Врата Мертвого дома

– Все правильно, – пробормотал Дукер. – И полагаю, Сормо И’нату в таком случае стоило бы держаться подальше от священных мест, ибо сила их, скорее всего, враждебна любому чужаку, каковым и является каждый виканский колдун.

– Я давно научился полагаться на мудрость Сормо И’ната, историк. И тебе тоже советую последовать моему примеру.

– Плох тот ученый, который полагается на чужую мудрость, – возразил Дукер. – Даже – и в особенности – на свою собственную.

– «Ты ходишь по изменчивым пескам», – вздохнул Бальт, а затем снова улыбнулся Дукеру и пояснил: – Так сказали бы местные жители.

– А что бы сказали в данном случае виканцы? – поинтересовался Кальп.

Глаза Бальта насмешливо блеснули.

– Ничего. Мудрые слова подобны стрелам, что летят тебе прямо в лоб. Что тут делать? Пригибаться, само собой. Эту истину виканец познает тогда же, когда и обучается ездить верхом – задолго до того, как делает первый шаг своими ногами.

Колдуна они нашли на поляне, которую расчистили. Песок сгребли в сторону, так что показалась кирпичная кладка пола – все, что осталось от здания, которое когда-то здесь стояло. В трещинах поблескивали осколки обсидиана.

Кальп спешился, поглядывая на Сормо И’ната, который застыл в центре, спрятав руки в рукава. Чародей прихлопнул назойливую муху.

– Что это? Какой-то затерянный, забытый храм?

Юный виканец медленно моргнул:

– Мои помощники заключили, что некогда здесь была конюшня. Затем они ушли без дальнейших объяснений.

Кальп поморщился и взглянул на Дукера.

– Терпеть не могу виканский юмор, – прошептал он.

Сормо И’нат жестом подозвал их поближе.

– Я собираюсь открыть себя магическим силам этого хэрора – так виканцы называют священные места под открытым небом…

– Ты никак свихнулся? – Кальп побледнел. – Да эти духи тебе горло перегрызут, мальчик. Они же из Семиградья…

– Нет, – отрезал колдун. – Духи этого хэрора были призваны задолго до того, как были построены Семь священных городов. Они плоть от плоти этой земли, и, если тебе обязательно нужно знать, то их Путь – Телланн.

– Худова милость! – простонал Дукер. – Если это и вправду Телланн, то тебе придется иметь дело с т’лан имассами, Сормо. Эти бессмертные воины отвернулись от Ласин и вообще от Малазанской империи сразу же после убийства императора.

Глаза колдуна сверкнули.

– А ты не задавался вопросом – почему?

Историк поспешно прикусил язык. У него имелись свои соображения на сей счет, но озвучивать их – кому бы то ни было – было равносильно государственной измене.

Размышления Дукера прервал скептический вопрос, с которым Кальп обратился к Сормо И’нату:

– А тебе это императрица Ласин поручила? Ты и впрямь хочешь прозреть будущие события или же все это делается только для отвода глаз?

Бальт, стоявший в нескольких шагах от них, до сих пор молчал, но теперь сплюнул и изрек:

– Будущее нам и без всяких провидцев прекрасно известно, маг.

Колдун поднял руки и развел их в стороны.

– Держись поближе ко мне, – сказал он Кальпу, а затем перевел взгляд на историка. – А ты – смотри и запоминай все, чему станешь свидетелем.

– Именно этим я уже и занимаюсь, колдун.

Сормо И’нат кивнул и закрыл глаза.

Сила его раскатилась в стороны призрачными, беззвучными волнами, охватила Дукера и остальных, залила всю поляну. Дневной свет неожиданно поблек, сменился мягкими сумерками, сухой воздух вдруг стал влажным, запахло болотом.

Точно стражи, поляну окружали кипарисы. Рваными занавесями свисали с ветвей клочья мха, погружая все за собой в непроглядную тень.

Дукер чувствовал чары Сормо И’ната будто теплый плащ; никогда прежде не ощущал он подобной силы, спокойной и охраняющей, могучей, но гибкой.

«Сколько же потеряла Малазанская империя, уничтожив колдунов? Эту ошибку императрица уже явно начала исправлять, хотя, быть может, слишком поздно. Как много магов погибло на самом деле?»

