Все знают, что в храмовники забирают ещё с раннего детства и это есть законодательно установленная обязанность дважды крещеных родителей, то есть прошедших таинство второго посвящения в святость, доказавших непреклонным фанатизмом на службах свою верность Миссианерос Темпле. По закону Рейха, своего мальчика–первенца они отдавали на службу Имперор Экклесиас и во время службы, тренировок и бесконечных молитв, юноша превращался в максимально фанатичного служителя церкви, готового на всё, что скажет ему иерарх. Он был готов на всё… даже пойти на «очищение рода» – убийство во имя веры родственных лиц, если те стали еретиками.
– А вы когда-нибудь сталкивались с инквизиторами? Что вы можете рассказать о них?
– Это ещё одно подразделение церкви, которое праведнее и фанатичней остальных. Она занимается своими прямыми обязанностями – розыск, охота и поимка политических и духовных преступников, а также их уничтожение. Инквизиция – это секретная религиозная полиция Рейха, возглавляемая Верховным Инквизитором.
Для того, что б поступить на службу к церкви Рейха, помимо закона о «Священном Первенце» для Храмовников, надо после окончании школы пойти учиться в Областной Семенариус. После пяти лет службы в нём, Синод Сменариуса определял в какой «Ордиум» человек уйдёт на дальнейшую службу и наиболее талантливые в области розыска и убеждённости в постулатах Имперор Экклесиас зачастую всего поступали на службу в Инквизицию, превратившейся в могущественную религиозную церковную полицию, перед которой дрожат все, ибо в её власти было обречь на уничтожение целые города, как это было с Новой Венецией – самоуправляющимся городом.
Об этом не упомянут в учебниках, не скажут политики, лишь редкий священник упомянёт в проповеди, как акт жесточайшего неповиновения. Это произошло за два года перед смертью первого Канцлера. Агенты Инквизиции заподозрили жителей этого города в ереси, по перехвату всего одного сообщения, где говорилось, что политический курс Канцлера не совсем отвечает потребностям народа в духовной сфере. И только по одному этому подозрению было инициировано уничтожение города. Не армия Рейха, а корпус храмовников, ведомый инквизиторами, глубокой ночью обрушил на город сначала град снарядов, потом залил напалмом. И уже в выжженный город вошли инквизиторы, казнив немногих выживших не щадя никого.
– А там кто, на чёрных креслах в тёмных мантиях? Антоний говорил, что это «священники имперского права»
– Это всего лишь Трибунал Рейха, представительство всей судебной власти и системы правосудия в Рейхе, олицетворение его справедливости, законности и всей скоротечности исполнения правосудия, ведомый троими Трибуналяриями, которые осуществляли всё управление и высшее судейство в империи. Этих людей выбирает сам Канцлер из «Политика Схолум».
Верховный Трибунал делится на два «критархиума» или две ветви: Судоустройство и Боевые Соединения Трибунала, ставшие его мышцами и мечом, дабы ускорить исполнимость правосудия. Устройством судебной системы руководит Верховный Судья, от взора которого не укроется ни одно решения суда различного ранга и типа, от Высшего Суда Рейха до обычного сельского поместного судилища, избираемый Канцлером и знающий наизусть «Рейх Лекс» – неимоверно огромный свод основных законов.
В Империи нет отдельных судов по экономическим или гражданским спорам. Всё сводится к одному принципу: «Что не соответствует постулатам Рейха, то подлежит осуждению и уничтожению». Все суды в Рейхе производились с оглядкой на Культ Государства и проповеди церкви. К примеру, в суде если человек докажет, что убитый им гражданин был еретиком или выражал ярое недовольство Канцлером, то его могли спокойно отпустить на свободу, сославшись на «Добрую моральную волю, скрепляющую великий Рейх».
– Но что есть судебная система без Боевых Соединений Трибунала, – продолжает Исайя рассказ о «Департаментах Власти». – Ничто. Боевой Критарх, возглавляющий Гвардию и Комиссариат, готов с остервенением карать любого, кто нарушит право Рейха.
