Глава 23. Восстание «Праведного и вольного народа Эндерала»
«Человек вспыльчивый розни и распри учиняет против властей, но тихий и мирный утешает их. Не будем же мы как неблагоразумные вспыльчивые, и не станем поднимать восстаний, мятежей и учинять крамол, ибо это дела тьмы»
– Из книги «Предание»
Спустя час.
Вечер, смеркается. Это был бы прекрасный закат, на который можно было бы посмотреть с высоких башен в городе, но ныне он омрачён безумием народа, который решил пойти против остатков власти, ведомый мракобесием и предрассудками. Я удивлён – только что закончилась война, город лежит в руинах, а у этого неблагодарного сброда есть запал подниматься против свои освободителей? Так же дошли слухи, что в город пребыла делегация с севера, которая и подняла бунт, воспользовавшись неразбирихой после битвы.
Ох, как бы я хотел остаться с Лишари, как бы мне хотелось с ней поговорить, но долг зовёт и даже с ней обмолвиться словом не успел. Я нужен сейчас там, где это необходимее всего. Благо с ней остались те трое – «чудо» из Нерима, Джеспар и Калия, а нас же призывает долг.
Восстание… на мгновение я вспомнил, что уже в Эндерале восставал народ – в стародавние времена, практически тысячу лет тому назад, женщина из Подгорода, ремесленница Килана подняла тучу бедняков и нищих против Святого ордена и закрепилась к северу от Сердцеземья и к югу от высоких снежных гор. Резня продолжалась несколько лет, прежде чем Орден, осадивший их базу обманом не вынудил её сдаться, а её последователей перебил, как бешенных собак. И ныне то место нарекается «Мрачной долиной», где до сих пор от края до края разбросаны кости, а восставших мертвецов там больше всего. Я с ужасом касаюсь мысли, что это может повториться вновь, что вновь может повториться гражданская война47.
Взяв с собой меч, я и Велисарий несёмся по лестнице, а затем за ворота и выбегаем на рыночную площадь, где целое столпотворение – по краям площади толпу пытаются удержать немногочисленный солдаты – я вижу ряды солдат Единой Армии в лиловом, среди которых то и дело мелькают табарды красно-белой расцветки. А в самом центре самый смак – толпа народу, вооружённая простыми железными мечами, вилами, ножами, молотками и топорами.
– Долой «диких»! – раздаются безумные крики. – Свободу Праведному народу Арка!
– Да здравствуют новые порядки! – кричат откуда-то со стороны. – Долой Святой орден и предрассудки!
Мы практически добежали до народа, как слышится грозное предостережение из рядов стражи:
– Если из вас недобитков подойдёт ещё на два метра, я лично пущу его потроха на корм собакам! – это была угроза от высокого воина, который уже приготовил секиру, и люди устрашились, но долго ли в них ещё будет сохраняться страх?
Мы пробежали к самой страже, и я снова поражаюсь. В воздухе всё ещё стоит железный запах крови на пару с терпким ароматом гари, ещё не убраны тела убиенных, а народ с вилами на нас выходит. Стража и солдаты Единой армии создали подобие стены – окружили щитами несколько десятков разъярённых человек, выставив в их сторону острия мечей и наконечники копий… кажется, это единственное, что удерживает народ от погромов и открытых бунтов. Велисарий одёрнул одного из воинов за плечо, развернув к себе и требовательно сказал:
– Воин, докладывай!
– Да тут такое дело, – стражник повернулся к нам, – в город заявился сам Ролоф Крокко! Он объявил, что его вольница… э-м, теперь… как это слово.
– Рэспуплика, – подсказал второй стражник.
– Во. Рэспуплика. И тут это, некий Брайвак подбил часть люда доброго на крамолу. Он молвил, что «дикие», ну маги, и эти, из Ралата, да и бедные, что сейчас вольно ходют по городу, нам не друзья. Это мол нарушение заветов Мальфаса, во, а значится, их надобно изгнать.
