Берега свободы

Я напрягся. Проституток я не любил. Но, с другой стороны, у меня давно уже не было женщины. И все же, энтузиазма я не чувствовал.

– Что-то не очень хочется, – замялся я.

– Ты чего, голубой, что ли? – спросил Закидон. И по-моему, вопрос он задавал абсолютно серьезно.

– Нет, конечно. Женщин я люблю. Но проституток не очень.

– Это ты напрасно, но у каждого свои закидоны… – Юра засмеялся. – Ладно… – Он вынул из кармана ручку Tibaldi и написал на бумажке телефон. – Это мой сотовый. Я всегда на связи. Так… – Он опять полез в карман. Тебе подъемные нужны?

– Ну… – замялся я.

– Да не стесняйся, здесь все свои.

– Было бы неплохо.

Юра достал из кармана пачку плотно скрученных стодолларовых купюр на резинке.

– Лопатники не признаю, – сказал он. Отсчитал тысячу долларов – и всучил мне. – Отработаешь. Ты теперь на меня пашешь. Понял?

– Конечно, – ответил я, пряча деньги в карман.

– Ничего ты не понял. Мужики пашут. А вор ворует. Ладно, поймешь в процессе… Ну все, поканали, пацаны.

Закидон в сопровождении Йоси и Афгана вышел из ВИП-зала. Я следом за ними.

– Уходите? – кинулся им навстречу Дмитро.

– Да, нам пора. Ты деньги получил?

– Конечно. Премного благодарен.

– Ну ладно, будь… Пацан отличный… на первый взгляд, – Юра покосился на меня. И они вышли из ресторана. Уехали на черном джипе.

– Вижу все прошло удачно? – сказал Дмитро.

– Да, спасибо тебе, вроде, все в порядке.

– Ну дай-то бог.

Мы прошли в кабинет, где я снова переоделся в полицейскую форму. Попрощался с Козаком. И поехал покупать себе нормальную одежду. Если я собираюсь «работать» с этими ребятами, а я собирался, то форма мне вряд ли пригодится. Сами они были одеты скромно. Юра вообще носил шорты и майку «Я люблю Америку», словно какой-нибудь турист. На Афгане была армейская рубашка под камуфляж и брюки цвета хаки. Еврей был одет в черную рубашку и светлые джинсы. Я решил, что джинсы и темная рубашка – мне подойдут идеально. Прикупил еще джинсовую куртку. Хотел было взять кожаный пиджак, но он стоил триста с лишним долларов. И я решил, что не настолько богат, чтобы так разориться. Еще я приобрел черные мокасины. И очень нужную вещь – мобильник. Все это время в Америке я обходился без него, и несколько раз пожалел, что его у меня нет…

Любопытство жгло нутро – что там с Леонардом? Сердечко екало при воспоминании о Кейт. И меня понесло к ней…

Днем в Южном Бронке было абсолютно спокойно. Район как район. Разве что чернокожих больше, чем где бы то ни было в Нью-Йорке. Я приехал туда на метро. Быстро нашел полицейское управление. Меня не хотели пропускать. Но Виктор оказался на месте. И вышел ко мне.

– Вот, – я вручил ему двадцатку.

– А это что? – он уставился на букет цветов, который я держал в правой руке. – Девушку себе нашел?

– Нет, это я хотел Кейт подарить.

– Чего-о?! – разозлился Виктор. – Ты чего, совсем офанарел?! С чего это вдруг ты будешь дарить нашей Кейт этот веник?! Давай вали отсюда… Вали, я сказал. – Он принялся выталкивать меня наружу.

– Да погоди ты, я хотел узнать, не нашли мой паспорт?..

– Нет, ничего мы не нашли!

– А это…

– Вали, я сказал…

Я оказался на улице с букетом. Сплюнул с досады. И прикрепил его к дверям участка. Ну и ладно, подумал я, в этот раз не получилось, получится в следующий…

Закидону я позвонил на следующий день. Он подошел не сразу.