– Я так понимаю, Военные соединения осуществляют скоростное правосудие, защиту судей и карательные операции, а также тотальную слежку за улицами городов, соблюдением и исполнением законов.
«Лекс Милитарис», Гвардию Трибунала, возглавляет Коммандер. Гвардия есть охранно-боевая структура Трибунала, выполнявшая в основном карательные операции, охрану судей и судов. Известен случай, когда целый полк Гвардии был отправлен на укрощение восстания. Эта операция получила название «Пламенный Рассвет», когда на заре целый полк, под прикрытием реактивной артиллерии сравняла с пылью самопровозглашённый город–демархию, публично заявивший первому Канцлеру, что он хоть и не отделяется от Рейха, но будет сам менять городское законодательство. До сих пор каждое утро можно увидеть чёрные руины этого города, поросшие мхом на восточном побережье Италии.
В полномочия же Комиссариата входит слежение за соблюдением и исполнением законов Рейха. Именно они занимали поддержкой порядка на улице. Непревзойдённые легисты, досконально знающие закон своей страны, во имя порядка и режима холодной и железной рукой соблюдали постулаты Империи. Они спокойно и без объяснений могли арестовать человека, который не так посмотрел на плакат с лицом Канцлера, ибо, как сказано в Фолианте: «Наш Канцлер и есть наш отец, ты не в праве даже посмотреть на него с осуждением». Комиссары любого ранга могли быть внедрены в совершенно разные структуры и вершить правосудие на своё усмотрение. Все чины, вплоть до Надзирателей, должны пройти обучение в «Политика Схолум» и отслужить в Армии Рейха. Остальные – Надзиратели и Уличные Комиссары, для службы, должны подать заявки к Квартальным Комиссарам, а те их зачисляли на службу.
Комиссары вершили полномочия там, где им вздумается, и как они сочтут нужным. Был случай, когда адепты Культа Государства подали жалобу, что на частном предприятии не соблюдается Культ. Прибывший туда комиссар в назидание другим каждого десятого заставил пройти принудительную лоботомию.
– А те монахи, меня проверявшие… это… там, на серых креслах сидят.
– А они… извечные праведные служители отечества – Культ Государства. По своей идейности Культ двоюродный брат церкви, но только ориентация у него была сугубо светско-гражданская, насаждая святость государства везде, где только можно.
Культ всегда отслеживает ситуацию, пользуясь всеми возможными данными из министерств о гражданах. У Культа нет силовых структур, в деле принесения воздаяния и насаждения железной праведности она полностью полагалась на Трибунал Рейха.
На её самом верху расположился Великий Патриарший, полностью управлявший Культом. Сразу за ним идут Окружные Магистрарии Культа, следившие за состоянием почитания государства в Округе, состоявшим из двадцати культополисариев или Обителей Культа – огромных и серых, в сорок этажей, зданий в которых и располагался Культ. За ними шли управляющие культополисариями – Государства Жрецы. Они руководили всей жизнью и деятельностью в Обители Культа.
Культ Государства насаждается везде и всюду. Адепты Культа был вправе проводить любые проверки, когда им захочется. Им обязаны были предоставить любые данные, вплоть до информации, касающейся подробностей интима и мыслей. Если гражданин отказывал служителям Культа Государства в предоставлении информации, то запускались стандартные механизмы Рейха, перемалывающие судьбы и души людей, вечно клеймя их отступниками. Помимо всего в Культополисариях адепты имеют собственные печатные издания, чтобы печатать свои брошюры «правильного поведения». И каждый день выпускались миллионы брошюр и книг, поставляемые во все магазины и раздаваемые прямо на улицах. И любой книжный магазин обязан был закупать определённую квоту этих книг, в противном случае владельца могли арестовать за «Сопротивление распространения блага и праведности в Рейхе». Если человек отказывался брать на улице брошюру, то его тоже могли спокойно арестовать.
