В крохотной ванной я набрал воды в аллюминиевый таз и замочил в нем футболку. Надеюсь, отстирается – футболка была одной из моих любимых. А пока одежда откисает, улёгся на матрас и закрыл глаза. Я увидел ее. Видел, как ее сковывает страх, как ей больно. Я не хотел причинять эту боль, но ничего не мог с собой поделать. Ее тёмные волнистые волосы и бледные щеки были настолько реальными, что казалось, она лежит здесь, рядом со мной, а не обитает в моей голове.
С улицы послышался лай собак, и прекрасное видение тут же растворилось. Я встал с матраса и подошёл к окну: неподалёку от дома, возле помойки, кружила стая бездомных псин, видимо желая отыскать себе лакомство на обед. Я тут же подумал о котёнке, которого несколько минут назад оставил внизу. Черт. Нет. Мне не нужны эти проблемы, со своими бы разобраться! Я не хочу никого приручать и брать на себя эту ответственность. Но уже через две минуты я стоял у подъезда и пытался выудить пушистое существо из-под крыльца.
– Ты дурак, что ли? – пробормотал я в ответ на непрекращающийся писк. – Только сам себя выдаёшь ведь! Да помолчи ты уже, иначе сюда сейчас сбегутся все окрестные Тузики и Бобики. Иди ко мне, кис-кис!
Через минуту котёнок все-таки поддался. Он был совсем маленьким, не больше моих ладоней, и я чувствовал, как дрожало его крохотное тельце.
– И что мне делать с тобой теперь? – вопросительно посмотрел на животное я.
Но вместо кота невнятным мычанием мне ответил Геннадий Палыч.
Я понятия не имел, как нужно обращаться с котами. У меня дома никогда не было животных и особой любовью к ним я не пылал. Поэтому решил действовать по наитию и надеяться, что в моей скромной квартирке ему будет хотя бы лучше, чем на улице.
Из кладовки я достал первую попавшуюся коробку из-под хозяйского утюга и постелил на дно свой новый шарф. Видимо, надеть его мне так и не придётся. В коробку я посадил моего нового питомца. Помню, однажды в детстве родители купили у соседей хомяка. Я посадил его в коробку из-под овощей и ненадолго отошёл, а когда вернулся, коробка уже была пуста. Мы обыскали все вокруг, но хомяка так и не нашли. Это был мой первый и последний питомец. Так что в этот раз я решил не повторять свою ошибку и взял коробку повыше.
Дома не было ничего, кроме воды, поэтому я решил дать котёнку хотя бы ее. Понятия не имею, как давно он ел в последний раз, но вид у него был достаточно измождённый. Оставив блюдце с водой в коробке, я отправился в магазин. Ассортимент товаров для животных в нашем «Шеснарике» был небольшой, поэтому я взял лишь бутылку молока и три пакета «Вискаса» для котят. На первое время хватит, потом что-нибудь придумаю.
Когда я вернулся домой, котёнок все так же сидел в коробке. На еду он набросился со всей жадностью – видимо, все-таки не ело животное давно.
Имя котёнку нашлось как-то случайно. Я просто включил онлайн-трансляцию первого канала на ноутбуке. По телевидению крутили «Афоню», старый советский фильм.
– Как ты смотришь на то, что тоже будешь Афоней? – обратился я к котёнку. В ответ он лишь молча взирал на меня своими серо-голубыми глазёнками. – Молчание – знак согласия.
Так нас стало двое: я и Афоня.
Когда время подходило к половине пятого, я стал собираться к дому Рыбниковых. Старался действовать аккуратнее, а еще взял на заметку, что стоит вернуться к лазу с кусачками и отрезать торчащие прутья. Вообще-то, я подумал об этом еще раньше, но из-за появления в квартире Афони все пошло наперекосяк.