– Республика значит! Заветов, значит! – вспылил я. – Мальфаса им подавай!
– Дайте пройти, – спокойно потребовал мой командир и мы вместе с ним, с трепетом сердечным двинулись вперёд. Велисарий прошёл за ряды стражи вместе со мной… мы, без доспехов, считай с открытой грудью идём на вилы разъярённой толпы. Мне страшно от этого и я инстинктивно держусь за рукоять меча и ручку «громыхателя», чтобы защитить себя, но вот в глазах Велисария я лицезрю спокойствие. Он встал прямо напротив народа, где мы видим только блеск железа и сумасшедший глянец в глазах народа.
– Убирайтесь отседава! – кричит Конан. – Забирайтесь обратно в свои норы, иначе мы пережим вас как свиней!
– Вас всех не заткнуть! – ответом становится ему крик из толпы. – Вольный народ Эндерала требует, чтобы его послушали! Чтобы была учреждена республика!
– Вольный народ сия земли взывает к свободе, к долгожданному освобождению от всех догм, людоедских законов и безумия опьяневшей от власти аристократии! – кричит с бочки мужчина в широком синем кафтане, седой волос и пышные усы предают грубому лицу особый шарм, а басовитый голос грубостью и шершавостью манит к нему прислушаться.
– Ролоф, – шепчу я, узнав мужчину. – Из бандиты в политиканы.
– И чего же хочет Вольный народ Эндерала?! – Велисарий вышел вперёд, взгляды преступника и моего командира встретились в немом противоборстве.
– Вот он, архитектор нового мира! – крикнул Ролоф, указав в сторону Флава, народ утих в ожидании горячей полемики. – Мы не присоединились к тебе, об нас на твоём собрании вытерли ноги! Теперь мы вытрем ноги о ваших сыновей и дочерей! – спесиво прокричал предводитель вольницы, и его «собратья», окружившие предводителя, ударили по железным нагрудникам кулаками.
– Ты молви по существу, – потребовал Конан. – Нечего здесь лясы точить.
– Ох, Конан, как жалко видеть вольную кровь в стане врага. Впрочем, если вы просите требований, то вот они, – Ролоф вынул большой лист бумаги, став читать. – Вы объявите амнистию всем преследуемым! Вы учредите Эндеральскую республику, признаете независимое государство – Вольные провинции, в которые войдут Сердцеземье, Тальгаард, Золотой лес и Мрачная долина, где будут править наши. Вы предадите на наше правосудие всех хранителей, которые отвечали за карательные операции. Вы выплатите нам компенсации. Вы учредите свободу торговли, слова, совести и вероисповедания, а также легализуете ряд… товаров. В игом случае десять тысяч вольных клинков вырвут свободу силой.
– Ты всего лишь преступник, убийца и растлитель! – взорвался негодованием Велисарий, погладив по рукояти кинжала… мне кажется, что он вот-вот в него швырнёт. – Ещё вчера ты насиловал и грабил, а сегодня хочешь стать королём!
– Велисарий, почему я стал таким? Тебе же неведомо! Вам, гавнюкам из Храма, ублюдкам, неведомо милосердие. Мою мать сожгли как еретичку, отца посадили за то, что он обозвал суку с фамилией «Даль» за то, что та назвала его нищебродом. Я рос на улице Подгорода, – разошёлся матом Ролоф. – Я жрал личинок и крыс, пил стухшую воду, чтобы выжить! Я поклялся, что всю жизнь посвящу войне со Святым орденом! И я воевал, – Ролоф приложил руку к сердцу. – Моя первая банда была собрана ради этого. А потом уже грабёж, убийства и разврат.
– Не, – шагнул я вперёд. – Не похоже на тебя Ролоф. Не ты писал эти требования… не твой стиль.
– Да… мне помогли, – губы Ролофа разошлись в улыбке, его ладонь указала на приближающихся со стороны людей.