Если из информации, полученной Культом, следовало, что уровень почитания государства упал, то там начинают проводить почти каждые два часа на площадях города и сёл проповеди, а порой увеличивают количество показательных порок. Так было по всей Северо–Балканской Территории, когда уровень обожествления государства упал на девять сотых процента, то затем весь регион внимал сладким проповедям Культа и страдал от бесконечных проверок и засилья репрессий всего комиссарского состава.
– Частники… предприниматели, – с отторжением заговорил помощник, смотря вправо, на людей рассаживающихся по зелёным креслам. – Они тоже здесь.
– Как же ты… скрытно-неуважительно говоришь о работниках мелкого предпринимательства.
– Простите, не могу говорить о свободном рынке хорошо, ибо это он на пару с либеральным растлением погрузил прошлый мир в эпоху мрака и войн.
– Но в священном Рейхе иначе. Корпоративная Палата отражает интересы предпринимателей в мелком бизнесе, приближённая к народу, ибо крупные торговые потоки и все самые крупные и значительные экономические возможности были полностью в руках государства. Корпоративная Палата вечно делит экономику с Имперор Магистратос, почти с ним сраставшись в определённых аспектах.
В её компетенцию входит отраслевое отражение интересов всех сфер и рекомендации насчёт экономического развития Рейха. У неё не было чётко определённых Канцлером глав. Правитель всего лишь мог одобрить или отвергнуть кандидата на пост Куратора Палаты, прошедшего все необходимые идеологические тесты и собеседования. И на каждое заседание приходили определённые люди, которым на данный момент было поручено отражать интересы производителей, предпринимателей и рабочих на заседаниях Департаментах. В сферах влияния Корпоративной Палаты оказывались, как и мелкие магазины с небольшим предпринимательским составом, и огромные торговые центры, где наравне с государственными товарами, поставляемой министерствами, могла продаваться и частная продукция. Именно понимая всю силу и возможность финансовых потоков в руках умелых людей, и была создана эта Палата. Однако в то же время данная структура жёстко ограничена и тотально контролировалась со стороны остальных Департаментов Власти, которые старались максимально полно следить нисколько за её деятельностью, сколько за жизнью предпринимателей. Если продукция была «антиморльна» или не соответствовала идеалам режима, то такой предприниматель сурово наказывался, по всем законам Рейха.
– Вот и всё, – выдохнул помощник. – Иных Департаментов Власти нет.
– Ты подожди… помимо всех этих Департаментов Власти при Канцлере ещё был Координационный Кабинет, в котором заседают главы всех ветвей власти. Это высший орган управления Империи.
Все уже начинали рассаживаться по собственным местам, а молодой парень так утомился от рассказов о механизмах Рейха, что опустил подбородок на ладонь, опёршись на подлокотник, а на тронных возвышениях уже сидят главы нескольких Департаментов, готовясь к заседанию. Но в зале ещё стоял разговорный гул, который начинал медленно утихать.
– Парламентёр Исайя, а когда начнётся заседание сегодняшнего Капитула? – прозвучал средь общего шума вопрос.
– В ноль часов, может чуть позже, парламентёр Тиберий.
Между двумя людьми наступила лёгкая тишина, которая, несмотря на разговоры возле них, показалась им неловкой.
– Мда, а здесь очень шумно, – рассудительно начал Исайя, поправив чуть кудрявый волос. – Здесь очень много людей собралось, я не припомню такой явки со времён вступления второго Канцлера на свой пост.
– Сегодня здесь заседают все представители Департаментов Власти, – с еле уловимым вдохновением в голосе сказал Тиберий.
– Говорят, что будет выступать сам Канцлер, без своего заместителя, – искривив губы в улыбке на лице, произнёс парламентёр. – Тиберий? – Вопросил Исайя, пытаясь обратить внимание на свои слова.
– Да, парламентёр Исайя, – неожиданно сухо ответил собеседник.
Они были обычными парламентёрами, представителями первой палаты, ставленниками родных земель, которые ещё недавно терзались меш друг другом за осколки былого мира.