В этот раз пробираться пришлось через лес. Так было дольше, но безопаснее: жители посёлка начали мало-помалу возвращаться с работы домой, а мелькать перед их глазами лишний раз не хотелось. Лес подбирался к самому Дашиному дому, а уж перелезть через невысокий заборчик, отгораживающий двор, не составляло труда. Но сейчас я не стал этого делать. Через щели между прутьями забора обзор на кухонное окно, в котором я тут же углядел свой букет в роскошной вазе, открывался отличный. Зато если вдруг Даша заподозрит что-то неладное или вовсе заметит меня, бежать будет быстрее. Я изучил все тропы и дороги и ориентировался в лесу лучше заправского охотника. Она меня точно не найдёт. Я сел в своём укрытии и стал ждать.
Она пришла домой точно по часам. Я заметил ее еще идущей по поселковой дороге и приготовился. Через несколько минут она появилась на кухне, уже без косухи. Пошла к холодильнику, но вдруг остановилась, заметив букет. Я видел как удивлённо потянулись вверх ее брови. Что ж, Даша, это только начало! Затем она начала кого-то звать, скорее всего, брата. Видимо, хотела поинтересоваться от кого цветы. Когда мелкий спустился, между братом и сестрой завязалась небольшая перепалка, а потом Даша направилась к букету и достала записку. Я хищно потер ладони. Сейчас будет самое интересное!
Тот спектр эмоций, который отразился на лице девушки, было сложно передать словами. Хотя окно немного отсвечивало, я заметил, как Даша побледнела. Ее зрачки смотрели в пустоту, а руки дрожали. Я почувствовал ее дрожь, точно это происходило со мной, и испытал смешанные чувства: с одной стороны, мне стало даже немного жаль, но с другой – я упивался чувством собственного господства. Да, я садист, жестокий ублюдок, можете назвать меня, как захотите, но это чувство мне чертовски нравилось.
После она схватила брата, за футболку, видимо пытаясь выпытать у него что-то еще. Я почти смеялся. Да, это было действительно смешно! Брат ушёл, а Даша начала кому-то звонить. Наверное, опять своей несносной подружайке. А после двухминутного разговора вылетела из дома. Я аккуратно прошёл по лесу параллельно дороге, по которой шла она. Даша остановилась у охранной будки. Ну конечно, где же ещё! Сейчас она будет просить его посмотреть камеры. Даст он ей такую возможность или нет – мне было все равно, ведь я появился здесь не через центральные ворота. Там, где я залазил в посёлок, камер не было. Ты снова в пролёте, Даша.
На этом моя сегодняшняя миссия была закончена. Я отправлялся домой.
Глава 10
ДАША
Сегодня вечером родители с Максом улетали в отпуск на целых три недели. Проводить их в аэропорт я не смогла: в шесть часов Герман Андреевич устраивал организационное собрание, на котором мы должны были определить план работы по подготовке к будущему Слету юных хирургов. Так что пришлось попрощаться с семьей заранее.
Стоял тёплый солнечный вечер, и я выходила из дома в хорошем настроении. Перед выходом проверила, взяла ли все, что могло понадобиться на собрании, и игриво потрепала Дымку по шерстке. С того дня, как мы нашли ее в старой Башне, из крохотного котенка Дымка выросла во взрослую кошку. Сейчас ей было около десяти лет – достаточно много по кошачьим меркам. Подумать только, как же быстро пролетело наше детство!
После пальто и перчаток было так приятно снова надеть легкую джинсовку. Я широко улыбнулась, подставляя лицо солнечным лучам. Если нас не отпустят слишком поздно, домой пойду пешком – с этой мыслью я полезла в сумку за ключом, чтобы закрыть калитку.
Замок периодически заедал, и ключ ни в какую не хотел поворачиваться. Только этого сейчас не хватало! Я закрыла глаза, пытаясь сохранять спокойствие и не раздражаться по мелочам, и продолжила безуспешно копошиться ключом в замке.
А когда открыла, взгляд упал на листок, нанизанный на шпиль забора, точно бутерброд канапе на шпажку. Очевидно, он уже висел здесь все это время, но заметила его я только сейчас. Реклама? Я очень на это надеялась, но уже снимая листок с забора, знала ответ. Нет, это не реклама.
Прежде чем развернуть листок, я снова закрыла глаза и сделала два глубоких вдоха, чтобы успокоиться.
«Из всех участников слета ты будешь лучшей, так и знай!» И эта башня-печать внизу, будь она проклята!