Это не менее десятка человек, на которых в свете факелов и ламп можно разглядеть золото на расшитой им одежде – дорогие сюртуки и пальто, плащи и кафтаны, выполненные из атласа или парчи. Благородные лица имеют бледный оттенок, гордо приподняты, а в глазах можно приметить толику пренебрежения к нам.
– Мессир Велисарий, – вышел вперёд мужчина в чёрном пальто, приглаженном седом волосом и суровом лицом. – Я Даль’Гейсс. Мы принесли вам претензию от праведных благородных семей и знати Арка.
– Мы же всё уладили со знатью, – возмутился я. – Что ещё?
– Наши родичи дали понять, что праведность для них пустой звук, – ответ взял высокий аэтерна с весьма странной причёской, и облачённый в корченый кафтан, расшитый золотом. – Я принц Даль’Мит, вас заверяю, что даже у этого бандита больше благородства и праведности, чем у вас! Вы своими действами хотите попрать наши святые традиции и уже попрали!
– Именно! – закричал Крокко, сложив руки на груди. – Я свято считаю, что ралаимам место в тюрьме или дурке, диких магов на каторгу, а веру в Единого нужно запретить!
– Ну что ещё!? – вспылил Велисарий.
– Мы – знать Арка и принять Акт о праведности и вольности, зачитанный Крокко! Мы, как представители старейших кланов и влиятельных по крови людей, требуем от вас чтобы вы немедленно прекратили покушения на власть в Арке, – заявил мужчина, подойдя дерзко близко к Велисарию, уставившись ему глаза в глаза. – Знать подаст на вас в трибунал за попытку узурпации власти! Мы требуем, чтобы вы арестовали всех священников и сторонников веры в Единого, обвинив их в предательстве! Мы требуем, чтобы вы подтвердили торговую блокаду и изоляцию Эндерала от остального мира. Мы требуем, чтобы вы укрепили культ Мальфаса. Мы требуем ареста и суда над всеми ралаими и дикими магами, как элементами, представляющими опасность. Вы вернёте святым кодексам и писанию «Путь» статус законов.
– А что ваши более… лояльные собратья? – спросил я, еле как сдерживая себя, чтобы не снести челюсть аристократу.
– Они не посмели нас поддержать! – напыщенно сказал Даль’Мит. – Они изрекли, что это невыгодно и нецелесообразно! Вот скоты безродные, твари беспутные!
Знать Арка, точнее «наиправеднейшая аристократия», самые древние и фанатичные семейства, самые властолюбивые и порочные – самое гнилое звено в управлении городом. Даже Велисарий не стал с ними связываться и посвящать в планы. Я вспомнил, что он моментально от этого отказался, ибо они могли сдать его Святому ордену, только бы выслужиться или поднять своё положение, либо продали бы планы Коареку.
– Трибунал на нашей стороне, – Велисарий положил ладонь на рукоять меча. – А если вы мне угрожаете, то может выясним это здесь и сейчас? – голос Велисария стал ещё грубее. – Если вы не разойдётесь, я прикажу солдатам бросить вас в одну камеру с Коареком.
– Что!? Какая наглость! – возмутился аристократ, пятясь назад, его моментально закрыло не менее полсотни кольчужных воинов семейного войска, пришедшего с делегацией знати. – Непозволительно такое обращение с нами!
– Тебя разве не научили разговаривать со старшими, Даль’Гейсс, – посреди спора появился ещё один аристократ, облачённый в красную длинную мантию, с крупными чертами лица и смольным волосом; он подошёл к Велисарию, став вкрадчиво говорить. – Не властолюбие ли в тебе говорит, а Даль’Гейсс? Не твоя развращённость и похоть? Не ты ли, призывающий к традициям и праведности, бросил своего ребёнка? Аристократия сделал свой выбор – мы с Эндеральским союзом, за новую веру и перспективы. Не нужно мутить воду, в безумном желании цепляться за старое.
