Бушующую пену внизу можно было различить до самого заката – белые всполохи воды бились об острые скалы, пробивая себе путь неумолимой силой, и равномерно растекались по водоему. Речка недолго пребывала в спокойном состоянии: она начинала бурлить, преодолевая мелкие ступени, и скрывалась за очередным выступом.
С некоторой оговоркой место, где мы притаились, можно именовать тупиком. Оставалась надежда, что враги допустят промах. Или будут малочисленны.
– Знаю, о чем ты думаешь! – неожиданно обратилась ко мне Алабель.
– Научилась читать мысли?
– Было бы здорово, но нет. Просто ты считаешь это место ловушкой, тревожишься постоянно. Без конца вглядываешься в темноту.
– Тревога – это то, что сопровождает меня с самого начала путешествия с Энрико. – Я потер руки и взглянул на сопящего паренька, съежившегося у костра. – К сожалению, этот вечер – не исключение.
– А ведь сам говорил, что у нас есть человек-следопыт. К чему лишние волнения? – встрял в разговор Лексо.
– И следопыт может ошибаться. Может задремать.
– Я умею себя контролировать, – возразила Алабель.
– Я тоже. Но разбуди сейчас Энрико, закричи: «Нападение!» – и он побежит в пропасть. Да и я, очнувшись, какое-то время буду вялым.
– Что ж, не спать теперь?
– Лично я сперва дам исчезнуть красноте вон за тем отрогом, – я указал рукой на остатки солнечного света.
– А я, пожалуй, вздремну, – зевнул Лексо. – Разбудите, когда придет мое время дежурить.
– Да спите уже все! – всплеснула руками чародейка. – И не бойтесь, что усну я. Мой сон чрезвычайно чуток.
– Вспомни Хавьера, настигшего нас на берегу, – лукаво прищурился я.
– Я гляжу, у вас с ним давние счеты, – хмыкнул Лексо.
– Давние. В отличие от проблем с тобой.
Парланец подбросил в огонь толстую ветку.
– Я не могу изменить того, что уже сделал. Я говорил графу, что это не лучшая идея. Кто знает, может, из-за возражений от меня и избавились.
– Да что ты говоришь! – Жалкая попытка оправдания меня не впечатлила. Она была пропитана ложью.
– Говорю что есть. Я часто действовал самостоятельно и принимал решения без оглядки на господ, поскольку не всегда приказы приходили вовремя. Как и в случае с вами. Владелец гостиницы у тракта послал нам весточку. Писал, что вы подходите на роль наемников. На роль чужеземцев или пиратов. То, что вы сотворили у крепости – убили безмолвных, освободили нескольких моих людей, – говорило о том, что с вашей помощью можно не только ввести Балинта в заблуждение. Можно убить его.
– И мы это сделали, а в награду получили нож в спину.
– Граф Николай посчитал, что тридцать золотых лучше использовать для другой цели. Повысить лояльность пиратов. Он приказал – я выполнил. Теперь рукоять ножа торчит и из моей спины.
– Что было в бумажке? Тогда, в плену у пиратов, капитан отдал тебе пергамент с приказом.
– Ничего, что могло бы объяснить поступок Николая. Он попросту отдавал пиратам корабль и все, что на нем. Я удостоился лишь короткой характеристики «утратил доверие, не должен возвратиться назад».
– Где же ты его утратил?
– Знаешь, сколько я думал об этом? Ежечасно, ежеминутно, пока томился в трюме. Служил верой и правдой. Искренне полагал, что Балинт – причина всех бедствий графства. Я собрал надежных и преданных людей, жертвовал ими, если это требовалось для дела. Рисковал собой, сражаясь с околдованными воинами, вербуя доносителей и шпионов. Наверное, Николай посчитал, что я приобрел опасное влияние среди его людей. Посчитал это угрозой своей власти. Власти бастарда и отцеубийцы.
– Ладно, – махнул я рукой. – Нами услышано достаточно. Сумеем выбраться отсюда – разойдемся миром. Пока же надо сделать все, чтобы вновь не оказаться в кандалах.
– Думается мне, кандалы не самое плохое, что ожидает нас.
– Вот тут ты не прав. Не хочется вновь быть разменной монетой у всякого отребья. Я во время службы бывал в плену, но тогда это закончилось тем, что тюремщики переманили меня свободой и высоким жалованием.