– Кто это? Ах, это ты… Ну все, приезжай давай на хазу. Пиши адрес. Дело есть… Это твой мобильный? Я записал…

Перед тем, как ехать к Закидону, я позвонил с мобильника Иосифу Хейфецу – хорошо, что запомнил его домашний номер. Он был на месте. На вопрос, как бы мне восстановить документы, адвокат беспечно ответил:

– А зачем тебе этим заниматься, Степан? Оставь сейчас эту затею. До суда. Пройдет суд, тогда и сделаешь. А пока не суйся никуда, где тебя могут задержать. Не выезжай из города, там могут проверить документы патрули. Просто сиди тихо. И скажи мне, пожалуйста, ты уже узнал, где взять двадцать тысяч? Понимаю, тебе сложно. Ты в затрудненных обстоятельствах. Но и ты пойми меня, на меня тоже давят.

– Я занимаюсь этим вопросом.

– А как? Как ты занимаешься, могу я узнать?

– Позвонил кое-кому в России. Мне пришлют деньги, – соврал я.

– Отлично, молодец, – одобрил Иосиф, – переслать деньги – это же дело нескольких часов.

– Там придется кое-что продать.

– Опять же – молодец. Зачем тебе какая-то недвижимость в стране, куда ты больше никогда не вернешься?

– А если суд решит меня депортировать?

– Что за пессимизм?! Не надо думать о плохом. Мысли позитивно. Ты знаешь, что наши мысли материализуются. Если будешь мыслить позитивно, все сложится так, как надо. А будешь думать о плохом, плохое обязательно случится.

– Я в этом не уверен, Иосиф, но спасибо за совет.

– Пожалуйста. Еще встречаются адвокаты, ха-ха-ха, которые дают бесплатные советы. Правда, это здорово?

– Очень…

После разговора с Иосифом я погрустнел. Опять на меня давят с этими долгами. И эти двадцать тысяч – только первый взнос. А потом – выплачивать бешеные деньги за свою свободу. Угораздило же меня связаться с этими упырями. Жалко, я раньше не знал Юру Закидона. Приехал бы под бонд, женился на китаянке, и легализовался, как делают все хитрожопые преступники.

«Хаза» Юрия находилась в Бэй Ридже, на 95 стрит, в четырехэтажном доме из красного кирпича. Спокойный район. К тому же, на берегу залива. Воздух здесь был пропитан морем. Когда я вышел из машины и вдохнул его, мне сразу стало спокойно и хорошо. Тревога ушла. Я понял, что все будет нормально.

Дверь подъезда была открыта нараспашку. Я поднялся на третий этаж. И пожалел, что не позвонил снизу. Ведь стоял же возле звонков. Разумеется, наверху звонка не было. Пришлось стучать. Я боялся, что меня не услышат, потому что в квартире громко работал телевизор – его было слышно с лестницы через картонную дверь. Но на стук мне сразу открыл Афган.

– Здорово, – сказал он, – проходи.

Закидон сидел на диване напротив телевизора и смотрел бейсбол.

– Увлекаешься? – спросил я.

– Да ты знаешь, как в Америку приехал, сначала вообще не понимал. А теперь ни одной игры не пропускаю. Затягивает. Я хотел даже как-то одного бейсболиста пригласить к нам в ресторан. Ну, там… поздравить с победой. Выпить вместе. Но он отказался. Гордый очень. Не ездит к поклонникам. Ну да ладно, я его простил. У него бросок знаешь какой…

На стенах квартиры висели иконы и здоровенное полотно в золоченой раме – Иисус тащит крест на голгофу. Причем, писал картину явно не профессионал – или кто-то специально старался придать полотну вид детского рисунка. Я в живописи разбираюсь, это «произведение искусства» было апофеозом пошлости. Потом выяснилось, что Юрий ее написал сам. Хорошо, что я не успел высказать свое мнение знатока, а то он непременно обиделся бы.

– Значит так, – Юрий подошел к сейфу, быстро набрал несколько цифр, отпер его и достал оттуда пистолет в кобуре, – это тебе. Надевай. И под куртку спрячь, чтобы было не очень заметно. Сейчас поедем на Брайтон-бич. Там одна бич не хочет нам отдавать кэш. А это, согласись, не порядок. Дело несложное, так что поедем вдвоем с тобой. Афган, а ты пока игру досмотри, расскажешь мне потом все в деталях… И чтобы не пропустил ничего… Кто бил, как отбил, куда улетело…

Если бы не пробки, мы доехали бы до Брайтона минут за двадцать по шестирядному хайвею (они, как линии воздуховода – начерченные на теле задыхающегося города), но все равно – пробки, пробки, пробки… Трафик в Нью-Йорке плотный, как набитый доверху саквояж. А все потому, что у каждого есть машина. А иногда – две машины. А иногда – целый гараж машин. И все американские. Старые. Любят местные собирать разнообразную рухлядь, жрущую бензин литрами. Но им все равно, что это дорого. Они, видите ли, тащатся от этой древней ненасытной железки, и катаются на ней с превеликим удовольствием.