– Штеппфан Даль’Кир, – фыркнул какой-то молодой парень в бело-красной робе послушника с длинным чёрным волосом, убранным в конский хвост. – Треклятый буквоед. Для тебя какие-то «вечные истины» всегда было важнее наших традиций и мальфавского благочестия! Вы обязаны принять наши требования, ибо мы «кость» этой земли!
– Я смотрю ты всё же очнулся Дунвар и кажется кома повредила твою голову, – твёрдо произнёс Штеппфан, его рука легла на рукоять, и длинная рапира засияла пламенем алого огня. – Моя миссия, от Аристократии, Дюнного, Ковенов, Ралаты и Речного сказать вам. Ни ваши требования, – Штеппфан клинком указал на Крокко и перевёл его на Дунвара, – ни ваши мы не примем. Если вы будете сопротивляться, то…, – Штеппфан тяжело выдохнул и глубоко вдохнул, – мы вас уничтожим!
– Тогда у нас нет иного выхода, – Даль’Гейс кивнул.
– Настоящим заявляем сим Аркским ордонансом! – стал говорить Даль’Мит, развернув свиток. – Вся свободная и праведная часть населения Эндерала, все благочестивые и свободные люди и аэтерна, в лице Благочестивой знати Арка и Эндеральской вольницы образуются в Праведное и свободное государство Эндерала. Мы выходим из подчинения Арка, разрываем все отношения со Святым орденом и так называемым Оборонным советом. Мы создаём свою страну, со своими законами! Отныне и вовеки провинции Мрачная долина, Золотой лес, Сердцеземье и Тальгаард переходят в вечное и суверенное владение Праведного и свободного государства Эндерала. Это всё, господа и дамы, – театрально поклонился «принц». – Мы покидаем вас и обещаем, что над Арком ещё взвеется знамя истинного солнца веры и свободы!
Меня пробрал шок… это… это не просто объявление страшного неповиновения. То, что зрело невообразимо давно нашло разрешение здесь и сейчас. Только мы избавились от одной угрозы, как появилась новая. Можно не сомневаться, в Эндерале началась самая настоящая гражданская война между противниками перемен и сторонниками Союза, которая принесёт много бед в будущем. Я со скорбью и болью на сердце смотрю, как взбесившаяся знать, и сторонники вольницы покидают нас.
– А ты? – понуро и подавленно обратился Велисарий к ещё одному мужчине. – Ты тоже предлагаешь ордонансы и декларации? – спросил Велисарий, и чтобы ответить на его вопрос из толпы вышел лысый мужчина, в синем кафтане, сапогах и белой рубахе, и воззрев на него мой командир требует. – Скажите же!
– Я, Брайвак из Арка, – разведя руками начал мужчина, – созвал всех неравнодушных, всех, кому есть дело до любимого города для создании движения Культа светорождённых, чтобы наш голос, наше слово было услышано!
– Давай без этого пафоса, – приподняв руку, попросил мой командир.
– Скажи, полководец, почему по нашему городу шляются всякие отбросы вроде диких магов. Они – корень зла, они творят против нас злобу, они – еретики, отвернувшиеся от света Мальфаса! – закричал Брайвак и поднял руку с кулаком. – Жги ведьм!
– Идиот! – Велисарий обнажил клинок и на этот раз я не узнаю речей своего командира. – Они сражались за то, чтобы вы жили. Они проливали свою кровь, теряли братьев и сестёр за то, чтобы ты, дебил, сейчас не валялся в горе изуродованных тел!
– Но они идут против заветов наших богов! – не унимается этот лишенец и меня всё сильнее одолевает желание пальнуть в него. – Мальфас, Ирланда, Тир и другие.
– Ваши боги мертвы! – кричу я, не удержав в себе от злобы досадных слов. – Мальфас и другие умерли. Правы неримцы, это были ложные боги!
Народ опешил от таких слов – мгновенно все его требования развеялись будто морок. Мне они показались осиротевшими детьми. Все они от моих слов потеряли смысл бытия, лишились главного в жизни, чему естественно не верят:
– Ты лжёшь! – кричит Брайвак. – они боги и они не могут умереть! Рождённые светом всегда нас оберегали, и сейчас они живы и сам Мальфас взирает на нас! Да, ты – лжёшь!