Сормо И’нат пронзительно заулюлюкал, и крик его отразился эхом, словно они стояли в огромной пещере.

В следующий миг воздух ожил, заполнился хаотическими порывами ледяного ветра. Сормо И’нат зашатался, глаза его распахнулись и испуганно округлились. Колдун вздохнул, а затем отпрянул от запаха, и Дукер его прекрасно понял. Ветер принес звериную вонь, которая становилась с каждым мгновением все сильнее.

Дикая ярость наполнила поляну, зловещее предзнаменование прозвучало во внезапном треске увитых мхом ветвей. Историк заметил, как сзади к Бальту приближается целый рой ос, и предостерег виканца резким криком. Тот молниеносно развернулся, в руках блеснули длинные ножи. Когда первая тварь ужалила Бальта, он вскрикнул.

– Д’иверсы! – заревел Кальп и, ухватив Дукера за полу телабы, потащил его ближе к Сормо И’нату, который стоял неподвижно, будто окаменел.

По мягкой земле пробежали крысы и набросились на клубок извивающихся змей.

Историк почувствовал, что ноги внезапно обдало жаром, и посмотрел вниз. Ядовитые муравьи уже поднялись до бедер. Жар быстро перешел в невыносимую боль. Дукер завопил.

Разразившись проклятиями, Кальп направил свой магический Путь выбросом силы. Муравьи сморщились и посыпались с ног историка, точно пыль. Остальные насекомые тоже откатились прочь, д’иверс отступил.

Крысы тем временем одолели змей и теперь приближались к Сормо И’нату. Виканец посмотрел на них и нахмурился.

Там, где скорчился, бестолково отмахиваясь от жалящих его ос, Бальт, вдруг вспыхнуло жидкое пламя, языки которого быстро окутали старого воина.

Проследив источник огня, Дукер увидел на краю поляны громадного демона. Укрытое иссиня-черной шкурой чудовище, в два раза выше человека, с ревом прыгнуло на белого медведя: поляна гудела от сражавшихся д’иверсов и одиночников, воздух буквально звенел от рычания и воплей. Монстр обрушился на медведя и повалил его на землю, так что послышался хруст костей. Оставив животное корчиться на земле, демон отпрыгнул в сторону и снова заревел. На сей раз Дукер распознал значение этого рева.

– Он нас предупреждает! – закричал он Кальпу.

Словно магнит, демон притягивал к себе д’иверсов и одиночников. Они дрались друг с другом в безумном стремлении добраться до чудовища.

– Нужно выбраться отсюда! – заключил Дукер. – Вытаскивай нас, Кальп! Быстро!

Маг зашипел от ярости:

– Интересно как! Это же ритуал Сормо И’ната, червяк ты книжный!

Демон уже полностью скрылся под грудой яростно атакующих его созданий, но все еще стоял – д’иверсы и одиночники взбирались на него, будто на груду твердого камня. То и дело изнутри прорывались черные лапы и швыряли в сторону мертвых и умирающих тварей. Но долго так продолжаться не могло.

– Худ тебя дери, Кальп! Придумай что-нибудь!

Лицо мага напряглось.

– Тащи Бальта поближе к Сормо. Живо! Колдуном я сам займусь.

С этими словами Кальп рванулся к Сормо И’нату, криками пытаясь вывести подростка из транса, в котором тот, видимо, пребывал. Дукер бросился к Бальту, скорчившемуся на земле в пяти шагах от них. Ковыляя к виканцу, он почувствовал сквозь боль, что ноги кажутся ужасно тяжелыми после нападения муравьев.

Старый вояка был весь искусан осами, его плоть разбухла и налилась багрянцем. Он потерял сознание, а возможно, уже и вовсе умер. Дукер ухватил Бальта за перевязь и поволок туда, где Кальп по-прежнему пытался привести в чувство Сормо И’ната.

Когда историк добрался до них, демон испустил последний протяжный вой и повалился под грудой нападавших. Д’иверсы и одиночники ринулись к четверым людям.

Сормо И’нат был явно не в себе: стоял с остекленевшими глазами и никак не реагировал на крики Кальпа.