– Монетой мы уже не станем. – Лексо провел пальцем по горлу и издал короткий хрип.
Не станем. Этого не случится, поскольку мой меч вырвут только из мертвых рук. Я потянулся, зевнул и посмотрел на маленький костер в последний раз. Сомкнул отяжелевшие веки. Действия противоположного уже совершить не смог.
Рассвет опять обещал быть хмурым. Подсвеченное где-то далеко небо посерело над нашими головами, став знаком того, что пришла пора продолжить путь. Я на четвереньках подполз к воде и плеснул себе в лицо холодную жидкость. Вздрогнул, но приободрился. Зачерпнув воду двумя ладонями, приблизился к неподвижному Энрико – он поспал более чем достаточно.
– Идут, – только и сказала Алабель.
Я даже не успел спросить, спала ли она хоть немного. Поглядел на воду в руках и выпил ее. Энрико следовало разбудить аккуратно.
– Сколько?
– Много. Продираются сквозь заросли.
Я встретился взглядом с Лексо.
– Мы уязвимы здесь, – произнес он.
– Есть идея?
Алабель кашлянула в кулак и пояснила:
– Пока ты спал, Фосто, мы с Лексо придумали, как действовать, если враги заявятся сюда. Иного выхода нет. Видишь тот порог, левее которого появляется солнце? Земля там уходит вверх под удачным уклоном, много выступов, валунов, за которыми можно укрыться от стрел. Много деревьев. Ты и Лексо должны будете выманить врагов туда. Они увидят вас и бросятся в погоню, а мы с Энрико нападем на них с тыла.
– На словах все просто восхитительно! – негодовал я.
– Иного выхода нет, – повторила чародейка. – Без сюрпризов победы нам не одержать.
Тяжелый вздох сменился вздохом спокойным. Предстоящая схватка требовала всей решимости, существующей в моем сердце. Разногласия, неуверенность, страх и усталость должны покинуть нас, как поток горной реки, срывающийся вниз. Все эти отрицательные качества сменятся яростью, храбростью и мастерством. Мастерством нести смерть – трофейный меч необходимо проверить в деле. Преследователи умоются кровью.
Я вместе с Лексо побежал вдоль высоких зарослей колючего кустарника. Побежал навстречу рассвету. Шумно перекрикивался со своим напарником. Врагов я пока не слышал, но это недоразумение возникло лишь из-за того, что я развил приличную скорость. Затормозил – и тут же услышал ржание коней и неразборчивые грубые приказы. Враги не старались действовать бесшумно, полагаясь на численное и моральное превосходство. Перед собой они видели легкую добычу.
Кусты, взбираясь выше по склону, теряли густоту, и скоро лишь редкие деревца мешали нашему продвижению. Одновременно с этим я увидел нечто, посеявшее сомнения в шансах на успех сопротивления.
Огни. Много огней. Складывалось ощущение, что Дамиан пригнал сюда всех всадников, которых имел. Я напряг зрение и увидел, что почти на каждой лошади восседают по два человека. Спешенные, вероятно, расчищали путь.
– Сколько врагов ты насчитал? – поинтересовался я у Лексо.
– Тридцать или около того. – После этих слов парланец топнул ногой по валуну, и тот с грохотом покатился вниз. Внимание, которого мы добивались, привлечено.
«Они! Они!» – эти яростные крики я услышал отчетливо. Кое-кто запустил в нашу сторону стрелу. Она не пролетела и половины необходимого пути. Враги бросились за нами.
Лишь пять или шесть огней продолжили путь к водопаду. Алабель встретит их достойно, но как одолеть целый отряд нам? История про нападение с двух сторон воняла протухшей рыбой с самого начала. Враги, может быть, необразованные и агрессивные бандиты, но даже самый бестолковый из них не оставит спину неприкрытой.
От камня под моими ногами отлетела короткая стрела. Я попятился и напряг глаза: стрельбу по мне вел арбалетчик, причем его оружие было очень массивным, громоздким. Воин перезаряжал его воротом с блочными колесами. Я знал – такой арбалет бьет весьма точно. И весьма далеко.
– Бежим к деревьям! – крикнул я Лексо.
Там и настигли нас первые враги.
Я не мог и предположить, что дорога, огибая заросли, разветвляется. Одна ее часть, главная, проходит в основном по дну долины, а другая, узкая и заросшая, резко уходит вверх по косогору и пересекает маленький лес. Достаточно плоский, будто бы рос он на плато. Мы с Лексо выбрались на эту лесную тропу и тут же услышали частый топот копыт.
