Европа. Акт 3-й

ТАМОЖНЯ

Лина, как всегда, проснулась в 6 часов утра. Гостиница у таможни была неплохой. Называлась она «Звезда Мерлин». Холл гостиницы украшали вмурованные в стены звезды, вырезанные в свое время с голливудской «Аллея славы». Это были аутентичные, те самые звезды. Данный факт был известен всем в мире. К сожалению, это были единственные 24 звезды, которые сохранились до этого времени. Центральное место занимала звезда Мерлин Монро. Поскольку гостиница принадлежала самой инквизиции, то все инквизиторские могли останавливаться в ней бесплатно. Следовало только записаться в очередь. Для удобства, целый этаж бронировался для высших чинов Инквизиции. Государственные чиновники не имели такой привилегии.

Все номера были типовыми и одноместными. Ни каких излишеств, только душ и туалет. Но и это было шикарно по теперешним меркам. После утреннего моциона, Лина спустилась вниз и со встреченными там охранниками (и двумя дознавателями), выдвинулась в парк, на утреннюю пробежку. В пригостиничном парке уже трудились люсы. Все, что нужно, чистилось, подметалось, подрезалось и даже протиралось. Руководил работой люсов старый монах. Путаясь в стандартной рабочей сутане, он торопливо переходил от люса к люсу, раздавал каждому важные указания, критиковал и подгонял их. Люсы терпеливо повиновались надоедливому старичку, тем более, что делал он это без пренебрежения и надменности. Почти как отец, который поучает своих нерадивых детей. Лина машинально сканировала всех на предмет безопасности и обнаружила одного непрозрачного люса. Он подметал соседнюю дорожку. А старый монах, похоже, был из уколотых. Лина дала одному из пяти охранников условный знак, и тот понял, что Лина хочет с этим стариком поговорить. Дознаватели тоже поняли, что у Лины к монаху появился интерес. Внимательным взглядом они оценили старичка. Охранник отделился от толпы, а толпа же далее потрусила по огибающей весь парк дорожке. По завершению пробежки, все люди разошлись по комнатам, чтоб к 7-30 быть свеженькими и в столовой. Стандартный для этого дня недели завтрак должен был состоять из куриного мяса на пару, картофельного пюре, салата и сладкого отвара из успокаивающих трав. Все привычно и одинаково для всех.

В номере Лина поговорила по телефону с Палачем и узнала о том, что случилось в усадьбе Артуро. По вроде бы случайным оговоркам Лина поняла, что новостям ей доверять не стоит. Также она узнала, что скоро в ее гостиницу заселится вторая часть комиссии по проверке Таможни. Естественно, Лина только из этого разговора с Палачом узнала, что в ее комиссию входит Гонсуэло Гинес и Такер Роуз. Однако восприняла эту новость спокойно. Будто бы все это было так и запланировано. В конце разговора Палач сказал, что недостающие документы везут эти двое. Мол, успели им все передать. И посетовал на Лину, что та их забыла. По окончанию разговора Ли включила телевизор и просмотрев новости, спустилась в Столовую. Все это время она пытаясь угадать недосказанную Палачом информацию.

Естественно, должность Лины не предполагала завтрак в общем зале. Компания по трапезничала в отдельном кабинете, громко обсуждая столичные новости. Все ругали распоясавшихся и оборзевших донельзя люсов. Выдвигались гипотезы от том, где данное существо могло раздобыть пистолет. Мнения разделились, но большинство считало, что люсы нашли старый оружейный склад. Один из дознавателей пожалел, что он сейчас не в столице: «Эх, у мужиков работы будет много!» – посетовал он.

В подвале подобных гостиниц всегда имелась оборудованная допросная. Туда, с охранниками, Лина и спустилась после ужина. Дознавателям было приказано остаться в холле гостиницы.