– Буди его, иначе нам всем конец! – прохрипел Дукер, перешагивая через Бальта, чтобы встретить волну чудовищ всего-то с обычным ножом в руке.

Что проку от такого оружия? Ведь кипящий рой шершней был уже совсем рядом.

Внезапно Дукер ощутил сильный толчок, от которого все вокруг вздрогнуло, и… увидел, что они снова оказались в мертвом оазисе. Д’иверсы и одиночники исчезли.

Историк обернулся к Кальпу:

– Ты справился! Но как?

Маг покосился на растянувшегося на земле, стонущего Сормо И’ната.

– Мне еще придется за это расплачиваться, – пробормотал он, а затем встретил взгляд Дукера. – Как я это сделал? Да просто хорошенько ему вмазал. Чуть руку не сломал, кстати. Это ведь был его кошмар, верно?

Историк заморгал, а затем покачал головой и присел на корточки рядом с Бальтом:

– Яд убьет беднягу раньше, чем мы доберемся до города…

Кальп опустился рядом, провел здоровой рукой по распухшему лицу старого воина.

– Это не яд. Скорее, проявление магии. С этим я справлюсь, Дукер. И с твоими ногами тоже. – Маг прикрыл глаза и сосредоточился.

Сормо И’нат медленно поднялся и сел. Он огляделся, затем осторожно коснулся челюсти, где грубые отпечатки костяшек Кальпа белели, словно островки в море покрасневшей плоти.

– У него не было выбора, – заступился за мага Дукер.

Колдун кивнул.

– Говорить можешь? Зубы целы?

– Где-то, – внятно произнес виканец, – прыгает ворона со сломанным крылом. Теперь их осталось лишь десять.

– Что там произошло, колдун?

Глаза Сормо И’ната нервно забегали.

– Нечто неожиданное, историк. Схождение близко. Тропа Ладоней. Врата одиночников и д’иверсов. Несчастливое совпадение.

Дукер нахмурился:

– Ты же говорил – Телланн…

– Так и было! – отрезал колдун. – Почему д’иверсов и одиночников туда занесло? Сие мне неведомо. Быть может, они просто сочли, что там нет т’лан имассов и потому безопасно. Воистину, в отсутствие т’лан имассов, которые могли бы покарать нарушителей, биться приходится только друг с другом.

– Ну, тогда милости просим, пускай истребляют друг друга, – проворчал историк. Ноги его подгибались, так что Дукер вскоре тоже уселся на землю рядом с Сормо И’натом.

– Я тебе скоро помогу, – заявил Кальп. – Потерпи чуть-чуть.

Дукер кивнул и обнаружил, что внимательно наблюдает за жуком-навозником, который прилагает героические усилия, пытаясь сдвинуть с пути кусок пальмовой коры. Историк интуитивно почувствовал: в этой картине скрывается какая-то фундаментальная истина, но сформулировать ее уже не было сил.

Глава пятая

Бхок’аралы, видимо, происходят из пустошей Рараку. Довольно быстро эти создания расплодились и расселились стаями по всей территории Семиградья. Поскольку они успешно истребляли крыс, их не только терпели, но и привечали во многих поселениях. Через некоторое время торговля одомашненными породами бхок’аралов стала процветать…

Магические свойства этих тварей и использование их чародеями и алхимиками – предмет отдельного научного исследования. Всех, кто интересуется данной темой, мы отсылаем к Трактату № 321 алхимика Барука…

Имригин Таллобант. Обитатели пустыни Рараку

Если не считать песчаной бури – которую путники переждали в деревне на берегу реки Троб – и тревожных вестей о резне в Ладровой крепости, которые им сообщил верховой охранник из вооруженного до зубов каравана, направлявшегося в Эрлитан, Скрипач, Крокус и Апсалар вполне благополучно добрались почти до самого Г’данисбана.

Хотя Скрипач и понимал, что дальше, к югу от города, на Пан’потсун-одане, их поджидают страшные опасности, но все же предвкушал недолгий отдых и сейчас позволил себе расслабиться, рассчитывая, что оставшийся участок пути до ворот Г’данисбана будет тихим и мирным. Чего он совершенно не ожидал, так это обнаружить разношерстную армию повстанцев, разбившую лагерь прямо под стенами города.

