Идентификация

Иногда я думаю, что единственное, что есть — это настоящий момент.

Может, ты его не помнишь, но твое сердце помнит.

Порой единственная реальность - это настоящее.

– Ты захватил презерватив, – сказала я. – Рассчитывал, что ли?

– Нет, – сказал он. – Просто надо быть готовым ко всему.

– Нет, ты рассчитывал!

– Разве что робко надеялся.

– Джеймс!

– Что? Я тебе кольцо подарил!

Иногда, что-то лучше оставить в прошлом ради нас самих.

Я задыхаюсь от этих воспоминаний, как будто тону в них.

Самоубийства – штука заразная.

Но когда мне исполнится восемнадцать, Программа до меня не дотянется. Я стану совершеннолетней, и меня нельзя будет принудительно лечить. Формально риск заболеть не уменьшается, но Программа все-таки подчиняется государственному законодательству. Юридически я буду взрослой и, как взрослая, при желании смогу реализовать дарованное мне богом право себя кокнуть.

Суицид среди подростков еще четыре года назад объявили национальной эпидемией – руки на себя накладывал каждый третий. Самоубийства были всегда, но вдруг без видимых причин мои сверстники начали один за другим выбрасываться с верхних этажей и полосовать запястья. То, что уровень самоубийств среди взрослых не вырос ни на процент, лишь добавляло мистики.

Ходили разные слухи – от порченой вакцины детских прививок до пестицидов в пище. Люди хватались за любое объяснение. Победила теория, что переизбыток антидепрессантов изменил химические процессы организма у нашего поколения, многократно усилив склонность к депрессии.

Я уже не знаю, во что верить, но к этой байке сразу же отнеслась недоверчиво. Однако психологи утверждают, что самоубийства контагиозны, так что ответ на сакраментальный нравоучительный вопрос: «Если твои друзья начнут с моста прыгать, ты что, тоже сиганешь?», похоже, положительный.

Я думаю, что это безумие говорить кому-то из программы «не забывай». Мы здесь именно для этого. Мы забыли все – именно так нам стало лучше.