Вот и Юра порядком обамериканился, и имел несколько машин. В Брайтон мы поехали на его Chevrolet Impala 62 года выпуска. Закидон машиной очень гордился. Перед тем, как сесть за руль, достал носовой платок и аккуратно протер пятно на капоте, оставленное пролетавшей мимо птичкой.

– Разлетались, – проворчал он. – Хорошо, что собаки не летают.

На город упала летняя жара. А жара в Нью-Йорке – мрачная. Влажная и удушливая. В старой машине без кондиционера она ощущалась еще сильнее, несмотря на полностью открытые окна. Рубашка липла к телу, и хотелось вылезти в окно по пояс. Бесконечная пробка на хайвее вызывала дикое раздражение. Мы все тащились и тащились в ней. Юрий и сам понял, что надо было брать джип с кондишеном – и с неудовольствием сопел.

– Не надо было сегодня туда ехать, – высказался он. – Чувствую, день неудачный. Лучше бы пошел в Свято-Николаевский.

– Куда?

– На Манхэттене есть Свято-Николаевский собор. Обязательно сходи. Исповедуйся. Там батюшка замечательный. Отец Федор. Ты, вообще, давно исповедовался?

– Давно, – я вздохнул, чувствуя, что Закидон сел на своего любимого конька – и сейчас опять будет агитировать за Веру православную. Так и случилось.

– В Яблоке православных церквей много, – сказал он, – но не в каждый храм стоит заходить. Отец Федор говорит, некоторые только рядятся под православных. Недавно один деятель объявился. В православном храме читал людям лекции о том, что во всем виноваты евреи. Ну, евреи, конечно, обиделись. И когда он шел домой по темной улице, его кто-то сильно стукнул по темечку. Так что он немного повредился рассудком. Он, правда, и прежде с головой не дружил. Так что, я думаю, – ничего страшного. Не будет, сука, поганить православную Веру… Вот я не понимаю, как ты можешь жить без исповеди – и нормально себя чувствовать. Я, если месяц не исповедуюсь, такой камень на душе ощущаю. Просто глыба лежит. И радость жизни пропадает. Ничего не хочу. Пить начинаю. Исповедоваться, брат, обязательно надо.

– Я исповедуюсь, – пообещал я.

– Это хорошо, душу себе облегчишь.

Часа через два мы наконец добрались до Брайтона. Машину запарковали возле залива. Ветер с океана дул горячий. Солнце жгло так, словно намеревалось прожарить все вокруг.

Неподалеку за столиком сидело несколько мужиков и с увлечением играли в домино.

– Рыба! – один из них бахнул костяшку на стол и радостно захохотал.

Я заметил, как он воровато огляделся, достал из-под стола бутылку пива «Балтика» – и жадно припал к ней.

– Русские, – отметил Юрий. – Бля, ну хули так себя вести? Хули распивать на улице, если нельзя. Не понимаю я таких.

– Эй, – заорал нам доминошник, лакавший пиво, распознав в нас соотечественников. – Закурить не найдется?

– Ну епты, – проворчал Закидон. – Пошли отсюда.

Мы молча проследовали мимо.

«Балтика», кстати, по-моему, единственное пиво, которое можно было купить в американских магазинах. В основном, все пили «Бад», то бишь «Будвайзер». Я пробовал его – мне оно совсем не по вкусу.

Мы миновали несколько кварталов, прошли мимо русской «Аптеки», «Кафе» и книжного магазина для русских, – вывески были на нескольких языках, и всюду слышна была русская речь, – и остановились напротив лавки «Потомственная гадалка».

– Нам к гадалке, что ли? – удивился я.

– Нет. Но через нее удобнее в дом зайти. А то он, пожалуй, нам не откроет.

Гадалка сидела на первом этаже дома. Рядом был подъезд, оборудованный пандусом. Это означало, что в доме живет инвалид. Неважно, какого размера дом, неважно, сколько в нем инвалидов и обыкновенных жильцов, если лендлорд, хозяин квартиры, сдает ее инвалиду, он должен сделать пандус. Или жилец, наняв адвоката, сдерет с него три шкуры.

