Разведчики и шпионы

Немецкая шпионка

Великолепная пластика движений, свойственная Маргарет от рождения, плюс экзотика танцев, исполнявшихся в весьма откровенных нарядах, привлекала на выступления Маты Хари множество народа. Деньги рекой потекли в ее кошелек. Она приобретала виллы, ценные бумаги, драгоценности… Но все это почему-то исчезало столь же быстро, как и появлялось. Вскоре она оказалась в долгах, как в шелках, и была вынуждена скрываться от кредиторов.

Видимо, в поисках дополнительных средств она и взялась выполнять обязанности шпиона. Тем более ее постоянные разъезды, знакомства в среде военных и иных важных чинов предоставляли ей отличные возможности для получения ценной информации.

А поскольку чувство патриотизма ей, похоже, было вообще неизвестно, она в выборе хозяев руководствовалась лишь меркантильными интересами.

Говорят, первой на нее обратила внимание немецкая разведка. В пользу этой версии говорит тот факт, что у германской спецслужбы она проходила под шифром Н-21, а буквой «Н» обозначались лишь старые, еще довоенные агенты. Тем же, которые были приобретены после начала военных действий Первой мировой войны, присваивался индекс AF.

Теперь пофлиртуем с французами

Существует версия, что Мата Хари была завербована германским военным атташе в Мадриде Гансом фон Калле, любовницей которого она была какое-то время. Эта версия до некоторой степени похожа на правду, ибо впоследствии именно из Мадрида поступали роковые для Маты Хари шифровки.

Впрочем, это лишь одна версия из многих. И, в конце концов, наверное не важно, как она стала шпионкой и кто ее первым завербовал. Важнее другое. Поскольку Мата Хари всегда нуждалась в деньгах, гонорары от одной разведки ее не удовлетворили. И она приняла решение попробовать подоить еще и французов.

Для этого Мата Хари отправилась на прием к начальнику контрразведки капитану Ляду. Благо повод для такого визита вскоре нашелся вполне благовидный: ей понадобился пропуск в прифронтовой город Виттель, куда ее давно приглашал мэр и где она намеревалась не только выступить, но пройти там курс лечения.

Мило пофлиртовав с капитаном Ляду, Мата Хари получила не только желанный пропуск, но и приглашение… поступить на службу во французскую разведку. Она его приняла, ничего не сказав о том, что уже числится в штате германской. Однако при расставании капитан Ляду многозначительно намекнул ей, что нельзя работать на два фронта, иначе дело может кончиться плохо. Видимо, у него возникли какие-то опасения на счет новой агентессы. И они вскоре оправдались.

В то время французской разведке был известен шифр, по которому германский военный атташе в Мадриде, куда после Виттеля и отправилась Мата Хари, сносился с верховным командованием в Берлине. А потому вскоре Ляду принесли расшифрованную телеграмму, в которой говорилось:

«В Мадрид прибыл агент Н-21. Сообщает, что ему удалось поступить на французскую службу. Просит инструкций и денег. Сообщает следующие данные о расположении полков… Указывает также, что французский государственный деятель N находится в близких отношениях с иностранной принцессой…»

В ответной телеграмме германского штаба предписывалось: «Предложите агенту Н-21 вернуться во Францию и продолжать работу. Чек Кремера в 5 тысяч франков можно получить на Котуар д’Эсконт».

Капитан Ляду сопоставил известные ему факты и решил, что агент Н-21 это и есть Мата Хари. Но с арестом ее решил не торопиться. И оказался прав.

От своего любовника, германского резидента Ганса фон Калле, Мата Хари узнала, что немцам известно о намеченной англичанами высадке десанта в марокканском порту. Она немедленно направилась к французскому резиденту в Мадриде полковнику Данвиню и сообщила ему об этом. Полковник направил шифровку в Париж и десант был спасен от разгрома.

Однако немцы, в свою очередь, перехватили радиограмму и расшифровали ее. Поняв, откуда «дует ветер», руководство разведки сделало суровый выговор Гансу фон Калле. Тот, естественно, воздал должное своей любовнице.

Та же, сообразив, в чем дело, вновь побежала к Данвиню и ошеломила его известием: немцы знают французские шифры и читают французские радиограммы. Одним этим, не считая того, что своим первым сообщением она спасла жизни сотням солдат и матросов, Мата Хари отработала те гонорары, которые она получала от Ляду и его коллег.