Я скомкала лист и сжала руки в кулаки. Кто бы это ни был, он начинал меня раздражать. Я огляделась по сторонам, но никого не обнаружила. А ведь всего полчаса назад я выходила выбросить мусор, и никакой записки здесь не было! А значит, отправитель не мог далеко уйти. Или все-таки мог?…
Но он знал. Знал, куда я иду, поэтому и подкинул эту записку именно сейчас. Или это просто совпадение? Нет уж, я не верю в такие «совпадения»! Но если не совпадение, то…что? Про собрание знали лишь пару человек: родители, Макс, Вика. Но ни один из них не стал бы кому-то об этом трепаться. Не то что бы это был секрет, скорее просто неинтересная информация. Ну кого кроме близких волнует, что какая-то там Даша Рыбникова сегодня в шесть вечера идет на собрание к Герману Андреевичу? Разве что его поклонниц… Но все это больше походило на бред.
Очень хотелось взять карандаш, написать на обратной стороне «Иди к черту!» и оставить записку на том же месте. Но вместо этого от злости я еще сильнее скомкала письмо, сунула его в карман и поспешила прочь от дома.
На собрании Герман Андреевич сообщил, что слёт будет состоять из защиты научной работы и практической части. Практическая часть заключалась в демонстрации разных хирургических навыков. Они требовали определенной подготовки, и я решила озаботиться этим в пятницу: по субботам мы не учились, а значит, я могла задержаться на кафедре подольше.
– Я договорился с заведующим, – пояснил Герман Андреевич, – кафедра будет открыта круглые сутки. Так что до закрытия корпуса, а закрывают его в девять часов вечера, весь секционный (ткани, органы и/или их фрагменты, взятые у умершего, прим.автора) и хирургический материал в вашем полном распоряжении. Каждый четверг в шесть, как и сегодня, мы будем собираться и вместе разбирать некоторые навыки. Поищите свои слабые стороны, чтобы вместе мы смогли поработать над ними. Если возникнут какие-то вопросы, запишите мой телефон. Можете звонить в любое время, но только не когда я сплю. И, не дай боже, мой номер попадёт к какому-то левому гражданину и в час ночи мне будут звонить с сообщением, что я выиграл в лотерею золотой унитаз! Вычислю, кто распространил и выгоню из команды.
Мы рассмеялись.
Как только собрание закончилось, я вышла из корпуса и сразу набрала Вике. Сегодня она обещала вновь переночевать у меня. Я понимала, что это не может повторяться каждую ночь, но оставаться одной в огромном доме не хотелось, особенно сейчас, когда какой-то умалишенный дурень решил поиграть со мной в глупую, совершенно не смешную игру. Так что любому времяпрепровождению с подругой я была только рада.
Мы договорились встретиться в центре и зайти в пиццерию за нашей любимой пепперони и картошкой фри. Подруга ехала не из дома, а вот откуда именно – не говорила. «Все потом»!
– Да ты прямо сияешь! – сказала я вместо приветствия, как только увидела ее.
Уголки губ Вики расплылись в улыбке.
– А ну колись, где была!
– Гуляла, – загадочно произнесла подруга.
– С кем? С Ником? Так, стоп, ты чего так лыбишься? Неужели правда с ним? Да ладно! Ну ты даёшь! Хотя, чему я удивлюсь после той вечеринки…
– Мы в кино были, представляешь? На последнем ряду. Так романтично! А потом он повёл меня в ресторан. В настоящий, ты прикинь! Я не думала, что наши ровесники вообще на такое способны!
– То есть вы теперь…ты и Ник…типа того?
– Типа вместе, ага.
– Обалдеть, поздравляю! – я обняла подругу.
– Лучше ты расскажи, как у тебя дела? Что на собрании сказали?
– На собрании? Да ничего особенного… – я лишь махнула рукой.
Вика нахмурила брови:
– Что-то случилось?
Я достала из кармана помятый листок и сунула подруге. Она с недоверием развернула бумагу хотя, наверное, как и я, уже предполагала, что там может быть. Несколько раз ее глаза пробежались по написанным строкам, после чего она перевела хмурый взгляд на меня.
– Да он маньяк какой-то!