Воины на легких лошадях увидели нас и дико закричали, пытаясь устрашить беглецов. Я страху не поддался. Извлек меч, сжал рукоять до хруста пальцев и приготовился к удару. Первый конник несся очень быстро и поднял меч, намереваясь снести голову самоуверенному храбрецу.
Моя позиция не являлась выгодной, но я просто обязан показать врагам, с кем они имеют несчастье связаться. В противном случае достойно приму смерть, которая давно за мной охотится.
Все мое внимание приковалось к вражескому клинку. Вокруг еще полумрак, но сталь уже начала собирать малейший свет, что проникал сквозь заросли. Ее холодный блеск потускнел, когда воин опустил руку для смертельного замаха, и это послужило мне сигналом к действию. Я отклонил туловище и выбросил руки вверх. Перед самым носом пронеслось оружие врага. Мой же меч, почти не встречая сопротивления, разрезал стеганый доспех всадника под правой рукой, рассек его грудь и вырвался из тела. Темная кровь выплеснулась на землю, как морская волна, ударившаяся о риф.
Всадник обмяк, но лишь через десятки метров свалился замертво с седла. Атака удалась, но повторять опасный удар я не решился. Решил поступить так же, как и Лексо: встретить врага в окружении деревьев.
Я убрался с тропы и закричал очередному подоспевшему негодяю:
– Ну что, всадник? Скачи сюда, я покажу тебе, как надо биться!
Сработало. Воин решил, что я заманиваю его вглубь леса на лошади, где он потеряет все преимущество, и спешился. Его примеру последовал еще один. Именно этого я и добивался.
Надо признаться, ярости в них присутствовало больше, чем мастерства. Потрясая мечами, они приблизились ко мне с двух сторон. Подмоги ждать не стали – заорали не своим голосом и бросились в атаку. Пали почти одновременно.
Наконец я увидел то, чего давно желал. Увидел Лексо в деле. На него набросилось сразу три пеших противника. Я побежал ему на выручку, но моя помощь не потребовалась. Синхронно, плавно и точно работали его клинки. Лицо напряжено до крайности. Он отбил один выпад, подставил клинок под подлый рубящий удар со спины и в следующее мгновение контратаковал. Молниеносно развернул тело и в прыжке поразил первого воина. Лишь удар сверху тот смог отбить. Друзья бедняги не дрогнули и совершили последнюю в своих жизнях ошибку – атаковали парланца одновременно и одинаково. Уколом. Лексо непостижимо ловким движением отвел их клинки в сторону и, перехватив рукояти мечей обратным хватом, скрестил свои руки и перерезал бандитам глотки. Их тела рухнули на землю, как пустые мешки.
– Так вот оно что! – осенило меня.
Лексо, нахмурившись, посмотрел в мою сторону. Он моих слов не понял.
– Уховертка! – воскликнул я. – Вот почему ты Уховертка! Два шипа на заднице.
Однако радоваться первым маленьким победам и неожиданным открытиям было рано. Вторая группа прислужников Дамиана приближалась. И было их гораздо больше.
Они узрели мертвецов и осознали свои ошибки. За каждым беглецом устремилось по десять человек. Меня отрезали от Лексо, и он скрылся из виду.
Над головой пронеслась стрела. Я инстинктивно пригнулся и огляделся: силуэт лошади исчез между соснами и кустарниками. Стоило мне продолжить бегство, как оперенное древко стрелы засвистело вновь и вонзилось в ствол дерева. Теперь я видел всадника с луком. Если точнее – всадницу.
Изольда, ловко управляясь с конем и оружием, кружила возле меня. Каждый свой выстрел сопровождала восторженным выражением лица и приятным напутствием.
– Сдохни! – Крик тонкого девичьего голоса резал уши.
Следующая стрела чуть не попала мне в лоб. Видимо, бойцовские уроки Дамиана и частые убийства не прошли даром. Изольда недурно владела луком, причем делала это верхом и на пересеченной местности. Я побежал ей наперерез.
Она радостно взвизгнула и дернула на себя поводья. Натянула тетиву и улыбнулась, услышав приближающихся воинов. Разжала пальцы правой руки.