С севера лагерь мятежников прикрывала тонкая гряда холмов, и в результате ничего не подозревающие путники уперлись прямо в заграждения. Все произошло очень быстро.

Рота солдат следила за дорогой с ближайшего холма и тщательно допрашивала всех, кто направлялся в Г’данисбан. Пехотинцев поддерживали два десятка аракских всадников, в чью задачу, видимо, входило отлавливать хитрецов, которые пытались объехать наскоро возведенную баррикаду.

Скрипачу и его подопечным не оставалось ничего, кроме как просто положиться на судьбу и ехать вперед. Опасаясь, что их маскарад будет раскрыт, сапер насупился совершенно по-гральски, стараясь выглядеть убедительно, но трое солдат, которые выступили вперед, чтобы остановить странников, почему-то насторожились.

– Город закрыт, – заявил первый часовой, который стоял ближе всех к путникам. И, дабы подкрепить свои слова, смачно сплюнул под копыта жеребца.

Ох, недаром говорят, что у гралов даже лошадь не спустит оскорбления. Прежде чем Скрипач успел открыть рот, его конь вытянул шею, вырвав из рук сапера поводья, и вцепился зубами в лицо обидчику. Жеребец повернул голову так, что челюсти его сомкнулись на щеках солдата, захватив верхнюю губу и нос. Хлынула кровь. Стражник пронзительно взвыл и кулем рухнул на землю.

Скрипач ухватил скакуна за уши и сильно дернул, заставив коня отступить ровно в тот миг, когда он уже приготовился добить копытами упавшего караульного. Пытаясь скрыть потрясение под еще более злобной миной, сапер начал поливать отборнейшей гральской бранью двух оставшихся солдат, которые в панике отскочили назад, а потом опустили пики.

– Вонючие отродья бешеных собак! Корки дерьма под козьим хвостом! Хорошенькое зрелище пришлось увидеть по вашей милости молодоженам! Никакого уважения к благочестивым паломникам! Что мне, вшей на вас натравить, чтобы они сняли с ваших недостойных костей водянистую плоть?

Пока Скрипач, чтобы не дать стражникам прийти в себя, продолжал выкрикивать все гральские проклятия, какие только смог вспомнить, с холма бешеным галопом спустился отряд аракских всадников.

– Эй, грал! Даю десять джакат за твоего скакуна!

– А я – дюжину! Соглашайся!

– Пятнадцать и младшую дочь в придачу!

– Пять джакат за три волоса из его хвоста!

Скрипач набычился и смерил конников яростным взглядом:

– Да никто из вас не достоин даже воздух под его хвостом понюхать! – Затем он ухмыльнулся, отвязал бурдюк с пивом и швырнул его одной рукой ближайшему араку. – Если позволите нам переночевать в вашем лагере, так и быть, за сребреник можете погладить моего жеребца, почувствовать, какой он горячий, – но только один раз! За остальное – платите сполна!

С диковатыми усмешками араки передавали бурдюк друг другу, делая по глубокому глотку. Согласно гральскому обычаю, Скрипач, угостив солдат пивом, признал их равными себе, тем самым избежав взаимных оскорблений и проклятий.

Он оглянулся на Крокуса и Апсалар. Оба выглядели потрясенными случившимся. Справившись с неожиданным приступом дурноты, сапер подмигнул молодым людям.

Стражники наконец пришли в себя, но, прежде чем они смогли подойти ближе, всадники сдвинули коней, чтобы загородить Скрипача и его подопечных.

– Скачи с нами! – крикнул саперу один из араков.

И конники, все как один, сорвались с места. Подхватив поводья, Скрипач пришпорил жеребца и поскакал следом, а затем облегченно вздохнул, услышав, что «молодожены» тоже не отстают.

Араки явно затеяли гонку до своего лагеря, и, словно желая поддержать новообретенную славу, гральский конь, похоже, вознамерился из кожи вон выпрыгнуть, но победить. Скрипач раньше никогда не ездил на таком азартном жеребце и сейчас даже невольно заулыбался, хотя изуродованное лицо стражника по-прежнему стояло у него перед глазами.