Мы зашли в заведение «потомственной гадалки». Она оказалось дамой в возрасте.

– Здравствуйте, – вежливо сказал Закидон. – Только не надо беспокоиться, мадам. Мы через вас пройдем к нашему знакомому. Он что-то не открывает, а мы за него сильно переживаем.

– Ладно, идите, – пробасила мадам.

Мы проследовали через несколько комнат, гадалка шла следом, сама открыла нам дверь, и мы оказались на лестнице.

– Удобно, люблю, когда ничего не приходится ломать, – сказал Закидон.

По лестнице мы поднялись на второй этаж.

– Неудобно, – сказал Закидон, – но дверь придется сломать.

– А может, постучать?

– А он все равно не откроет, падла.

Я все же стукнул несколько раз в дверь. Прислушался. За дверью было тихо.

– Там он, там, – сказал Закидон. – Он трубку берет, и молчит. Ни «алло» – ничего тебе. Потому что знает – это Закидон по его душу. Ладно, давай, вышибай дверь.

Я потрогал замок, дверка была хлипкая. И ногой шибанул прямо в область замка. Он с треском сломался, и дверь распахнулась. Мы зашли внутрь. И тут же увидели хозяина квартиры. Он уже разворачивал инвалидное кресло, намереваясь сбежать от незваных гостей. Только куда?

Закидон никуда не спешил, аккуратно прикрыл дверь с выбитым замком, приставил к ней табуретку. И пошел на инвалида. Я двинулся следом.

Инвалид вырулил из коридора в комнату и судорожно схватился за телефон. Юра подошел и выдернул провод. Потом отвесил бедняге смачную оплеуху.

– Ну ты, – сказал он, – ты как гостей встречаешь?!

– Пошли вон, – завизжал инвалид. – Вон пошли из моей частной собственности!

Юра достал носовой платок, которым недавно протирал свою любимую машину, и затолкал инвалиду в рот. Тот дергался всем телом, старался отпихнуть его слабыми ручками, но ничего не мог поделать.

– Будешь орать?! – говорил Закидон. – Я тебя спрашиваю – будешь орать? Или будешь сидеть тихо?..

Экзекуция над инвалидом меня порядком покоробила. Я смотрел на это безобразие с осуждением, но не вмешивался.

– Эта тварь нам денег должна, – сказал Юра, – много уже накапало. Пришлось ему счетчик включить.

Я молчал.

Инвалид тем временем выплюнул платок и снова заорал:

– Ничего я тебе не должен. Не буду платить, я сказал! Помогите, убивают!

– А ну-ка, – обратился Юра ко мне, – Калита, сломай ему руку. Чтобы не орал…

Я замер в растерянности.

Инвалид, между тем, испуганно замолк, глядя на меня. В его глазах был страх и жертвенная тоска.

– Ну чего ты?! Я сказал, сломай ему руку!

Я нерешительно подошел к инвалиду, потянулся к нему, но он отдернул правую руку, прижал ее к себе.

– Все, я молчу, молчу, я вас внимательно слушаю.

– Поздно слушать, – сказал Юра. – Я тебе уже все сказал… – И обратился ко мне: – Ты не смотри, что он несчастного из себя корчит. У этого воротилы половина магазинов на Брайтоне. Это коммерс известный. А что живет, как фуфел, так это его собственный выбор. Экономный очень. Он только на сиделке не экономит. Ты бы его сиделку видел. Не девочка – конфетка.

– Не сметь! – выкрикнул «коммерс». – Она святая. Она мне помогает после аварии.

– Угу, святая. Помогает. За большие деньги. Отсасывает тебе, наверное. Если у тебя, конечно, еще стоит. Ты давай лучше быстрее думай – как заплатишь. Мне деньги нужны прямо сейчас!

– Ничего я вам не дам, – опять уперся инвалид.

– Вот мудак! – расстроился Юра. – Ну все, Калита, ломай ему руку.

– Нет-нет, – закричал несчастный. Я понял, что никуда не деться, придется это сделать – поймал его руку и вывернул до характерного хруста. Он завизжал, как поросенок. И умолк. Сломанная конечность повисла, неестественно вывернутая.

– Со смещением перелом, – одобрил Закидон. – Качественный. Ну чего? Бабки будут? Или нам вторую ломать?