– Тогда почему неримцы напали на нас! Из Нерима, страны, где близко жили Рождённые светом? Поймите, что если бы они были живы, то допустили бы разорение этого города? А Мальфас, защитник Эндерала, как он мог бы позволить Нериму на него напасть, если бы был жив!
Я, потирая руки с свободной улыбкой гляжу, как весь мятеж медленно превращается в подобие похоронной процессии – пришедшие на восстание оказались в траурной шествии по своим надеждам, вере и божествам. По щекам женщин потекли горячие слёзы, мужики в опустили оружие, кто-то бросил его под ноги. Велисарий так же убрал свой меч.
– И… во что же нам верить?
– А верьте во что хотите! – кричу я. – Но поймите, что прошло время вражды между вами и «дикими», – я сам едва ли верю тому, что говорю; нет, я против глупой вражды, но «дикие» или «правильные» – это не просто названия, ибо за обычными буквами таится глубинный смысл – первые всегда изгоями, любящими свободу и независимость, плевавшие на заветы Святого ордена, и часто грабящие обычных граждан; а вторые свято чтили все уставы и правила Ордена, зачитывались книгой «Путь» и мнили себя праведниками.
– На сегодня достаточно крови и мятежей! – кричит Велисарий. – Расходитесь по домам, хватит боёв.
– Мы… вера…, – опустил голову Брайвак и как заговорённый продолжил. – Вольный народ Арка требует… неужто мы настолько стали грешными, что боги покинули нас? Да, из-за наших грехов боги стали уязвимы. И мы очистим наши грехи в крови неверных! – Брайвак поднял оружие – шипованную булаву, я же уставил ему в лицо «громыхатель»; тревога пробежала по всему телу, нервы в натяжке и дрожащей рукой я удерживаю Брайвака от необдуманного действия; ох, как же не хочется снова лить кровь, от неё уже тошнит на сегодня, и я бы многое отдал, чтобы просто всё это закончилось.
– Не говори глупостей! – с этими словами к нам подошёл мужчина в красной рясе, его грудь укрыта панцирем, а на наплечникам болтаются веленевые бумажки, прикреплённые печатями; он встал рядом с нами и стал вдохновенно говорить, опираясь на золотистый посох. – Рождённые светом не были богами, но являлись посланниками истинного Бога, его пророками, которые возвестили вам о крупице истины. И мы ошибочно приняли их за богов.
– А ты кто ещё будешь? – спросил Брайвак, опуская булаву.
– Я – Исаил, изучивший Предание и возвещаю вам о том, чтобы вы не отчаивались, ибо есть Единый, который за вами надзирает, который любит вас. Он, через Рождённых светом научил вас порядку, научил борьбе со страстями дал вам понятие добра и зла, но предки ваши прельстились и приняли посланников за божества.
– А почему же Он не отвратил нам от этого ложного поклонения? – стал допытываться Брайвак.
– Он не вмешивается в нашу свободу, ибо установив законы мироздания и духовные, он ждёт – пойдём ли мы к Нему, а если нет, то исполняется предрешённая и настигает нас по закону духовному кара, – пламенно отвечает Исаил. – И выбрав поклонение Его посланникам, мы сами определили свой путь.
– А чему подобен твой Бог? – не унимается Брайвак, прицепивший булаву к поясу. – Где нам узреть его?
– И чему же вы, народ Арка, уподобите Господа? И какое подобие обнаружите Ему? Всякого истукана створяет художник, а потом его покрывают златом, и приделывают цепочки блестящие. Кто-то же творит себе истуканов из древесины. А кто-то стремиться узреть божество в его живых творениях, как и предки наши ошиблись, смотря на Рождённых светом. Но это всё ложное! – грозно объявил Исаил, стукнув посохом о землю. – Разве вы не способны уразуметь, что Он выше всего этого! Он есть Тот, Который восседает над кругом земли, и живущие на ней – как саранча пред Ним; Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатер для жилья.
