Сердце забилось где-то в горле. По всему телу выступил холодный пот. «Он здесь, он здесь», – крутилось в голове, и я медленными шагами попятилась назад, обратно к двери. Дрожащей рукой нащупала в кармане телефон и, открыв «Недавние вызовы», набрала Германа. Он позвонил мне, когда вчера вечером я не могла найти телефон у него дома, поэтому у меня и сохранился его номер. Преподаватель ответил не сразу.
– Алло? – голос на другом конце провода прозвучал удивлённо.
– Герман Андреевич, – я старалась говорить, как можно тише, чтобы незваный гость, если он еще дома, меня не услышал.
– Даша, это ты?
– Герман Андреевич, кажется, у меня дома кто-то есть! Я не знаю, что мне делать!
– Уходи оттуда, Даша! Уходи и вызывай полицию! Иди туда, где людно. Я сейчас в магазине, но скоро приеду.
Я не могла ответить. Была перепугана настолько, что попросту растратила весь ресурс слов, который у меня был. Но, последовав совету Германа, открыла дверь, стараясь делать это как можно более бесшумно, и выскользнула из дома. Я осторожно пятилась назад, разглядывая окна второго этажа. Свет не горел. Даже слабенький огонёчек. Это значит, что мой гость либо действовал в полной темноте, либо ушёл незадолго до того, как вернулась я. Но следы вели только в одну сторону – наверх. Может быть, он затаился? Чего он ждал? Ответы на эти вопросы узнавать мне не хотелось, и, отойдя от дома на безопасное расстояние, я побежала, что было мочи.
Первым и единственным людным местом, которое пришло мне в голову, была детская площадка. На ней гуляли две мамочки с колясками. Понадеявшись, что в их обществе мой тайный друг не будет совершать нападение, я села на скамейку и наконец смогла перевести дух.
Герман подъехал через десять минут. Он не звонил и ничего не спрашивал. Я просто увидела, как черная «Мазда» тормозит около импровизированных деревянных ворот – входа на детскую площадку.
– Как ты нашёл меня? – подбежала к машине я. Стекло со стороны водительского сидения плавно опустилось.
– Детская площадка – самое близкое и самое людное место в нашем посёлке.
– Боже, Герман, что мне делать?
– Садись в машину, – с этими словами он вылез из автомобиля, обошёл его спереди и открыл передо мной пассажирскую дверцу. – Ты вызвала полицию?
– Это бесполезно!
– Он может до сих пор быть там!
– Но там тихо. Я увидела следы на полу. Они ведут наверх, но ни звуков, ни света – ничего не видно и не слышно.
– Тем более. Это улики!
– Они ничего не сделают, Герман! Снова разведут руками!
Он задумчиво посмотрел на меня. Я могла различить отблески света от фонарей в его серых глазах.
– Хорошо, – медленно произнёс Герман и нажал на газ.
– Куда мы едем?
– К тебе домой.
Дорога заняла меньше минуты. Затормозив прямо у ворот, преподаватель, не глуша двигатель, вышел из машины и направился в сторону дома.
– Постой! А если он и вправду все еще там?
Но вместо ответа он зашёл в беседку, стоящую в углу нашего дворика, а вернулся оттуда с кочергой. Ею мы обычно мешали угли в небольшом камине, находящемся там же.
– Тебе лучше остаться здесь.
– Нет, я пойду с тобой! – заявила я. Сама не знаю, что за геройство на меня нашло, но стоять на улице и ждать у моря погоды хотелось меньше всего. К тому же, этот псих мог все еще быть здесь и затаиться где-то в саду.
Герман вновь ничего не ответил, лишь молча протянул руку, требуя ключ.
– Я не заперла дверь… – пробормотала я.
– Даша!
– Только не читай мне нотаций. Я очень испугалась.
– Ладно, потом разберёмся. Пошли.
Мы аккуратно зашли в дом. Следы никуда не делись, но успели подсохнуть. Герман щёлкал каждым выключателем на своём пути, и вскоре весь дом озарился ярким светом.
– Следы идут от чёрного хода, – констатировал он. – Ты так и не убрала ключ из-под крыльца?
Я промолчала. Герман лишь покачал головой.