– Парламентёр Тиберий, а вы не видели, кого ни будь из четвёртой палаты? – с удивлением произнёс парламентёр. – А то я не наблюдаю Лордов, хотя они частые гости на заседаниях.
– Парламентёр Исайя, – холодно и строго начал Тиберий. – Я не знаю, а теперь пора начинать молчать, заседание уже началось.
Прозвенел сигнальный звонок, похожий на рёв сирены, говорящий о том, что заседание началось. После звона, оглушительного и режущего уши истошного звона в зале стала постепенно наступать тишина. Голоса понемногу спали на нет. Во всей зале пришло гробовое молчание, слышно только чьё-то сопение и работа вентиляции. Свет стался несколько приглушённым. От всего этого в зале создалась некая томная мистическая обстановка. На самом деле никакой мистики здесь не было. По правилам заседаний, после звонка наступает так называемая «Благодатная минута». В это время все про себя, в течение минуты, все присутствующие читали про себя молитву Богу и двести третье песнопение хваления Рейху, составленное Культом Государства.
Ровно спустя минуту, со своего сидения встал один человек, одетый в обычный костюм Спикария Капитула, человека объявлявшего проблемы и начинавшего заседания: тёмно – синие брюки, пиджак, чёрные туфли и бирюзовую рубашку. В зале стоит такая тишина, что шарканье одежды и стук туфлей по каменному полу были слышны на самых последних рядах.
Он по старой традиции немного кашлянул, поправил галстук, и сиплым голосом начал говорить:
– Господа парламентёры, великий и всеми любимый Канцлер, да будет имя его вечно восславляться, приветствует вас на заседании Капитула.
И по правилам заседания все присутствующие встали и выполнили Жест Герба – сложили руки на груди и склонили головы. И только когда все с показным благоговением выполнили таинство и уселись, Спикарий продолжил:
– Сегодня на нашем заседании будет обсуждено несколько неотложных и важных проблем. Но первый и самый важная вопрос, это благородная война с Северо-Иберийской Федерацией. И начать с доклада, это заседание, я попрошу маршала Армии Рейха – Тита Аврелиуса.
Из рядов вышел человек одетый в чёрную официальную военную форму, схожую с клоническим костюмом. Он с движениями военной выправки зашагал к трибуне – годы службы дают знать о себе. В его руках зажат электронный планшет с информацией. Как только маршал поднялся на трибуну, быстротечно пробежался пальцами по планшету и начал своё выступление:
– Господа и дамы, как вы знаете, наши войска ведут боевые действия в северо-западной части Иберийского полуострова. Вы постоянно спрашивали, почему их не удаётся победить, – военный от волнения слегка поджал губы. – Восставшие оказались хорошо вооружены и подготовлены, не исключено, что в их рядах есть перебежчики из нашей армии. Но есть и хорошие новости, недавно мы взяли города: Виго, Оренсе, Саррию и Вилалбу. На сегодняшний момент мы штурмуем город Луго.
– И что это вы этим хотите сказать? – благодаря привилегии оборвать говорящего, своё вопрос задаёт Лорд-Магистрариус.
– Это всё значит, что мы выходим напрямую к столице мятежников – Сантьяго де Компостела. Но перед этим оплотом отступников сформированы ряды тяжёлых укреплений. Если всё продолжиться, темп наступления останется как сейчас и нам окажут поддержку, то через неделю мы возьмём столицу сепаратистов! – помпезно и громогласно сказал маршал, но внезапно для всех с сокрушением в голосе продолжил. – Но наши подразделения нуждаются в продовольственных ресурсах, подкреплениях и боеприпасах. Без всего этого мы не сможем сохранить темп наступления, ни, то, что его ускорить. Мы остро нуждаемся в помощи Рейха, – молит Тит, вглядываясь в лица и реакцию присутствующих, ожидая помощи, после чего всё же решил закончить. – У меня всё, спасибо за внимание, господа парламентёры.
Маршал взял планшет и с чувством выполненного долга направился на то место, где сидел.