– И как же нам пронять такого Бога!? – яростно вопросила одно из женщин, находящихся в толпе.
– На то он и Бог, – строго заключает Исаил. – Разум его неисследим, – а далее Исаил перешёл на гневный укор. – Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли; если же отречётесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас, как, то случилась сегодня с вами: ибо уста Господни говорят.
Народ заворожённый и с новой надеждой наставил глаза на Исаила, который стал для них предвозвестником Истины. Часть людей, которые это не хотели слушать, потушили факелы и убрали вилы, отправившись домой, чувствуя, что мятеж превратился в место проповеди, но самые ревнующие остались, чтобы задавать вопросы и внимать слову. Я рад такому исходу событий… уж лучше религиозные споры и диалоги, чем кровавя резня от который мы были в шаге.
Исаил – ревнитель веры, который после гибели Рождённых Светом быстро обрёл истину. Он редко, когда делился нам историями о своём прошлом, но я знаю, что он пошёл из рода аристократов, и предпочитал в детстве проводить время в Церкви Мальфаса. Он бы, наверное, стал священником там, если бы не внезапно проснувшиеся его магические способности, которые привели его в Святой орден, но он не оставил изысканий религии. И сейчас я могу видеть пламенность его веры, то, что все его знания не пропали зря, и он может применить их для усмирения народа.
– А что нас говорит Бог насчёт диких магов и прочего сброда!? – вот раздался насущный вопрос.
Исаил, сжав губы и простирая левую руку к народу в знак призыва и доверия, ответил:
– Будьте милостивы ко всем, ибо всяк народ любим им! Он посылает дождь и над дикими магами, и над вами тоже. Пришло время примирения, пришло время начать всё заново, – Исаил показал в сторону порта. – Неримцы, пришедшие сюда с огнём и мечом возвестили нам о начале нового периода в истории! – Исаил посмотрел в глаза народу. – Эпоха избранности, эпоха Рождённых светом прошла. Так отбросим же ненависть, и вместе будем восстанавливать родину, ибо нет разницы между народами в правоте, если все они ходят в единой истине любви и почитании Единого.
– И что же нам делать? – вопросил народ.
– Так перекуйте же мечи свои на мотыги. Нас ждёт много трудов, братья и сестры. Город наш пал и только общими усилиями можно его возродить. Так не будем же держать рук своих без работы, а возьмёмся и возродим нашу родину, отчистим её от пепла усилиями совместными!
Мы с Велисарием пошли прочь отсюда – теперь это восстание ниспало, превратившись в общение Исаила с народом, чему я естественно рад. Я молу, не желая ничего говорить о новой, только что возникшей силе… я всё ещё не могу поверить в то, что мы перешагнули ту черту, за которой начинается война со своими же родичами. Мы, поднявшись по небольшой, уложенной плиткой, дороге подошли к воротам, ведущим в квартал знати, где мой командир неожиданно спросил:
– И как она? Пегаст?
– Она? А к чему вы спрашиваете? – поинтересовался я.
– Да просто так. Я удивляясь тому, что ты смог как-то совмещать оборону города и спасение той девушки. Вот и интересуюсь, твои… потуги помогли, имели эффект? А то, как-то обидно было бы, если всё пошло под откос.
– Да, – выдохнул я. – Вроде всё хорошо.
– Если хочешь, завтра, после того, как закончим заседание Совета, я дам тебе вольную. Поговоришь с ней, пообщаешься.
Я приятно удивлён командирской щедрости; не зная её источника и предполагая, что скорее всего он просто желает мира везде, где только можно, я с благодарностью произношу:
– Спасибо, господин Велисарий. Чем продиктована такая милость? То отпускать не хотели, а теперь рады, когда я уйду.