Держа кочергу обеими руками и осторожно преодолевая каждый сантиметр, он направился вверх по лестнице. Я держалась за ним. Следы имели чёткое направление и вели за дверь, которая всегда была открыта настежь, но сейчас оказалась прикрыта.
– Что там? – спросил Герман.
– Моя комната… – прошептала я.
– Лучше отойди, Даша. Спрячься в другой комнате. Запрись там и не выходи.
Но вместо этого я спряталась за его спину.
В доме стояла гробовая тишина, и ничего кроме следов не свидетельствовало о том, что здесь вообще мог кто-то быть. Занеся кочергу над головой, Герман осторожно потянул за ручку дверь. Она поддалась. За дверью царила темнота, и я, нащупав на стене выключатель, тут же включила свет.
Пусто. В комнате не было ни души.
– Может, он в шкаф залез? – недоуменно пробормотала я.
– Или в окно, – кочергой Герман указал на распахнутые створки. Шторы колыхались от ветра, так и норовя вылететь наружу.
– И что ему было нужно? – я была в растерянности.
– Кажется, я знаю, что, – Герман подошёл к кровати. Прежде я не обращала на нее внимания, и заметила только сейчас. На аккуратно застеленном покрывале лежал мой плюшевый лось Евгений. Вернее, то, что от него осталось. Тело игрушки было распорото, будто бы хирург прошёлся скальпелем по его брюху. Из дыры торчал синтепон; на белых волокнах алели капельки крови.
– Евгений… – прошептала я. Глаза наполнились слезами.
Герман недоуменно нахмурил брови, но, кажется, вскоре и сам понял, что так звали мою мягкую игрушку.
– Это была моя любимая игрушка! Зачем?! Зачем он это делает? – обращалась я к Герману, точно он мог знать ответ на этот вопрос.
– Ты уверена, что не хочешь вызвать полицию?
Я покачала головой и села на кровать, закрывая лицо руками.
Сегодня я снова ночевала у Германа.
На этот раз я взяла больше вещей, чтобы после пар снова вернуться к нему. Я решительно не хотела находиться в этом доме одна. И даже несмотря на то, что закрыла замок двери чёрного хода на дополнительную задвижку, открыть которую можно было только изнутри, в этом месте я все равно не чувствовала себя в безопасности. Он пробрался внутрь, а значит, может вернуться. Он найдёт способ, я была в этом уверена.
Через несколько дней состоялся Слёт. Я ждала его не только ради того, чтобы проявить себя, но еще и потому, что хотела хотя бы на пару дней сбежать от этого кошмара. Слёт проходил в Казани, и я очень сомневалась, что «тайный друг» последует за мной и туда. Возможности его велики, но все же не безграничны.
Наша команда заняла второе место, уступив победу ребятам из столицы. Но мы все равно были этому рады: это было состязание между поистине сильнейшими студентами. Нас было шестеро, и мы расположились в небольшом хостеле, который находился совсем недалеко от реки. В Казани мы пробыли три дня, два из которых были полностью заняты на Слёте, а третий посвятили прогулке по городу.
Больше всего мне запомнился театр кукол. Я и не помню, кому первому в голову пришла идея купить билет на спектакль в этом причудливом, точно сошедшем со страниц сказки театре. Это решение стало самым спонтанным в этой поездке, и из-за него мы едва ли не опоздали на самолёт. Но оно того стоило. Это было так легко – просто взять и сделать то, что хочешь.
Когда мы возвращались домой, родители должны были уже приехать из отпуска. Мама встретила меня в аэропорту, и, наверное, никогда прежде я не была настолько рада ее видеть. Наконец-то больше я не останусь дома одна. Жаль, конечно, что больше я не могла просто взять вещи и пойти ночевать к Герману. Мне так нравились эти уютные посиделки. Наверное, с приездом родителей наше неформальное общение закончится. Но и тот, кто представился Туре, не будет терроризировать меня настолько нагло. В том, что аноним не исчезнет навсегда, я не сомневалась, но надеялась, что он хотя бы постыдится родителей и сбавит обороты.
– Ну как все прошло? – мама побежала навстречу и обняла меня, стоило мне только появиться в поле ее зрения.
– Лучше не придумаешь! – и это было правдой.