– Кто хочет высказаться по этой теме? – Запросил спикарий, вновь вставший к трибуне.
– Я буду говорить! – послышался на всю залу громкое воззвание, с нотками наглости и самолюбия в голосе.
– Хорошо, – выдохнув, с усталостью, от этого человека, в голосе, начал говорить спикарий. – Лорд-Магистрариус.
Через несколько мгновений у трибуны уже стоял высокий мужчина, облачённый в чёрные одежды, поверх которого покоится лоснящееся фиолетовое пальто. В его глазах игриво пляшет нездоровый блеск, а черты лика отдают формой лисьей морды.
– У нас решили попросить помощи… армия решила просить помощи? Решила просить наших ресурсов? – наглый голос глава бюрократии до глубины души раздражает Исайю, как и большинство парламентёров, но все лишь вздыхают, отгонная «еретические» мысли, продолжая слушать его речи. – Тогда пусть армия ответит на один вопрос: почему это случилось так, что там вспыхнул мятеж и почему его вовремя не подавили? Почему наша великая армия не смогла подавить жалкий бунт? – требовательно и вызывающе возмущается Лорд-Магистрариус.
– Я думал, за состоянием области должен следить территориальный Губернатор, – отчаянно парирует Маршал.
– Но подавление мятежей на ваших плечах, и только на ваших. И направлять к вам дополнительные войска, мы не считаем нужным. Я не считаю нужным. – С жутким самодовольством и гордыней заявил Лорд. – Так как нам нужно охранять наши границы от вторжений мигрантов и враждебных держав.
– Но кто тогда окажет нам помощь? – растерянно и с еле читаемым отчаянием вопросил маршал. – Если не собственное правительство?
– Тут мы можем помочь, – послышался из зала обременённый возрастом и мудростью голос.
По направлению к трибуне после этих слов пошёл пожилой мужчина. На нём болтается был изукрашенный кремовый балахон, расшитый золотистыми нитями, и от него пахнет десятком благовоний. Когда старик подошёл к трибуне, то он и Лорд-Магистрариусом возникло заметное напряжение и буквально пару мгновений они сцепились взглядом, будто испытывая друг друга. И после недолгой борьбы, начальник правительства, как-то нехотя, но все, же уступил место у трибуны.
– Я Верховный Отец нашей великой церкви, – громогласно и вдохновенно начал вставший у трибуны иерарх. – Мы услышали мольбы и нужды армии. Они защищают нас, оберегают наш покой, а теперь пришло время нам отплатить. Империал Экклесиас объявляет Иберийский Крестовый Поход, и отправляет несколько боевых соединений Корпуса Веры в поддержку нашим братьям в борьбе с отступниками. Праведным светом мы искореним эту сепаратискую ересь, – эффектно и, подавая призыв, басит Верховный Отец, и немного обождав, столь же помпезно продолжил. – Так же мы окажем и ресурсную поддержку доблестным сынам Рейха. Завтра мы объявим о начале благотворительной акции в храмах, мы постараемся помочь вам, чем сможем.
– Спасибо вам, ваше святейшество, – тихо, практически не слышимо проговорил сам себе маршал.
– Ха! – внезапно воскликнул Лорд. – Как можно кормить тех, кто не может подавить мятеж? – С возмущением задал свой вопрос руководитель Имперор Магистратос. – От меня они получат только статью в соответствии с Кодексом.
– Как можно кормить тех, кто не может предвидеть мятеж и тех, кто ставит не умелых губернаторов во главе? Как можно доверять тем, кто убог умом и душой и проваливает ту великую цель, которую на него возлагает наш великий Канцлер. – Спокойно упрекнул Верховный Отец.
– Да, что ты знаешь о нашей работе, господин церковник?! – импульсивно высказался глава правительства
– Вы смеете дерзить верховн…
– А заткнись, – прервал Лорд–Магистрариус кого–то парламентёра.