– Дайте телефон, – тихим голосом попросил инвалид. – Мне надо позвонить. Деньги принесут.

Юра достал мобильный.

– Диктуй номер.

Инвалид принялся называть цифры, которые Закидон послушно набирал на телефоне, потом передал трубу бедняге. Тот взял ее трясущейся левой рукой, поднес к уху… Наступило временное затишье…

– Что, никто не отвечает? – спросил Юра, потеряв терпение.

– Полиция! – вдруг закричал инвалид. – Это полиция! Меня грабят! Ко мне вломились домой!

– А ну дай сюда! – Закидон отобрал у хитроумной жертвы мобильный, и так ударил его ногой в грудь, что тот едва не опрокинулся вместе с креслом, колесики приподнялись над полом и опустились назад. Инвалид зашелся в кашле, переходящем в крик.

– Так, быстро сваливаем! – скомандовал Закидон. И мы побежали к лестнице.

Успели убраться раньше, чем приехала полиция.

– Ну надо же, какая сука! – возмущался Юра. – А я ему еще номер сам набрал. Охренеть! Вообще! Я как чувствовал, что день сегодня неудачный… Но ты молодцом. Как ты ему руку сломал. – Он захохотал. – Хрясь – и пиндык. Ну чего? Поедем в собор – исповедоваться? Или к блядям? Хотя блядей ты недолюбливаешь, я помню. Ну, значит, в собор – к отцу Федору. Хотя и нагрешить-то толком не успели…

– Давай лучше поедем – выпьем, – сказал я. На душе было хреново.

– Чего ты приуныл-то? – Юра по-своему понял причину моей печали. – Переживаешь, что деньги не взяли? Да ты не волнуйся. Отсыплю я тебе монет. Все нормально.

– Да как-то жалко его, что ли… – признался я.

– Чего?! Жалко?! Этого лоха позорного? Знаешь, как он спину сломал? Ехал бухой из казино по хайвею из Атлантик Сити. Ну и влетел в другую машину. А в ней дети. Семья. Все – в лепешку и в морг. А он живой, только в инвалидное кресло пересел. Такие дела.

От этой истории мне немного полегчало. Все-таки сломать руку убийце детей – не то же самое, что повредить конечность безобидному инвалиду.

– А почему он не в тюрьме?

– Так это давно было. Адвокат хороший. Заплатил штраф в пользу родственников. Восемь месяцев тюрьмы получил. И вышел. Вот такие в Америке законы. А меня в России по малолетке закрыли на два года за мешок картошки. И потом уже пошло-поехало… Ну да ладно, это все дела прошлые. Выпить – так выпить. Поехали к Козаку. Он, правда, обнаглел в последнее время. Стал пятнадцатипроцентную наценку в меню вписывать. Но я ему все равно по счету не плачу, так что по хрену. Козак свой человек. Хоть и жадный фраер. Ну, вот, блядь, опять…

Мы снова встали в пробку на шоссе. Она тянулась впереди на многие километры. А в машине установился климат финской сауны. И рубашка опять неприятно липла к телу. И душа у меня, я чувствовал, стала тоже липкой и несвежей. Словно внутри поселилась какая-то гниль, и начинает меня разъедать. Я и представить не мог, что душа может вдруг застрадать, содрогаясь от того, что ты идешь по неправильному пути, и совершаешь злые поступки.

С самого начала я недооценил Закидона. За внешним фасадом очень простого приблатненного парня из России с трепетным отношением к православию скрывался поистине сатанинский интеллект. Людей к себе он приближал, связывал кровью, первоначально уделяя им особое внимание. А потом, связав общими кровавыми делами, как будто полностью терял к ним интерес – знал, что они уже никуда не денутся, и будут верно служить – теперь они на коротком поводке. Помимо Афгана и Еврея мне предстояло познакомиться и с другими пацанами Закидона.

Общие встречи, когда собирались все, обычно проходили в ресторане Козака. На это время заведение закрывалось на спецобслуживание. Почти все в банде были русскими, украинцами или евреями, но была парочка чеченцев, один осетин и даже один американец. Не знаю, как его занесло в такую «веселую» компанию, но по-русски он говорил вполне сносно. Все звали парня Бургер. За любовь к общепиту. Телосложения он был крепкого, относился к тому типажу, кому большой вес только добавляет здоровья и силы. Розовые щеки постоянно что-то пережевывали.