Всю дорогу до дома мы болтали о поездке в Казань, их отпуске и моей учебе. Мама загорела, это было видно даже в тусклом свете фонарей. И она определённо была счастлива, а я – рада за нее.
Дома нас должен был встретить папа. Мама сказала, что к моему приезду он обещал приготовить свои фирменные панкейки. Сегодня вечером и завтра я могла наслаждаться последними деньками родительского отпуска, когда вся семья была наконец-то в сборе. Потом они снова пропадут на своей бесконечной работе. Но хотя бы будут рядом.
– У меня есть ключи! – заявила мама, когда мы приехали.
– Нет, я позвоню в звонок! Пусть встречают нас! – и, обгоняя ее, я поспешила к двери.
Прошло около минуты, прежде чем дверь открыли.
– Папа! – радостно воскликнула я, но вскоре улыбка померкла. Лицо отца было мрачнее тучи. – Папа…что-то случилось?
– Дымка…
– Что с ней?!
Тон, которым папа произнёс имя нашей кошки, не сулил ничего хорошего. Это заставило меня вздрогнуть.
– Дымку сбила машина.
– Что?!
– Когда я приехал из магазина, то нигде не мог ее найти. Думал, может испугалась и забилась куда-то в угол. Отвыкла от нас. А потом пошёл выносить мусор, и там, на обочине…
– Не может быть… – прошептала я.
– Ее тело уже начало коченеть к тому моменту, как я ее нашел.
Я не могла в это поверить. Дымка. Наша кошка. Столько лет она жила с нами, росла на моих глазах.
– Как это могло произойти, папа?
Но он лишь пожал плечами.
– Почему она убежала? Она никогда не сбегала из дома! Как она вообще очутилась на дороге?! Почему ты за ней не уследил? – куча вопросов сыпались из меня, но ни на один из них не находилось ответа. Да и сейчас все это было уже неважно. Дымку сбила машина. Она умерла. Ее больше нет, как и Туре. Все, кто дорог мне, умирают. Но почему? Что я сделала не так?!
Сняв куртку, я зло швырнула ее на диван и побежала наверх. Вот и закончился семейный ужин, даже не успев начаться. Из комнаты Макса доносились тихие всхлипывания. Значит, он был уже в курсе. Бедная Дымка, она хоть и была взрослой, но могла прожить еще несколько лет!
В комнате, не включая свет, я бросилась на кровать. Хотелось плакать, но слез не было. Я просто лежала и смотрела в потолок. Потом перевернулась набок. В этот момент под подушкой что-то зашуршало. Мне показалось, что под головой лежит бумага. Я запустила руку под подушку и не ошиблась: там действительно что-то было. Страх и нехорошее предчувствие сковали по рукам и ногам. Добыв находку, я поспешила к настольной лампе.
Это было фото Дымки двухлетней давности. Я выкладывала его в свой «Инстаграм», но точно никогда не распечатывала на бумаге. Впрочем, не надо было и думать, чтобы понять, что это такое и откуда здесь взялось. Мордочка Дымки была перечёркнута красной краской. Я перевернула фото.
«За все в этой жизни нужно платить. Тем более – за любовь».
Дымку не сбивала машина. Это был он.
Глава 18
АНОНИМ
Я не хотел причинять ей вред, не хотел заставлять ее страдать, но…она заслужила. Она заслуживает каждую гребанную слезинку, которую проронила из-за меня. Я допустил фатальную ошибку – залез в ее компьютер и изменил презентацию, чтобы оттолкнуть ее от Германа, но получилось все совсем наоборот. Эти жалкие создания лишь сблизились еще больше!
А я намекал ему, чтобы он оставил ее. Даже не намекал – говорил прямо. После того, как она ночевала у него в первый раз, я залез на его участок по все той же припрятанной лестнице, которую мне подарил мужик из гаражей. И оставил своё послание и ему. Деревьев, к которым можно было бы прикрепить записку, было не много; я постарался выбрать самое видное место. Для этого же в городе прикупил огромную банку красного акрила (разновидность краски, прим.автора). А он все равно ничего не понял!
