А что Руслан? Мальчик уже взрослый. Что значит «ушел из дома»? Ему двадцать три, он самостоятелен, самодостаточен. Два дня дитятко отсутствует в родительском доме… Да это абсолютно нормально! Когда-нибудь каждый ребенок находит свой дом, свою семью…

Но это же не тот случай?

Если подумать честно, тот. Да, отец всегда отвечает за сына в каком-то смысле. Это же я его воспитал, я дал ему те понятия о добре и зле, которые он… отверг, очевидно. Но это его взрослый самостоятельный выбор. Теперь Руслан ответит перед обществом, перед законом. Да, его проблемы скажутся и на мне – очень сомнительна репутация психотерапевта, который собственного сына упустил. Но я это переживу. Денег мне хватит до конца жизни, у меня потребности небольшие. Жена… жена пусть нахер идет.

Мой сын уже взрослый. Поддался дурному влиянию, хотя его предупреждали о последствиях. Но кто из детей слушает своих родителей в период, когда на них можно дурно повлиять? Я многое сделал неправильно в воспитании единственного сына – но я это уже сделал. Изменить ничего нельзя, можно лишь отпустить.

Если любишь – отпусти… Прими любимого человека, прими его решения.

Я любил сына.

Но я не мог принять все так, как оно идет. И ни один отец не смог бы. Как представить своего сына преступником? Это если его не убьют, а могут убить. Я пнул камень, и он со злым всплеском нарушил равномерное умиротворяющее течение реки. Надо садиться в машину и уезжать.

Я с грохотом захлопнул дверь и вдавил педаль газа. Судя по карте, ехать оставалось около часа.

Пора продумывать план. Давно пора. Ты не встретил никого по дороге, значит, Руслан в городе, как и те, у кого он покупает. Других путей тут нет.

Глупо срывать сделку. Просто опасно. Но я не позволю продавать ему – что бы там ни было.

Да как ты ему запретишь? Он хочет заработать и заработать самостоятельно. Поэтому и из дома ушел.

Он заработает. Я перекуплю товар за двойную цену. Потом уничтожу.

Я ухмыльнулся от такой самоуверенности.

А тебе хватит?

Откуда у него много денег? Разумеется, хватит.

Ты предлагаешь отличную бизнес-модель. Для Руслана. Никаких рисков. Сколько раз ты готов это повторить?

Это будет только один раз.

Ну-ну…

Серьезно. Потом он сам за себя.

Заброшенный поселок тонул в серых сумерках, жалобно глядя на меня черными пустыми окнами однообразных панельных домов. С холма Доброе было видно, как на ладони. Справа от дороги располагалось несколько рабочих бараков, один из которых уже рухнул под тяжестью прожитых лет и несбывшейся советской мечты. Далее, в центре поселка, стояла двухэтажная сталинка и относительно свежее здание дома культуры. Перед ним – несколько одинаковых жилых кварталов с двумя десятками хрущевок, стоящими в несколько рядов, как костяшки домино. Венчала картину, словно уникальный небоскреб, стандартная девяти-, а точнее, семиэтажка. Не только заброшенная, но и недостроенная.

У края поселка находился лесозаготовительный комбинат. Пара брошенных вагонов-бытовок и ряды неубранных бревен, проглядывающих среди непроходимого бурьяна. Видимо, бросали все в спешке. Что почувствовали те последние рабочие, когда оказалось, что никто не приедет за крайней партией подготовленных к транспортировке бревен…

Что-что? Облегчение, вот что.

Облегчение, что и они оставляют это забытое место.

Когда-нибудь наши далекие потомки найдут эти руины и… Кого я обманываю. В этой глуши никто ничего не найдет. Таежный лес метр за метром отвоюет свою территорию – почва поглотит деревянные сараи и бревна, могучие корни и вода подточат, подмоют фундамент, и через пару столетий сложится, как карточный домик, первая хрущевка. Затем остальные. Влажная почва сожрет этот бетон без остатка, и вскоре молодые ели закроют это место от людских глаз. Как скрыты от людских глаз бесчисленные остатки поселений древних людей, лишь по случайности изредка открывающиеся археологам.

