Нимбус

Глава 3

Тестировщики

Достать фильтр из-под сетчатки – дело нелегкое, если представить. В Нимбусе все процессы отлажены до совершенства: детальная информация обо всем во вселенной тщательно собрана, надежно сохранена и подлежит постоянной синхронизации, сознания богинь очищены от эмпатии и прочих мешающих логике чувств для достижения наивысшего качества управления мирами, головоломки из снов помогают решать повседневные задачи. Но это все неосязаемо. А вот физика… С ней всегда проблемы.

Оболочки создательниц хоть и приближены к идеалу, но все же подлежат тест-драйву перед использованием.

Прежде чем вселить в искусственно выращенное тело разум богини (или, как выражаются люди, – душу), система испытывает физическую оболочку, внося внутрь копию программы тестировщика. Их очень много в хранилище Нимбуса, но все абсолютно одинаковы. Попадая в тело будущей создательницы, они бегают, прыгают, принимают разные позы из встроенного в жесткий диск справочника по йоге, тысячи раз клацают по переключателям гравитации, вставляют и вынимают фильтры из-под сетчаток, моргают, лежат с закрытыми глазами и даже напрягают голосовые связки, издавая то звуки высокого, то совсем низкого регистра. В общем, они делают все то, что только возможно в условиях жизни внутри призмы.

Хотя Сто Двадцатая и доставала фильтры впервые, мышечная память ей помогала, намекая на то, что ее организм уже много раз выполнял эту рутину. Она вложила фильтры виртуальной реальности обратно в выдвижной ящик внутри беговой дорожки, переключила гравитацию в режим сна и прыжком перебралась на кровать.

Прокручивая в голове случившееся на Земле, она пыталась найти объяснение хода мыслей присяжных в стандартном алгоритме принятия человеческих решений.

– Почему для них было недопустимым следовать четким предписаниям и подчиняться законам? – продолжала задаваться вопросом новенькая, когда усталость уже перерастала в желание спать. – Их логика не поддается исчислению – слишком много переменных. Как будто на их мнение в равной степени может повлиять и детская травма, и дуновение ветра, и штраф за неоплаченную парковку. Как же мне ими управлять?

Трансформация состояний создательниц была такой же мимолетной, как и у людей. В первые мгновения сна богини ощущали характерное привыкание, прежде чем перейти в полную осознанность. Можно было бы даже предположить, что в этот небольшой промежуток времени богини совсем не отличались от тех, кем они управляли.

– Добро пожаловать в режим сна, создательница номер Сто Двадцать. Сегодняшнее задание отличается от предыдущего. Уготованная вам головоломка не подразумевает вариантов решений, также требуется выполнение без помощи встроенного калькулятора вероятностей. Вы готовы? – произнес Знакомый Голос.

Как обычно, не дождавшись ответа ученицы, голосовая связь оборвалась.

Новенькая обнаружила себя посреди темной бездны и без опоры под ногами. На ней была спецодежда, которая на ощупь была похожа на смесь скафандра космонавта и комбинезона рабочего. Заметив, что воздух обдувает ее не снизу, а сверху, она поняла что летит, а не падает. Оценив ситуацию, как «все под контролем», она начала искать подсказки на самой себе.

Как только Сто Двадцатая прикоснулась к рукаву, встроенный в костюм фонарь залил светом ближнее пространство. Новенькая заметила, что голову ее окутывает гермошлем. Стоило ей закрыть забрало, как на его прозрачной поверхности появилась навигация с конечной точкой.

– Завершение маршрута через 3, 2, 1… – предупредил говорящий скафандр.

– Ну наконец-то, – хором сказали сразу несколько безликих голосов.

Создательница направила луч света вперед и заметила, что в паре метров от нее стоит Сто Пятнадцатая в компании еще двоих богинь, которых она видела в соседних сотах.

– Где мы? – спросила новенькая.

– По предварительной оценке – внутри компьютера. Это групповое задание. Если бы ты прибыла минутой позднее, то наши калькуляторы вероятности уже бы привели нас к источнику проблемы.

– У вас работают калькуляторы? Но Голос говорил, что в этот раз они не работают.