Перед Линой сидел связанный и слегка растрепанный старичок. Он, с потупленным взглядом, внимал в слова Лины:

– Еще раз вам повторяю, если вы все про себя расскажите, честно и без прикрас, то ничего плохого с вами не случится. Никто не узнает подробности вашей прошлой жизни. Я просто хочу знать, чем вы занимались до того, как умерли старики. Не бойтесь ничего.

Старик поднял голову и внимательно вгляделся в глаза Лине. Вздохнул и начал свой рассказ:

– Я и не боюсь. Как вы понимаете, я пожил уже достаточно долго. Все знают, что Ра даровала мне долгую жизнь. Но вот человека, знающего действительный год моего рождения я встречаю впервые. Да еще столь молодого с виду человека. А может мы выделись где-то в Риме? В Настоящем – итальянском Риме. Сейчас, наверное, там уже развеялась вся радиоактивная пыль. Наверное и жить там уже можно. Вы там не были? Мы там не встречались?

– Я конечно знаю, что Рим был в Италии, но где точно – даже не предполагаю. Не интересно мне это. Выгляжу я младше своего возраста, но не настолько. Все гораздо скромнее. – Искренне улыбнулась Лина.

– В год, когда умерли старики, мне было 67 лет. Я выглядел именно так, как и выгляжу сейчас. После принятия Индийского укола я не постарел ни на год. Мне повезло, многие же монахи, которые и сейчас бы наверное жили, погибли в том теракте. Трагедии, которая уничтожила настоящий Рим. За два дня до этого, я был отправлен с миссией в Польшу. Там нашли уникальные старые иконы. Я, видите ли, специалист по средневековым иконам Рима. Найденные иконы оказались подделками. Где-то начала 20-го века. Не ранее. А жаль, ведь именно они и спасли мне жизнь. Интересно, существуют ли они сейчас, или давно истлели? Это были талантливые подделки. Потом я скитался. Рисовал, лечил, учил и просто молился в горных пещерах. А когда появилась Инквизиция, то занялся своей привычной работой – проповедовал. А что было делать? Это то, что я умею лучше всего. В этом месте я прожил последние 30 лет. Тут, рядом, в монастыре. Три года я занимаюсь исключительно поддержанием порядка в Парке, где вы меня и нашли. Хорошая, спокойная работа. Привыкаю к земле, так сказать. Но скоро ли она меня примет? Хотя… лет 500, вот так спокойно и прожил бы. Работал бы со своими люсами, в этом парке. Люсы, кстати, мои личные. За парком, у озерка, у меня небольшая келья. Что мне еще надо? Надеюсь, вы не против того, что я иногда молюсь богам своей старой жизни? Вы удовлетворены моим рассказом?

– Удовлетворена. Живите, вас никто не тронет. И про наш разговор, и про свой реальный возраст, и про свои тайные молитвы, лучше никому не говорите. Здоровее и целее будете.

– Я это уже давно понял. Можно идти? Мне моих люсов проверить надо. Привык я к ним. Без меня им будет хуже.

– Да, идите. Вы свободны.

Старичок встал, кряхтя. Еще раз, какой-то мудростью во взгляде, посмотрел на Лину. Затем, развернувшись на двух ногах (как это делают военные), довольно бодро вышел из маленькой допросной. «На завтрак он уже опоздал», – подумала Лина, – «Нужная информация получена. Может где-то этот старик и пригодится.»

Лина уже хотела выйти, но в помещение постучали и знакомы голос охранника спросил:

– Лина, можно к вам?

– Да, входи!

– Лина, там на аудиенцию просится глава местного монашеского ордена, можно?

– Да, пускай входит!

Охранник, два раза не сильно стукнул кулаком по двери, как знак «Впустите», но сам остался внутри.

В комнату вошел молодой монах в рабочей серой одежде. Он поклонился и взглянул на Охранника. Лина поняла, что беседа должна быть конфиденциальной. Просканировала монаха. Тот оказался абсолютно прозрачным для сканирования инкубаторским. В его помыслах не было ничего опасного. Лина подала охраннику жест, достала из специального внутреннего кармана куртки свой вездесущий титановый штырек и охранник после этого удалился.