Это к лучшему. Вместо мертвого серого камня, здесь будет живой лес, заведутся звери и птицы, незнакомые с человеком.

Весь поселок можно было пройти от края до края минут за двадцать. Мрачные стены опустевших домов прекрасно отражали звук. Разумеется, меня не могли не заметить. Но встречать никто не выходил. Приближаясь к зданию ДК, я рассмотрел его название. «Шатер» с пробелом между «а» и «т». Букву «х», видимо, в какой-то момент сдуло ветром, и она лежала рядом с входом. Теперь вместо пролетарского названия, которое можно было бы назвать максимально советским – настолько оно было неоригинальным – красовалось вывеска, адресовавшая меня к восточным сказкам, прекрасной Шахерезаде, коварству и волшебству. Какие же истории ждут меня внутри, интересно…

Когда-то здание «Шатра» было ярко-красным, но сейчас фасад лишь местами сохранил облицовку. Окна отсутствовали – кто бы сомневался, плитки ступенек давно лежали в беспорядке и вперемешку, козырек над входом местами обрушился и доверия не внушал – не стоило под ним задерживаться. Машина сына стояла перед зданием.

Вокруг была давящая тишина. Плохой признак, говорящий о серьезных проблемах моего блудного сына.

Я припарковался рядом с «шестеркой» Руслана. Когда-то она была моей машиной… в лучший период моей жизни. Мне ее тоже подарил отец – широкий жест. Сам он пересел на двадцать четвертую «волгу». Я побаивался, что при сыне машина быстро сгниет, но Руслан приятно удивил меня ответственным подходом. Несмотря на почтенный возраст, автомобиль выглядел неплохо. Советская сборка, так что кузов ещё может послужить, не так уж он и сгнил.

Я улыбнулся, приветствуя своего старого железного друга. Давно не виделись. Я знал, что он не ревнует меня к «крузаку», потому что прекрасно знает, что это ведро используется только для дела, а он, мой малыш – для души. Я любил его прекрасный желтый цвет. Еще при советской власти я решился сделать свою машину солнечной канарейкой, несмотря на геморрой с переоформлением в ГАИ. Я коснулся ладонью холодного корпуса и провел вдоль двери, пальцами ощущая все эти чудесные маленькие несовершенства его возрастных изгибов. Столько приятных воспоминаний… Я признался будущей жене в любви, сидя в этой машине. Было время, мы занимались любовью в этой машине – неудобно, но мы были счастливы. В те годы с уединением было трудно. На этой машине я забирал ее из роддома, с маленьким Русланом. Чуть в аварию не попал, все разглядывал в зеркало заднего вида свою любимую и этот чудесный комочек…

На, сука!

Несколькими ударами молотка я разбил заднее боковое стекло, открыл дверь. Вынул подушку заднего сидения, чтобы добраться до багажника. В темноте нащупал рюкзак и вытащил его на улицу. В главном отделении лежали туго набитые собранные вручную неаккуратные пачки – купюры разного номинала. Не только «тысячи», были пачки «пятисоток» и даже «соток». Трудно было оценить сумму «на глазок».

Крутой бизнесмен, горе луковое.

Очевидно, сделка сорвалась. Это хорошо или плохо? Однозначно плохо. Что-то пошло не так, кто-то кого решил кинуть, как бывает порой у преступного контингента. Но этот рюкзак дает мне рычаг давления на того, кто хочет его получить.

Гадать о произошедшем здесь несколько часов назад было бессмысленно. Надо было действовать по обстоятельствам – насколько я их понимал. Сперва нужно было обозначить свои намерения. Я вырвал страницу из блокнота и бросил ее на заднее сидение «шестерки», усыпанное осколками. «Деньги в обмен на Руслана». Лаконично и доходчиво. Меня не беспокоило, каким образом со мной свяжутся. В этой тишине любой окрик был подобен раскату грома.

Рюкзак с деньгами я решил спрятать в ближайшей хрущевке. Я осознавал, что за мной могут следить и даже рассчитывал на это. План был простой и незатейливый – занять наблюдательную позицию в одной из пустующих квартир и ждать, пока преступники не проявят себя тем или иным образом. Дальше попытаться в свою очередь их выследить и выйти на обмен.