– Конечно, не работают. Но ведь есть награды. Пара сотен и головоломка решена на автопилоте, – сказала богиня, находящаяся так далеко, что свет фонаря не мог даже очертить ее силуэт. – Девяносто Девятая, очень приятно! – сообщила она, не спеша пятясь в сторону новенькой.

– Что за награды? – переспросила Сто Двадцатая.

Никто даже не кинул взгляд на растерявшуюся создательницу. Единственная знакомая из присутствующих будто бы смотрела в никуда, но вскоре произнесла:

– Как ты можешь о них не знать? Призму тебе обставили, а данные о баллах и наградах не сообщили? С системой что-то явно не в порядке… Ладно, осталось мало времени. Самая молчаливая – Сто Семнадцатая. Удостоишься слова в свой адрес, значит, толк от тебя будет.

Та, на кого она указала, ответила лишь коротким взмахом руки.

– Поломка возникла в секторе «V». Туда мы и отправимся, мне нельзя терять баллы, – заявила Девяносто Девятая, чей номер указывал на наибольший опыт учебы в этой школе.

Все четверо шли по непроглядно-черным коридорам, обрамленным неоновыми синими полосами. Стены то шли параллельно, то обрывались, то возникали под углом. С каждым поворотом Сто Двадцатая понимала, что это место похоже на лабиринт. На некоторых комнатах висели таблички, но не все названия можно было прочесть – некоторые были зашифрованы.

Особое внимание Сто Двадцатой привлекла единственная открытая дверь, на которой она еле успела прочесть «История управления». До самого конца пути она перечитывала руководство пользования рабочим компьютером, но так и не нашла ни одного упоминания об «Истории». Как и отсутствие раздела о баллах, это настораживало.

– Девяносто Девятая? – кротко обратилась к партнеру по групповому заданию она. – Как вы все-таки получили калькуляторы?

– Ничего странного нет в том, что ты об этом не знаешь. Блокировка с этой информации снимается только после прохождения испытательного. В общем, каждую ночь тебе нужно будет разгадывать головоломки. Чем меньше шагов ты сделаешь, чтобы решить проблему, тем лучше. Конечно, если выбранный путь приведет к наилучшему возможному результату. Так ты и получаешь баллы: за умение принимать быстрые и точные решения. Накопив достаточное количество, ты сможешь обменять их на калькулятор, если задание групповое, или на помощника, если задание индивидуальное. Есть и другие награды…

– И кто мне будет помогать? – перебила Сто Двадцатая.

– Одна из создательниц.

– Могу вызвать даже тебя?

– Даже меня.

Их разговор прервала сирена, которая становилась громче с каждым шагом. За оглушительным звуком последовал яркий красный свет. Алый луч сужался и заканчивался в отверстии, похожем на замочную скважину. Подходя ближе к источнику проблемы, уже без труда можно было разобрать слово, которым была помечена дверь.

– «Автопилот». Чего и следовало ожидать, – произнесла Сто Пятнадцатая.

Открыв дверь, всех разом ослепила вспышка света, окутавшая коридор и несколько дверей, которые они, казалось, прошли бесконечность шагов назад. Краснота исходила от двух крохотных фильтров, лежавших в ящичке наподобие того, что Сто Двадцатая поместила внутрь беговой дорожки в конце рабочего дня.

– Я их не надену, – сказала Девяносто Девятая, от которой новенькая ожидала это услышать меньше всего.

– Я думала, ты главная в этом задании. Самая опытная. Разве ты не должна принять окончательное решение, как председатель присяжных? – удивилась Сто Двадцатая.

– Председатель? – спросила та, кто до сих пор не нарушала свое молчание.

На нее обернулись все. Даже Сто Двадцатая, которая только познакомилась с присутствующими, поняла, что произошло что-то эпохальное.

– На моей планете есть такой вид судов… Суд – это место, где выносят приговоры преступникам. А председатель – главный из тех, кто решает оправдать подсудимого или наказать, – поспешила прояснить управляющая землянами богиня.

– Я тоже когда-то работала над Землей. Пока не включила автопилот и не началась Вторая мировая. Тогда меня и перевели на Кактоз. Поэтому меня не выпускают из соты. Земля стала моим приговором.