– Ага, знать бы ещё, кто это, – хмыкнула я.
– Снова подпись Туре. Так глумиться над его памятью…вот гад! Интересно, а он знает, что твои родители уезжают в отпуск?
Меня пробрала дрожь. О том, в курсе ли «Туре», что родители уезжают и я остаюсь дома одна аж на целых три недели, я как-то не задумывалась. Да и делать это совершенно не хотелось: если не думаешь о проблеме, начинает казаться, что ее нет.
– Мне кажется, он знает обо мне все, – буркнула я. – А если и не знает, то скоро узнает.
– Ничего, подруга, мы своих не бросаем. Я перееду к тебе на эти три недели. Или ты сможешь приезжать ко мне, у меня так вообще дом каждый день полон народу. Пусть только сунется! Правда, завтра не смогу, родители забирают на картошку на выходные… А поехали с нами на картошку?
Предложение звучало заманчиво, но, увы, на завтра у меня уже были планы.
– Да ладно уж, – благодарно улыбнулась я, – завтра я как-нибудь переживу. К тому же, я планировала до вечера зависнуть в универе, подготовиться к слету.
– Фу-у, ну ты и скучная, – протянула Вика. В ответ я в шутку пихнула ее в плечо.
Мы посидели минут пятнадцать и отправились домой. Подруга хотела поехать на такси, но я настояла на трамвае: погода на улице была отличная, как раз самое то, чтобы прогуляться от остановки пешком.
– Разве твои родители ещё не уехали? – спросила Вика, и я непонимающе проследила за ее взглядом.
Около нашей калитки стояла машина. Какая-то чёрная иномарка, прежде я ее никогда не видела. Такси? Нет, не может быть, у родителей рейс через полчаса, они уже давно в аэропорту.
– Что за…
От возможных догадок прошиб холодный пот. Может ли быть такое, что это как-то связано с анонимом? И что делать? Бежать? Прятаться? Или идти вперёд, напролом?
Но прежде чем я успела подумать, из калитки вышел незнакомый мужчина. Его худое лицо с массивными усами я видела впервые. Посмотрев на нас, он понял, что мы направляемся к дому, и пошёл навстречу.
– Кто это? – шепнула подруга, но ответить я не успела.
– Добрый вечер! Следователь Елецкий, – мужчина сунул нам под нос какие-то корочки, но от волнения я на них даже не взглянула.
– Следователь? – недоуменно пробормотала я.
– Я так понимаю, вы как раз в этот дом? Я ищу Дарью Рыбникову.
Да что, черт возьми, происходит?
– Это я.
Вика сжала мое предплечье, как бы говоря: «Я рядом!».
– Что ж, хорошо… Не пригласите в дом? Я бы задал вам пару вопросов. Да не смотрите на меня так, я не по вашу душу пришёл, если вдруг вы переживаете, что что-то натворили.
Не то что бы меня это успокоило, но все же немного полегчало. Дрожащей рукой я открыла дверной замок и пригласила посетителя войти.
– Чай, кофе? – предложила я, понятия не имея, что вообще обычно делают, когда к тебе домой приходит следователь.
– Нет, спасибо, я бы перешёл сразу к делу.
– Тогда присаживайтесь, – я любезно отодвинула стул.
– Итак, Дарья, Роберт Бегичев – Вам о чем-нибудь говорит это имя?
Роберт?… Я кивнула.
– Это мой друг. И друг моего бывшего парня. Правда мы уже давненько не общались. А в чем дело?
– Дело в том, что Роберт пропал.
– Пропал? – переспросила я.
– Да. Заявление поступило позавчера после того, как Роберт несколько дней не появлялся на работе. Скажите, когда в последний раз вы видели гражданина Бегичева?
Я задумалась.
– Это было давно. Может быть…в начале лета? Или конце весны.
– Но вы утверждаете, что он был вашим другом.
– Да, мы познакомились еще в детском лагере. Но он больше дружил с моим парнем, чем со мной. Они были близки, а я лишь иногда просто тусовалась с ними. После того, как Роберт окончил колледж, он уехал обратно в свой родной городок и мы стали видеться реже. Последний раз он приезжал где-то в мае или июне и мы вместе ездили на шашлыки. Но после этого дня я его не видела.