– Мисс Лина, называйте меня Джим. Гонсуэлло сейчас находится вместе с Такером, в отцепленном от поезда вагоне. Такер занят… Делом. – Джим оглядел стены помещения и жестом дал понять, что говорить тут, возможно небезопасно. – Я приглашаю вас в наш монастырь. Там, за чашкой чая мы сможем продолжить беседу. Тем более, что уже есть с кем ее продолжить.

– Понятно, раз так все серьезно, то я не против выпить чашку-другую хорошего чая. А у вас есть кофе? Или только чай? – спросила Лина направляясь к выходной двери и пряча свой штырек в привычное для него место. Монах смиренно последовал за ней и уже в коридоре ответил Лине:

– Мисс, у нас же монастырь. Зачем нам излишества? Кофе у нас нет, но у нас есть шикарный зеленый чай из Индии. Только ради этого чая стояло бы сюда приехать. Да и безопаснее там, чем в этой гостинице. Тут всякие останавливаются. Вон, делегация с Польши заселяется. Мало ли, что это за люди. Христиане ведь. Какое к ним доверие? Тем более, что среди них есть пару «мутных». – Лина с удивлением посмотрела в глаза Джима, она не ожидала от него такой откровенности и снова машинально просканировала его. Монах кивнул и продолжил:

– Да, да именно это я и хотел сказать. Монастырь имеет в своем распоряжении небольшой автобус. Мы восстановили его просто из металлолома. Так что доедем быстро и с комфортом. Люди уже работают и интересная информация уже есть. – Монах сделал ударение на слово «уже» и снова, семеня на ходу, поклонился Лине. Охранники следили за каждым жестом Джима. После последнего поклона, один из охранников оттеснил Джима от Лины. Монах покорно посторонился, всем видом показывая, что все понимает и не против такой беспардонности.

Автобус и вправду был сварен из кусков металлолома. Даже за тщательной покраской это было явно различимо. Однако внутри было все чисто, культурно и удобно. В конце автобуса окна отсутствовали, именно там охрана и уговорила расположиться Лине. Впрочем, она и сами понимала всю серьезность ситуации и не мешала им работать. В автобусе, кроме водителя, находились еще два монаха. Оба были явно атлетического телосложения. Джим их представил, как несущих службу в охране монастыря. И, добавил: «Они знают свою работу. Кроме того, по пути следования шествует несколько импровизированных монашеских патрулей. Мы тут все и всех знаем. Все будет нормально. У нас и связь своя имеется.» – Джим вытянул из кармана сутаны видавших виды черную рацию, как-бы хвастаясь уровнем организации работы в приграничном монастыре. Один из охранников, не без интереса, оглядел старую диковинку. Он, такое древнее устройство, явно и не видел ни разу.

Мир контрастов, где современное оборудование перемешано с тем, которое и для дедушек уже было старым. Даже богатые не гнушались многократным ремонтом своих вещей. И не потому, что экономили. В этом обществе было принято пользоваться вещами до тех пор, пока они могли быть отремонтированы. Но и даже после этого, многое служило в качестве источника запчастей. Что можно, то переделывалось в более простые вещи. Инквизиция поощряла такое. Все мастерские переделки и ремонта налогов почти не платили, получали целевые кредиты. Часть прикладной науки работала на это. И данный тренд – не просто наследие Времени банд. Это была одна из целей существования возрождающейся цивилизации. Европа, скорее всего, нашла новый тренд своего дальнейшего развития. Интересным является также то, что наряду, например, с электромобилями и автомобилями с двигателями внутреннего сгорания, для передвижения использовались не только лошади, но и велорикши. Простые колокольчики с веревочкой через отверстие в стене – служили в качестве дверных звонков. Другими словами – если можно было не использовать электричество – его не использовали. И это не была обязанность – все продвигалось через моду (конечно, не без нажима Инквизиции). Вот и этот, видавший виды автобус не выглядел диким анахронизмом. Все на смотрели, на этот сваренный из отдельный клаптей металла дивный самодвижущийся аппарат, как на данность. И древние рации воспринимались вполне нормально. Даже с завистью. Монастырь у границы мог позволить себе многое. Мог купить и новый автобус, и новые рации. Но, видишь, довольствуется тем, что есть. Но на внутреннее убранство и удобство средства передвижения, денег не пожалели. Хорошие, ручной работы деревянные кресла установлены в два ряда. Хорошая кожа не только на креслах – ею обит весь салон. Сзади – удобный диван, явно бронированные затемненные стекла. Задняя часть усилена доброй толщиной металла брони. Да и мотор у этого автобуса – довольно дюжий. Неприглядный внешний вид, контрастировал с шикарным внутренним убранством и максимальной защищенностью.