– А как же полк–орден? – неожиданно для всех присутствующих спросил Исайя. – Если их призвать, они помогут побороть опрометчивое восстание… они для этого и служат.
– Эти предатели мало что могут. И они продемонстрировали своё свинство тем, что просто не хотят жертвовать на этой войне собой, – дерзит Главный Лорд. – Вон-а, мы их ещё звать должны? Пусть сами приходят и берутся за оружие.
– А может, они лучше натренированы, и не бросаются в бой сломя головы, стараясь выполнить ваши, порой безумные, приказы.
– Да как ты смеешь их поддерживать, ты гнида полк-лоялисткая.
После этого в зале вспыхнула волна негодования, от нанесённого оскорбления. При первом Канцлере такой дерзости никто себе не позволял, но вот за время правления второго наступило время раскрепощения в кругах власти и взаимные оскорбления почти стали нормой. Священными постулатами Рейха любое оскорбление в стенах Капитолия было запрещено, и поэтому эта ситуация многих просто ввела в неподдельный ступор. Многие стали выражать своё недовольство. Заседание Капитула грозило превратиться в обычный базар, несмотря на присутствующих рядом охранников, что с недоумением смотрят на происходящее. Некоторые из охранников уже потянулись к дубинкам на поясе. Кто–то из парламентёров переглядывался, не зная, как на это реагировать, ибо такой беспорядок грозил собой в первый раз.
Но вдруг неожиданно быстро настала тишина и гул, ор в зале унялся. А разгневанные парламентёры поспешили покорно занять свои места. К трибуне уверенной походкой идёт второй Канцлер, вызывая благоговейный трепет у каждого присутствующего.
Несколькими минутами ранее.
– Вы готовы? – прозвучал заботливый старческий голос.
– Я готов, помощник Мицелий, – послышался как некогда уверенный ответ.
Это обычная и странно простая для такого человека комната. Её небольшие размеры создают эффект тесноты, и вещей в ней было не много: небольшой книжный шкаф, роскошный рабочий стол, диван из кожи. В комнате есть один лишь окно, которое по углам прикрывают алые занавески. У окна своё место заняли два стула, на которых и расположились присутствующие.
Первый – человек высокого роста, с длинными до плеч светлыми волосами, неимоверно утончёнными чертами лица и худощавым телосложением. На нём, как на манекене кожаное пальто, явно большое, тканевые чёрные штаны и кожаные сапоги. Второй же – мужчина низкого роста, с короткими седыми волосами, более плотным телосложением и в простом зелёном костюме дворецкого.
– Скажи мне, Мицелий, почему ты так долго служишь мне?
– Я десятилетия нёс службу и вашему предшественнику, этой мой долг. Да и нужно же просто работать, а может, я слишком стар и сентиментален и не могу покинуть службу, на которой я столько долго пробыл, что она стала частью меня.
– Хорошо… ты действительно верный слуга, – довольно заключил собеседник. – Верность сейчас редкая штука… её нельзя обеспечить одним лишь страхом, так как это уже не верность… лобзание, чинопочитание… всё что угодно, но не верность.
– Вам ещё понадобится помощь, какая-нибудь?
– Ох, мой старый друг помощь, не нужна, – с безумно расцветшей улыбкой на тонких губах был дан ответ.
– Хорошо, – было начал старик, но вдруг приумолк, после чего всё же договорил. – Старый канцлер гордился бы вами.
У израненного сердца собеседника пробежало странное и неописуемое чувство, и он слегка схватился за грудь, а по щеке пробежала слеза. Воспоминания пришли сами собой.