Если меня убьют, то деньги никто не найдет.

Если меня убьют, я наконец-то смогу расслабиться.

Следы на пыльном грязном полу меня выдавали, так что я решил наследить в каждой квартире в выбранном мной подъезде. Кое-где еще оставалась гниющая мебель и даже несколько образцов устаревшей бытовой техники вроде холодильников «ЗИЛ» и старых телевизоров. Один раз попался даже красавец с лупой.

Под одним из холодильников я оставил ключи от машины. Найти столь маленький предмет в целом доме можно было только случайно.

По всей видимости, эта хрущевка познала несколько набегов мародеров, и теперь представлял изнутри жалкое зрелище. После того, как отсюда вынесли окна с рамами, внутри стоял устойчивый затхлый запах сырости, везде лежал мусор. На обрывках обоев селились плесень и мох, кое-где ветром надуло достаточно грязи, чтобы начала расти трава.

Я старался ступать осторожно, но вздувшийся пол скрипел под ногами оглушительно, словно сирена в сгущающихся вечерних сумерках. Использовать мебель, чтобы спрятать рюкзак, казалось слишком очевидным решением. Его так быстро найдут. Отбросил я идею прятать отдельные пачки в разных нишах и укромных уголках – вентиляции, открытых трубах, нишах в стенах, под пол… После того, как будет найдена первая пачка, здесь сразу перероют все максимально тщательно. Поскольку пачек много, статистически высока вероятность, что хоть одну да найдут – а дальше найдут больше, поняв принцип.

Деньги нужно было прятать в одном месте, но надежно. В конце концов, я нашел неплохое, как мне казалось, решение.

В нескольких квартирах отсутствовали унитазы, и я решил этим воспользоваться – в том месте, где эти квартиры были друг под другом. Я смял рюкзак и тщательно утрамбовал его в отросток сливой трубы, закупорив ее таким образом на втором этаже, а пачки денег закинул в эту же трубу этажом выше. Если не знать об этом и выдернуть рюкзак, то добыча денег станет настоящим геморроем – они по большей части свалятся вниз, где быстро размокнут.

Когда я закончил, на поселок уже опустилась кромешная тьма. В отсутствии света привычных городскому жителю уличных фонарей, я на ощупь крался по коридору к окну на третьем этаже, откуда открывался хороший вид на центральную площадь с ДК. Смутным светлым пятном внизу была едва различима шестерка Руслана. Я надеялся, что мои глаза скоро подстроятся к ночному лунному свету.

Я расслабился, сделав какую-то часть плана. Потому слишком поздно сообразил, что я не один. Преступник, подкравшись сзади, ударил меня по голове разводным ключом. Инстинктивно закрыв голову руками, я сполз к стене. Ладонью ощутил на затылке теплую и липкую кровь. Через мгновение я почувствовал укол в районе предплечья – по всей видимости, шприцем.

Это яд? Наркотик? Что за банальный прием, свойственный дешевому детективному чтиву?

– Здравствуйте, Игорь Николаевич.

Голос у человека в капюшоне был вкрадчивый и спокойный. Я не мог разглядеть его лица.

– Я очень давно хотел с вами познакомиться… , – продолжил он. – Но не так. Однако, я уже привык к тому, что не все события можно контролировать, не все повороты судьбы можно предсказать. Я видел вашу записку… Раз уж вы здесь, думаю, мы найдем общий язык. Поверьте, я бы предпочел иной, более предсказуемый, способ для общения с вами, но я знаю, что вы можете натворить немало глупостей и не хочу рисковать.

Я хотел спросить «где Руслан», но язык меня не слушался. Мышцы висели, как тряпки, и я не мог заставить себя ими пошевелить. Хотел перебрать в уме яды, которые вызывают такие симптомы, но в голову пришли мысли о голубом небе, белых чайках среди таких же белых облаков и ярко-желтом, канареечном солнце.

– Спите. Утро вечера мудренее.

Человек в капюшоне бросил шприц на пол и вышел из комнаты. Я больше не мог себя сдерживать – закрыл глаза и сразу же уснул.