Типи^[3] араков растянулись вдоль гребня продуваемого всеми ветрами холма; каждое жилище стояло на приличном расстоянии от прочих, чтобы даже вечерняя тень не смогла упасть на порог соседа, ибо подобное считалось здесь оскорблением. Женщины и дети столпились на вершине, чтобы понаблюдать за гонкой. Они разразились криками, когда конь Скрипача вырвался вперед и качнулся, чтобы толкнуть плечом самого быстрого соперника. Лошадь арака споткнулась, так что всадник чуть не вылетел из своего деревянного, обитого войлоком седла, – и, несколько отстав, отчаянно заржала.

Оказавшись впереди всех, Скрипач наклонился к холке жеребца, который уже добрался до подножия холма и помчался по поросшему травой склону. Толпа расступилась, когда сапер оказался на самой вершине и придержал коня среди типи.

Как и любое другое кочевое племя, араки предпочитали разбивать лагерь на вершинах холмов, а не в защищенных долинах. Ветер отгонял назойливых насекомых. Правда, он мог также унести типи, но их края укрепляли камнями. Был и еще один несомненный плюс: с холмов всегда можно было увидеть заход и восход солнца, чтобы совершить обряд благодарения.

Скрипач и прежде видел лагеря кочевников, поскольку еще во время кампаний старого императора ездил по этим землям с виканскими отрядами. И здесь тоже все было как обычно. В центре, среди кольца типи, виднелся обложенный камнями очаг. Четыре деревянные жерди, обвязанные пеньковой веревкой, служили загоном для лошадей. Мотки войлока лежали и сушились неподалеку, рядом с треножниками, на которых висели растянутые шкуры и полоски мяса.

Около дюжины собак сразу же окружили фыркающего жеребца, и Скрипач выпрямился в седле, пытаясь собраться с мыслями. Костлявые голосистые дворняги могут насторожить хозяев, но сапер понадеялся, что они так облаивают всех чужаков, включая и гралов. В противном случае его маскараду конец.

Вскоре на вершину вылетел отряд араков. Конники кричали и хохотали, останавливая лошадей и спрыгивая на землю. Последними на гребень поднялись Крокус и Апсалар, которым явно было не до веселья.

Увидев их лица, Скрипач вспомнил изуродованного стражника на дороге внизу. Сапер снова нахмурился и спешился.

– Значит, город закрыли? – выкрикнул он. – Опять мезланы дурят!

Арак, который заговорил с ним на дороге, подошел ближе; на узком лице его играла яростная ухмылка.

– Да ничего подобного! Г’данисбан освобожден! Южане трусливо, как зайцы, бежали в предчувствии Вихря!

– Тогда почему нас не пускают в город? Разве мы мезланы?

– Ну надо же навести там порядок, грал! Мезланские торговцы и знать отравляют Г’данисбан, и его следует очистить. Вчера всех этих мерзавцев арестовали, а сегодня казнят. Завтра утром ты введешь свою благословенную чету в свободный город. Пойдем! Нынче ночью у нас празднество!

Скрипач по-гральски присел на корточки.

– Значит, Ша’ик уже подняла Вихрь? – Он недовольно покосился на Крокуса и Апсалар, словно бы жалел, что принял на себя такую ответственность. – Война началась, арак?

– Скоро начнется, – ответил тот. – Ох, до чего же нам не терпится вступить в бой! – добавил он с самодовольной ухмылкой.

Подошли Крокус и Апсалар. Арак удалился, чтобы помочь другим в подготовке вечернего празднества. Кочевники бросали под копыта жеребца монетки и осторожно тянули руки, чтобы легонько коснуться его шеи и боков. На несколько минут трое путников остались одни.

– Эту картину я никогда не забуду, – проговорил Крокус, – хотя очень хотелось бы, клянусь Худом. Тот бедолага будет жить?

Скрипач пожал плечами:

– Если захочет.

– Мы сегодня заночуем здесь? – спросила Апсалар, оглядываясь по сторонам.

– Придется. Не стоит обижать араков, ибо за оскорбление нас могут и расчленить.

– Долго их обманывать все равно не удастся, – сказала Апсалар. – Крокус ни слова не понимает на местном наречии, а меня выдаст малазанский акцент.

– Тот покалеченный солдат – почти мой ровесник, – прошептал бывший даруджийский вор.