Но, продолжая играть за две стороны сразу, она подвергла свою жизнь смертельной опасности. Теперь ей не доверяли ни французы, ни немцы. И обе разведки лишь ждали удобного случая, чтобы свести счеты с ветреной шпионкой.

Не будите женщину на рассвете!.

На сей раз первыми оказались французы. Капитан Ляду пообещал ей миллион франков за поставленные сведения. Но когда Мата Хари вернулась во Францию, чтобы получить деньги, ее арестовали.

С 13 февраля по 24 июля 1917 года длилось следствие по этому делу. Следователи понимали, что Мата Хари не матерый шпион, а просто взбалмошная авантюристка. Однако на них давило общественное мнение и пресса. Газетчики потчевали своих читателей душераздирающими подробностями деятельности Маты Хари, черпая сведения из неизвестных источников. Согласно им получалось, что из-за предательства Маты Хари были потоплены 17 кораблей и погибло не менее дивизии солдат. Положение несчастной женщины усугублялось тем, что эти сообщения печатались по соседству с военными сводками, свидетельствующими о провале «операции Нивеля» – весеннего наступления французских войск, в котором погибло более 220 000 солдат и офицеров. И в этой неудаче тоже обвиняли немецких шпионов…

Это было проще, чем сказать прямо, что операция провалилась прежде всего из-за бездарности самого генерала Нивеля и его штаба. Все они, кстати, чуть позднее были смещены со своих постов и уволены из армии.

Ну а чтобы хоть как-то успокоить общественное мнение, отыгрались на Мате Хари. Ранним утром 15 октября 1917 года ее разбудили. Она не поверила, что жизни настал конец, и капризно воскликнула: «Так рано! Что за манера будить женщину на рассвете!»

Но вскоре поняла, что дело весьма серьезно. Ей разрешили написать три коротких письма – некоему сановнику, ее возлюбленному Вадиму и дочери, а затем вывезли в лес на окраине Венсенского полигона и расстреляли.

Так закончилась жизнь реальной женщины, и началась эра существования красивых легенд о супершпионке Мате Хари, растиражированных в многочисленных фильмах, книгах и очерках.

Полет «Жаворонка (Марта Рише)

В отличие от Маты Хари, имя француженки Марты Рише известно почему-то куда меньше, а ведь пользы она принесла своему отечеству намного больше. Сама Марта прекрасно понимала всю тяжесть и ответственность той работы, которая легла на ее плечи. В книге воспоминаний «Моя разведывательная работа» она, в частности, писала: «Быть разведчиком – это значит прежде всего служить. Секретная служба выполняется в абсолютной тайне, ее солдаты погибают молча, как будто проваливаются в люк. Ужасное ремесло»… Когда изможденная, на грани нервного срыва, отдав себя всю исполнению взятой на себя миссии, Марта вернулась во Францию, жандармский лейтенант узнал ее на границе. Вытянувшись, он отдал честь и сказал негромко: «С возвращением, „Жаворонок“!»

Судьба красивой женщины

Родилась Марта, урожденная Бетенфельд, в 1891 году в Лотарингии, в немецкой семье. О детских и юношеских годах ее практически ничего не известно. Газеты впервые написали о ней лишь в 1913 году, когда в возрасте 22 лет она стала одной из первых женщин-пилотов во Франции. На следующий год Марта вышла замуж за собрата по небу – военного летчика Анри Рише. Однако их счастье было недолгим; в 1915 году муж погиб на фронте.

После гибели мужа Марта решила отомстить немцам за смерть любимого. Для этого сначала она сама попыталась стать военной летчицей. Однако женщин в боевую авиацию во Франции не брали. И тогда она предложила свои услуги Пятому отделу – службе французской контрразведки, которую возглавлял уже известный нам капитан Ляду. Ей дали псевдоним «Жаворонок» и тут же отправили в Испанию, на пляжи Сан-Себастьяна.

Ее начальство полагало, что на красивую женщину обязательно «клюнет» кто-нибудь из немецких агентов, которых по агентурным данным в Испании было немало. Действительно, в скором времени Марта оказалась в сетях барона фон Крона, немецкого военного атташе в Мадриде.