Я не мог видеть их вместе. Это превращало меня в зверя, уничтожало ту капельку добра, которая еще оставалась в моей душе. Я был готов увидеть ее с кем угодно, но только не с ним! Это было неправильно, нечестно, несправедливо. Какого-то черта этот урод заступился за нее перед комиссией. Разве он не был оскорблен моим слайдом?
Пока я вынашивал идею мести, она успела вновь остаться у него на ночь. Тогда-то месть и родилась сама собой. Мне просто хотелось заставить ее бояться. Это стало для меня наркотиком. Именно поэтому я уничтожил самое дорогое, что у нее было – плюшевого лося, ее любимую игрушку. Когда ночами я приходил к ее окну, чтобы посмотреть на нее, то видел, как она спит, обнимая его. Мне было известно, кто подарил ей эту игрушку. Более того, я знал этого человека лучше, чем она. Так что это был двойной удар. Да и если придерживаться одной линии, то стоит делать это до конца.
В день, когда я сделал это, на улице шёл дождь, так что все мои ботинки были в грязи. Я намеренно не стал вытирать подошвы: оставить следы – это дерзко. Пусть она знает меня таким. Без труда пробрался во двор Рыбниковых и достал ключ из-под крыльца чёрного хода. Я тысячу раз видел, как это делает Даша, когда наблюдал за ней из леса. До чего же наивная девушка!
Плюшевый лось сидел на ее кровати и глядел на меня своими тупыми пластиковыми глазами.
– Ненавижу! – сквозь зубы процедил я, вспарывая его брюхо перочинным ножом, который теперь неизменно носил с собой. В этот же момент я случайно задел руку, и из пореза на ладони засочилась алая кровь. Сначала посетовал на то, что мне не везёт, а потом вдруг обрадовался. Вытер руку о белый синтепон, и тот мгновенно впитал красные капли. Так выглядело даже лучше. Страшнее.
Я решил не уходить тем же путём, а вылезти через окно. Пусть она думает, что я все еще здесь. Она увидит дорожку следов, которые ведут в ее комнату, но не увидит тех, которые бы вели обратно. А значит, подумает, что я затаился наверху.
Следующей была кошка.
В ту ночь Даша опять ночевала у него. Я вновь наступил на те же грабли! Пугая ее, я не взял в расчет, что ей будет страшно оставаться в доме. И куда же она могла пойти? Ну конечно к нему! Да и не только в ту ночь – она буквально поселилась у него до отъезда в Казань на этот дурацкий Слёт.
Я писал записки каждый день. Не мог без этого – руки сами тянулись к бумаге. Складывал их в ящик, но не отправлял. Проникать на территорию Германа было слишком рискованно.
А потом я отыгрался на Дымке. Благодаря сообщениям в соцсетях Даши я выяснил день, когда она возвращается из Казани. Оттуда же узнал, что в этот же день, но утром из отпуска приезжают ее родители. Осталось только дождаться, когда они отлучатся, и взять в руки нож.
Это произошло ближе к вечеру. Я все ноги отсидел, пока ждал. Ее мать куда-то укатила на машине (подозреваю, забрать Дашу из аэропорта), а потом уехал и отец. Я не знал, как долго их не будет, а потому действовать пришлось быстро.
Я не знал, чем лучше приманивать кошку, поэтому набрал с собой самых разных кошачьих лакомств. Но все оказалось куда проще: когда я вновь открыл дверь чёрного хода ключом, добытым из-под крыльца, Дымка сама ко мне вышла. Она ласково потерлась о мою ногу, оставляя светлую шерсть на чёрных джинсах. Прости меня, Дымка. Ты не виновата. Жизнь бывает жестокой. Видит бог, я не хотел причинять тебе боль, но это было нужно для того, чтобы причинить боль ей.
Я взял животное на руки. Кошка была спокойна. К горлу подступил ком. Я тут же вспомнил Афоню, который ждал меня дома. Маленькое пушистое существо, которое я совсем недавно спас от верной гибели на улице. Неужели такое бывает в самом деле: одного мы спасаем, а другого…собираемся убить?
Сделав это, я заплакал. Наверное, впервые за много лет. Я вспорол ее брюхо точно так же, как совсем недавно вспорол его плюшевому лосю. Но в отличии от игрушки Дымка была живой.