Меня Юра представил как нового члена «круга доверия» («circle of trust»). При мне они принялись обсуждать все свои дела, нисколько не скрываясь. И я узнал, что у Закидона большие проблемы – маленькая война с другой русской группировкой, кроме того, проблемы с черными и пуэрториканцами, и временный союз с китайцами, итальяшками и евреями. Группировка занималась торговлей оружием и изредка – поставками наркотиков. Но наркотики Закидон не жаловал. Еще она держала несколько заведений с проститутками. Доходы были неслабые, но и проблем хватало. Оружие закупали все – и китайцы, и итальянцы, и евреи, и даже ирландцы, которые каким-то образом вывозили его из страны на родину, для поддержки деятельности ИРА. В общем, дело было поставлено на широкую ногу.

Закидон деловито обрисовал картину, раздал всем указания. Потом дал знак Афгану – и тот, открыв чемодан, принялся выдавать «зарплату». Моя пачка, я заметил, была самая тонкая. Ну что ж, сколько заработал. За один перелом со смещением – неплохо. После собрания я пересчитал бабки – тысяча семьсот баксов, на выплату взноса адвокату явно не хватало. Между тем, Иосиф уже несколько раз звонил мне на мобильный и взволнованно говорил, что «на него давят», и «деньги нужны срочно». Я решил переговорить с Юрой.

– Закидон, – сказал я, – есть разговор.

– Я тебя слушаю.

– Короче, мне нужны деньги. Чтобы отдать долги адвокату – залог за свое освобождение.

– А может тряхнуть его? – предложил Юра. – Чтобы отстал от тебя.

– Это же адвокат. Он мне нужен. Он будет представлять меня на суде.

– Да, попал ты, парень. Залог – двадцать тысяч?

– Да.

– Хорошо, я дам тебе эти деньги. Но ты же понимаешь, все придется отработать.

– Конечно.

– Вот и отлично. Сегодня и отработаешь.

– Я готов.

– Надо поехать в Гарлем. И кое-кого грохнуть.

Он внимательно смотрел на меня.

– Хорошо, – ответил я, довольно быстро переварив новую информацию.

– Вот и ладненько. Не буду спрашивать – убивал ли ты кого-нибудь раньше – думаю, ты справишься.

Я кивнул…

В Восточный Гарлем мы поехали втроем. Я, Юра Закидон за рулем своей излюбленной машины (несмотря на жару, он упорно продолжал кататься на Chevrolet Impala) и еще один парень Николай по кличке Чип. Прибыли на место, остановились и стали следить. Дома здесь были такие же, как в большей части Нью-Йорка, за исключением Манхэттена – три-четыре-шесть этажей, европейская архитектура, красный кирпич. Мы стояли напротив лавки Liquer с желтой вывеской.

– Сюда его приведут, я договорился, – сказал Юра. – Ты подойдешь, и выстрелишь в него два раза. Не забудь – контрольный в голову.

Мне стало не по себе.

На улицах, в основном, были латиноамериканцы. Трое белых в старой американской машине привлекали внимание. Мне это не нравилось.

– Мы слишком заметны, – сказал я. – Как вошь на лысине.

– Не ссы, счас он его приведет.

Но прошло не меньше получаса, прежде чем Юра сказал:

– Они, пошел быстро. Нам нужен тот, что в красном.

Я вылез из Chevrolet и быстрым шагом направился к двум латиноамериканцам. Пока я шел, шаг мой замедлялся. Вокруг было полно людей. Стрелять в такой толпе – безумие! И все же я это сделал. Я пристроился к ним сзади. У входа в магазин они ненадолго задержались. Я достал пистолет, и прижал вплотную к спине жертвы, между лопаток, и спустил курок. Мне почему-то казалось, если выходное отверстие будет плотно прилегать к телу, выстрел будет глухим. Он он громыхнул так, что в толпе сразу завизжали. Жертву в красной рубашке отбросило вперед, и он упал лицом вниз. Я подошел и дважды выстрелил ему голову. Бдж, бдж! От первого выстрела в голове образовалась аккуратная дыра. От второго – череп раскололся, и я увидел, как вытекает что-то белое… Развернулся, чтобы идти обратно, и тут на меня кто-то налетел в прыжке. От неожиданности я потерял равновесие и упал. Какой-то смельчак вцепился в руку с пистолетом и выкручивал ее. Недолго думая, я перевел оружие ему в грудь, пересилив его, и дважды спустил курок. Опять грохнули выстрелы. Он откинулся назад. Ему спешил на помощь другой «герой», но увидев, что я поднимаюсь, остановился. Я быстро пошел к машине, сел внутрь.