Следователь задумчиво посмотрел на свой блокнот.
– Мой бывший парень Туре, он…
– Он погиб при пожаре, я знаю.
– Роберта не было на похоронах Туре. Я не звонила ему перед похоронами, голова в то время была занята совершенно другим. Не знаю, был ли он вообще в курсе, что Туре погиб. Я звонила после, но он не взял трубку, – я пожала плечами.
– Дело в том, что никто точно не знает, когда именно пропал Роберт. Его родители погибли и он жил один. Насколько мне известно, ни с кем кроме Вас и Вашего парня не общался. У него был отпуск, после которого он должен был выйти на работу. Но не вышел. Сначала думали, может, что-то случилось, или просто решил слинять, но через неделю его отсутствия забили тревогу. Так что, исчез он несколько дней назад или, может, месяц – никто точно сказать не может.
– А соседи?
– Ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знают.
– Вы думаете… – продолжать было страшно. – Он мёртв?
– Думать пока рано, именно поэтому я пришёл к вам. Надеялся, что вы что-нибудь знаете.
Но я лишь помотала головой.
– В таком случае, Дарья, если вдруг вы что-то вспомните или узнате, позвоните по этому телефону, – он протянул небольшую желтую визитку.
– Да, разумеется, – растерянно кивнула я. Пропажа Роберта никак не вписывалась в весь дурдом, который и без того творился вокруг.
– Ну и что за нафиг происходит? – чуть ли не прокричала подруга, как только дверь за следователем закрылась. Как будто бы я знала ответ на этот вопрос! – Кто вообще этот ваш Роберт? Тот самый друг, с которым вы гуляли летом?
– Да, он. Это все так странно… Он был лучшим другом Туре. Он не мог не прийти на его похороны. Неужели он тоже… Что с ним может быть? Неужели его кто-то убил?
Не знаю, почему мысль «убил» была первой пришедшей мне в голову. Но ведь люди не исчезают просто так, особенно на такое долгое время. Либо они хотят сбежать, либо…мертвы.
– Так, подруга, знаешь что? Что бы с ним ни было, сейчас мы этого точно не узнаем. Так что пойдём-ка смотреть фильм и ложиться спать.
Я не стала спорить. Фильм и сон сейчас казались лучшим средством, чтобы отвлечься от всего, что на меня навалилось.
Глава 11
ДАША
Я боялась наступления ночи, но она прошла на удивление спокойно. Хоть теперь я и была не одна, легче от этого не стало. Больше всего пугало, что аноним может вновь объявиться. Но ничего не произошло. Ни ночью, ни даже наутро. Встали мы рано, вместе испекли блинчики и все утро смотрели «Ютуб». Вику ждали домой к двум, и я решила поехать с ней, заняться все равно было нечем, а кафедра освобождалась только с трёх, до этого времени там проходили занятия у других групп.
Я любила бывать у Вики дома. С ее семьей никогда не соскучишься, каждый день, в любое время суток там царит шум и гам. Мама Вики Галина Степановна, добрейшая женщина, почти сразу же усадила нас за стол и налила горячий чай.
– Ну, рассказывай, Даша, как твои дела, как жизнь? Я слышала, твоего мальчика не стало… Прими мои соболезнования.
Разговоры о Туре то и дело заставали меня врасплох. Я ненавидела их и старалась всячески избегать – вспоминать о прошлом было больно. Но Галину Степановну я не видела больше месяца, а когда была у них дома в последний раз, Туре был еще жив. Поэтому я не обижалась. Каждый, кто меня знал, хотел высказаться по этому поводу, и я их не осуждала.
– Спасибо, – вздохнула я.
– Мам, я уже передавала Даше твои соболезнования по телефону еще в день похорон, – встряла в разговор подруга, – давай сменим тему.
– Да, ты права, лучше расскажи, как там учеба?
Следующие полчаса мы наперебой обсуждали, какая тяжёлая ноша взвалилась на наши плечи. Галина Степановна тоже позвала меня на дачу, и отказывать ей очень не хотелось, но как минимум, с собой у меня не было никаких вещей, а как максимум – мне следовало становиться храбрее. Всего одна ночь в пустом доме. Это не страшно.
