

Один из четырех кварталов в Ин-Салах называется Ксар Марабтин. Здесь мало интересного: земля, дома, небо – все одного пыльного цвета. Только могилы с их таинственными, побеленными

марабутами

 многозначительно сияют в монохромно-пыльном цвете. Смерть – единственная праздничная вещь в жизни.

Толпы детей сидят на камнях с табличками на коленях и поют Коран. Проходящий мимо человек пинает ногой пустую плошку. Другой человек заснул в пыли, он спит с выброшенными вперед, как для объятий, руками и даже не слышит гремящей плошки, когда та катится мимо.

Гимнастический зал – одно огромное помещение с очень высокой крышей. В дальнем углу темная раздевалка и винтовая лестница, ведущая на балкон, где ты разогреваешься упражнениями со скакалкой или гимнастикой и смотришь вниз на зал.

Зал вполне соответствует своему предназначению, хотя несколько примитивен. Зеркал мало и они небольшие. Скамьи деревянные, не переносные. В оборудовании для поднятия тяжестей вместо стальной проволоки используются веревки, но, чтобы выдерживать тяжесть, веревки должны быть такими толстыми, что при опускании сила трения забирает работу мускул. Во всем же остальном – все как обычно, запах потных тел, звяканье металла, крики и стоны.

Я спускаюсь вниз, и мне везет: мне сразу передают штангу, узкую черную штангу с дисками.

Три раза по десять подъемов из-за головы, три раза по десять от подбородка и три раза по десять на бицепсах. Потом я оставляю штангу и беру только что освободившиеся гантели. Я с минуту стою с гантелями в руках и озираюсь по сторонам в поисках скамьи. Какой-то человек приглашает меня «присесть» на свою скамью, и мы делаем три раза по десять взмахов бабочкой, хотя его гантели вдвое тяжелее моих.

Трубы каркаса из черной стали образуют что-то вроде небольшой корзинки над моим лицом, пока я лежу на скамье и отжимаю вес. Мальчик десяти лет добавляет груз на штангу. Я помогаю ему, и мы чередуемся; он три раза по десять и я три раза по двадцать. После этого он выдыхается.

Высокий араб с белым шрамом на левой щеке предлагает мне удвоить груз. Теперь я отжимаю три раза по десять, а он три раза по двадцать. Он снова удваивает вес, и после этого уже выдыхаюсь я.

Иду дальше. У одного силового тренажера веревки несколько тоньше, что и вправду сокращает сопротивление – не только при движении вверх, но и вниз. Я делаю три подхода, отжимая вес по пятнадцать раз из-за головы. Здесь нет гребных тренажеров. Тренажеры для ног выглядят шаткими и опасными, так что к ним я не подхожу. Тут еще многое требует доработки.

Видения и грезы, посещавшие меня, когда я только начинал тренироваться, стали теперь редкими. Виде́ния приходят в постели, не в гимнастическом зале. Но мысли мои проясняются. Может, это и не дает ничего нового. Но то, что я знаю, проступает отчетливей.

33.

«Севен!»

Усталый и довольный, я сижу на одной из низких скамей в «Ше Брахим», прихлебывая из стакана чая, заваренного свежей мятой.

Тренировка разминае