Я бросил ее на обочину. Зажмурив глаза, наступил ботинком на беззащитное тельце, чтобы создать видимость, что животное раздавила машина.
Я проплакал всю дорогу, а, придя домой, взял на руки Афоню и долго его не отпускал.
– Считается ли твоё спасение искуплением моего греха? – спросил я, глядя на котёнка красными от слез глазами.
Я пролежал два дня, никуда не выходя. Даже не хотел знать, что будет с Дашей, когда она увидит, что я натворил. Перед тем, как уйти, я оставил записку под ее подушкой. Вся семья будет думать, что Дымку сбила машина, и лишь она узнает правду. Я страдал вместе с ней. Мне было жаль, правда жаль. Но как всегда я ничего не мог с этим поделать.
Через два дня корм Афони начал заканчиваться, поэтому я всё-таки был вынужден выползти из своей норы и отправиться в магазин. Последний раз я покупал ему дорогой корм в зоомагазине, но сегодня идти никуда не хотелось, так что я понадеялся, что смогу найти что-нибудь стоящее в «Шеснарике».
В маленьком душном помещении столпилась очередь. Наверное, магазин недавно открылся после обеденного перерыва.
– Кто последний? – спросил я. В ответ мне что-то невнятно промычал один из алкашей. Наверное, это означало, что последний он.
Я занял очередь и терпеливо ждал. Около выхода, распивая свеже купленную двухлитровую бутылку пива, мужики рассуждали, почему денег всегда мало. Одеты они были не по погоде легко, и первое, что бросалось в глаза – множественные наколки на их плечах. Наверное, бывшие уголовники. Чёрные вперемешку с золотыми зубы и потрёпанные шоферские фуражки свидетельствовали в пользу моей догадки. Они горланили на весь магазин, так что не подслушать их разговор было невозможно. Одного из них уволили с работы, когда сократили штат. Другому зарплаты едва хватало, чтобы рассчитаться с долгами.
Дождавшись своей очереди и наконец купив корм, я поторопился покинуть магазин, однако уже через несколько шагов остановился и задумался. Затем развернулся и направился обратно.
– Эй, мужики! – окликнул уголовников я.
– Че надо? – спросил один из них, явно готовый в любую секунду вступить в бой.
– Дело есть! Только это приватный разговор. Выйдем на улицу?
– У нас тут все свои. А от своих секретов нет! – заявил все тот же мужик. – Нарываешься?
– Заплачу хорошие деньги, – выкинул свой козырь я.
– Хорошие – это сколько? – тут же переменился в лице уголовник.
– Столько, что хватит и на пиво, и с долгами рассчитаться. Обсудим.
– Ну, раз такое дело, конечно выйдем, братуха. Отчего же не выйти? Так че там за дело-то у тебя? Говори, обкашляем по-быстрому.
Я достал из кармана фото и протянул мужикам.
– Живет по соседству, в элитном посёлке.
– Мажор, – с презрением произнёс, точно выплюнул слова, уголовник.
– Нужно подстеречь и…
– Отоварить? Или загасить? Только я в мокруху лезть не буду, ты учти. И так только с зоны вернулся.
– Чего-чего сделать? – переспросил я.
– Избить или прикончить, спрашивает, – пояснил второй.
– Нет, пацаны, никакой мокрухи. Просто прописать пару ударчиков. Чтобы знал своё место.
– Это без проблем, братуха. Терпеть не могу мажоров.
– С одним условием.
– А что за это условие будет? – ехидно поинтересовался тот, который почти все время молчал.
– Я хорошо заплачу. В три раза больше, чем есть здесь, – я протянул мужикам приличную пачку денег. – Считайте, что это аванс. Остальное будет после дела. Не бойтесь, я свое слово держу. Не кину.
– Условие то какое?
– Вы никому обо мне не скажете. Даже если вдруг вас поймают, настаивайте на том, что…просто хотели отжать кошелёк, например. Никто не должен знать, что я его заказал.
– Да без бэ.
– Вот и отлично! Ну что, по рукам?
Я оставил мужикам необходимые контакты, после мы немного потрепались о жизни. Не то что бы мне было интересно, но поддержать разговор и проверить, насколько зэки надёжны, казалось не лишним. Зато домой я возвращался удовлетворённый состоявшейся сделкой. О мертвой кошке я больше не думал.