– Выбора у нас так и так нет: надо ехать в Г’данисбан, чтобы увидеть своими глазами отмщение Вихря, – хмурясь, проговорил сапер.

– Очередное празднование того, что еще не случилось? – фыркнул Крокус. – Этого треклятого Апокалипсиса, который ты все время поминаешь? У меня такое чувство, что жители этой страны только болтать горазды, а делать ничего не делают.

Скрипач откашлялся.

– Сегодня вечером, Крокус, – медленно произнес он, – в Г’данисбане заживо сдерут кожу с нескольких сотен малазанцев. Если мы выкажем желание увидеть это торжество, араки могут простить нам поспешный уход.

Апсалар обернулась и увидела шестерых приближающихся кочевников.

– Тогда действуй, Скрипач, – велела она.

Сапер чуть было не отдал честь. Но затем спохватился и сдавленно прошипел проклятие.

– Не хватало еще, чтобы новобранка отдавала мне приказы!

Однако девушка нисколько не смутилась.

– Думаю, Скрипач, я отдавала приказы… когда ты еще за подол матери держался. Да-да, знаю: не я, а тот бог, который в меня вселился. Это его слова сейчас звенят, как сталь, бьющая в камень. Делай, как я говорю.

Ответить сапер не успел: подошли араки.

– Ты благословен, грал! – сказал один из них. – Еще один гральский клан приближается, чтобы присоединиться к Апокалипсису! Будем надеяться, что, подобно тебе, твои соплеменники привезли пиво!

Скрипач совершил ритуальный жест, обозначающий родство, а затем сурово покачал головой.

– Не стану с ними встречаться, – заявил он с замиранием сердца. – Я – изгой. К тому же эти молодожены желают войти в город и узреть казни… дабы на их союз снизошло еще большее благословение. Я сопровождаю новобрачных, так что должен подчиняться их воле.

Апасалар шагнула вперед и поклонилась:

– Мы не хотим оскорбить вас.

Дело было плохо. Лица араков помрачнели.

– Изгой? Никто из родичей не почтит твой след, грал? Может, нам следует задержать тебя, чтобы твои собратья смогли отомстить, а в благодарность они оставят нам твоего коня?

И тут Апсалар выразительно топнула ножкой, с потрясающей достоверностью изобразив возмущение донельзя избалованной девицы:

– Да будет вам известно, что я ношу под сердцем ребенка! Если обидите меня – прокляну! Мы едем в город! Сейчас же!

– Найми одного из нас на остаток пути, благословенная женщина! Но оставь безродного грала! Он недостоин служить тебе!

– В вас говорит жадность! Вас только жеребец и интересует! Сейчас я вас всех прокляну… – Апсалар задрожала от ярости и приготовилась поднять с лица покров, чтобы провозгласить проклятие.

Араки в ужасе отшатнулись:

– Прости нас!

– Нижайше кланяемся тебе, благословенная!

– Только не касайся покрова!

– Уезжайте же! В город! Прямо сейчас!

Апсалар заколебалась. На миг даже Скрипачу показалось, что она их все-таки сейчас проклянет. Но девушка отвернулась от араков.

– Веди нас, грал, – сказала она.

Под встревоженными, перепуганными взглядами кочевников трое спутников взобрались в седла.

Тот арак, что прежде говорил с ними, снова подошел к саперу.

– Задержись в городе на одну только ночь, а затем скачи быстро, грал. Твои родичи наверняка отправятся в погоню.

– Передай им, – проговорил Скрипач, – что коня я получил в честном бою. Так и скажи.

Арак нахмурился:

– А они знают, о чем речь?

– Какой клан сюда направляется?

– Клан Себарка.

Сапер покачал головой:

– Нет.

– Тогда они погонятся за тобой просто ради удовольствия. Но я передам им твои слова. Этот конь и вправду стоит того, чтобы за него убить.

Скрипач вспомнил пьяного грала, у которого купил жеребца в Эрлитане. Всего за три джакаты. Кочевники, которые переселились в города, многое потеряли.

– Ну что, арак, будете сегодня пить мое пиво?

– Да. Пока не прибудут гралы. Счастливого пути.

Спутники выехали на дорогу и уже приблизились к Северным воротам Г’данисбана, когда Апсалар спросила:

– Похоже, у нас крупные неприятности, верно?