Джим всю дорогу суетился вокруг Лины. Она не стала отказываться от винограда и приятного сладкого напитка. Не лишним оказался и шоколад. По мыслеобразам Джима, Лина понимала, что все это безопасно. Видела она видела и то, что многократные попытки Джима просканировать и Лину, и ее Охранников – не дали результата. Джим знал, что Лина способна видеть мыслеобразы. Лине стало ясно, что Джим, через ряд доверенных посредников, получил мыслеобраз от Артуро. И одним из таких посредников был Такер. И принял Такер это послание от другого инкубаторского. Тот, в свою очередь, успел его получить прямо в момент въезда поезда в Тоннель под Ламаншем. Лина все это видела, но передать мыслеобраз в сторону Джима не получалось. Наверное «приемник» Джима «находился на другой частоте». В какой-то момент Джим обнаружил, что абсолютно прозрачный для сканирования водитель автобуса стал «мутным». Джим понял, что у гостей есть янтарь и перестал себя мучить. В этот момент его организм начал сдавать и Джим насел на виноград и сладкий напиток. Лина пожалела слабеющего Джима и сказала:

– Джим, когда приедем, мы с вами поговорим начистоту. Пока же, – просто думайте. Может что у нас с вами и получится.

Лина не хотела посвящать своих охранников во все нюансы мыслечтения. Рано им это знать. А может и вообще не надо. Она дождалась момента, когда охрана займется высматриванием подробностей пейзажа. Такой случай подвернулся во время опасного поворота автобуса. Лина достала блокнот и написала на его листочке: «Вы для меня прозрачны, просто думайте, что вам надо.» И Джим выдал весь мыслеобраз, который был передан ему от Артуро. Лина узнала все, что случилось в Доме Артуро. Сразу и со всеми нужными подробностями. По выражению Линыного лица Джим понял, что все получилось. Но растерянности Джиму это не добавило. Он впервые встретил человека, который способен его проскандировать и не сканируется сам. «Молчание» Лины было списано на янтарь. Но как этот самый янтарь не мешает Лине делать свою работу, Джим понять не смог. Он еще раз подумал, что все эти рожденные – странные люди. Он не знал, что Лина тоже была выращена искусственно.

Монастырь был расположен у речки и в его зданиях угадывался старый завод. Периметр монастыря окаймляла высокая кирпичная стена с башенками. В свежих огородах с теплицами, которые окаймляли монастырь, угадывался зарытый ров. Внутри монастыря находилось шесть отдельных строений. Четыре из них были не чем иным, как переделанными зданиями цехов. То там, то тут виднелись заплатки из современных, черных кирпичей. Все двери и ворота были железными, тщательно выкрашенными в коричневый цвет. Одно здание являлось небольшим четырехэтажным новоделом из черного кирпича. Опять-таки без особых украшений и даже балконов. Судя по расположению и т ому, что вокруг этого здания был забор с калиткой, у которой стоял монах, это была гостиница для вездесущих приезжих. В самом дальнем углу ютилась старая котельная. Площадь между зданиями была замощена камнем, кроме того участка на котором стояли всякие самодельные тренажеры, турники, брусья и даже полоса препятствий.