Снаряд вылетел из составного лука. Но мне не впервой нестись навстречу собственной смерти. Не сбавляя скорости, я взмахнул клинком и отбил стрелу. Увидел, как удивилась Изольда. Она не сразу потянулась к колчану на спине, а когда потянулась – стало поздно. Метров за семь до нее я схватил меч за лезвие близ перекрестья и запустил его в лучницу. Клинок прошил ее грудь насквозь. Она свалилась на землю, а испуганная лошадь умчалась прочь.
– Проклятье! – рассердился я, извлек свой меч и продолжил бег в неизвестность.
Не прошло и тридцати секунд, как я услышал душераздирающий крик.
– Не-э-эт! Милая, нет!
Сам Дамиан собственной хваленой персоной. Он узрел свою мертвую возлюбленную и пал духом. Что ж, нужно думать мозгами, прежде чем посылать хрупкую девицу на битву.
– Господин, нужна подмога у реки! Ведьма невероятно сильна! – неожиданный срывающийся возглас.
– Невероятно сильна?! – услышал я в следующий миг жуткие крики нерадивого гонца.
– Возвращаемся! Дуболом, отомсти за Изольду! Убей эту мразь!
Приказ звучал угрожающе, но в душе я радовался – против меня выставили всего одного бойца. Правда, радость омрачилась злобным, стремительно приближающимся лаем. Хуже стало в следующий миг – лай затих.
Я слышал биение своего сердца, отдаленные крики княжеского отряда, но поблизости от меня царила тишина. Всей своей кожей я ощущал опасность и злился сам на себя, поскольку понял, что упустил нечто важное. Проглядел четвероногого врага.
Метрах в пятидесяти вырастала из земли небольшая скала. Я отступил к ней – мне порядком надоело безостановочно крутить головой и вертеться вокруг своей оси, как подбитая ладонью муха. Хотя бы спина должна быть прикрыта.
Большая черная тень начала свое движение. Всадник – это был он. Закрытый шлем, тяжелые червленые доспехи выдавали в нем того, с кем мне уже доводилось встречаться. Но где его пес? Дуболом не пошел бы в битву без него.
Ответ на немой вопрос не заставил себя ждать. Маленький камешек ударил меня по плечу. Я задрал голову – хищный зверь смотрел на меня хладнокровно и внимательно. Чуть повернул морду, когда наши глаза встретились. И тут же бросился вниз.
Не знаю, как я умудрился отбиться. Бросок был неожиданным, стремительным. Я толком не успел оценить все происходящее. Спас меня опыт. В мгновение ока я развернулся, припал на колено и располосовал брюхо зверя прямо во время прыжка. Клацнули его челюсти, жаждущие впиться в мое горло мертвой хваткой. Не удалось – пес проехался по земле и замер навсегда.
Всадник видел все это, но не сбавил хода. Я отпрыгнул в сторону. Кончик вражеского меча пронесся в нескольких дюймах от меня. Дуболома подобная неудача не смутила. Он слез с коня и какое-то время молча глазел на убитого питомца.
– Что, тоже потерял любимую? – съязвил я.
На мою реплику воин отреагировал своеобразно: издал короткий свист, после которого конь помчался в сторону тропы. Меня это действие впечатлило, но я продолжил подстрекать врага.
– Горшкоголовый, лучше бы ты отправился вслед за ним.
Тяжелая уверенная поступь. Воин не торопился вступить со мной в схватку. Шел медленно и меч держал острием вниз. Он ответил безразличием на мои колкости.
Я не мог больше ждать и напал на бандита первым. Обманный маневр он быстро раскусил и легко отбил коварный удар по диагонали. Все свое внимание я сосредоточил на скрещенных клинках, за что и поплатился. Кулак Дуболома впечатался в мою голову.
Будь я менее удачлив, превращенное в кровавое месиво лицо уже не смогло бы различить чего-то, кроме плавающих неясных образов. Но мне вновь повезло, и я отделался заметной шишкой на лбу и соприкосновением зада с землей. Хорошо, что Дуболом не носил латных рукавиц. И без того я успел заметить искры в своих глазах.
Широкий рубящий замах. Я отразил этот страшный удар, схватив лезвие левой рукой и приподняв его. В следующий миг взбрыкнул ногой и ударил негодяя прямо по колену. Там что-то щелкнуло, и горшкоголовый наконец-то смог вспомнить помимо свиста и другие звуки. Он зарычал и пошатнулся. Эта заминка позволила мне подняться на ноги.