– Это тебе тот бог, которым ты была одержима, подсказывает, девочка? – иронически осведомился сжигатель мостов.

Апсалар скорчила гримасу.

– Ну да, – вздохнул Скрипач. – Неприятности. Ох, зачем только я назвался изгоем? Теперь-то, учитывая, как ты с ними обошлась, думаю, хватило бы просто пригрозить аракам проклятием.

– Возможно.

Крокус откашлялся:

– Мы что, действительно станем смотреть на казни, Скрипач?

Сапер покачал головой:

– Еще чего не хватало! Поедем прямо через город, если получится. – Он покосился на Апсалар. – Только там норов свой попридержи, девочка. Еще одно такое выступление – и жители тебя на золотые носилки посадят да на собственных плечах из города понесут.

В ответ она только криво улыбнулась.

«Скрипач, старина, только не вздумай влюбляться в эту девушку, иначе погубишь бедного парня да потом еще и скажешь: мол, судьба такая, не повезло…»

Кровь окрасила истертые камни мостовой возле Северных ворот, а под стенами арки валялись – изломанные и растоптанные – деревянные игрушки. Поблизости звучали предсмертные крики детей.

– Жуть какая! – пробормотал побледневший Крокус. Он ехал рядом со Скрипачом, а Апсалар держалась сразу за ними.

В дальнем конце улицы мелькали фигуры мародеров и вооруженных людей, но сами ворота в город, как ни странно, никто не охранял. Все заволакивала пелена дыма, повсюду зияли черные окна и двери сгоревших лавок и домов малазанских торговцев.

Спутники ехали среди обломков догорающей мебели, разбитых горшков и прочей посуды. Повсюду им попадались убитые. Предсмертные крики детей справа наконец прекратились, но вдали, в самом сердце Г’данисбана, продолжали звучать отчаянные вопли.

Вдруг из переулка почти под ноги лошадям вылетела фигура – молоденькая девчушка, абсолютно голая и покрытая синяками. Она бежала вперед, не разбирая дороги, а потом нырнула под разбитую повозку шагах в пятнадцати от Скрипача и остальных.

Вслед за ней появились шестеро вооруженных мужчин. Без доспехов, вооруженные чем попало. На потрепанных телабах чернели потеки запекшейся крови.

– Эй, грал! – воскликнул один из них. – Девчонку тут не видел? Мы с ней еще не закончили.

Прежде чем Скрипач успел ответить, другой ухмыльнулся и указал на повозку, из-под которой торчали ступни девочки.

– Мезланка, что ли? – спросил Скрипач.

Главарь пожал плечами:

– А кто ж еще? Не бойся, грал, мы с тобой поделимся.

Сапер услышал, как Апсалар испустила тихий, долгий вздох. Он чуть откинулся в седле.

Группа разделилась, чтобы обойти Скрипача, Крокуса и Апсалар. Сапер небрежно склонился в сторону ближайшего мужчины и вонзил ему прямо в основание черепа острие своего длинного ножа. Гральский жеребец крутанулся под наездником и так лягнул обеими задними ногами другого бандита, что копытами проломил ему грудь и отбросил тело далеко в сторону.

Скрипач натянул поводья, а затем пришпорил коня. Тот метнулся вперед и подмял под себя не в меру щедрого главаря. Из-под тяжелых копыт скакуна послышались треск костей и тошнотворный звук раскалывающегося черепа. Сапер повернулся в седле, чтобы найти оставшихся троих.

Двое мужчин корчились от невыносимой боли рядом с Апсалар, которая спокойно сидела в седле, сжимая в затянутых в перчатки руках кеттр – нож с широким лезвием.

Крокус спешился и теперь присел рядом с телом последнего мужчины, чтобы выдернуть метательный нож из окровавленного горла жертвы.

Все трое обернулись, услышав треск глиняных черепков: это девчушка выбралась из-под повозки, поднялась на ноги, а затем стрелой метнулась в тень переулка и скрылась из виду.

Затем из-под арки Северных ворот послышался топот копыт.

– Скачите вперед! – рявкнул Скрипач.

Крокус запрыгнул на своего коня. Апсалар убрала клинки в ножны и коротко кивнула саперу, собирая поводья.