***

Девочка, сидящая на большом камне, чем-то напоминала Аленушку с картины Васнецова. Несмотря на окружающий антураж – Черное море, галечный пляж и яркое солнце вместо пруда и темного, словно сошедшего из русских сказок, леса. Красный закрытый купальник. Ноги скрыты небрежно наброшенным полотенцем. Девочка задумчиво смотрела в сторону фиолетово-оранжевого закатного солнца, готовящегося к погружению в иссиня-бурую гладь морской воды. Дорожка желтых бликов тянулась к огненному небесному диску, и ее глаза безотрывно следили за ним.

Игорь сидел на пляже неподалеку и делал вид, что девочка ему не интересна, хотя постоянно бросал на нее свой взгляд. Пожалуй, она была некрасивой – бледная кожа, белые волосы. Крупные очки в роговой оправе делали ее и без того крохотное личико каким-то особенно смущенно-детским. Девочка была несколько полновата, хотя и не толстая пока. Глядя на ее длинный прямой нос, Игорь подумал, что она напоминает белую мышь-альбинос. А ведь и правда… может, она альбиноска?

Непохоже, чтобы она была из лагеря. С такой внешностью он бы точно ее запомнил.

Вообще-то Игорь всегда любил большие компании и предпочитал проводить время в окружении друзей. Сейчас ребята из отряда разделились и занимаются интересными делами. Кто-то ведет веселую беседу у костра, кто-то играет в волейбол, кто-то танцует на дискотеке, а кто-то играет в карты – тайком, конечно, прячась от вожатых. Игорю нравились все эти занятия, но именно сегодня ему хотелось уединения, и он, едва закончив ужин, вышел на этот берег, находящийся на значительном отдалении от лагеря, за темной лесной тропой.

Девочка пришла на берег и села на камень, пока он купался, так что в первый момент он и не заметил ее прихода. Сперва он расстроился, что его одиночество было нарушено, но решил, что будет неправильно выказывать недовольство, ведь это же не его личный пляж. Решив так, он поплавал еще минут пять, рассекая воду сильными руками, быстро, мощно и уверенно, меняя стили плавания, ныряя, надолго задерживая дыхание… Но не похоже, чтобы это хоть как-то заинтересовало или впечатлило загадочную девочку.

Неловкое молчание затягивалось, а созерцание заходящего солнца уже успело наскучить Игорю. Наконец, он решился окликнуть ее и стал раздумывать, как это сделать. Вообще, он легко находил общий язык со сверстниками, в том числе и с девчонками, но конкретно эта вызывала у него затруднения. Игорь чувствовал, что она… какая-то необычная.

– Меня Таня зовут, – девочка сама пришла ему на помощь.

В слове «зовут» она выделила букву «о», что придавало ее произношению несколько деревенский колорит.

– Игорь, – коротко представился он, встал и подошел к камню.

Вблизи девочка выглядела еще более странно. Не только волосы, но и брови… даже ресницы ее были белыми. Точно, она альбинос, подумал Игорь. Но ее внешность вовсе не отталкивала его. Нос оказался не таким уж длинным, сквозь толстые выпуклые линзы очков на него смотрели голубые глаза, а слегка оттопыренная нижняя губа из-за неправильного прикуса придавала ей милое очарование.

– А тебе разве можно на солнце? – спросил он.

Девочка как-то беспомощно улыбнулась.

– Мама мне то же говорила, пока я сюда рвалась. Но я ее уговорила приехать сюда, хоть ненадолго.

Таня действительно «окала». Наверно, из деревни, подумал Игорь и решил не обращать на ее странный говор внимания.

– Поэтому полотенце? – спросил Игорь. – Чтобы ноги защитить?

Девочка опустила взгляд. Но бледной коже ее лица красные пятна смущения выглядели особенно контрастно.

– Нет.

И что у нее там такого, удивился Игорь. Волосатые, что ли – пришла в голову дурацкая мысль.

– Не хочешь искупаться? – спросил он.

– Хочу, – вздохнула она и убрала полотенце. Левая нога была неестественно напряжена, чуть согнута в колене и вывернута вовнутрь.