Закидон тут же дал по газам, и мы помчались прочь. Только сейчас я понял, зачем с нами ездил Чип. Юра меня испытывал, и боялся, что я не сделаю то, что должен. Тогда дело довершил бы Чип…

– Вроде, чисто, – сказал через некоторое время Закидон. – Ушли. Но Лэтин Кингс не обрадуются. Будут тебя искать…

– Мне стоит волноваться?

– Как сказать, – уклончиво ответил Закидон и широко мне улыбнулся, – не волнуйся, не дадим тебя в обиду. Ты только что заработал свои двадцать тысяч. Теперь я забашляю их тебе без проблем.

И он действительно, как только мы приехали в Бруклинский Бэй Ридж выдал мне двадцать тысяч из сейфа и еще ключи.

– Ты ведь до сих пор живешь в гостинице, – вкрадчиво сказал Закидон.

– Да, – подтвердил я.

– Ну так теперь ты живешь в Бэй Ридж. Дом в двух шагах отсюда. На 76 стрит. Тебе понравится.

– Спасибо, – я не знал, как его благодарить.

– Ладно, иди, обживайся. И будь на связи все время. Не отключай мобильник.

Я поехал в гостиницу, забрал свой пистолет (теперь у меня их было два), одеяло с завернутым в него карабином M4, гранаты, сумку с вещами – и поехал на такси в Бэй Ридж.

Квартирка под номером 66 (мне не понравилось это сочетание цифр) оказалась маленькой, но уютной. Совмещенный санузел (впрочем, в Нью-Йорке они почти везде совмещенные) и ванная с низкими краями – никто не лежит в ней, как в России, местные принимают душ, потому что все время спешат по делам – занятые люди нью-йоркцы. Большая кровать с жестким матрасом – то что нужно.

Я повесил в шкаф джинсовую куртку и полицейскую форму (на всякий случай, я не стал от нее избавляться).

Позвонил Иосифу Хейфецу.

– Деньги у меня.

– Отлично, просто отлично, вы очень порадовали меня, молодой человек.

– Как я могу вам их передать?

– Где вы находитесь? Я сам приеду за ними.

Ну, надо же, какой сервис, подумал я. Скорее всего, адвокат просто никому не доверял. Даже курьеру.

Он приехал спустя полчаса. И еще полчаса тщательно пересчитывал купюры. Когда закончил считать, начал снова.

– Деньги любят точность! – заметил он.

– До суда этого хватит? – раздраженно спросил я.

– Что вы, Степан? До суда пройдет еще месяца три! Я надеялся, что вы успеете заплатить еще что-нибудь за это время. Тысяч десять – пятнадцать. В счет долга. Это, конечно, гроши. Но, как первый взнос, вполне сойдет.

Я разозлился. Знал бы он, что мне пришлось сделать, чтобы достать эти деньги. Мелькнула даже шальная мысль – а не выстрелить ли ему в голову. Но я отбросил ее – как абсолютно безумную. Где я возьму другого двуязычного адвоката, который грамотно проведет суд?! А мне очень не хотелось, чтобы после всего, что я прошел, меня депортировали обратно в Россию – и там пристрелили за предыдущие заслуги.

– Десять! – жестко сказал я. – До суда – только десять. И я не уверен, смогу ли их достать…

– Вы что-нибудь придумаете, я уверен, – сказал Иосиф, забрасывая деньги в дипломат, – видите, я сразу заметил, молодой человек, что в вас скрыт большой потенциал. Именно такие люди и нужны Америке. Энергичные, уверенные в собственных силах. Суду вы, скорее всего, понравитесь. Особенно, если скажете, что обожаете Ю-эС-Эй, и не представляете свою жизнь без этой великой страны.

– Так и скажу.

Когда Иосиф уехал, я ощутил, как на меня навалилась дикая чудовищная усталость. На плечи, будто, давило несколько атмосфер. Я пошел в ванную, где меня долго рвало сначала недавно съеденным бургером, а потом желчью.