Глава 19
ДАША
Мы похоронили Дымку на заднем дворе. Макс смастерил крестик из сосновых веток, мы вместе украсили могилку цветами. Я больше не злилась на папу: что бы он сделал против этого сумасшежшего? Его невозможно одолеть, и предугадать его действия тоже невозможно. Папа пообещал нам с Максом, что купит нового кота. Но пока мы были к этому не готовы.
В университете перед очередной парой по хирургии я все рассказала Вике. И о том, как аноним подменил слайды, и о том, как Герман заступился за меня, и о том, что я ненадолго поселилась у него.
– Ты что меня-то не позвала? – надула губки подруга. – Я бы пришла к тебе.
– И что бы мы сделали, если бы он снова заявился к нам в дом? Мы вдвоём против этого психа?
Подруга сощурила хитрые глазки, но ничего не сказала. Представляю, что она думает о нас с Германом.
Ник с Ромой предложили сыграть в «Дурак онлайн». Мы часто рубились в него на скучных парах. Сейчас время уже перевалило за полдевятого, но пара так и не начиналась, так что мы решили скоротать время за любимой игрой. Сыграв три раза, Ромыч наконец спросил:
– А че, где Герасим-то? Время девять уже.
Это было и правда на него непохоже. Герман никогда не опаздывал на пары. Ни разу в жизни, сколько я себя помню.
– Ромыч, тебе че, больше всех надо? – хмыкнул Ник. – Или ты идеально знаешь все мышцы верхней конечности? Сиди и не рыпайся.
Через десять минут в аудиторию заглянул заведующий кафедрой. Наверное, его привлёк шум, который бурными разговорами создавала наша группа.
– Вас даже из другого конца коридора слышно! – возмутился он. Заведующий Петр Николаевич был мужчиной лет шестидесяти пяти с седыми волосами и добрыми глазами, так что из его уст слова звучали совсем не грозно. – Где ваш преподаватель?
– Сами не знаем, – пожал плечами Ромыч.
– А кто у вас?
– Герман Андреевич, – сообщили девчонки с задних парт.
– Странно. Он меня не предупреждал, что задержится или не придёт, – Петр Николаевич задумчиво почесал затылок. – Так! Сейчас быстро открыли ваши учебники, сидим и повторяем тему занятия. Через пятнадцать минут приду и проверю.
Вместо учебника я достала из сумки телефон и аккуратно, чтобы никто не видел, набрала сообщение:
«Ты где? Тебя все потеряли, даже завкафедрой»
Но Герман не ответил. Ни сейчас, ни через полчаса, ни через час. Пара закончилась, а он так и не появился. Петр Николаевич тоже не зашёл нас проверить. Наверное, забыл или и изначально не планировал этого делать.
– Ну и куда запропастился твой Герасим? – кокетливо спросила подруга.
– Что значит «мой»? – шикнула на нее я.
– А чей? Мой что ли? Не я ночевала у него несколько дней подряд!
– Да тише ты! Услышат еще! Герман и так чуть не влип из-за всей этой истории.
Вика продолжала сверлить меня загадочным взглядом.
По дороге домой я еще раз написала Герману смс, а минут через десять, когда он все так же не ответил, нажала кнопку «вызов». Но не ответил он и на звонок. После затяжной очереди гудков на том конце провода произнесли: «В данный момент абонент не отвечает. Попробуйте перезвонить позже». Короткие гудки. Сброс вызова.
– Вот зараза, – пробормотала я. В душе начали закрадываться нехорошие подозрения.
Приехав в посёлок, я прошла мимо нашего дома и направилась к дому Германа. То, как он вёл себя в последнее время, было абсолютно на него не похоже, так что я никак не могла утолить тревогу. Я позвонила в звонок на калитке, но он не ответил и на него. Хотя, было бы странно, если бы было по-другому – он полдня не отвечает на телефон и не появляется на работе, с чего бы ему вдруг открывать входную дверь?
Пошарив в рюкзаке, я нашла ключи и открыла калитку сама. Герман оставил мне их, когда я на несколько дней оставалась у него, чтобы я могла куда-то пойти, пока его не будет дома. Вернуть ключи я еще не успела.