Ну и ну, подумал Игорь, инвалидка. ДЦП, что ли? Как же ее отпустили сюда?

– Упала в детстве с дерева, – пояснила Таня. Она не любила расспросов о своем болезненном состоянии и предпочитала сразу все пояснять. – Тогда и со зрением возникли проблемы. Нога едва отзывается, просто таскаю ее за собой. Уже и не помню, как это было иначе. По суше я могу самостоятельно передвигаться, но в воде я сразу утону.

Она замолчала, ожидая, что Игорь вежливо попрощается и оставит ее одну на этом берегу. Но парень не уходил.

Издалека, из-за леса, донеслось «Люди встречаются, люди влюбляются…». Игорь колебался – думал вежливо попрощаться и вернуться в лагерь, станцевать хоть пару тесен. У него еще оставалось около часа, чтобы пригласить на танец какую-нибудь красивую и улыбчивую (и здоровую) девочку под «У берез и сосен» или остаться здесь…

В свои пятнадцать Игорь уже испытывал устойчивый интерес к противоположному полу, хотя ему и не удавалось пока выглядеть в своих ухаживаниях достаточно серьезным. У него было ощущение, что сверстницы считают его маленьким.

В конце концов, выбор определило банальное любопытство – потанцевать он еще успеет. Ему почему-то нравилась эта странная Таня, и он сам не знал, почему.

– Я могу тебя искупать… – брякнул он, и лицо вспыхнуло от смущения – настолько неловко это прозвучало.

– В каком смысле? – с опаской спросила Таня.

– Я не так сказал. Смотри, мы войдем в воду, на мелководье, до метра. Я помогу, чтобы волны тебя не сшибли, потом они уже не толкают. Затем я поддержу тебя за спину и шею, чтобы ты смогла лечь на воду. Не плавание, но лучше, чем ничего.

Глаза у девочки сразу вспыхнули надеждой и сомнением. Безусловно, идея ей понравилась, но она опасалась этого странного неизвестного мальчика, о котором ничего не знала. Вдруг он оставит ее просто стоять у берега и уйдет. Тогда ей придется ковылять до берега, у которого ее собьют волны, заставят выползать по гальке, чувствовать себя умирающей медузой. Ей уже приходилось терпеть глупые шутки… иногда злые глупые шутки. Потом многие извинялись, и некоторые даже искренне. Но сделать зло, а потом попросить прощения – это не то же самое, что не делать зло.

В конце концов, выбор определило банальное любопытство – если не попробует, будет потом жалеть. Она решила так – раз уж этот парень набрался смелости сделать девочке такое предложение после нескольких фраз, войти в ее зону комфорта, и даже прикоснуться к ней, то она должна набраться смелости это предложение принять.

«А ты не думала, что для НЕГО сделать все это не требует какой-либо смелости?» – сказала в ее голове та часть личности, которая отвечает за разум и осторожность.

Но Таня лишь отмахнулась от этого вопроса.

Девочка сползла с камня и сняла очки, и от этого ее лицо приняло невинное детское выражение непонимания и растерянности. Ковыляя, она самостоятельно добралась до воды. Когда пена от гребня волны облизала ее ноги, девочка взяла Игоря под руку. Камни на дне были довольно скользкими, но Игорь чувствовал себя довольно уверенно, и Таня полностью на него оперлась. Она поймала себя на мысли, что если он сейчас возьмет ее на руки, то она не будет возражать. Красиво занесет ее, будто русалку, в морскую гладь. Романтично, если, конечно, не поскользнется, все-таки она довольно тяжелая.

Родители считали что в ее возрасте – всего-то семнадцать – и особенно в ее положении думать о мальчиках совсем преждевременно. Конечно, они были правы – сейчас они еще слишком мальчишки для серьезных отношений – а другие ей и не подходят… Так мама и папа считали, но Таня уже не воспринимала их мнение всерьез.

Она улыбнулась и тут же поняла, что когда они дойдут до нужной глубины, ему придется взять ее на руки, чтобы поднять к поверхности воды. Улыбка сошла с ее лица, девочка покраснела… и ощутила приятное волнение. Ей нравился Игорь. Он был красивым мальчиком, сильным. Но главное – неплохим. По крайней мере, ей хотелось в это верить. Тане было немного страшно.