Я прыгал вокруг лишенного подвижности противника, как рассерженная пчела, и беспрестанно атаковал его. Понадобилось немало ударов, чтобы полностью подавить сопротивление, и самым главным средь них был размашистый пинок по второму вражескому колену. В следующую секунду я отсек Дуболому кисть руки. Зря он решил спешиться.
Надо отдать ему должное – даже несмотря на жестокие раны, воин левой рукой вытащил кинжал и рассек перед собой воздух. Но земля уже тянула его в свои объятья. Дуболом упал на колени. Мне осталось вырвать кинжал из слабеющей руки и вонзить его в прорезь для глаз. Лишь выдыхаемый из щелей шлема пар вырвался на волю. Предсмертных криков Дуболом не издал.
На меня навалилась изрядная усталость. Хотелось упасть на землю подле поверженного врага и пролежать без памяти целые сутки. Но бой еще не закончен. Я должен помочь Алабели и Энрико.
Как далеко я успел убежать от водопада? Километр? Два? Я огляделся и понял, что проще добраться до лагеря, двигаясь вдоль горного потока. Плеск воды раздавался совсем близко, стоило только чуть-чуть подняться вверх. Но до порога я не дошел – мне навстречу брел Лексо, лицо которого было забрызгано кровью ото лба до тощей шеи.
– Ты избавился от погони?
– Избавился, – прохрипел он, шумно втягивая воздух ноздрями. – Всего лишь четверо. Остальные преследовать не стали.
– Поспешим, надо помочь остальным.
Улыбка Лексо вышла недоброй. И вместе с тем виноватой. Он избегал моего взгляда и слегка покачал головой.
– Не получится.
Я ждал объяснений. Сердце мое холодело.
– Я не смог добраться до лагеря. Враги добрались раньше. Но я видел все, что там произошло.
Четыре трупа в некотором отдалении друг от друга выкладывали к разъяренной чародейке своеобразную тропу мертвых. Она стояла близ водопада и с хищным блеском в глазах оглядывала окружающее ее воинство. Несколько человек целились в нее из арбалетов. Среди них был и Хавьер из Патса. Непостижимым образом он втерся в доверие к лорду Трех Долин.
Энрико уже не мог помочь подруге. Дамиан вызвал его на поединок и двумя движениями сломил сопротивление парня. Сейчас князь держал нож у его горла.
– Алабель, сражайся! – сморщив лицо, прокричал Энрико.
Чародейка подняла одну бровь.
– Конечно, я буду сражаться. Нет смысла в обеих наших смертях.
Князь Дамиан провел лезвием по щеке Энрико. Говорил сдавленно, но каждое произнесенное слово заглушало и порывы ветра, и шум водопада.
– Ты нужна мне живой в любом случае, Алабель. Нужна невредимой. Ты знаешь, почему. Парнишка же этот больше не представляет для меня ценности. Он обманул мое доверие, мою щедрость и теперь живет только благодаря тебе. Лишь это сдерживает руку, что готова вспороть его глотку. Это и ничего больше. Ты сложишь оружие?
– Тебе нет доверия, правитель утеса. Ты захватишь меня и тут же прикончишь Энрико.
– Клянусь Ханталом, клянусь своей кровью, что не сделаю этого. Клянусь Изольдой, – в голосе Дамиана послышался хрип. Дрожь он сдержать сумел. – Герзах, страдая от ран, умолял сохранить тебе жизнь. Я не подведу старика. И я не отберу твоего медальона. Сложи оружие, Алабель.
Чародейка коснулась бронзовой цепочки на своей шее, оглядела всех своих врагов. Взгляд ее остановился на Хавьере, который целился в нее из охотничьего арбалета.
– Ты уже смотрел на меня так, Хавьер, – презрительно бросила девушка и плюнула в его сторону. – Вспомни, чем все закончилось.
Меч Алабели со звоном упал на камни. Она тяжело вздохнула и развела руки в сторону.
– Вот я, – сказала чародейка и сделала шаг вперед.
Хлест перекрученной тетивы стал ответом на эти слова. Короткая арбалетная стрела вонзилась в живот Алабели, а стрелок приоткрыл рот и напряг скулы, наслаждаясь торжественностью момента.