– Через город – к Южным воротам!

Скрипач проводил взглядом уходящих галопом лошадей, а затем соскользнул со спины жеребца и направился к тем двоим, которых ранила Апсалар.

– Ага, – выдохнул сапер, когда подошел ближе и увидел, что обоим девушка вспорола пах, – узнаю прежнюю Жаль.

В город въехал отряд всадников. У каждого поверх кольчуги был повязан наискосок через грудь кушак цвета охры. Командир уже открыл было рот, чтобы заговорить, но Скрипач успел первым:

– Неужто всякой честной девушке в этом проклятом городе грозит опасность?! Она же вовсе не мезланка была, клянусь предками! Стало быть, такой у вас Апокалипсис? Тогда я помолюсь, чтобы ямы со змеями ждали вас всех в Семи Преисподних!

Командир нахмурился:

– Грал, ты утверждаешь, что эти люди оказались насильниками?

– Мезланские потаскухи пускай получают, что заслужили, но эта девочка была никакая не мезланка.

– И ты убил их? Всех шестерых?

– Да!

– А кто были другие два всадника? Мы видели их с тобой.

– Паломники, которых я поклялся защищать.

– И вот они поехали в сердце города… а ты остался тут. Так-то ты соблюдаешь свою клятву?

Скрипач нахмурился.

Командир поглядел на жертв:

– Двое пока живы.

– Да будут они прокляты еще сотней тысяч вздохов, прежде чем Худ их заграбастает.

Командир оперся на луку седла и немного помолчал.

– Догоняй своих паломников, грал. Им нужна твоя защита.

С ворчанием Скрипач снова сел в седло. И поинтересовался:

– Кто теперь правит в Г’данисбане?

– Никто. Армия Апокалипсиса удерживает только два квартала. Остальные мы возьмем к утру.

Скрипач развернул коня, ударил его пятками в бока и пустил легким галопом. Отряд за ним не последовал. Сапер выругался себе под нос: а ведь командир прав, нельзя было отпускать Крокуса и Апсалар в город одних. Повезло еще, что это выглядело типично по-гральски: не мог же «настоящий грал» упустить возможность похвастаться перед всадниками Дриджны, разразиться проклятиями и лишний раз продемонстрировать неприступную гордыню кочевника. Так-то оно так, но в то же время это выглядело наплевательски по отношению к паломникам, которых он поклялся защищать. В глазах командира Скрипач заметил легкое презрение. В общем, он повел себя немного слишком по-гральски. Если бы не пугающие дарования Апсалар, эти двое и впрямь сейчас оказались бы в серьезной опасности.

Сапер поскакал в город и с некоторым запозданием заметил, что жеребец слушается каждого его движения. Конь, конечно, знал, что его наездник не грал, но, судя по всему, решил, будто ведет он себя вполне подобающе, так что можно и проявить немного уважения. И это, подумал Скрипач, единственная его сегодняшняя победа.

На центральной площади Г’данисбана разразилась настоящая бойня. Скрипач догнал своих спутников, когда они еще только пустили лошадей шагом, оглядывая чудовищную картину. На стук копыт оба обернулись, и сапер смог только кивнуть, увидев облегчение на лицах друзей, когда те его узнали.

На краю площади замешкался даже гральский жеребец. Тел на каменной мостовой было несколько сотен. В основном старики да дети. Всех зверски порубили на куски и лишь некоторых сожгли заживо. Вонь разогретой на солнце крови, желчи и паленой плоти густым облаком окутывала площадь.

Скрипач сглотнул, чтобы подавить отвращение, и откашлялся.

– Страшно подумать, – проговорил он, – что творится дальше в городе.

Крокус обвел сцену бойни дрожащей рукой:

– Это все малазанцы?

– Да, парень.

– Скажи, а во время завоевания Семиградья малазанцы так же поступали с местными?

– Ты клонишь к тому, что это всего лишь справедливое возмездие?

Апсалар заговорила таким тоном, что чувствовалось, насколько все это ее задевает:

– Покойный император никогда не воевал с мирными жителями…

– Если не считать Арэна, – язвительно вставил Скрипач, припомнив беседу с таннойским духовидцем. – Когда в городе появились т’лан имассы…