– Дошли, – сказал Игорь. – Готова?

Таня молча кивнула. Он нырнул, подцепил ее руками под колени и спину и поднял к поверхности. Девочка инстинктивно захотела сжаться в комок.

– Расслабься, – спокойно сказал Игорь.

Девочка выгнула спину, и почувствовала, как соленая вода подталкивает ее тело к поверхности. Она убрала руки от шеи Игоря, с удивлением отметив, как естественно было его обнять, и развела их в стороны. Игорь перехватил ее, поддерживая теперь шею и талию. Тело девочки равномерно качалось на волнах, и лишь скрюченная левая нога предательски тянула вниз.

– Ты совсем не можешь ее расслабить? – спросил Игорь.

– Извини, – виновато ответила Таня.

– Ничего… Тогда я не буду тебя отпускать.

– А ты собирался?!

– Не бойся. Я хотел постепенно отпустить, ты не утонешь на спокойной волне, если просто будешь расслабленно лежать. Но я не буду, не переживай. Просто чувствуй море.

Таня последовала его совету и подняла глаза к вечернему небу, наслаждаясь всеми оттенками от темного индиго на востоке до оранжевого на западе. По небосводу медленно плыли крупные отдельные облака, раскаленные от желтого с закатной стороны. Казалось, что они так могут и сгореть. Девочка постаралась отгородится от назойливого шума пионерлагеря, и внимала тихому плеску воды и своему размеренному дыханию. Волны здесь были очень слабые, созданные легким прибрежным бризом, отчего ее тело практически не раскачивалось. Хотя, возможно, причина была в опоре, которую создавали теплые ладони Игоря, но это ей даже нравилось.

– Тебе не трудно? – спросила она, надеясь на отрицательный ответ.

– Нет, – улыбнулся Игорь. – В воде ты совсем легкая.

– Я полежу так чуть-чуть, – сказала она, все также глядя в небо.

Ее разбросанные во все стороны белые волосы красиво колыхались в прозрачной воде. Игорь был рад, что она забыла их собрать, потому что ему очень нравились эти волосы. И вообще эта ее болезненная бледность выглядела очень экзотично и красиво, при том, что обычно его привлекали смуглые девочки с черными волосами – молдаванки, армянки. В его отряде была красивая узбечка Асмира, но гордая и задающаяся. Она больше интересовалась вожатым.

Хоть Таня и не смотрела на него сейчас, Игорь все равно стеснялся разглядывать ее с излишней вульгарностью. Он не решался допустить в отношении этой девочки каких-то «не таких» действий, даже мысли об этом заставляли его стыдится.

Игорю очень льстило, что эта девочка доверилась ему, и он прекрасно понимал, сколь уязвимо ее положение. Он боялся потерять это доверие. Лучше рассмотрю ее лицо подробнее, решил он.

Теперь, когда Таня лежала перед ним без своих некрасивых очков, Игорь смог по-настоящему вглядеться в ее глаза… До этого он никогда не видел таких глаз. Ярко, насыщенно синие, темно-васильковые. Игорю показалось, что они столь же темные, как море на глубине, хотя это было не так – просто игра света в вечерних сумерках и контраст с белыми, как снег, ресницами.

Несмотря на свое деревенское происхождение, Таня казалась ему умной девочкой и как будто чужой… инопланетной. Ему вспомнился фильм «Девочка и эхо», смотрел в кинотеатре ребенком, лет десять назад. Вспомнил, как ему было обидно за обиженную хулиганами девочку и стыдно за ее друга, который не заступился. Сам он никогда бы так не поступил, никогда бы не обидел, не ударил, не предал.

Таня казалась ему похожей на ту девочку.

Момент был столь волшебный, что Игорь импульсивно поцеловал ее в щеку. Ее белая кожа была нежной и мягкой, а еще соленой от морской воды.

От неожиданности Таня вздрогнула и он едва не выпустил ее из рук.

– Прости, прости, не дергайся, я не хотел, – испуганно бормотал он.