– Старый Канцлер говоришь…
Всё произошло и началось чуть больше года назад, в больнице. Это была одна из самых современных палат во всём Рейхе, полностью белая, несколько окон, драгоценная люстра… тут всё соответствовало основам роскоши и выдержанности в ней, а в середине палаты один единственный пациент – умирающий правитель. К его телу подключено множество жизнеобеспечивающих устройств, которые ещё поддерживали тлеющий и угасающий огонь жизни в могущественном политике. Сам он был почти весь окутан паутиной из разных перепутывающихся и на вид бесконечно вьющихся проводов. В палате стоял характерный звук работы устройств и писк показаний о работе сердца. На кровати лежит некогда великий Император, уже практически ни на что не способный. Но и сейчас немощный старик, даже в таком виде, он повелевает несметной Империей силой слабого голоса и движением своей немощной руки, которая практически была парализована. В палате находится так же ещё два человека: заместитель Канцлера и Высший Лорд. Но даже такой матёрый и повидавший виды мужчина как высший лорд смотрит на умирающего повелителя Рейха с опаской, в его глазах читался неподдельный и животный страх… кто знает, куда в потерянном сознании отправит его правитель… может и на каторгу, а может и на плаху.
– Подойди ко мне, – практически шёпотом и сипло сказал умирающий Канцлер, указываю немощной рукой на своего заместителя.
Заместитель робко и с опаской подошёл к умирающему старику и его аккуратно взял за руку.
– За своё правление… кхе-кхе, – выкашлялся кровью умирающий Канцлер, захлёбываясь ею, которая была уже у него на губах в обильном объёме. – Я много чего совершил за свою жизнь… ужасного и недостойного. Я хотел бы исповедаться, но я знаю, что не успею уже… кхе-кхам… а посему я хочу дать тебе напутствие, – на издыхании, уже за гранью смерти, отдаёт свой последний приказ Император.
Вдруг Канцлер сжал руку помощника. Его зрачки сильно расширились. А кровь изо рта потекла всё обильней. Все приборы просто сошли с ума, начав истошно пищать и верещать и на фоне медицинского оркестра, Канцлер высказал свои последние слова:
– Не допусти моих ошибок… бойся не тех, кто за стеной, а кто рядом с тобой, – Тяжело и, закашливаясь почти шепча вымолвил умирающий правитель. Ты теперь Канцлер.
Но вот рука Императора стремительно начала мякнуть, сам он стал беспорядочно хвататься за воздух, а приборы залихорадили в бешеном ритме.
– Врач! Врач! – кричал без пяти минут новый канцлер.
– Помни о моих ош…
После этих слов все приборы умолкли, и в палате только раздался истошный писк.
Ещё некоторое время в палате стояла тишина, только врачи уносили безжизненное тело. Новоиспечённый Канцлер сидел, схватившись за голову с пустым взглядом. Глаза же Лорда выдавали огромное облегчение, как после тяжёлой работы раба на плантациях, который лишился своего хозяина.
– Король умер, да здравствует король, – с улыбкой и довольным голосом, разведя в стороны руками, сказал Высший Лорд.
– Что, прости? – с непониманием спросил Второй Канцлер.
– Пойдём, поговорим о будущем Рейха, – поспешно сказал Лорд.
Они оба вышли из больницы и направились к автомобилю Лорда, и через пять минут они уже были в богатом и роскошном ресторане, где за одиноким столиком сидит несколько человек: один новый Император и три Лорда.
– Что ж, Канцлер умер, теперь пора решать, кто будет новой властью, – с коварной улыбкой сказал один из Лордов, самый высокий по росту.
– Я что–то не понимаю? – уже испуганно, но всё так, же непонимающе сказал новый Канцлер.
– Что ты не понимаешь? Здесь всё достаточно просто. Власти мало, а нас много. Нам мало того, что мы имеем сейчас, и мы хотим больше. Наша логика довольно проста. – Вызывающе произнёс Лорд.
– Послушайте, народ не готов… – Пытаясь хоть что–то объяснить начал Канцлер.
– Слушай теперь меня, – Грубо и нагло прервал говорившего Лорд. – Либо ты принимаешь наши условия и спокойно живёшь, либо мы, так сказать, отправим тебя на досрочную пенсию. Твой диктат будет окончен, так и не начавшись.
После чего Лорд достал изукрашенный нож, и показал пистолет, который висел у него на поясе, в знак того что он даже сейчас готов исполнить сказанное. Император тяжело вздохнул, потом сглотнул. Он быстро понял, что пойти на противостояние с Лордами сейчас это означало бы верную смерть… но не его, а того человека, что любимее этого мира.