По дороге меня подкинули в университет. Поблагодарив семью Вики, я побежала в корпус. Все, у кого уже прошли занятия, давно разбежались, и я осталась одна. Даже пожилая лаборантка, наказав мне вернуть все инструменты, которыми я буду пользоваться, благополучно ушла домой.
Я открыла учебное видео и начала шить. Работать руками – не мой конёк, но, упорно тренируясь, я боролась с самой собой и доводила хирургические швы до совершенства. Стежок за стежком, узелок за узелком. Это умиротворяло. Когда все импровизированные раны были ушиты, я распускала швы и начинала шить вновь.
Работали мы на препаратах, или, говоря языком, понятным для простого народа, трупах. И если вы до сих пор не скривились от отвращения и не перелистнули эту страницу, то поспешу добавить: в них не осталось почти ничего человеческого. Препараты были похожи скорее на гигантских кукол, чем на людей. То, что раньше было кожей, сейчас напоминало кусок старой резины. Не самый лучший объект для тренировки, но другого выбора все равно не было.
Перешивая ногу раз двадцатый, я не заметила, как за окном стали сгущаться сумерки. Осень набирала ход, и с каждым днем темнело все раньше. Сейчас часы показывали около семи вечера. Оставалось освоить еще один шов, и можно идти домой. Этот «маленький шовчик» занял у меня около часа. Спина начинала предательски ныть: явный знак того, что пора собираться домой. Я бережно вымыла инструменты, сложила их в отдельный лоток, и направилась в лаборантскую, чтобы поставить лоток на место. А по дороге молилась всем богам, чтобы автобусы все еще ходили в мою глушь. Тратить деньги на такси не хотелось, но обстоятельства шептали, что это будет лучшим выходом. В конце концов, если автобусов не будет, у меня все равно не останется выбора.
Я вернулась в кабинет и устало закинула рюкзак на плечо. Подошла к окну и закрыла жалюзи. Не люблю, когда в темноте открыты окна. Все происходящее сразу же становится как на ладони, а кабинет, в котором я занималась, к тому же находился на первом этаже и был доступен взору каждого мимо проходящего. Взяла клеёнку, чтобы накрыть препарат и развернула ее, но в следующую секунду сердце совершило кульбит. Я попятилась назад, хватаясь за парту. Рука, принадлежавшая телу, была повернута в сторону и безжизненно свисала с железного стола, хотя я ясно помню, что ничего подобного после себя не оставляла. Но больше пугало другое: листок бумаги, зажатый меж окаменевших полусогнутых пальцев мертвого человека.
Я зажмурила оба глаза, мечтая, чтобы это оказалось лишь видением. Затем осторожно приоткрыла правый, но бумажка никуда не делась. Она была такой же материальной, как стол, стены и этот чертов труп. Она предназначалась мне, я была уверена в этом больше, чем на тысячу процентов. Встала на цыпочки и потянулась к столу, осторожно цепляя записку кончиками пальцев. Она с лёгкостью выскользнула из своего «крепления». Лист бумаги был чуть влажным и отвратительно пах формалином.
Не помню, как разворачивала его. В памяти осталось лишь то, как дрожали руки и как пелена затуманила взгляд. Сердце билось где-то высоко в горле.
«Не знал, что написать тебе, поэтому решил сказать, что скучаю. Мне так не хватает пар по хирургии, когда мы сидели за одной партой и учились вязать узлы на тренажёре. А сейчас ты делаешь это без меня, и мне больно. Но я все равно люблю тебя».
Я совсем не помню, как пулей вылетела из кабинета. Кажется, я кричала. Бежала по коридору и вопила. В коридоре было темно: видимо, охранник погасил свет во время вечернего обхода, и это пугало еще сильнее. Я неслась вперёд, не разбирая ничего на своём пути. Я не знала, к чему бегу или от чего убегаю, мне просто было страшно, очень-очень страшно. Казалось, я одна в этом ужасном месте, и через секунду умру. По щекам катились слезы. Я осталась один на один с каким-то дурацким ночным кошмаром, чудовищем из классического фильма ужасов. Если оно настигнет меня, мое тело найдут не раньше понедельника. Я буду кричать, но мне никто не поможет.