– Ты все испортил… – спокойно сказала она.

Вообще-то Игорь не хотел извиняться за поцелуй, потому что не считал это чем-то плохим. Но здесь особый случай, он чувствовал себя виноватым.

– Я хочу на берег, – сказала она.

– Да, конечно…

Игорь аккуратно поставил ее на ноги, и с облегчением отметил, что она все еще опиралась на него. Может быть, не все потеряно?

Выйдя из воды Таня освободилась от его руки и вернулась к своем камню, надела свои страшные очки и набросила на ноги полотенце. Но не уходила. Не ругала Игоря. Просто молчала, безразлично провожая солнце, которое уже наполовину укрылось в море. Его красный отсвет делал пляж тревожнее.

До них доносился популярный антоновский «медляк», и Игорь понял, что на танцы идти уже бесполезно – не успеет.

– Прости, я не хотел тебя обидеть. Я по-дружески поцеловал.

– Разве мы друзья? Мы знакомы двадцать минут.

– Все равно, я не хотел сразу у нас все портить.

– Ты не мог у нас ничего испортить, потому что ничего нет…

Внезапно Таня искренне засмеялась, и смех ее был звонким, как легкий колокольчик, высоким и светлым.

– Это ты меня прости, – улыбнулась она. – Я не поняла. Я сказала «ты все испортил» в том смысле, что ты испортил мне радость от общения с морем. После твоего поцелуя я уже не могу на этом сосредоточиться. Вот это ты испортил. Не переживай, я не обижаюсь на тебя. Мне понравился твой поцелуй, если честно.

Вроде ничего особенного, уж ее обиду Игорь бы точно легко пережил, но все равно юноша почувствовал большое облегчение.

– Я хотел бы с тобой подружиться, – честно сказал Игорь. – Ты особенная.

– Ты говорил это всем девочкам, которых целовал?

– Скажешь тоже, – возмутился Игорь и покраснел. – Разве это поцелуй, просто в щеку чмокнул.

– А вот в губы ты девушек, наверно, еще не целовал, – предположила она.

Игорю снова стало неловко – Таня угадала.

– И я никогда не целовалась… – задумчиво глядя вдаль, сказала Таня.

Это удивило Игоря. Девочка, может, и не была красавицей, но и страшной ее нельзя было назвать, и не похоже, чтобы она была очень стеснительной. Наверно, это из-за ее инвалидности, решил он.

Звук дискотеки в лагере оборвался – близилось время отбоя, и в свои права вступала южная летняя ночь.

– Скоро отбой, – сказал Игорь. – Пойдем, я провожу тебя до твоего корпуса. А завтра найду тебя и мы сможем поговорить.

Таня грустно вздохнула.

– Не сможем, Игорь. Я завтра уеду.

– Ты о чем? До конца смены еще неделя!

– Я не из лагеря, мы просто с мамой отдыхаем неподалеку, в Новомихайловском. Уедем уже утром. У меня еще заезд в санаторий, на Волге. Проходить массаж и ЛФК.

– Если ты с мамой, как она тебя отпустила?

– А что? – возмутилась Таня. – Я маленькая, что ли? Не могу побыть одна? Если я чуть-чуть прихрамываю, это не значит, что я инвалид.

– Не сердись, я не хотел тебя обидеть.

На этот раз молчание между ними было тяжелым, каким-то душным.

Подволакивая непослушную ногу и покачиваясь на каждом шаге, Таня подошла к Игорю, взяла его за руки и, приподнявшись, насколько могла, поцеловала его в губы. Поцеловала тем невинным первым поцелуем, который только и можно было от нее ждать.

Игорь стоял истуканом, не зная, что делать с этим ощущением мягких и тонких девичьих губ. Сердце готово было выскочить из груди.

– Тебе пора на отбой, – сказала Таня. – А то волноваться будут.

– Давай будем переписываться… – робко предложил Игорь.

– Давай, – улыбнулась она. – Скажи мне адрес.

– А где ты запишешь?

– Я запомню. У меня хорошая память.

Игорь назвал адрес и еще долго смотрел, как она, прихрамывая, уходила с пляжа по тропе в сторону поселка.