– Ну, каковы же ваши условия, господа Лорды?
– Ха, правильный выбор, мальчик, – унизительно произнёс матёрый. – У нас есть несколько правил: любое наше решение – это твоя воля, любой наш закон – это твой закон, все, что ты решаешь делать ты согласовываешь с нами… короче говоря: всё что ты делаешь, хоть даже если захочешь чихнуть, ты всё обсуждаешь с нами. Чтоб без нашего ведома – ни шагу, а то отправишься вслед за своим предшественником. Ты нас понял?
– Да, понятно. А у меня вопрос, можно задать?
– Ха, а ты быстро понимаешь всё. Можешь задать.
– А какие у меня права?
– Хм, ты останешься символом для народа, мы будем править из тени, а ты будешь марионеткой, красивой куклой, ведь народ легче верит в святость одной фигуры. Человеческой мешанине легче служить и объединяться возле одной личности, понял?
Пододвинутый Канцлер был шокирован подобными словами. Те, кто был призван служить народу, сейчас готовы были плевать на него. Верховные Лорды напоминали уличных бродяг, что отобрали у прохожего нечто ценное и почувствовали после этого себя избранными до такой степени, что возомнили себя выше всего мира.
– Да, – тихо, покорно и сломлено произнёс Канцлер.
– Вот и славно, что ж, за это можно и выпить… Официант!
Тот, кто стал Канцлером и сам не хотел вставать на этот пост, желая передать его кому-нибудь другому. Он не желал ссоры с Верховными Лордами, ибо им двигало желание уйти в тень, в тихий угол Рейха и разделить эту тишину с той, с кем он хотел быть до конца жизни. Но судьба оказалась жестока, и пост Канцлера стал единственным залогом осуществления страшного возмездия, за нанесённые душе увечья.
Но внезапно добродушно сказанные слова помощника вырвали из воспоминаний больную душу:
– Скоро ваше выступление, вы готовы?
– Я всегда был к этому готов, – холодно кинул Канцлер, но потом более мягко спросил. – Скажи мне Мицелий, ты готов меня поддержать?
Хотя Канцлер и сам не понимал, зачем он спросил верности у обычного слуги, но почему, то сейчас ему это показалось очень важно.
– Господин Канцлер, я вам всегда буду верен. И поверьте, поддержу любое ваше начинание.
В душе Канцлера пробежала волна облегчения, и он обрёл неожиданное спокойствие, позволив сосредоточиться себе на будущем выступлении.
– Твои слова греют мне сердце, – сердечно вымолвил правитель.
– Спасибо, – сказал помощник и на свой страх и риск решил задать вопрос, за которым обычно могла последовать казнь. – Господин Канцлер, вы можете рассказать, как у вас получилось перехитрить Лордов?
На что ему неожиданно спокойно собеседник ответил:
– Да, я расскажу… тебе можно. Любой мой шаг был поставлен под контроль, но даже в этом положении мне удалось действовать в своих интересах. Да, пускай все мои решения, приняты с оглядкой на Лордов, и они пытались себя сделать олицетворением «святости», но я научился определять их слабости. И у них у всех как под копирку есть один порок: бдительность было довольно легко усыпить.
– Вам понадобился год, чтобы это понять?
– Далеко нет… нет. Всего полгода присмыканий, унижений и они забыли даже о моём существовании. Их гордыня, жажда богатств, их сладострастное корыстолюбие и похоть затмили разум этих развращённых ничтожеств. Потом я нашёл верных мне людей, и теперь мне удалось установить надзор над Лордами. Они были настолько поглощены ненасытностью и вожделением, что не увидели, как возле них меняется обстановка. Но это не главное, мне удалось выяснить самое важное для нанесения решающего удара: где они заседают для принятий решения, как урвать ещё кусок власти. И через несколько минут будет нанесён финальный удар.