– Теперь все действительно закончилось, ведьма, – шумно выдыхая воздух, пробормотал Хавьер. Он опустил арбалет и отдал его другому воину.
– Долго ты тянул, – недовольно пробурчал Дамиан. Он поглядел на шокированного Энрико, затрясся и надавил на лезвие. Холодная сталь прочертила на щеке паренька длинную кровавую полосу.
Князь вдруг отбросил от себя Энрико и велел своим людям связать его.
– Ты останешься в живых, неблагодарный раб. Твоя жизнь стоит меньше моих клятв. Я довезу тебя до Пепельных островов и представлю их хозяину как человека, что всеми силами пытался помешать возвращению святыни. Гордись – твою участь решит наследник старой империи.
Для Хавьера судьба Энрико была безынтересна. Он мягким шагом направился к Алабели. Девушка еще держалась на ногах, но глаза уже застилал туман. Ни стона, ни крика не вырвалось из ее уст – только губы дрожали, а пальцы из последних сил сжимали древко стрелы. Кровь сочилась из раны и падала на твердую землю.
Хавьер подошел, оглядел чародейку с ног до головы. Схватил за горло и легко подавил сопротивление, которое попыталась оказать раненая Алабель. Одним движением сорвал с ее шеи медальон.
– Этого момента, – медленно проговорил Хавьер и подался вперед, – я ждал очень долго.
Перед обрывом вода начала пениться сильнее. Она плескалась на гладкие камни и смывала с них алую кровь.
– Отправляйся в ад, – скрежетнул зубами Хавьер и, разжав пальцы, столкнул Алабель со скалы. Чародейка всплеснула руками и рухнула в темную пучину. Бессильны оказались ее магия и меч против злобы и фанатичности Хавьера. Его месть исполнилась.
Услышанное не просто меня поразило. Я чувствовал себя сломленным и жалким. Сколько крови и сражений! Мы так близко подобрались к победе, так храбро косили вражеские ряды, а все кончилось самым паршивым, самым бесславным образом. Я не мог поверить в это.
– Ты лжешь! – я вцепился в куртку Лексо и встряхнул его.
– К чему? Зачем мне лгать?
Мысли путались, а сердце колотилось о грудную клетку.
– Ее надо спасти!
– Ее не спасти. Ее нет. Жив Энрико. Если мы поторопимся, то сможем нагнать ублюдков.
В ярости я оттолкнул от себя парланца. Каждое мое слово приносило боль.
– Не поверю, пока не увижу.
А если он прав? Я не хотел, не мог думать так, но зловещая истина не оставляла попыток ворваться в мой ошеломленный разум и разрушить любые надежды, которые я пытался возвести на ее пути. Следы вражеских ног, борьбы, крови и последнего вздоха чародейки поведают мне все о трагедии, разыгравшейся перед мрачной пропастью.
– Почему ты не спас их? – процедил я сквозь сомкнутые зубы.
– Девятнадцать человек, Фосто. Девятнадцать: всадники, пешие, стрелки. Энрико схвачен, Алабель на прицеле. Что я мог сделать, а? Что бы ты сделал?
Я замер. У меня не было ответа на этот вопрос. Не так – я не хотел на него отвечать. Лексо не виноват. Если все, что сказано, действительно произошло, не имелось иного выхода, как только из преследуемых превратиться в преследующих. Я не оставлю Энрико на растерзание поганому князьку. Если потребуется, достану его даже на Пепельных островах. И освобожу паренька, чего бы мне это ни стоило. Но лишь тогда, когда пойму, что Алабели не спасти.
Хавьер стоял над пропастью, пытаясь разглядеть в бурлящей воде тело поверженного противника. Увидев то, что хотел, повернулся к князю. Медленно перевел взгляд на свою ладонь, в которой крепко держал медальон, и разжал пальцы. Вгляделся в красоту камня и улыбнулся, потянувшись свободной рукой к поясу. Бритвенно-острый кинжал со скрипом покинул деревянные ножны. Лезвие прошлось по коже около медальона. Сжался вновь кулак, из которого тут же засочилась кровь. Прошло какое-то время, прежде чем Хавьер вытянул руку и явил хмурому взору Дамиана древнюю реликвию. Она вся была покрыта кровью. Но то, чего так ждал нечестивый торговец, не произошло. Белое пламя так и не вспыхнуло.
Князь взирал на это с каменным лицом. Не сказал ничего.