Потом стукнул себя по лбу, что не сообразил проводить ее.

По дороге в лагерь стукнул себя еще раз – за то, что не спросил ее адрес.

Оставалось надеяться лишь на то, что она напишет ему.

И она написала.

Письмо от Клюжевой Т.В. пришло примерно через три месяца, в ноябре. Игорь расстроился, увидев обратный адрес – Нижний Новгород… Чтобы доехать до Энска, нужно было пересечь пол-страны. Но с другой стороны, чего он ждал – от Энска до почти любого города надо пол-страны проехать.

«Здравствуй, Игорь.

Прости, что не писала тебе так долго. Ты уже и не ждал, наверно?

После санатория врачи рекомендовали мне сделать еще одну операцию. Неважно, какую. И я так разволновалась, что совершенно забыла про свое обещание. А потом вспомнила, но была уже в больнице. Через маму не стала отправлять… Мне в тот день здорово попало за то, что так поздно вернулась.

Короче, операция не дала ничего, кроме потери времени в больнице. Зато прочитала «Бегущую по волнам», давно хотела из-за названия. Но мне не понравилось, не рекомендую. Я сама хотела бы бежать по волнам, но без мистики. На большом корабле.

Ты, наверно, подумал, что я легкомысленная из-за того, что случилось. Но это вовсе не так. Я не первый вечер проводила на том пляже, а ты не первый человек, который был там, кроме меня. Но ты единственный, кто подошел ко мне и предложил помощь. Получается, ты тоже особенный.

Жаль, что у нас было мало времени, чтобы познакомиться ближе, узнать друг друга получше. Но переписываться – это хорошая идея. У меня есть друг из Вьетнама, мы уже год переписываемся. Мечтаю, что когда-нибудь письма будут приходить за день или два – представляешь, сколько можно будет успеть сказать? Наверно, вся почта будет письмами завалена… Так что расстояние ничего не значит. Есть у меня друзья и на Кубе, и в ГДР… А вот в СССР друзей немного, представляешь? Я тяжело схожусь с людьми.

Я расскажу тебе немного о себе. Учусь в самой обычной нижегородской школе. У меня обязательно будет золотая медаль. Но я не задаюсь, ты не думай. Я просто целеустремленная. Когда была маленькой, то мечтала стать капитаном корабля. Я понимаю, глупо думать, что женщина у нас может стать капитаном. Разве что лет через сто. А потом я с дерева упала. Теперь не знаю другого пути приблизиться к кораблям, кроме как их строить. После школы поступлю в Николаевский кораблестроительный институт, но для этого надо хорошо учиться.

Расскажи мне о себе.

Кем хочешь стать ты? О чем мечтаешь? Много ли у тебя друзей?

Не стесняйся писать, выдели немного времени на ответ. Я буду очень ждать.

P.S. Мне кажется, ты хороший человек.

P.P.S. Я не жалею, что поцеловала тебя. Но, поверь, я ничего от этого не воображаю. Не дура. Я просто хочу с тобой дружить».

– Ты действительно особенная, – вслух сказал Игорь, когда закончил чтение.

Он задумчиво уставился на эти листки в клеточку, исписанные аккуратным почерком. В сентябре ему исполнилось шестнадцать лет – как отрезало, хотя что такого? – и в честь этой даты он нашел в себе силы предложить встречаться однокласснице Наташе – смуглой чернобровой красавице с толстой косой до пояса. На его удивление, она легко согласилась. Наташины поцелуи были горячими и умелыми, что очень его смущало… и очень нравилось. И сердце стучало сильнее, и мысли были смелые.

Игорь считал себя рациональным человеком и принял логичное, как он посчитал, решение. Смятые листки Таниного письма отправились в мусорное ведро. Ему нечего было ей ответить.

Таня решила, что ее первое письмо не дошло, и через месяц пришло еще одно, практически с таким же содержанием. С этими же P.S.

Второе письмо постигла участь первого.

Больше Таня ничего не писала. Возможно, все поняла, а может быть, решила, что плохо запомнила адрес. Игорь надеялся на второе. В конечном счете, он перестал о ней думать.