– Может, я попробую? Ты должна знать, что люди говорят – «новичкам везет», – выдала Сто Двадцатая, приняв свою участь, не дожидаясь отказов остальных.

Она надела фильтры, и все вдруг залилось темнотой. Все вокруг исчезли, и в черепную коробку начал поступать звук:

– Никакой поломки не было. Вы прошли тест на инициативность. Теперь осталось решить, кто покинет Школу Божественного Дела «Нимбус». Этот дар поможет вам отсечь одного конкурента в борьбе за переход на следующий уровень, – сообщил Знакомый Голос.

– Дар? Я должна избавиться от одного из них? Любого?

– Выбор за вами. Возвращайтесь к остальным.

Жесткий диск и здравый смысл подсказывали ей, что взять и физически изувечить первую попавшуюся на глаза создательницу, было затеей, мягко говоря, неудачной. Она не могла сделать грязную работу собственными руками, да еще и так открыто. Сон бы завершился, а поступок остался в памяти богинь. Ей оставалось только одно: убедить всех убить «крысу», которая в конечном итоге не проснется.

– Я оказалась в незнакомом мире, – начала выдумывать на ходу свой рассказ Сто Двадцатая. – Компьютер не подлежит ремонту, и это не сбой системы. Проблема вызвана воздействием извне. Кто-то из находящихся здесь сделал это намеренно… Так как я прибыла на задание последней, меня винить нет смысла.

– И кто же это по-твоему? – поспешила узнать Сто Пятнадцатая.

– Есть причины выдвинуть Девяносто Девятую. Ведь именно она сразу отказалась надевать фильтры.

– Логично было бы спрятать от чужих глаз причину поломки и самой вызваться на несуществующий риск, – вновь нарушила молчание Сто Семнадцатая.

Если уж она что-то и говорила, то только сто раз обдумав. Напарницы по заданию переглянулись и уставились на новенькую, которая по неопытности не умела скрывать свои размышления.

– Пытаешься незаметно проштудировать информацию с жесткого диска и узнать, как потратить баллы на разблокировку калькулятора? – спросила Девяносто Девятая. – А как именно ты поняла, что это не сбой системы? Тебе кто-то это подсказал?

– Нет, я… – не закончила еще не придуманную мысль новенькая.

– Может, ты сама сломала компьютер и пытаешься перенести вину на одного из нас?

– Нет же…

Красный свет погас. Трое создательниц направили вытянутые руки на новенькую. Они синхронно коснулись своих рукавов и включили фонари. Лучи мгновенно обожгли Сто Двадцатую, образовав сквозную дыру в груди.

Она почувствовала сразу все и ничего, боль и онемение, страх и спокойствие. Какое-то время она пребывала в месте, которое не поддавалось словесному объяснению. Через мгновенье Сто Двадцатая открыла глаза.

Создательница проснулась в призме. Знакомый Голос заговорил:

– Это задание было дано вам, чтобы прочувствовать на себе человеческую смерть. Отныне, лишая кого-то жизни, вы будете знать цену содеянного.

Полы стали прозрачными, новенькая увидела соседей, посмотрела на Девяносто Девятую и сказала:

– Вы с самого начала все знали?

– О чем ты? – первой отозвалась Сто Пятнадцатая.

– «Групповое», – догадалась Девяносто Девятая.

– Да.

– Нас не было на задании, это все тестировщики. Их ознакомили с нашим опытом, особенностями речи и поведения, но все действия за них совершает алгоритм. Каждого из нас регулярно копируют и не только для заданий.

Сто Двадцатая взглянула на молчаливую соседку из верхней соты, та утвердительно кивнула в ответ.

Сто Пятнадцатая добавила:

– Все мы через это проходили. Набор головоломок для каждого стандартный. Раз уж тебя познакомили со смертью, то можешь считать себя полноценной создательницей!

Глава 4

История управления

Несмотря на жуткую головоломку, Сто Двадцатая молниеносно настроилась на рабочий режим. Разум очистился от шока, жесткий диск навеки сохранил поступившую информацию, а тело позабыло ощущение физической смерти.

– Мир окутали страх и паника. Новый вирус вырвался из недр лабораторий секретных служб и начал убивать, – сказал Знакомый Голос.