Напротив монастыря, через дорогу стоял ряд складских зданий. А у реки расположился порт, на выезде из которого красовалась эмблема таможни. Позади складов, по узкоколейке, ехала невесть откуда взятая дрезина с ручным приводом. Она явно использовалась для перевозки товара между складами и портом. Сейчас, в сторону порта она тянула небольшую платформу с мешками. На выезде из порта стоял ряд машин, телег, мотоколясок и прочих средств передвижения. Одни были новыми, другие, кроме как драчками назвать было нельзя. Все пользовались тем, что имели и пока это могло служить за средство передвижения. Все видимое, и порт, и склады, и окружающие все поля – было собственностью монастыря, а монастырь был собственностью Инквизиции. Лина бывала тут только проездом. По дороге к монастырю автобус встретил с десяток вышеописанных средств передвижения. Так что монастырь, мягко говоря, деньги имел. Однако, стоит заметить, что такие монастыри финансировали многое из того, что находилось в округе. Данный, содержал все школы, 2 училища и даже университет. Все больницы округи содержались и обслуживались монахами. Был даже дом престарелых. Так что округа имела от монастыря огромную пользу. И если монах шел пол дороге, то первая телега или машина его обязательно подвозила туда, куда только могла.

Внутреннее убранство гостиницы при монастыре, Приезжих не разочаровало. Шикарная отделка из дерева, вся мебель ручной работы и добротная. Кожаные кресла, пуховые перины. Аппаратура в номерах была последних моделей, что явно контрастировало с убранством номеров. Лину, естественно, поселили в лучший номер. Выходя из него Джим произнес:

– Лина, не хочу вас напрягать, но ситуация серьезная. Вам хватит пол часа, чтобы привести себя в порядок?

– Через 15 минут буду ждать вас в полной готовности. Да… пускай моих дознавателей введут в курс дела. На том уровне, на которой вы посчитаете это возможным. Они более чем надежные и полезные люди.

Монах вышел и Лина осталась со своей охраной.

– Ребята, устраивайтесь в номерах. Осмотритесь, пускай один находится у моего номера, ну вы работу знаете. Единственное, когда придет Джим, то пускай янтарь будет подальше от Джима. Метрах в 15-ти, не менее.

Лина достала свой янтарный кулончик и отдала его старшему из охранников, Гектору. Он был самым доверенным для нее лицом (естественно, после Палача, его мамы и папы).

Джим явился ровно через 15 минут. В номер его ввел охранник, который, после жеста Лины тут же удалился.

– Лина, я понял, что вы получили мое послание?

– Да, я получила и все поняла, но общаться с вами я могу только в одностороннем варианте. Я все вижу, могу получить от вас любое количество информации, но отослать вам мыслеобраз не в состоянии. Тут у нас некая разбалансировка выходит.

– Давайте тогда общаться старым, дедовским способом. Иначе я путаться буду. Говоря образно, в моем мозгу тумблер не ставится в среднее положение.

– С вами все понятно, – улыбнулась Лина.

– Почти вся округа покрыта сеткой сканирующих. Я, к сожалению, очень быстро теряю свою силу. У меня большая площадь покрытия, но 15-20 минут – это мой максимум. Для такой работы я не подходящий вариант. Кроме этого, общим руководством заниматься тоже кому-то необходимо, да и задействованных сканирующих вполне достаточно, даже с запасом. Результаты уже есть. Тут, в порту, находится человек, который участвовал в организации перевозки нескольких партий грузов. Он – искусственно выращенный, не рожденный. Но он не инкубаторский.

– Как-так, не инкубаторский? – удивилась Лина.