Больше всего я переживала за две вещи: или я сейчас ворвусь к нему в дом и застану Германа в какой-то нелепой ситуации. Вдруг он вообще решил напиться, вызвать девушку легкого поведения и забить на работу. В такой вариант развития событий мне верилось слабо, но вдруг… Или же с ним что-то случилось. Я молилась, чтоб не произошло ни то, ни другое.
Открыв калитку, я осторожно вошла на участок, огляделась по сторонам и тут же замерла, как вкопанная. Германа я увидела почти сразу. Он лежал около открытых дверей гаража. Под его головой подсыхала темно-бордовая лужица. Герман казался белее снега, губы потрескались и по цвету практически сливались с бледной кожей.
– Герман! – воскликнула я и молнией подлетела к лежащему преподавателю. На сонной артерии прощупывался слабый пульс. – Черт, черт, черт… Скорая, надо вызвать скорую…
В голове все перемешалось настолько, что на секунду я даже забыла, как разблокировать телефон. Еще три секунды ушло на то, чтобы вспомнить, по какому номеру нужно вызывать скорую с мобильного. Я делала все непозволительно медленно! А казалось, что нельзя терять ни секунды. Я понятия не имела, как давно он лежит здесь. Но, судя по открытым воротам гаража, можно предположить, что что-то произошло перед тем, как он собирался выехать на работу. Но что? Он упал? Поскользнулся? Или…кто-то сделал это нарочно?
– Герман, боже мой, Герман…
Я повернула его голову набок. Моему взгляду открылась огромная рана прямо на затылке. Кровь из нее уже не сочилась, но ее хватило на то, чтобы окрасить в красный цвет все вокруг. Темно-русые волосы слиплись, пиджак в месте, где начинался рукав, был разодран.
В какой-то момент веки Германа дрогнули.
– Герман! – то, что он пришел в себя, было большой радостью, и я начала легонько похлопывать его по щекам.
– Где я? – прохрипел преподаватель.
– Ты у себя во дворе. Все хорошо. Скорая уже едет. Только не засыпай снова, пожалуйста.
– Больно… – едва слышно проговорил Герман, и в следующую секунду его вырвало.
Я гладила его по волосам и шептала:
– Все будет хорошо. Все будет хорошо, только не спи.
Разрывая тишину посёлка сиреной, скорая приехала через десять минут, хотя мне казалось, что прошёл целый час. Хватая оранжевые чемоданчики, бригада врачей высыпала из машины и поспешила к Герману.
– Потерял много крови, – констатировал врач. – Нужно срочно везти в больницу.
– Я могу поехать с ним?
– А вы ему кем приходитесь?
В тот момент я задумалась: в самом деле, кем я прихожусь Герману? Соседкой? Студенткой? Подругой? Какую роль выбрать?
– Сестра, – ляпнула я.
– Можете, конечно. Правда, в реанимацию вас все равно никто не пустит, но…так или иначе, поезжайте, в больнице разберёмся.
Уложив на носилки, Германа погрузили в карету скорой помощи. Там же подключили капельницу. Он вновь закрыл глаза и больше не открывал, но я видела, как совсем слегка вздымается его грудная клетка. Он дышит, а значит, жив, и сейчас я была рада хотя бы этому.
– Что произошло? – спросил врач, когда мы на полной скорости мчали в больницу.
– Я не знаю. Мне позвонила подруга. Она учится в том университете, где он преподаёт, – на ходу сочиняла я. – Сказала, что он не появился на работе и не отвечал на телефон. Я решила зайти к нему, как освободилась, и вот, увидела, что он лежит… Двери гаража были открыты. Наверное, собирался поехать на работу.
– С утра?
– Ну, да, – кивнула я.
– Это какое-то чудо, что он вообще выжил. Потерять столько крови, да еще и пролежать столько времени…
– Какие прогнозы? – почти шёпотом спросила я.
– Врачи скажут, когда проведут все нужные обследования. Сейчас я лишь могу сказать, что ваш брат – настоящий везунчик. В рубашке родился.
Всю дорогу я держала его за руку и молилась, чтобы все обошлось.