– Мне нужно избавиться от вируса?

– Вам нужно сократить его последствия.

– Звучит слишком обобщенно…

Голос вновь покинул Сто Двадцатую в середине разговора, не дав времени на формулировку последнего вопроса: «Последствия для кого?».

Планете от вируса стало намного лучше. Уровень загрязнений упал до рекордного показателя, возможного после всего того, что люди натворили, находясь на автопилоте.

Человечеству, в отличие от природы и прочих земных существ, повезло намного меньше. Помимо лишения жизни миллионов, вирус разделил людей. Границы теперь были не только между странами, городами, но и семьями, единицами.

Сто Двадцатая не знала, с чего начать. Не понимая сущности вопроса, она пыталась выудить из жесткого диска всю необходимую информацию для принятия решения, но ее было недостаточно.

Она пыталась думать, как жители Земли, с которыми ей довелось контактировать. Опыт сегодняшнего сна не позволял ей распоряжаться жизнями людей с той легкостью, с какой бы она сделала это еще вчера.

– Им нужно умиротворение. Паника побуждает на необдуманное. Да, начнем с этого. Но как их успокоить? Что бы на моем месте сделала Девяносто Девятая…

Создательница начала прокручивать в сознании события сна, пыталась проследить за ходом мыслей предшественницы, когда-то управлявшей этой системой. И тут в голове всплыла «История управления». Надпись, которую Сто Двадцатая случайно прочитала на приоткрытой двери, находясь внутри компьютера.

– Если там находится то, о чем я думаю, то эта информация мне точно поможет.

Открывая по очереди все разделы меню, богиня осознавала, что, возможно, теряет драгоценное время на теорию, которой не было объяснений, кроме одного единственного сна. Причем вся головоломка была иллюзией, созданной для того, чтобы приблизить ее к подопечным. В ней не было ни реальных создательниц, ни реальной поломки, так каковы же шансы того, что дверь была настоящей? Может, и это задание разработано только для того, чтобы попробовать думать, как люди, а не пользоваться божественными инструментами, еще больше отдаляясь от них…

– Бинго! – обрадовалась Сто Двадцатая и внутренним голосом процитировала земной жаргон.

В «Истории» хранились все действия, которые создательницы совершали, управляя планетой.

Когда новенькая промотала свое фиаско в суде присяжных, ее взору предстали долгие годы нахождения на автопилоте. Будучи ученицей божественного дела, ей было ясно, что никто в те времена не следил за Землей, но люди, сами того не осознавая, взяли бразды правления в свои руки и самостоятельно подписывали себе смертный приговор каждым маленьким, но стремительным шажком в небытие.

Наконец, кадры безуправных времен сменились божественными действиями, и тут Сто Двадцатая заметила странное. Вместо ловкого лавирования между заданиями и режимами управления предыдущая создательница почти всю работу выполняла в «Жизни от первого лица».

Желание выполнить сегодняшнее задание не оставляло иного выбора, кроме как подглядеть за предшественницей, дабы более не терять рабочего времени.

В одном из столбцов истории повторялось число «119», а профиль физической оболочки, в которую вселялась создательница, гласил:

 
«Имя: Луиз Видаль;
Возраст: Четырнадцать лет;
Пол: женский;
Местонахождение: Лилль, Франция».
 

Режим включался удивительно часто с тысяча девятьсот восемьдесят первого по тысяча девятьсот девяностый год, но графа действий была пустой. Будто бы создательница только наблюдала за миром через глаза той девочки.

Логики в последующем действии было мало. Скорее, Сто Двадцатая решила пойти ва-банк, выстроив догадку о том, что именно так можно сблизиться и понять подопечных. Ведь Сто Девятнадцатой не было в сотах, а это могло означать лишь одно: она прошла дальше. Интеллект оценил ее вклад в планету настолько высоко, что даже не сразу подобрал замену, оставив планету наедине со своими жителями.

Она нажала на кнопку «Воспроизвести повторно», переключила гравитацию и вставила фильтры под сетчатки.