Впрочем, племянник генерала Людендорфа, сам кадровый военный, был отнюдь не сентиментален. Поняв, что Марта нуждается в средствах, он без обиняков предложил ей высокооплачиваемую работу. «Меня немного ошеломила быстрота, с которой мы договорились», – вспоминала она сама. Новоявленному агенту присвоили псевдоним С-32, снабдили деньгами, инструкцией, средствами тайнописи и дали первое задание, постращав на прощание. Дескать, у немецкой разведки руки длинные и в случае чего Марту найдут даже за океаном.

Любовница-шпионка

Вернувшись в Париж, Марта доложила обо всем капитану Ляду, тот пришел в восторг. И дал Марте понять, что теперь она должна проявить себя не только как разведчица, но и как женщина, став любовницей генерала.

Вскоре Марта вернулась в Испанию. Фон Крон принял ее в Сан-Себастьяне, разместил в шикарном особняке и… уложил в собственную постель.

«Он был мне ненавистен как враг и отвратителен как мужчина, – писала впоследствии Марта. – Если в дальнейшем мое сомнительное предприятие и увенчалось успехом, то я обязана этим главным образом именно жгучей ненависти, которая вызывала у меня чувства смелости, жестокости и коварства».

Используя доверие фон Крона, Марта сумела разузнать очень многое. Например, это она выступала в роли его «связника», ведя переговоры с марокканцами, которые готовили с помощью немцев восстание в своей стране, контролируемой французами. Марта сумела узнать маршрут и время прохода конвоя судов с оружием для марокканских повстанцев, и мятеж не состоялся.

А некоторое время спустя ей удалось раскрыть тайный переход через Пиренеи, которым пользовалась немецкая разведка. Для этого она пошла на чисто женские хитрости: во-первых, инспирировала «слежку» со стороны французов, которая лишала ее возможности легального возвращения во Францию, а во-вторых, симулировала беременность от фон Крона, избавиться от которой можно, дескать, только во Франции. Волей-неволей пришлось фон Крону отправлять ее через тайный переход.

Затем фон Крон помог ей организовать салон красоты «Зеркало жаворонков», который он намеревался использовать в своих интересах – для маскировки и гримировки направляемых во Францию агентов. Марта же сумела, делая прически и окрашивая волосы, создавать такие приметы, которые помогали вылавливать прибывающих во Францию шпионов.

Какая польза от сломанной ноги?

Она извлекала пользу из самых, казалось бы, печальных ситуаций. Однажды они с фон Кроном попали в автомобильную аварию, и Марта со сломанной ногой пролежала два месяца в постели. Тем не менее, находясь неотлучно в доме Крона, она прослушивала его разговоры с агентами, выведывая ценнейшую информацию.

Но каково же было ее горе, когда, передав данные о готовившемся взрыве порохового завода Буно вблизи Байонны, она узнала из газет, что завод все же был взорван, погибли 90 человек.

Тогда она задумала новую акцию и сообщила капитану Ляду, что намерена открыть сейф барона фон Крона и выбросить из окна все его содержимое – картотеку агентов, данные о минных заграждениях и пунктах снабжения немецких подлодок, шифры и т. д. – в назначенный день и час. Но так и не дождалась условного сигнала, который должен был дать помощник, прибывший, чтобы подобрать под окном посылку.

Марте перестали доверять. Она поняла это, получив письмо от матери, в котором та писала, что во французских газетах пишут о ней как о предательнице.

Хуже того, ее теперь пытались устранить с обеих сторон. Дело дошло до того, что ее даже хотели утопить во время катания на лодке на одном из приморских курортов Испании, куда она поехала долечивать заживающую ногу. Марту спасло лишь то, что она была сильна физически и великолепно плавала. Она сумела отбиться от нападавших. И каково же было ее удивление и горечь, когда, связавшись с фон Кроном, узнала, что покушение – дело рук агентов немецкого военного атташе, фон Калле, соперничавшего с фон Кроном.

Тогда она вышла из игры, громко хлопнув дверью. А именно напрямую заявила фон Крону, что шпионила за ним. Когда же тот, взбешенный, с такой яростью ударил Марту по лицу, что выбил зуб, отправила немецкому посланнику, князю Ратиборду, все любовные письма фон Крона, указала сочетание цифр, открывавших его сейф, и добавила, что тот содержал ее на деньги, которые предназначались для оплаты агентов. Таким образом, вся шпионская сеть фон Крона была нейтрализована. Резидентуру нужно было создавать заново.