– А вот так! Ученные, которые довели до ума технологии, работающие сейчас в Инкубаторе, начинали свою деятельность тут, в Европе. Инквизиция тогда еще не вошла в свою полную силу. Не все видели за ней перспективу. Неясно, сколько было этих ученных, как долго они работали, прежде чем переехать в Америку, но ни успели вырастить несколько плодов. Перед отплытием, дети были отданы на воспитание знакомым. В Америке, как понятно, эти исследователи тоже не прижились. Найденный сканированием индивид является плодом подпольного инкубатора…

– Подпольные дети, назовем их так, – перебила Джима Лина, тот продолжил:

– Из результатов сканирования стало известно, что есть еще один такой «подпольный». Он, мужчина, занимает высокую должность в Инквизиции и долго прожил в Риме.

– То есть за говор сотворила третья сторона, не рожденные и не инкубаторские.

– Получается так. Пока смысла трогать его нет. Зовут его Джек Вилла, он начальник таможни Порта. Живет рядом, в поселочке. Без жены, без детей. Даже живет во флигельке, который ему предоставила Инквизиция. И он, и все его окружение, сейчас под особым нашим присмотром.

– А подробности про ученных вы тоже узнали из мыслеобразов Джека?

–Да, после новостей он подумал от том, что не его из его ли партии это оружие, потом пустился в воспоминания детства. Вспомнил разговор отчима о том, откуда он взялся и все такое. Но в какой-то момент он стал думать только о работе. Только иногда, рывками о том, что нам надо. Но это можно объяснить запаркой на портовой таможне. Да, забыл сказать, что Джек имеет способности к гипнозу. Избирательно, не все подряд ему поддаются. В большей мере рожденные, инкубаторские – реже. Опять же это стало ясно из одного мыслеобраза. Знал бы Джек, что пойманная партия оружия была ввезена не через порт. Хотя не понятно, может он курировал все пути ввоза. Он еще не думал об этом. Честно говоря, мы просто угадали то, кого сканировать в первую очередь. На все людей не хватит. А Джек, судя по докладам, любит покататься из порта в поселок, что у ближайшей таможни. В баре там посидеть, с людьми поговорить. Пиво тамошнее, видите ли, ему нравится. А чем местное хуже? Вон, бар рядом. Все в монастырской пивоварне варится. Она в нашем поселочке организована. А в таможенный бар пиво с Польши возят. Эксклюзив! Дерьмо-дерьмом этот их эксклюзив. Но о вкусах не спорят. Вот и прозевали Джека. Но ведь претензий к нему никаких не было. И по вере, и по работе. Джек даже в баре подрался с одним поляком, потому что тот про великую Ра плохо высказался. Знатная драка была.

– А с женщинами у него как? – поинтересовалась Лина.

– Никак. Была одна, когда он еще мелким инспектором таможни работал. Это женщина его бросила ради богатого римского предпринимателя. С тех пор он женщин недолюбливает. Мы уж думали, что он в голубизну ударился. Но нет, не замечено. Даже люса соответствующей ориентации ему подсовывали. Через верного нам человека, он тут бордель держит. Не захотел. И в бордели, кстати, не ходит. Мы бы точно знали. Джек, периодически подвергался сканированию. Ради безопасности, на всякий случай. Такое у нас практикуется. Думал Джек только о работе и о мелких домашних делах. Даже скучно.

– Может его подучил кто-то? Из ваших, например. Наши то и понятия не имели, что у вас с передачей мыслеобразов все так серьезно. Подразумевали, что что-то, но не более того. Простой, рожденный, человек не привык скрывать то, что он действительно думает по конкретному поводу. Когда хочет, тогда про любое и думает.

– А мы… таких, как вы, Лина, все ж подозревали. Делали безрезультатные, косвенные проверки. Но поймите нас правильно. Мы ничего плохого государству не хотели. Это было на уровне инстинкта самосохранения.

– Та понятно, я вас понимаю. Сейчас только надо стремится к тому, чтобы не было таких понятий, как «Мы» и «Вы». И если уж человека в 5-6-ти летнем возрасте не отбраковали в люсы, то пускай учится. Не надо таких браковать. Пускай далее обретает свой уровень знаний.