– Фриджидиэн, а зачем ты теперь? Эндерал спасён… почти, Нерим побеждён, Коарек в темнице и то, за чем ты пошёл за мной, исполнено. Долга больше нет, мой друг. А если его нет, то зачем ты будешь крутиться возле нас? Оставь этих придурков из «Праведного государства»… они через месяц выдохнуться – жить в развалинах и пытаться возрождать руины. Пара битв с нашей армией поубавит их пыл.
– Премного благодарен.
– Ладно, теперь иди к Лишари, а мне нужно прилечь. Да, и скажи Калии, чтобы она завтра в десять часов прибыла в Речное. Я ей отослал свиток.
Я, отдав лёгкий поклон, направился в лазарет, где сейчас и продолжает лежать неримка. Начинает смеркаться – солнце практически зашло за горизонт, звёзды серебряной россыпью зацветают на небосводе, и луна – чудный крупный диск повис над нашими головами, отражая на нас холодный свет нашего солнца. Мне понадобилось несколько минут, чтобы преодолеть путь, на которым тут и там мне попадались пятна крови или последствия стихийной магии. Войдя в Храм, я увидел, как несколько хранителей, переживших эту бойню, поприветствовали меня приложив руку на доспех. Я сотворил в ответ такой же жест.
В лазарете немного прохладно, но как только я дошёл до комнаты, где лежит неримка, тепло камина обдало меня. Тут, помимо неё, я вижу Калию, которая сидит на подоконнике, Джеспара, подтянувшего стул, и пришельца из Нерима. Они посмотрели на меня, как только я вошёл и наёмник, с лёгкой усмешкой на губах вопрошает:
– Ну что, подавили восстание? Наверное, тяжело избивать обычных людей, а, Фриджидиэн?
– Тоже рад тебя видеть Джеспар, – ответил я. – Нет… мы поговорили с людьми, и они разошлись. Всё в порядке. Калия, – я поднял голову. – Завтра Велисарий тебя призывает в Речное, на заседание Сената.
– Что? Зачем?
– Он не сказал. Просто приходи… свиток должны выдать.
– С-сената? В Р-речном? – с дрожью на слабых губах вопросила Лишари; я смотрю на неё, на тёмные живые глаза, и у меня на губы лезет слабая улыбка, а в груди поселяется приятное чувство.
– Об этом тебе расскажет Фриджидиэн, – произнёс Джеспар.
– Это полный…, – я услышал возмущения Лишари, которые пропустил мимо ушей, – я до сих пор не могу поверить, что эти ушлёпки, все они нас предали, – она всё ещё лежит на кровати в рубашке; ранение и яд взяли с неё слишком много сил. – Этот Джорек, Тручесса, а потом и Арантеаль… долбанные идиоты и маразматики.
– Хм, узнаю Лишари, – Джеспар встал со своего стула. – Жалко тебя не было в небесном городе звёздников.
– Действительно сожалению. Зараза… этот, – разразилась оскорблениями девушка, – Карим. Из-за него я оказалась здесь. Проклятье-проклятье-проклятье, как я могла так купиться?
– Ты оказалась тут благодаря Ша’Риму, который стал устранять свидетелей, – говорю я. – И как ты вообще вышла на него?
– Долгая история, – отмахнулась Лишари, – но ведь этот утырок Карим отравил ту медовуху.
– Зачем ты вообще за ним пошла? – резко спрашиваю я. – Ты же вроде должна была ждать в «Кочевнике» то «чудо» из Нерима.
– Он сам меня нашёл, а потом… боль. Дикая боль по всему телу. Я помню только головокружение, а затем свет. Много света. Кто-то спас меня.
– Ты хоть помнишь, кто тебя спас? – спрашивает Джеспар.
– Не особо, – Лишари попыталась подтянуться, чтобы занять сидячее положение, и с гримасой боли, держась за живот она смогла это сделать, опёршись спиной о подушку и стену. – Да и… мне сейчас трудно вспоминать про то. Вы понимаете.