Когда я увидела тонкую щелку света под дверью одного из кабинетов, не раздумывая, распахнула дверь и влетела внутрь. Тут же захлопнула дверь обратно и прижалась к ней спиной. Посмотрела на свои руки: они все так же дрожали. Но сейчас я хотя бы в безопасности. Чудовище, кем бы оно ни было, меня не достанет. Я продолжала смотреть, как дрожат и покрываются водой (кажется, это мои слезы) руки. Только потом подняла взгляд, чтобы оглядеть окружающую обстановку.
Тут то я с ними и столкнулась. Серо-зеленые глаза цвета полыни находились совсем рядом с моим лицом и смотрели непонимающим взглядом.
– Нет! Не подходи! – взвизгнула я и схватилась за ручку двери.
– Даша, – проговорил мягкий голос, – Даша, тише, это я.
И только сейчас я поняла, что передо мной стояло не чудовище, а всего лишь Герман Андреевич.
– Господи… – прошептала я и закрыла лицо руками.
– Господи? Так меня еще никогда не называли. Ну же, Даша, успокойтесь. Это всего лишь я, и я не причиню вам вреда.
Я почувствовала, как сильные руки легли мне на плечи.
– Это были вы?
– Понятия не имею, о чем вы, но давайте сядем и спокойно поговорим. Может, воды?
– Значит, это был он, – продолжала шептать я, но Германа послушала и уселась за первую парту. На ней лежал хирургический тренажёр.
– Кто – он? Даша, может объясните, что произошло? – он говорил мягко, но в голосе слышалось волнение и даже страх. Еще бы, не каждый вечер к вам в кабинет врываются полусумасшедшие студентки.
Я вздохнула и промолчала. Главное, я в безопасности. Я здесь не одна, а значит, чудовище не накинется сию же секунду.
– Даша?
– Да какая разница, вы все равно не поверите, – устало ответила я. Из тела точно разом выжали все силы; ужасно захотелось спать.
– Что бы вы ни сказали, я не буду подвергать ваши слова сомнениям, Даша. Просто расскажите, – и его рука вновь легла на мою.
Я молча протянула ему листок, который все это время сжимала в кулаке.
Герман едва заметно шевелил губами, когда его глаза бегали по строкам, аккуратно выведенным на акварельной бумаге.
– Что это?
Глаза наполнились слезами.
– Я была во втором кабинете, ш-шила. По-по-пот-том, – из-за нахлынувших рыданий слова давались все труднее, – я пошла относить инструменты в лаборантскую. А к-когда вернулась, то увидела это в руке трупа. Записка была зажата прямо между пальцев. Это он. Это его почерк.
Взгляд преподавателя стал мрачнее тучи. Он не поверил. Я так и знала.
– Впрочем, это не имеет значения, – я резко встала, – я же говорила, что вы мне не поверите.
Но Герман Андреевич тут же вскочил следом за мной и, надавив на плечи, ловким движением заставил сесть обратно.
– Успокойтесь, Даша, я верю вам, только успокойтесь.
Легко сказать. Рыдания накатили с новой силой. И тогда он обнял меня. Просто взял и обнял, и я продолжала плакать, пачкая его белый халат своей тушью.
– Это чей-то глупый розыгрыш. Дурацкая, идиотская, совершенно не смешная шутка, – констатировал Герман Андреевич, когда я немного успокоилась. Кажется, он и без объяснений понял, о ком речь. – Это неприемлемо и жестоко.
– А знаете…это не первая записка. Первая была несколько дней назад, когда мы сдавали вам зачет. Вы тогда еще впервые сказали мне о Слёте. В тот день я пошла домой и, когда надевала куртку, обнаружила в ней записку. Он поздравлял меня с успешно сданным зачётом. Еще позже прислал домой букет цветов, точно такой же, как мне однажды дарил Туре на семнадцатилетие. Он так и подписал его: «семнадцать роз, как на семнадцать лет». Он откуда-то знал! И сейчас он тоже знает! Знает, что я здесь!