– Почему? Они же не рожденные? Зачем вы их защищаете?

– Я встречалась недавно с таким. Он сам смог восполнить пробелы своего образования. Но обида у него осталась. Глубокая обида. На уровне мести, мысли о которой его мучили каждый день. Такой и может организовать бунт. И это будет бунт тупых и злопамятных людей. Они чуть грамотны, но ограничены. Таким можно влить в голову что угодно. И ели уж они во что-то поверят, то могут горы свернуть. При этом, пагубность, смертоносную губительность данного бунта они не поймут. Вернее поймут, но потом, кода даже им станет жить в 100 раз хуже. Но и тогда они не признают свои тупость заблуждений. Они будут искать себе оправдания. Находить крайних и виноватых. И снова и снова будет проносится кровавая волна. Мы опять спустимся во Времена банд. А может и хуже.

– Да… картиночку вы нарисовали…

В дверь постучались, Лина ответила: «Входите!» (машинально берясь за ручку пистолета во внутренней кобуре).

В комнату вошел Один из дознавателей, Освальд Рибер. Высокий коренастый блондин. На вид эму лет 30, хотя все его навыки родом из одной из школ ЦРУ в Германии. Он уколотый. И опыт, и выдержка у данного человека – просто безграничны.

– Лина, там экземпляр привезли. В подвал котельной потянули. Прямо в мешке. – Освальд улыбнулся, – у них там хорошая дознавательская обустроена. На все случаи жизни. Прямо по моим методичкам, даже лучше. Талантливые тут люди обитают. Надо парочку переманить.

– Ну да, раздевайте бедный монастырь, – в шутку возмутился Джим, – мы единственные такие, тут, на выселках. Это сейчас все спокойно. Ранее люди сутками не разгибались, работая и работая. А если случится что? Кто будет порядок наводить? Покааа вы приедете…

– Да успокойтесь, Джим, – встряла в разговор Лина, – пошли уже. Никто и никого у вас не заберет. Освальд шутит.

Джим, вставая с кресла, обратился к Освальду:

– Мы вам набор инструментов подарим, наши кузнецы недавно выковали. Очень удачно получилось. Сталь старую, подходящую нашли. Сейчас такую не плавят.

– Нууу, это уж обязательно, – растягивая улыбку довольную улыбку согласился Освальд.

*****

Люс, притянутый в мешке, оказался Джефри Маккоем. Большинство люсов монастыря имели номера вместо фамилий. Исключениями являлись, отбракованные в люсы плоды инкубатора. Данного, отбраковали довольно поздно, в 11 лет. Он был прозрачным, но способность принимать мыслеобразы у него так и не сформировалась. Поскольку уровень знаний, полученных Джефри, был приличным, то его направили по линии технически грамотных люсов автомобилестроительного направления.

Работал Джеф в ремонтных мастерских, принадлежащих монастырю. Поскольку таланта тот был недюжего, то Джеффри часто посылали для ремонта транспорта и двигателей генераторов, тому, кто заплатит монастырю за это. Деньги же за ремонт брали божеские. Естественно, что порт, таможню, и «Звезда Мерлин» обслуживались бесплатно. Все прозрачные люсы, руководством монастыря, считались надежными. Джеф мог вернуть к жизни любой двигатель внутреннего сгорания, хотя сам факт ремонта двигателя монастырским люсом (а не каким-нибудь ученным механиком), вызывал отдельное уважение к данному подразделению Инквизиции. От сюда и такие вольности. Иногда, с Джефом, даже сопровождающего монаха не посылали. Времена банд прошли, если кто хоть пальцем тронет принадлежащую кому-то собственность (не говоря уже о собственности монастыря), то простым сжиганием на костре такой человек не отделается. Это был один из основных принципов данного подразделения Инквизиции. Слишком уж опустела округа во времена банд. Было куда убегать, а Польша с удовольствием принимала бежавших.