«Если трудно, тогда не стану говорить ей об этом», – подумал я, чуть приклонив голову, всматриваясь в плитку.
– Ладно, – Джеспар направился к выходу. – Пойдёмте, Лишари нужно отдыхать. Как насчёт пропустить пару кружек пива в «Псе»? Говорят, он ещё работает, и я намереваюсь это проверить. Фриджидиэн, тебя тоже… будем рады видеть.
– Фриджидиэн, останься, – протянула руку Лишари. – Расскажешь про войну с Неримом и эти восстания. Про то, как нас полудурки из Святого ордена чуть не погубили я послушала, теперь хочу узнать про Нерим и восстания.
– Как закончишь, – до меня донёсся низкий глас Калии. – Найдёшь нас в «Псе».
– Хорошо, – ответил я и присел на кровать рядом с Лишари, неотрывно уставив свои глаза на её исхудавшее лицо. – Да тут нечего рассказывать, Коарек попытался всем скопом взять город, но просчитался. Его сцапали в клещи, а людей… перебили. А восстание… скажем так, люди захотели вернуться к старым традициям, и сжечь тех, кто по их мнению не должен находиться в Арке. Но через новую веру мы сумели сгладить этот конфликт.
– Вы опять промываете людям сознание? – смутилась Лишари. – Эх, только от Рождённых светом избавились, теперь это.
– Лишари, ты понимаешь обстановку, – тихо говорю я. – Сейчас нужно обходиться без конфликтов. И мы же как-то условились – без разговоров о религии, – на моих губах показалась улыбка, которая тут же пропала. – Ты как? Что говорят апотекарии?
– Да всё полная…, – снова раздались слова сквернословия от дамы, которая поправила тёмный волос. – Они прописали мне ещё неделю тут куковать. Люто.
– Как так Лишари? Ты нас всех, ты меня жутко напугала, – я резко сменил тему, сев к ней поближе. – Неужто тогда ты была ослеплена… прошлыми чувствами к Кариму?
– Нет! Не-е-ет… пойми, тогда, в таверне. Я была готова порвать этого предателя и изменщика. Он ведь мне клялся, что всё объяснит. Я подумала, что он ничего не замыслит, а эта скотина работала вместе с Юсланом! – закричала Лишари и тут же взялась за живот, в котором отдало лёгкой болью.
– Лишари, – я ринулся к ней.
– В порядке, – ответила девушка. – Просто… почему я? Клянусь задницей порицателя, но я не могу понять, почему так «повезло» мне. Вот в он мстил за дочь и жену, которые сгинули на Кире, так и прирезал бы его ночью, вывез бы в лес и заткнул бы его головой муравейник, причём тут я или люди? Из-за этого полудурка чуть не сгинуло всё человечество.
– Понимаю, – я аккуратно положил свою ладонь на её руку и рад тому, что её тело не прохладное как ранее, а более живое. – Тебе сейчас нужно многое осмыслить. И… лечиться. Светоч уже никуда не денется.
– Ты прав, – Лишари запрокинула голову и будто бы взмолилась. – Эх и где сейчас можно было бы найти хорошего мужчину? А то вокруг почти одни идиоты, предатели, изменщики или фанатики.
– А как же я? – спросил я, ощутив как сердце в груди стало сильнее колотиться.
– Не знаю, – задумалась дама. – Ты – хороший друг. Но клянусь всем миром – хватит с меня этой аморной фигни.
– Понимаю, – смиренно вымолвил я, смотря ей глаза в глаза, почувствовав, что у меня в груди появилось какое-то тоскливое и странно-унылое чувство; меня охватила жажда какого-то реванша, я не знаю её слова – шутка, правда или она просто так это сказала, чтобы подколоть меня. – Хорошо, мне пора идти.
– Я была рада тебя видеть не покалеченным и не мертвым.
Быстрым шагом я направился прочь из лазарета, полностью направив мысли о завтрашнем заседании. Но сначала мне стоит посетить таверну, в которую меня зазвал Джеспар.