Героине воздают должное

Как бы в награду за откровенность, немцы не стали препятствовать отъезду Марты во Францию. Но вот на родине встретили ее неласково. Новый начальник Пятого отдела полковник Губер, заменивший Ляду, заявил, что больше не нуждается в услугах провалившегося агента.

Так закончилась эпопея «Жаворонка». И лишь пятнадцать лет спустя, уже после окончания Первой мировой войны, правительство Франции сочло необходимым отдать должное национальной героине. В январе 1933 года Марта Рише получила орден Почетного легиона, с нее были сняты все обвинения в предательстве.

Марта вышла второй раз замуж и уехала в Англию. Здесь, на островах она могла бы тихо отсидеться во время Второй мировой войны. Но она вернулась, участвовала в Сопротивлении, и после победы была избрана муниципальным советником парижской мэрии, продолжая работать на благо Франции.

Жизнь тихого цензора (Жюль-Крофорд зильбер)

Впрочем, не надо думать, что немцы были такие уж дураки и позволяли женщинам обводить себя вокруг пальца. Например, одним из самых умных и удачливых шпионов Первой мировой войны был Жюль-Крофорд Зильбер.

Почти англичанин

Будучи немцем по крови, Зильбер выглядел как англичанин, безукоризненно говорил по-английски. Это и понятно: большую часть жизни он провел за пределами Германии, в странах, входивших в Британскую империю.

В самом начале войны он вернулся в Европу. Причем в сентябре 1914 года Зильбер въехал в Англию из США и Канады, имея на руках паспорт подданного нейтрального государства и документ, подтверждавший его деятельность в пользу англичан против буров. Этого хватило для того, чтобы ему выдали вид на жительство в Англии. И он тут же нашел себе соответствующее применение. Зная в совершенстве несколько языков, он устроился на работу в бюро цензуры. Там приходилось перлюстрировать письма, написанные не только на всех европейских языках, так что познания полиглота Зильбера были весьма кстати.

Он же в свою очередь получил возможность выведывать из писем и разговоров с коллегами немало ценной информации. А поскольку он работал один, поддерживая со своим Центром одностороннюю связь, то свел риск провала к минимуму.

Используя служебное положение…

И тут он использовал свое должностное положение. Он отправлял письма за границу, поставив на них пометку: «Просмотрено военной цензурой». Причем шли они отнюдь не в Германию, а в одну из нейтральных стран. Причем Зильбер практически никогда не использовал один и тот же адрес дважды. Он разнообразил свою переписку, справляясь со «Списком подозрительных лиц», всегда имевшимся у него под рукой на работе.

Список этот содержал адреса известных английской разведке почитателей немцев. И Зильбер мог быть уверен, что, получив подозрительное письмо, адресат тут же передаст его немецкому резиденту.

Даже наткнувшись на «подставу» английской разведки, Зильбер мало чем рисковал – ведь обратный адрес на конверте был им выдуман.

Впрочем, в его работе были свои сложности. Например, работая бок о бок с другими цензорами, он не мог делать никаких заметок и всю добытую из писем информацию приходилось держать в голове. А это требовало огромного напряжения памяти.

Иногда, правда, особо ценные документы Зильбер фотографировал, покупая для этого фотопленку в разных магазинах города. Тем не менее, один из служащих такого магазина что-то заподозрил и начал следить за ним. Однако, заметив самодеятельного филера, Зильбер пожаловался начальству, и чересчур бдительному служащему настоятельно посоветовали не совать нос не в свое дело.

Так Зильбер и пробыл в Англии до конца войны. Не будучи разоблаченным, он благополучно вернулся в Германию, где на склоне лет и опубликовал свои воспоминания.

«Непотопляемый» Кривош

Впрочем, тихий цензор Жюль-Крофорд Зильбер был не единственным в своем роде. Пожалуй, по всем статьям превзошел его действительный статский советник Владимир Иванович Кривош, масштаб и сроки деятельности которого удивили даже видавших виды специалистов.

Филер по призванию?