– Послушайте, Даша, давайте подумаем логически. Человек, который пишет все эти вещи, явно близок с вами, ведь он знает то, что может знать не каждый. Подумайте, может это кто-то из друзей? Может быть, кто-то из них лишь кажется другом, а на самом деле завидует вам? Вы умная и красивая девушка, я бы тоже завидовал.
Уголки моих губ поползли вверх. Плакать больше не хотелось, и я вытерла остатки слез тыльной стороной ладони.
– Нет, этого не может быть. Никто из моих друзей никогда бы так не поступил. К тому же, когда я получила первую записку, все они были рядом.
Я ошибалась. Рядом были не все. Ник с Ромычем ушли с зачета раньше и направились к столовой. Это как раз мимо гардероба, но…нет, это невозможно. Это не может быть ни Ник, ни Ромыч. Они мои друзья.
– Знаете, Даша, давайте я отвезу вас домой.
Я замялась. Если бы он и вправду отвёз меня, это было бы прекрасно. Во-первых, автобусы уже все равно не ходили, а во-вторых, мне не хотелось оставаться одной. Но никогда прежде от преподавателей мне не поступало подобных предложений.
– Вам, наверное, не по пути.
– По пути. Пойдёмте.
– Но у меня там…вещи остались…
– Идите в холл, Даша. Там сидит охранник, Вы будете в безопасности. Я схожу за вашими вещами, и мы вместе поедем домой.
– Чёрный кожаный рюкзак и желтый пакет, – скромно улыбнулась я.
Герман Андреевич кивнул и проводил меня до дверей, ведущих в холл.
Он вернулся минут через пять. Вместо халата на нем была темно-синяя ветровка, а в руках преподаватель держал мои вещи и свой кожаный портфель.
– Спасибо вам. Отдадите вещи?
– Идите к машине и не задавайте лишних вопросов, Даша. Она одна на парковке. Впрочем, с моей машиной вы уже знакомы, – усмехнулся он.
– Простите, я правда не знаю, как так тогда вышло…
Но Герман Андреевич лишь махнул рукой.
Чёрная «Мазда» моргнула фарами в знак приветствия, когда он нажал кнопку на сигнализации. Герман Андреевич закинул вещи на заднее сидение и галантно открыл мне пассажирскую дверь. В машине было тепло и уютно, а еще пахло лёгким табаком вперемешку с ментолом.
– Так что, куда едем?
– Вы же сказали, что нам по пути. Значит, вам лучше знать.
– Ну а что еще мне было сказать? – улыбнулся преподаватель, и я тоже не смогла сдержать улыбки.
– Посёлок Копи. Это там, где…
– Копи? Я знаю, где это, – перебил он меня. – Мы с вами, кажется, соседи, Даша.
– Соседи? – непонимающе переспросила я.
– Да. Я тоже живу в Копях.
– Но я живу там уже много лет и ни разу вас не видела!
– Я переехал лишь пару лет назад. Мы с матерью жили в апартаментах в центре города, но мне захотелось вернуться туда, где я вырос.
– Туда где вы выросли? – вновь переспросила я.
– Мое детство прошло в Приозерном. Мы жили в многоэтажках возле трамвайного кольца, я ходил в семидесятую школу.
– Я тоже в ней училась.
– Весь Приозерный район в ней учился. Неудивительно, что у нас в ВУЗе так много студентов из нашего района: это одна из самых лучших школ города с химико-биологическим уклоном. Так вот, мне снова захотелось вернуться поближе к этому месту, поэтому я купил домик в Копях. Свежий воздух, лес, красота.
– Так вот, значит, что вы делали тогда у магазина. Мы все никак не могли взять в толк, как же вас занесло в эту богом забытую глушь. Знаете, а я ненавижу Копи, – вдруг сказала я, чуть помедлив. – Сплю и вижу, как съеду оттуда.
– Ненавидите Копи? Почему?
– Я провела там все детство. Когда мы были маленькие, я и Туре, нам разрешали гулять только на территории посёлка. Я знаю там каждый несчастный угол. Копи стали моей тюрьмой. А еще до них добираться как до Владивостока! Господи, да я бы все отдала за квартиру в центре!
Герман Андреевич лишь добродушно рассмеялся.