Чтобы скрыть то, что Джеффри «расшифрован», его «послали» на срочный ремонт трактора к одному из фермеров. У данного фермера Джеф всегда ночевал и возвращался только через день, а то и через два. Так что его отсутствие ни у кого подозрения не вызовет. А то, что сообщники где-то рядом, можно и не сомневаться. К ремонтным гаражам подъехал рабочий автобус, кузов которого был явно склепан из частей фюзеляжа самолета. Джеффри, привычно, сел на заднее сидение. В месте с ним загрузили ящик с инструментами и запчастями. По пути, присутствующие в автобусе монахи его связали и упаковали в мешок. Дело сделано и никто посторонний этого не заметил. Посторонних, не доверенных и не проверенных руководством монастыря не допускали. Приезжие из Рима были объявлены внеочередной комиссией Палача. Во всем монастыре и принадлежащих ему коммерческих предприятиях наводился полнейший шмон. Лишние люди были заняты от утра и до вечера. Причем не без пользы самому монастырю.

*****

В ту часть подвала котельной, в которой находилась допросная, вела замаскированная лестница. Вход к ней скрывался за дверью одного из железных шкафов, расставленных у стен котельной. К чему такие тайны, Лине было не понятно. «Возможно, это эхо старых времен. Монастырь ведь один из самых старых в Европе.» – Подумала она, но уточнять не стала.

В допросной уже во всю кипел работа. Перед входом пыточную имелась комната отдыха. Из неё, через зеркальное со стороны пыточной стекло, можно было наблюдать за ходом работы дознавателя. На одном из кресел комнаты отдыха, в сканирующем трансе сидел монах. Второй монах обслуживал сканирующего. Наготове имелся шоколад и какой-то напиток в кувшине. Запах меда и трав, в комнате, был явно от этого напитка. Обслуживающий сканирующего даже не взглянул в сторону Лины, так внимательно он наблюдал за его состоянием. «Да, тут дело поставлено на серьезным образом. Не удивлюсь, если это все исследуется научными методами. Надо будет про рецепт напитка поинтересоваться.» – Подумала Лина и подошла к стеклу. Ей в спину «дышал» Джим. Освальд сразу зашел в пыточную, стараясь не шуметь. В комнату отдыха звуки пыток были неслышны. Возле стекла, сбоку, висел динамик с кнопкой – явно, для переговоров и прослушивания.

Допрашиваемый находился в полулежащем состоянии, привязанным к похожему на Андревский крест столу. Лина знала подробности подобных допросов, и не раз их наблюдала. Этот стол мог принимать любое, удобное для дознавателя положение, вращался вокруг своей оси, и даже служил в качестве дыбы. О последнем говорил способ крепления ног и рук истязаемого. Пока крови не было. Джеффри слегка растянули и что-то говорили ему, спрашивая. Лина не стала применять сканер, она не знала, сможет ли этим помешать сканирующему монаху, но рисковать не стала. Кроме двух приехавший с Линой дознавателей, в пыточной находился монах. Пыточный процесс пока именно им и велся. Периодически монах что-то рассказывал дознавателям, тыкая в сторону сканирующего. Допрашивать со сканирующим, для приехавших дознавателей было впервой. Освальд даже делал пометки в своем блокноте и задавал вопросы монаху. Такое наблюдалось не часто. В основном именно Освальд учил других, менее профессиональных дознавателей. После очередного вопроса Освальда, монах указал в сторону зеркала и ткнул пальцем в свою лысую макушку. Лина поняла, что сканирующий посылает ему мыслеобразы о полученной от допрашиваемого информации.

Монах дополнительно растянул Джеффри (нажав на клавишу на пульте управления) и слегка царапнул его с одной из сторон живота, при этом о чем-то допрашиваемого спрашивая. Данное привело монаха в восторг. Он о чем-то рассказал Освальду и тот, довольный, двинулся в сторону выходной двери, махая угадываемой в зеркале Лине и подымая палец вверх. В этот момент пришел в себя сканирующий и тут же схватился за кружку с напитком.