В кого я превратился, думал я, в настоящего убийцу. Вспомнил Диню и Старого. Их такая жизнь нисколько не напрягала бы. А на меня давила. Наверное, они были сделаны из другого, более гибкого и эластичного, материала. А я мог сломаться, если слишком сильно нажать не в том месте. Это слабость, сказал я себе, будь сильнее. Иначе в Америке ты не добьешься ничего. Тебе даже мыть посуду в ресторанах не позволят. Просто выкинут с берегов свободы – прямиком назад в Совок. Там, правда, давно уже не Совок, а Россия, которую растаскивают по частям, но это тот же Совок, если приглядеться – только вид сбоку.

– Ну как квартирка? – Закидон позвонил вечером.

– Прекрасная, – сказал я.

– Лендлорд зайдет, чтобы познакомиться с тобой. Но он – свой человек. Придираться не будет. Если, конечно, ты не разнесешь квартиру и не начнешь выбрасывать мебель из окон. Ты ведь не будешь этого делать?

– Нет, конечно.

– Ну и отлично. Хотел сказать, что ты отлично справился. Мы с тобой сработаемся, парень. Мобильный не выключай. Ты мне скоро понадобишься. Очень скоро.

– Тут такое дело. Мне нужно еще десять тысяч.

– Еще десять?.. – Закидон помолчал. – Знаешь, я так думаю, тебя разводят, как лоха, Калита. Ладно, помогу тебе с этим делом. Наведу справки о твоих поручителях по своим каналам. Ты как, не против того, чтобы взять деньги у них же, и заплатить им их же деньгами?

– А что, так получится?! – поразился я.

– По-твоему, я порожняк гоню?! – обиделся Закидон.

– Нет-нет, конечно, я тебе верю.

– Ну и отлично. На днях, готовься. Поедем решать твою проблему.

Положив трубку, я некоторое время размышлял. Я боялся, что Закидон решит ее своими методами – поведет себя, как слон в посудной лавке – устроит шумную разборку, а я в результате окажусь крайним. Но, как я уже говорил, я недооценил Закидона. Он обладал обширными связями и по-настоящему дьявольским интеллектом. Меня он пока что обхаживал. Я был ему интересен. К тому же, уже повязан кровью.

Свой любимый Chevrolet Impala, засвеченный во время убийства в Восточном Гарлеме, как я узнал, через некоторое время, Юра утопил в заливе. Так он разозлился на жару в салоне и отсутствие кондиционера. Характер у него был сложный. Он вообще был очень непрост. В чем мне еще предстояло убедиться.

– Иосиф, – я позвонил адвокату, – скажите, сколько я всего должен денег?

– А вы, Степан, разве не знаете? – заюлил он.

– Назовите конкретную цифру.

– Четыреста шестьдесят тысяч. Но это с процентами. Выплачивать можно долго. Очень долго. Рассрочка на десять лет. Я договорился.

– А без процентов? Если я достану всю сумму сразу?

– Всю сразу?!.. – Хейфец помолчал. – Погодите, прикидываю. Без процентов, я думаю, выйдет четыреста десять тысяч. Да. Где-то так.

– Дом можно купить, – сказал я.

– Только в пригороде. И какой-нибудь захудалый. Зачем вам дом, Степан, мой друг? Вы же горожанин. Вы из Москвы. Не так ли? Большинство нью-йоркцев снимают квартиры всю жизнь. И счастливы.

– Ладно, я понял. Спасибо.

– И мой гонорар! – забеспокоился Иосиф. – Возьму с вас по-божески. Скажем, тридцать тысяч за все мои услуги, которые, как вы понимаете, стоят недешево, потому что не совсем законны. И ведь я же буду представлять вас в суде… А это, знаете ли…

– Знаю, я понял. Значит всего четыреста сорок тысяч.

– Ну да. Но мне гонорар заранее платить не нужно. Только половину. Остальную половину заплатите, когда мы точно будем знать, что вас не депортируют.

Какая удивительная щедрость с его стороны, подумал я насмешливо. Но вслух сказал:

– Я нашел человека, который еще кое-что продаст в России.

– Это замечательная новость. Вы очень обрадуете меня, если сразу погасите все долги. Солидные люди готовы подождать. Но на самом деле – они это очень не любят…

Когда я пообщался с Юрой, он долго смотрел на меня.