Все, что предстало перед ней далее, выглядело как фильм с субтитрами, которые в точности объясняли происходящее и даже выделяли факты из прошлого героев, дабы подробно описать картину. Это не было похоже на те потоки информации, которые Сто Двадцатая видела ранее, присутствуя в теле Эбигейл. Богиня не являлась частью происходящего, а была лишь безмолвным зрителем, перед которым приоткрыли завесу тайны чьей-то жизни.

За окном балетного класса горели редкие фонари, немного разбавляя раннюю зимнюю черноту неба. Юные танцовщицы допрыгивали свои последние эшапе перед концом занятия, а их преподаватель пристально оценивал движения каждой.

Человек, стоящий в углу класса, не выглядел как типичный учитель по балету. Аполлинер не сильно обгонял своих учениц в процессе взросления. Рельефы его мускул отчетливо выступали из-под обтягивающей майки и трико, а кожа сияла молодостью.

Двадцатипятилетний танцор покинул большую сцену после нашумевшего романа с партнершей. В Аполлинере бурлила страсть. Необузданная, всеобъемлющая. Он любил балет, но на втором месте была тяга к женщинам. Конечно же, один скандал не мог заставить его отказаться от дела всей жизни.

Его билетом в обратный конец послужила травма. Разъяренный муж танцовщицы с запятнанной репутацией ворвался на одну из репетиций, вытащил молоток из петли для ремня на брюках, замахнулся им высоко над головой, и одним движением раскрошил коленную чашечку любовника, растягивавшегося, сидя на полу.

С тех пор прошло три года, несколько операций, сотни реабилитационных занятий и тысяча девяносто пять дней осознания им собственной никчемности. Он чувствовал, что собственная жизнь ему больше не подвластна, а судьба смеется прямо в лицо. Кризис четверти жизни во всей красе.

По рекомендации бывшей преподавательницы его взяли на работу в местную школу балета, но доверили вести занятия не сразу. Кровью и потом он заслуживал доверия к себе, и вот наконец-то он больше не мыл паркеты, станки и зеркала, а был полноценным учителем.

С пересечением минутной стрелки двенадцати, Аполлинер остановил учениц и удалился в личную раздевалку.

В этот день было на редкость темно и холодно. Из окна не было видно ни души, но дурное предчувствие заставило девочек попросить учителя проводить их до автобусной остановки.

– Месье Аполлинер, можно войти? – протараторила Моник и, не дождавшись ответа, отворила дверь в раздевалку.

– Вас никто не учил, что к мужчинам в раздевалку заходить нельзя? Тем более без стука, – очень холодно и медленно проговорил он.

– Прошу прощения! Метель за окном, месье Аполлинер. Кромешный мрак.

Пробираясь сквозь толстый слой снега, девочки демонстрировали свой легкий балетный шаг. Даже такие условия не были преградой для отточенной годами грации. Учитель терпеливо дождался с ними автобуса и отправил всех домой. Всех девочек, кроме одной. Той, чьими глазами Сто Двадцатая наблюдала за происходящим.

– А ты чего не едешь? – спросил он так же холодно, как и разговаривал прежде.

– Я хожу пешком. Живу в нескольких домах от вас. Нам по пути.

– Откуда ты знаешь, где я живу? Следила?

– Иногда я выхожу чуть позже и иду за вами следом. Так спокойнее. Если что случится – крикну. Спасете меня, – закончила фразу невинной улыбкой девочка.

Волосы ее были всегда собраны в пучок, но даже с такой прической было понятно, что если она его расплетет, то высвободит локоны ангельской красоты. Вся ее внешность кричала о том, что она словно сошла со страниц Библии. Такая красивая, чистая, непорочная.

Родители звали ее Пчелкой, вызывая недоумение тех, кто не знал истории прозвища. Просто четырнадцать с половиной лет назад бабушка связала ей пинетки в желто-черную полоску. Не зная пол будущего внука, она выбрала универсальный вариант расцветки и неосознанно сделала судьбоносный вклад в ее будущее. Так и прижилось это имя.

С первого дня, когда Пчелка заметила юного красавца, моющего в классе зеркала после вечернего занятия, она влюбилась. Влюбилась по-детски, ни за что. Не знала ни имени, ни характера, ни причины его хромоты. Радовались ее глаза – радовалось и юное сердечко.