Он родился в Венгрии 1 декабря 1865 года и до 23-летнего возраста оставался подданным Австро-Венгерской империи. О своих родителях и собственном детстве Кривош почему-то никогда не распространялся. Указывал лишь, что подданство России принял в сентябре 1888 года.

Еще ранее, осенью 1886 года, Кривош «поступил вольнослушателем на факультет восточных языков», но в 1889 году «выбыл из числа студентов», так и не окончив курса. Причины тому тоже неизвестны. Остается лишь догадываться, что ушел Кривош не по собственной воле, а по подозрению окружающих, возможно, заподозривших в нем филера-провокатора.

Косвенным подтверждением этих подозрений может послужить тот факт, что в 1891 году Кривоша приняли на службу в почтово-телеграфное ведомство, а вскоре откомандировали в Цензуру иностранных газет и журналов. На самом деле под «крышей» иностранной цензуры действовали знаменитые «черные кабинеты», осуществлявшие перлюстрацию переписки всего населения Российской империи, а также негласный просмотр дипломатической почты. Само собой разумеется, что брали сюда людей проверенных, уже как-то себя зарекомендовавших.

Уникум-полиглот

Впрочем, возможно, в «черный кабинет» Кривош попал потому, что был своего рода уникумом. Он писал: «Я владею французским, немецким, английским, итальянским, шведским, мадьярским, румынским, армянским, всеми славянскими языками, воляпюком и эсперанто…» Известно, что он знал также турецкий, персидский, арабские и все скандинавские языки – всего общим числом около двух дюжин!

Кроме того, он также владел «всеми главнейшими стенографическими системами» на многих языках и даже был автором двух стенографических систем – «русской» и «универсальной». Еще в 1893 году он издал «Самоучитель русской скорописи», а в 1904-м – «Самоучитель стенографии, применимой ко всем языкам».

Так или иначе, в 1898 году он получил первый классный чин коллежского регистратора и быстро стал делать карьеру в стенах «черных кабинетов».

Среди своих коллег новичок выделялся не только энергией и знанием языков. Ему принадлежит еще ряд технических усовершенствований, позволявших вскрывать письма и запечатывать их вновь, не оставляя видимых следов. Он не без гордости признавался: «За время своего служения (14 лет) в секретной экспедиции я изобрел как способ делания печатей, дающий безукоризненные результаты… так и новый способ вскрытия писем, не оставляющий ни малейших следов даже для опытного взгляда»…

Упомянутый Кривошем способ вскрытия писем осуществлялся с помощью пара, вырабатываемого специальным аппаратом, наподобие электрического чайника. За эти новации премьер-министр П.А. Столыпин счел необходимым наградить автора, и в 1908 году Кривош получил орден Св. Владимира 4-й степени.

Финансовые «вольности»

Однако этим его карьера не ограничилась. Оказывается, наряду со службой в Цензуре Кривош с декабря 1904 года по 1 августа 1906 года состоял при секретном отделении Департамента полиции, занимавшемся розыском международных шпионов, в качестве переводчика-дешифровщика, и с 1905 по конец 1911 года заведовал агентурой при Особом делопроизводстве Морского Генерального Штаба.

В общем, цены бы ему не было как специалисту, если бы не одна черта в характере нашего героя: Владимир Иванович привык жить на широкую ногу и позволял себе значительные вольности с казенными деньгами.

Так, получив однажды от своего начальника по Морскому Генеральному Штабу М. И. Дунина-Борковского несколько тысяч рублей для открытия новых цензурных пунктов, Кривош и их не создал, и отчета о расходовании полученных средств не представил.

Разразился скандал, началось следствие, в ходе которого обнаружилось, что это не первая «вольность» подследственного. Однако изобретательный Кривош распустил слухи, что ему, дескать, подвалило миллионное наследство.

Тем не менее, в справке по его делу констатируется: «Допрошенные по делу, в качестве свидетелей, бывшие сослуживцы Кривоша, хорошо его знающие, характеризовали Кривоша как человека выдающихся способностей, но в высшей степени алчного к деньгам и не особенно разбирающегося в способах их приобретения, включительно до утайки наградных денег, выдававшихся ему из Морского Генерального Штаба для передачи некоторым чиновникам, оказывавшим услуги Морскому Штабу».

В результате Кривош был вынужден не только с позором оставить морское ведомство, но и вылетел с должности цензора.