В приёмном покое Германа быстро увезли в реанимацию. Я не верила в Бога, но сегодня молилась. Еще никогда я не была в ситуации, когда жизнь человека рядом со мной висела бы на таком тоненьком волоске.
Врач вышел ко мне примерно через час.
– Гематомы нет, – сообщил он. – Отделался сотрясением и рваной раной. Ощущение, что его протащили по асфальту. Кровопотеря большая. На ее фоне развилась острая почечная недостаточность. Мы делаем все возможное.
Я закрыла рот ладонью. Даже не знаю, радоваться, что все закончилось не так плохо, как могло бы, или плакать. Бедный Герман. Протащили по асфальту… Могло ли это значить, что на него напали? И если да, то кто? Неужели это…нет, думать об этом не хотелось.
– Состояние тяжёлое, но стабильное, – вырывал меня из раздумий голос врача. – Нужны будут его документы. Полис, СНИЛС… Привезёте?
Я сглотнула. Замечательно. Где, интересно знать, мне их искать? Заварила кашу, нечего сказать! «Сестра»!
– Да, конечно, – пробормотала я.
Сидеть в приёмном покое и ждать у моря погоды не имело смысла, так что я приняла решение отправиться домой и навестить Германа позже. Надеюсь, к тому времени он придёт в сознание. Пары закончились несколько часов назад, но никто не был в курсе, где я. Лучше было вернуться домой, пока меня не опередили родители. Иначе придется отвечать на вопросы, а этого сейчас мне хотелось меньше всего. Но стоило только подумать об этом, в сумке зазвонил телефон. Мама.
– Ты где? – ее голос был взволнован. – Занятия уже давно закончились, а от тебя ни слуху, ни духу. Ты бы хоть позвонила!
– Мам, возникли непредвиденные обстоятельства. Я тебе дома все расскажу. Так, стоп, а сама ты где? Разве ты не должна быть на работе?
– Поменялась дежурствами. Жду тебя дома.
Домой я решила поехать на такси: настал час-пик, и толпиться в душном трамвае мне хотелось меньше всего. По дороге обдумывала, что сказать маме. Пришла к выводу, что лучше всего сказать все как есть. Конечно, за исключением того, что на Германа напали у нас в посёлке, иначе мама до конца жизни не разрешит мне выходить на улицу одной. Ощущение, что его протащили по асфальту. Да, на Германа напали. Я была в этом уверена.
– Ужас какой! – воскликнула мама в конце моего рассказа. – Нужно обязательно позвонить, узнать, как там дела!
– Позвоню, мам, я взяла номер врача.
Вечером под предлогом похода в магазин я вернулась на участок Германа. Мне предстояло нелегкое дело – найти его документы. Где их искать, я понятия не имела. Наверное, если документов не было при нем, они должны быть где-то в доме. Скорее всего, в кабинете.
Первое, что бросилось мне в глаза, когда я открыла калитку и зашла, – раскрытый портфель, валяющийся на газоне неподалёку от гаража. Днём я даже не обратила на него внимание. Было совсем не до этого.
В портфеле явно покопались. Бумаги хаотично торчали из папки. Там же лежали ключи от машины. А вот кошелька не было. Конечно, может быть, что Герман и не брал его вовсе, но я больше склонялась к версии, что его все-таки забрали грабители, ведь искали же они что-то внутри. С другой стороны, версия об ограблении полностью перекрывала мою. Может ли это нападение быть случайностью, никак не связанной с отправителем посланий, терроризирующим меня уже долгое время? Или же он решил забрать приятный бонус и поживиться деньгами Германа? Если бы только я могла знать ответы на все эти вопросы.
В любом случае, документов в портфеле не оказалось, а значит, все-таки нужно искать их в доме. Потребовалось не меньше пяти минут, чтобы справиться с непростым дверным замком. Дом без Германа казался пустым и вымершим. Огромные пространства создавали ощущение, что я пришла в картинную галерею ночью после закрытия. Взгляд тут же упал на фотографию, сделанную явно много лет назад. На ней были трое: мужчина, женщина и ребенок, державший их за руки, посередине. Наверное, Герман с родителями. Отчего-то на душе стало невыносимо грустно. Но быстро отметя чувства, я направилась наверх в кабинет Германа.