Кажется, преподаватель даже и не знал ее имени, вот такой тихоней она была. Не сказав ему ни слова вслух, про себя она уже проговаривала заученную наизусть свадебную клятву. В мечтах ей было девятнадцать, а ему уже тридцать. Мама рассказывала ей, что как раз в этом возрасте мужчине пора остепениться.

Забеременеет она в июле, сразу после свадьбы, чтобы ребенок делил день рождения с отцом. Все в мыслях юной девочки было пропитано любовью и абсолютным непониманием суровой реальной жизни.

– Я слышал, что девочки звали тебя Пчелкой. Красиво. Стало быть, тебя зовут Мелисса?

– Почему вы так подумали?

– У меня была возлюбленная Мелисса, она рассказывала, что ее имя переводится с греческого языка как пчела.

– Можете звать меня так, – робко произнесла девочка, надеясь на то, что согласие послужит началом их дружбы.

– Тебя уже, наверное, родители заждались? – осторожно предположил преподаватель.

– Нет, их не будет до завтра. Мама с папой уехали на недельную конференцию. Я с прошлого воскресенья живу одна.

– А могу я к тебе зайти? Попить чая, согреться. Слишком долго мы стояли на остановке, а я по глупости даже башмаки подходящие не надел. Вы-то все в сапожках, молодцы.

– Да, конечно, – согласилась Мелисса, наблюдая начало сбычи ее самых потаенных мечт.

Улицы были пусты. Маленький французский городок, в котором они жили, не славился толпами прохожих, но внезапный снегопад начисто избавил улицы от случайных зевак.

Все здесь знают друг друга в лицо. Пчелка была единственным ребенком в семье, и внезапно объявившегося старшего брата у нее быть не могло. Эта отмазка бы определенно не сработала. Но врать никому не пришлось. На улице не было ни души.

Любой взрослый посчитал бы увиденное за совершенно странный и неприемлемый союз. И непременно вызвали бы жандарма на проверку. Но спасать ее было некому. На улице не было ни души.

Вместе с любовью всей ее жизни она поднималась по ступенькам, которые еще утром были обыденными, но вдруг стали такими особенными.

– Поставь чайник, – приказал учитель девочке.

– Хорошо, месье Аполлинер, – сказала юная танцовщица, завернув из коридора на кухню.

– Зови меня Поль.

Такая фамильярность впервые за весь вечер насторожила девочку. Она резко высунула голову из-за угла, наблюдая за Полем, стягивающим башмак с несгибающейся правой ноги. Ставя чайник на плиту, она вдруг вспомнила все рассказы мамы про незнакомых взрослых мужчин. Но они тут же утихли, ведь Поль был совсем не незнакомцем.

Спустя еще одно мгновенье он зашел на кухню, составив ей компанию в ожидании чая. Она ощущала что-то странное в голове, животе, на кончиках пальцев. Ком в горле не давал сглотнуть скопившуюся слюну. Она смотрела на него и все внутри трепетало. Ей совершенно не нравилось это чувство, оно имело непонятные, ранее не изведанные корни. Оно не было приятным или неприятным, оно было другим. Все нутро кричало ей о том, что вот-вот случится что-то неправильное. Но… Ее юное незапятнанное реалиями сердечко красило все происходящее розовой краской.

Со стороны Аполлинер вел себя очень странно. Двадцатипятилетний преподаватель судорожно тряс больным коленом и потирал его круговыми движениями. Будто бы успокаивая себя. Или настраиваясь на что-то. Каждый раз, когда девочка отворачивалась, чтобы проверить чайник, он закрывал глаза и словно пытался что-то вспомнить или пролистнуть в сознании картинки из прошлого. Но зеркальная поверхность шкафов не дала оставить это в тайне. Она все видела. Это длилось всего секунду, но повторялось раз десять за тот непродолжительный промежуток времени, что они провели в ожидании.

Последовавшее преступление произошло быстро. Стоило девочке встать и развернуться спиной, чтобы снять с плиты вскипевший чайник, как Поль пустил в ход всю свою силу, усовершенствованную годами тренировок и восстановленную месяцами реабилитации.